Глава 25. Поединок

 Сте­ны плы­вут пе­ред гла­зами мяг­кой, ту­ман­ной пе­леной. Боль го­това выр­вать­ся из нее на­ружу рво­той, че­рез глот­ку, сер­дце бь­ет­ся мед­ленно, че­рез раз про­пус­кая уда­ры. Она да­же не пы­та­ет­ся сос­ре­дото­чить­ся или сфо­куси­ровать взгляд. Нет смыс­ла. Ни в чем нет смыс­ла.

       От та­кого сме­шения кок­тей­лей, как у нее, мож­но зап­росто уме­реть. Сер­дце не вы­дер­жит. Гу­бы за­леде­нели все вре­мя на­тыка­ясь на лед, язык гор­чит, прип­равлен­ный че­редой ал­ко­голя.

       Ком­на­та пред­ста­ет пе­ред нею на­бором не­лепых кар­ти­нок, не яр­ких вспы­шек. Бь­ющее в ок­но сол­нце раз­дра­жа­ет и сле­пит без то­го сле­зящи­еся гла­за. На шу­бе, с ко­торой она и здесь, в до­ме, не мо­жет се­бе поз­во­лить рас­стать­ся – сле­ды от пос­ледне­го кок­те­ля, ка­жет­ся, «Мар­га­риты», ко­торый она про­лила на се­бя, не су­мев удер­жать в дро­жащих паль­цах. Шу­бе нас­ту­пил ко­нец, мех без­на­деж­но ис­порчен, но – пле­вать.

       Она за­тяги­ва­ет­ся си­гаре­той, про­жигая ды­мом лег­кие, и вы­рывая его на­ружу су­хим каш­лем. У Кру­эл­лы оче­ред­ной за­пой, толь­ко те­перь все ку­да бо­лее страш­но. По­тому что, сколь­ко ни пей, боль в ду­ше не ос­та­нав­ли­ва­ет­ся, а кру­шит все, сме­тая кап­ля за кап­лей ее ду­шу. С Ть­мой так прос­то, так лег­ко ве­селить­ся. Но ра­но или поз­дно и от это­го ус­та­ешь.

       Си­гаре­та вы­пада­ет из рук, она ту­шит ее но­гой, нас­ту­пая на поч­ти не вы­курен­ный оку­рок. Пле­вать. Од­ной боль­ше, од­ной мень­ше – нет раз­ни­цы. Все рав­но лег­кие дав­но прев­ра­тились в хи­мичес­кий за­вод.

       Ей приш­лось уце­пить­ся паль­ца­ми за край сто­ла, по­тому что она боль­ше не чувс­тву­ет поч­вы под но­гами. Она оту­пела, оде­реве­нела, и единс­твен­ное, че­го же­ла­ет нын­че – за­быть­ся. Обыч­но с этим прос­то, толь­ко пь­ешь до тех пор, по­ка от тво­их чувств и ощу­щений ос­та­ет­ся лишь наз­ва­ние, да­же в па­мяти они не всплы­ва­ют боль­ше, и все – поч­ти сво­бод­ный че­ловек. Се­год­ня что-то яв­но не за­далось.

       Сколь­ко бы она не пи­ла, эмо­ции ни­куда не де­ва­ют­ся. Они горь­ким ядом вып­лески­ва­ют­ся с губ, тер­за­ют сер­дце, вос­па­лен­ной болью да­вят в вис­ки. Кру­эл­ла трет лоб, как бе­зум­ная, поч­ти сти­рая паль­цы в кровь, она де­ла­ет так уже нес­коль­ко ми­нут, но ни­чего не по­мога­ет.

       Хо­тела уце­пить­ся за край сто­ла ру­кою, что­бы хоть так на­поми­нать се­бе, где она, и что с ней про­ис­хо­дит, да толь­ко не уда­лось. Про­мах­ну­лась и чу­дом удер­жа­лась на сту­ле, ушиб­ла ло­коть, ког­да пы­талась сно­ва вер­нуть­ся на преж­нее мес­то. В го­лове за­била ба­рабан­ная дробь, ее сно­ва выр­ва­ло, бла­го, она ус­пе­ла от­кло­нить­ся от сто­ла.

       Она не прос­то пь­яна, а на­каче­на ал­ко­голем. Как воз­душные ша­ры ге­лем. Как ду­рац­кие мяг­кие иг­рушки на­биты ва­той и син­ти­поном, так и она на­бива­ет се­бя от­ра­вой, втай­не меч­тая од­нажды поп­росту не прос­нуть­ся, и – будь что бу­дет. Она слиш­ком ус­та­ла. От жиз­ни. От се­рых буд­ней, каж­дый из ко­торых до чер­ти­ков на­поми­на­ет пре­дыду­щий. В го­лове мо­лота­ми сту­чит ее го­ре, по­тому что, по­кале­чен­ная ду­шей, она вов­се не ста­ла счас­тли­вой, хо­тя так от­ча­ян­но цеп­ля­лась за счастье. О нет, в ее пла­ны вов­се не вхо­дила лю­бовь, страсть, ро­ман­ти­чес­кие бред­ни, или ка­кая-то ми­фичес­кая са­море­али­зация, о ко­торой сей­час все так мно­го го­ворят. Это все нис­коль­ко не за­дева­ет. Ни­как не ка­са­ет­ся Кру­эл­лы. Все слиш­ком ба­наль­но для нее, она – эк­за­тичес­кий цве­ток, по­доб­ный ма­миным дур­ма­ноц­ве­там – кра­сивый, но лишь вдох­нешь его за­пах глуб­же – ум­решь. Толь­ко вот тол­ку с нее ни­како­го, по­тому что уби­вать она боль­ше не мо­жет. А жаль. Смот­реть в гла­за уми­ра­ющей, кор­ча­щей­ся от ужа­са жер­тве, бы­ло ку­да при­ят­нее че­го бы то ни бы­ло еще. Без сом­не­ния, са­мое при­ят­ное из все­го, что она ис­пы­тала в жиз­ни.

       Кру­эл­ла Де Виль. Ди­кий цве­ток, рож­денный се­ять смерть. Уби­вать все жи­вое вок­руг се­бя.
       Кру­эл­ла Де Виль. Не­из­ле­чимо боль­ной че­ловек, ку­па­ющий­ся в сво­ей бо­лез­ни и сво­ей Ть­ме, как дру­гие – в го­рячей пен­ной ван­не.
       Кру­эл­ла Де Виль. Жен­щи­на, что ни­ког­да не по­луча­ет же­ла­емо­го. Че­ловек, у ко­торо­го от­ня­ли все.

       Сон тя­желы­ми уда­рами сту­чит в го­лову, пы­та­ясь про­бить­ся в вос­па­лен­ный мозг, но не при­ходит, не за­бира­ет ее. Ре­аль­ность по­хожа на ис­крив­ленное зер­ка­ло, аб­сур­дна и тя­жела, ла­биринт, из ко­торо­го нет вы­хода.

       Кто-то хлоп­нул дверью. Кру­эл­ле пле­вать. Она не ста­нет ре­аги­ровать, да­же ес­ли са­ма смерть приш­ла за ней сей­час. Скрю­чив­шись от мер­зкой тош­но­ты, ата­ку­ющей те­ло, она ле­жит на сто­ле, уро­нив го­лову на ру­ки, мо­ля толь­ко об од­ном – ус­нуть. Же­латель­но – веч­ным сном.

       Кру­эл­ла Де Виль. Чер­тов ал­ко­голик.

       - Ты че­го тут рас­се­лась? Вонь ка­кая! За кил­ло­метр слыш­но!

       Ей по­надо­билось все ее му­жес­тво, что­бы раз­гля­деть за неп­рогляд­ной пе­леной, в ко­торую пог­ру­жен пь­яный взгляд, кто пе­ред нею. Чер­ное платье. Соб­ранные на за­тыл­ке бе­лые, как се­дые, во­лосы. Жес­ткая ли­ния крас­ных губ, поч­ти та­ких же, как у нее са­мой. Та, чей плач она слы­шала вче­ра, пе­ред тем, как мгла опь­яне­ния пог­ла­тила ее. Тем­ная.

       Эм­ма Свон хо­дит по кух­не, от­вра­титель­но гром­ко сту­ча каб­лу­ками, поч­ти вы­дирая с кор­ня­ми за­навес­ки, в по­пыт­ках от­крыть ок­но. Кру­эл­ле пло­хо, боль, и без то­го обу­хом бь­ющая по го­лове, унич­то­жа­ющая ос­татки все­го че­лове­чес­ко­го, что в ней есть, про­рыва­ет­ся но­вым прис­ту­пом рво­ты, и все со­дер­жи­мое же­луд­ка, сос­то­ящее из од­них кок­тей­лей, раз­ли­лось по по­лу, из­мо­чив ее туф­ли в от­вра­титель­ной, во­нючей лу­же.

       Ей дур­но, ее ша­та­ет на сту­ле так, буд­то она плы­вет на лод­ке в штор­мя­щем оке­ане, она не зна­ет, ко­торый сей­час час, день и ночь, ут­ро и ве­чер пе­реме­шались в ее го­лове, она по­теря­ла им счет, а в гла­зах пе­лена за­бира­ет все боль­ше прос­транс­тва, и из глот­ки вы­дира­ет­ся толь­ко зло­вон­ное ды­хание, от ко­торо­го ее са­му во­ротит. Но ког­да Эм­ма Свон по­дош­ла к сто­лу, пы­та­ясь уб­рать единс­твен­ную еще не пус­тую бу­тыл­ку джи­на, цеп­кие паль­цы Де Виль схва­тили ее за ру­ку, ос­тавляя ужас­ные сле­ды от ног­тей.

       - Пос­тавь на мес­то.
       - Ты пь­яна. Хва­тит.
       Де Виль бро­са­ет на нее ядо­витый взгляд, пол­ный не­навис­ти и зло­бы, сей­час она, как ни­ког­да яс­но, пом­нит, что пе­ред нею – ее убий­ца, и с уст ее, сцеп­ленных от злос­ти, с язы­ка, ко­торый ед­ва во­роча­ет­ся во рту, сле­та­ет толь­ко мет­кое, ем­кое:
       - Отъ­ебись!
       До­рогая ма­моч­ка, ус­лы­шав это, неп­ри­мен­но бы грох­ну­лась в об­ма­рок, но что ей, Кру­эл­ле, до то­го? То су­щес­тво, ко­торое она яв­ля­ет со­бой нын­че, дав­но не по­хоже на ис­тинную ле­ди, о ко­торой ма­муля так меч­та­ла всег­да. А мо­жет, Кру­эл­ла ле­ди ни­ког­да и не бы­ла – кто зна­ет?

       Эм­ма Свон сто­ит на сво­ем, до че­го же уп­ря­мая ба­ба, ко­го угод­но за­дол­ба­ет, и пов­то­ря­ет свой при­каз уже гром­че:
       - Хва­тит пить!
       - Не то что? – вы­пус­ка­ет из пь­яных губ сме­шок Кру­эл­ла. – Убь­ешь ме­ня сно­ва, до-ро-гая?

       На­щупать бу­тыл­ку, к счастью, ока­залось не слож­но, Де Виль зап­ро­киды­ва­ет ее се­бе в рот, поз­во­ляя це­литель­ной ед­кой жид­кости лить­ся по гор­лу. Па­ру ка­пель про­лилось на шу­бу, на платье, ну и черт с ни­ми.

       Цеп­кие ру­ки быв­шей Спа­ситель­ни­цы вце­пились в ее во­лосы так, что Кру­эл­ла го­това за­выть от бо­ли. Ее, не го­раз­дую сей­час как – ли­бо соп­ро­тив­лять­ся, та­щат за во­лосы в ван­ную, зря она цеп­ля­ет­ся за пол нос­ка­ми ту­фель и зря ма­терить­ся, как са­пож­ник, прок­ли­ная все на све­те.

       Эм­ма Свон с по­ис­ти­не ве­ликан­ской си­лой оку­на­ет ее в во­ду, вы­тас­ки­вая лишь на миг для то­го, что­бы Де Виль смог­ла наб­рать воз­ду­ха в про­курен­ные, боль­ные лег­кие, и за­тем сно­ва швы­ря­ет ее в во­ду, гро­зясь уто­пить. Кру­эл­ла от­ча­ян­но соп­ро­тив­ля­ет­ся, ши­пя, как ди­кая кош­ка, ца­рапая Свон ру­ки и ли­цо и бь­ет по то­му, ку­да дос­та­ет, пло­хо по­нимая, нос это, или рот. Ее, ко­роле­ву Ть­мы, чер­то­во ис­клю­чение из всех чер­то­вых пра­вил, так ник­то и ни­ког­да еше не уни­жал. Да­же у ма­моч­ки не хва­тало му­жес­тва под­нять на нее ру­ку, хоть, оче­вид­но, очень хо­телось.

       На­силь­ствен­ные вод­ные про­цеду­ры та­ки во­зыме­ли не­об­хо­димый эф­фект. Де Виль все еще вы­хар­ки­ва­ет из се­бя во­ду, в угол­ках губ соб­ра­лась слю­на, ко­торую не­куда деть, рас­плас­та­лась по бо­роде и по гу­бам, она ды­шит тя­жело, пос­то­ян­но каш­ляя, пле­чи ее дро­жат, а гла­за сле­зят­ся, по ли­цу по­тока­ми те­чет во­да, и она вып­ле­выва­ет изо рта мок­рые во­лосы. Но те­перь она по-край­ней ме­ре, об­ре­ла спо­соб­ность бо­лее или ме­нее чет­ко ви­деть и по­нима­ет точ­но, где на­ходит­ся.

       - Че­го те­бе, Тем­ная? – ко­рот­ко бро­са­ет она, впол­не осоз­нанно смот­ря на свою про­тив­ни­цу. Ей бы вце­пить­ся сей­час Свон в глот­ку, да вот толь­ко нет сил. Од­на­ко, всем сво­им взгля­дом, раз­ду­ва­ющи­мися сер­ди­то ноз­дря­ми, и хо­дящи­ми по ли­цу жел­ва­ками, Кру­эл­ла вы­ража­ет Эм­ме свой про­тест.

       - Ты дол­жна от­го­ворить Гол­да от по­един­ка с Кил­ли­аном.
       По­еди­нок.
       Кру­эл­ла от­ча­ян­но трет вис­ки, пы­та­ясь по­нять, вспом­нить, о чем идет речь, но без­ре­зуль­тат­но. В кон­це кон­цов, она прос­то смот­рит на Свон, приз­на­вая свое по­раже­ние.

       Эм­ма за­кати­ла гла­за, в ее взгля­де нет ни­чего, кро­ме от­кро­вен­но­го през­ре­ния. Да, Кру­эл­ла, ты до­кати­лась уже до то­го, что на те­бя смот­рят не как на ужас­ную зло­дей­ку, не ис­пра­вимую пси­хопат­ку, а как на под­за­бор­ную шваль, о ко­торую про­тив­но ру­ки ма­рать. Да ты те­перь та­кая и есть, к че­му ил­лю­зии?

       - Кил­ли­ан выз­вал Гол­да на по­еди­нок. Мы в од­ной лод­ке с то­бой, Де Виль. Опять – тер­пе­ливо по­яс­ня­ет Свон.

       В од­ной лод­ке. Ал­ко­голь­ные па­ры уп­ря­мы и ни­как не хо­тят ис­па­рять­ся из ее го­ловы. Но Кру­эл­ла вспом­ни­ла са­мое важ­ное – па­ру дней на­зад поп­ро­сила Крю­ка при­нес­ти ей го­лову Рум­пель­штиль­цхе­на на блю­деч­ке. Из-за это­го и над­ра­лась, как чип. Не сом­не­валась в том, что одер­жи­мый жаж­дой мес­ти Тем­ный это вы­пол­нит.

       По­хоро­нила в се­бе те жал­кие ос­татки жен­ско­го, че­лове­чес­ко­го, что еще в ней теп­ли­лись. По­хоро­нила в се­бе все че­лове­чес­кое, ко­торо­го и без то­го бы­ло без­мерно ма­ло. И за­лива­ла свою окон­ча­тель­ную ут­ра­ту ал­ко­голем, обе­зумев сов­сем от тос­ки и от бо­ли, а еще из­не­могая от ску­ки.

       Но Свон об этом знать вов­се не обя­затель­но.
       - А мне-то что? – през­ри­тель­но фыр­кну­ла, оки­нув ее ле­дяным взгля­дом с го­ловы до ног. – Пусть хоть весь этот мер­зкий го­родиш­ко уто­пят в кро­ви – мне глу­боко нап­ле­вать, до­рогая.
       - Да? – ух­мыль­ну­лась Свон. – А я ду­мала, ты по­гибель Рум­пе­ля уже нес­коль­ко дней оп­ла­кива­ешь. Что ж, зря я вы­вела те­бя из за­поя.
       - Аб­со­лют­но – ут­верди­тель­но кив­ну­ла Де Виль.

       Од­на­ко, вско­ре до нее дош­ло. Она уже поч­ти от­пра­вилась об­ратно на кух­ню, пить, как вдруг раз­верну­лась на каб­лу­ках, не­ук­лю­же схва­тив­шись за дверь, в оче­ред­ной по­пыт­ке не упасть, и, вски­нув бро­ви, спро­сила:
       - По­годи-ка, до­рогая. Ес­ли бы ты бы­ла так уве­рен­на в том, что твой дра­гоцен­ный пи­ратиш­ка по­кон­чит с Рум­пе­лем, фиг бы ты ко мне приш­ла, и мы обе это зна­ем. Зна­чит, те­бя при­вело ко мне что-то дру­гое, прав­да?

       Ал­ко­голь все еще за­пол­нял со­бою ком­на­ты, ата­куя ее мозг, од­на­ко, Кру­эл­ла ста­ла воз­вра­щать­ся к се­бе, преж­ней, по кру­пицам со­бирая ут­ра­чен­ное бы­ло са­мо­об­ла­дание и дос­то­инс­тво.

       Она вни­матель­но ос­мотре­ла с вы­зовом смот­ря­щую на нее Эм­му, по­куса­ла гу­бы, и без то­го со стер­той уже до ос­но­вания губ­ной по­мадой, и из­рекла, аб­со­лют­но уве­рен­ная в сво­ей пра­воте:

       - Ты бо­ишь­ся, что Рум­пель по­кон­чит с тво­им Ка­пита­ном, а Кил­ли­ан, наш но­во­ис­пе­чен­ный Тем­ный, те­бя и слу­шать не же­ла­ет, по­тому что ему по­ка слиш­ком ве­село в объ­ять­ях Ть­мы. По­это­му ты не наш­ла ни­чего дру­гого, кро­ме как по­дой­ти ко мне, про­ся о том, че­го у те­бя сде­лать не по­лучи­лось, прав­да? Я пра­ва?

       Эм­ма ни­чего не ска­зала, но по мер­твен­ной блед­ности ее ли­ца Кру­эл­ла по­няла, что она не ошиб­лась. Од­но­го она по­нять не мог­ла – по­чему Свон так от­ча­ян­но цеп­ля­ет­ся за свою ду­шу? Не смог­ла ос­та­новить лю­бов­ни­ка, по­тому что не при­мени­ла к не­му свою си­лу. Не на­каза­ла как сле­ду­ет свою чок­ну­тую ге­ро­ичес­кую се­мей­ку, по­тому что ку­па­ет­ся в сан­ти­мен­тах. Свон НЕ ХО­ТЕЛА пе­рей­ти пос­ледний ру­беж – убий­ство. Она то­нула в тем­ных вол­нах, и Ть­ма хва­тала ее за глот­ку, од­на­ко, да­же за­дыха­ясь, Эм­ма Свон бо­ролась из пос­ледних сил. На­до ска­зать, Кру­эл­лу вос­хи­щало та­кое уп­рямс­тво. Они бы­ли так по­хожи, что от этой мыс­ли у Де Виль дрожь по ко­же прош­лась. Как Свон от­ча­ян­но то­пила Ть­му в се­бе, так Кру­эл­ла то­пила всег­да свет. Ум­ни­ца Эм­ма.

       Но, ко­неч­но же, вслух Де Виль про­из­несла сов­сем дру­гое:
       - Жаль. Я рас­счи­тыва­ла уви­деть, как ты с тво­им до­рогим ка­пита­ном бь­етесь на смерть. По­тому что, до­рогая, ты зна­ешь, что толь­ко так его мож­но ос­та­новить. Толь­ко так мож­но по­кон­чить с Ть­мой.
       - Ты не по­можешь? – пе­рес­про­сила Свон, и без то­го (Кру­эл­ла по­нима­ла это) зная от­вет.
       - Нет, до­рогая, не по­могу. Но взгля­нуть на этот бой двух Тем­ных я бы хо­тела. Где у них там ду­эль?
       - На пир­се – бро­са­ет Свон, поч­ти удач­но скры­вая сле­зы.
       - Ну-ну, до­рогая – бро­сила Де Виль. Впол­не воз­можно, пла­кать при­дет­ся се­год­ня вов­се не те­бе.

       Она еще раз умы­лась, тща­тель­но вы­тирая ли­цо, и нес­пешно пош­ла в спаль­ню – оде­вать­ся для по­ез­дки на пирс. Та­кое зре­лище она про­пус­тить не мог­ла.


       Ве­тер бил в ли­цо, и, да­же в зак­ры­тые ок­на, про­сачи­вал­ся пе­сок. Кру­эл­ла не­нави­дит это мес­то. Луч­ше­го Ка­питан Под­водка и при­думать не мог для по­един­ка.

       Она так и не до­еха­ла до ко­раб­ля, ос­та­нови­лась в нес­коль­ких мет­рах от прис­та­ни, заг­лу­шив мо­тор. Вы­кури­ла уже третью си­гаре­ту под­ряд, но вол­не­ния унять так и не смог­ла.

       Она хо­тела, что­бы у Кил­ли­ана, но­вого Тем­но­го, все по­лучи­лось. Это бу­дет оз­на­чать ее аб­со­лют­ную по­беду над Рум­пель­штиль­цхе­ном. Это бу­дет оз­на­чать, что те­перь ей вов­се не нуж­но выс­лу­шивать влюб­ленно­го до оду­ри во власть Ар­ту­ра, а дос­та­точ­но лишь вре­мя от вре­мени приг­ла­шать его в свою кро­вать, и уж там она точ­но зна­ет, что де­лать. Это бу­дет оз­на­чать, что ее са­мого мощ­но­го, са­мого мо­гущес­твен­но­го вра­га, не ста­нет. Она сво­бод­на и ей боль­ше не нуж­но бу­дет кон­тро­лиро­вать каж­дое дви­жение сво­их паль­цев, га­дая, не сле­дит ли он за нею.

       Она бо­ялась, что у Кил­ли­ана все по­лучит­ся. Это бу­дет оз­на­чать ее аб­со­лют­ное по­раже­ние, как жен­щи­ны. Это бу­дет зна­чить, что те­перь ей нель­зя бу­дет да­же меч­тать о его по­целу­ях. Это бу­дет оз­на­чать, что те­перь да­же приз­рачная меч­та быть с ним, рас­ста­ет в воз­ду­хе.

Кру­эл­ла нап­ря­жен­но всмат­ри­валась вдаль – пять ми­нут, де­сять, пят­надцать, пол­ча­са.

       Ес­ли сей­час на пирс вы­тащат без­жизнен­ное те­ло Рум­пе­ля, она ум­рет. Или окон­ча­тель­но сой­дет с ума от го­ря.

       Пос­ледняя в пач­ке си­гаре­та бы­ла до­куре­на, паль­цы пок­ры­лись кор­кой от ни­коти­на, она вы­каты­вала в них вяз­кую грязь, и гла­за бо­лели от нап­ря­жен­но­го раз­гля­дыва­ния да­ли. Но ни Кил­ли­ана, ни Рум­пе­ля да­же на го­ризон­те не бы­ло вид­но.

       Кру­эл­ла нер­вни­чала, сер­дце, как и ча­сом ра­нее, би­лось че­рез раз, но те­перь уже вов­се не от пь­ян­ки, а по­тому что го­тови­лось ос­та­новить­ся, ес­ли она уви­дит по­вер­женно­го быв­ше­го Тем­но­го сей­час.

       Ни­чего не про­ис­хо­дило и это зас­та­вило Кру­эл­лу бук­валь­но взвы­вать от го­ря. Она ис­ку­сала гу­бы в кровь и сов­сем из­ло­мала паль­цы, но от­ве­та на свой воп­рос так и не по­лучи­ла. В ма­шине бы­ло хо­лод­но, не спа­сала ни печ­ка, ни шу­ба, гла­за сле­зились от вет­ра, но она не мог­ла зас­та­вить се­бя пе­рес­тать смот­реть в ту сто­рону, где дол­жен был про­ходить по­еди­нок. И не мог­ла не ду­мать, что бу­дет, ес­ли вдруг она се­год­ня уви­дит смерть то­го, ко­го так бе­зудер­жно, от­ча­ян­но лю­бит.

       К счастью, ее тре­вогам при­шел ко­нец, по­тому что, опи­ра­ясь на трость, с пир­са шел Рум­пель, сос­ре­дото­чен­но смот­ря впе­ред. Она не бы­ла уве­рен­на, за­метил ли он ее ма­шину, ка­залось, он во­об­ще ни­чего не ви­дит и не слы­шит, и Кру­эл­ла чувс­тво­вала глот­кой каж­дый его вздох, и каж­дой час­ти­цей те­ла ощу­щала ис­хо­див­шее от не­го нап­ря­жение.

       Она смот­рит и не мо­жет по­верить в то, что это прав­да, что ему дей­стви­тель­но уда­лось опять вык­ру­тить­ся, хо­тя, ка­залось бы, раз­ве мо­жет быть ина­че, ког­да име­ешь де­ло с та­кой ящер­кой, как он. Рум­пель жив и она мо­жет воз­бла­года­рить все выс­шие си­лы за это, од­на­ко же про­тивос­то­яние их не окон­че­но, и те­перь на­бира­ет обо­роты. Эта ма­шина убий­ства во­рон­кой за­тяги­ва­ет ее, она про­вожа­ет быв­ше­го Тем­но­го дол­гим, сос­ре­дото­чен­ным взгля­дом, по­нимая – у нее ос­та­ет­ся все мень­ше и мень­ше вре­мени, и боль­ше тя­нуть поп­росту нель­зя. По­тому что в его гла­зах Де Виль чи­та­ет то же, что и в ее собс­твен­ном взгля­де всю жизнь – аб­со­лют­ную, не кон­тро­лиру­емую, страс­тную жаж­ду кро­ви. Же­лание уби­вать.

       К счастью для Свон, ее лю­бимый Тем­ный то­же не по­гиб, и по­яв­ля­ет­ся че­рез нес­коль­ко се­кунд пос­ле Гол­да, так же хищ­но свер­кая гла­зами. За­кусив гу­бу, да­бы не вык­рикнуть это вслух, пос­коль­ку сло­ва цеп­ля­ют­ся за язык мер­твой хват­кой, Кру­эл­ла по­нима­ет – ско­ро Сто­риб­рук уто­нет в кро­ви. И это обе­ща­ет быть очень за­бав­ным.

       По­дож­дав, по­ка они оба отой­дут дос­та­точ­но да­леко, она за­водит ма­шину, го­ня ее в го­род. Боль­ше ей здесь де­лать не­чего.



       Кру­эл­ла ал­ко­голик. Тя­желый, за­пой­ный ал­ко­голик, и от­ри­цать это так же бес­смыс­ленно, как и то, что она – че­ловек, рож­денный, что­бы уби­вать. Го­лова все еще рас­ка­лыва­ет­ся на час­ти, тре­щит по швам и ни­какой хо­лод­ный душ от Свон не по­мог спра­вит­ся с болью.

       Она гло­ток за глот­ком вы­пива­ет шам­пан­ское пря­мо из бу­тыл­ки, не осо­бо за­ботясь о пра­вилах при­личия, ибо, ка­кая к чер­ту, те­перь раз­ни­ца, те­перь, ког­да она уже по­быва­ла в ла­пах смер­ти и дав­но не чувс­тву­ет се­бя жи­вой, толь­ко смер­тель­но ус­тавшей?

       Од­на­ко, то, что про­ис­хо­дит в сле­ду­ющую се­кун­ду, зас­та­вило ее вско­чить на но­ги, при­няв обо­рони­тель­ную по­зу. Она го­това ца­рапать ли­цо и ку­сать­ся, слов­но ди­кая кош­ка, ес­ли по­надо­бить­ся, бу­дет виз­жать так гром­ко, что ус­лы­шит весь го­род, но выс­то­ит.

       В двер­ном про­еме, об­ло­котив­шись о ко­сяк, сто­ит Рум­пель, уже без трос­ти, и гу­бы его рас­плы­ва­ют­ся в не­доб­рой ус­мешке.

       Он не дал ей про­из­нести ни сло­ва, на­пав как хищ­ник, и приг­воздив ее к сто­лу од­ни­ми лишь су­хими ла­доня­ми.

       Гу­бы скло­ня­ют­ся к кро­хот­ной шее, це­луя по оче­реди каж­дую из че­тырех мел­ких ро­динок, и зас­тавляя Де Виль зад­ро­жать, как в ли­хорад­ке.
       - При­вет, до­рогу­ша! – хрип­ло­вато шеп­чет он ей, в са­мое ухо, от­ки­нув прядь во­лос с ушей. – Как ви­дишь, твоя меч­та не сбы­лась, и я все еще жив.

       Она не зна­ет, как ре­аги­ровать, толь­ко свер­лит его взгля­дом, в ко­торый по­пыта­лась вло­жить всю свою не­нависть. Она по­нятия не име­ет, что де­лать, но то, что он за­думал, ей оп­ре­делен­но не нра­вит­ся. Ей бы по­пытать­ся про­думать план от­ступ­ле­ния, но в го­лове пус­то, как наз­ло, а его ру­ки, сколь­зя­щие по ее став­шим влаж­ны­ми ла­доням, ли­ша­ют вся­чес­кой спо­соб­ности хоть нем­но­го мыс­лить.

       Но Кру­эл­ла не мо­жет прос­то так сдать­ся, для не­го не бу­дет та­кого по­дар­ка, по­это­му, ед­ва толь­ко хват­ка ста­новит­ся сла­бее, она ос­во­бож­да­ет ру­ку из пле­на, и хва­та­ет его за гор­ло так, что он ли­шен воз­можнос­ти ды­шать. Из глот­ки вы­лета­ют хрип­лые сто­ны, но гла­за его на­пол­не­ны все тем же из­де­ватель­ским три­ум­фом, что и рань­ше, и да­же то, что вто­рой ос­во­бож­денной ру­кой она ца­рапа­ет его ли­цо, Рум­пе­ля не ос­та­нав­ли­ва­ет.

       Два зве­ря, они го­товы к на­паде­нию, они на­чали по­еди­нок. Рум­пель раз­дви­га­ет ей но­ги ко­леном, что она да­же ах­нуть не ус­пе­ла, и в сле­ду­ющее мгно­вение его ру­ка, ко­торую она поч­ти ис­терза­ла ког­тя­ми се­кун­ду на­зад, втор­га­ет­ся в ее пах, драз­ня и тер­зая. Это так ве­лико­леп­но, что Кру­эл­ла го­това виз­жать от вос­торга, но ог­ра­ничи­ва­ет­ся толь­ко сто­ном. Нет, она не мо­жет поз­во­лить се­бе прос­то так сдать­ся, ни за что.

       Тем вре­менем его шея уг­ро­жа­юще близ­ко, по­тому что он скло­нил­ся над нею, пы­та­ясь рас­стег­нуть мол­нию платья, и она, ко­неч­но, не упус­ти­ла та­кой воз­можнос­ти, уку­сив его пря­мо под жи­лой, ко­торая взду­лась от нап­ря­жения.

       Голд взвы­ва­ет, без стес­не­ния обоз­вав ее чер­то­вой су­кой, ну да лад­но, пусть де­ла­ет что угод­но, ее не ос­та­новить! Она ему по­кажет!

       От­четли­вый звук ра­зор­вавше­гося ниж­не­го белья сим­во­лизи­ру­ет ее по­раже­ние, он швыр­нул ее на стол, как обес­це­нен­ную ку­пюру, и она зас­ты­ла в мер­зкой по­зе по­вер­женно­го, с бес­стыд­но рас­став­ленны­ми но­гами, с по­лу­от­кры­тым от вос­торга ртом, го­товая его при­нять и к чер­ту пре­людии. О, ес­ли бы она зна­ла, ка­кой по­дарок при­пасен для нее у Гол­да, он не на­иг­рался се­год­ня в вой­ну, од­ной бит­вы ему ма­ло.

       Раз­лив по по­лу ос­татки шам­пан­ско­го, ко­торое Кру­эл­ла так и не ус­пе­ла до­пить, Рум­пель вон­за­ет са­мый край бу­тыл­ки в ее пах. У Кру­эл­лы рас­ши­рены гла­за, она не прос­то изум­ле­на, она чувс­тву­ет под­сту­па­ющую к гор­лу па­нику, го­товая кри­чать, вот толь­ко не по­нимая от че­го – от стра­ха, по­тому что эта иг­ра ста­нови­лась все бо­лее опас­ной, или от вос­торга, ведь это так ма­нило, не­из­вес­тность и то, что он мог убить ее пря­мо сей­час, прих­лопнуть, как му­ху.

       Хо­лод­ное стек­ло бу­тыл­ки вон­за­ет­ся в плоть силь­нее. О черт, ее тра­ха­ют на сто­ле пос­то­рон­ним пред­ме­том, мать же твою, как де­шевую ка­бац­кую прос­ти­тут­ку, но это так за­водит, что Кру­эл­ла да­же за­была как ды­шать.

       - И как те­бе это нра­вит­ся, до­рогу­ша? – в са­мые ее от­кры­тые гу­бы шеп­чет он, приб­ли­жая ли­цо к ее ли­цу, и спле­тая ее язык со сво­им в нес­пешном тан­це, и все, что она мо­жет – толь­ко вы­пус­тить в его гор­ло удов­летво­рен­ный стон.

       Бу­тыл­ка вон­за­ет­ся все силь­нее, ей боль­но, но она скры­ва­ет крик в зу­бах, стис­нув их так, что они го­товы сло­мать­ся, и по­да­ет­ся впе­ред ему навс­тре­чу. Он же из­де­ватель­ски смот­рит на нее, яв­но до­воль­ный сво­им по­ложе­ни­ем:

       - Еще, мисс Де Виль?
       - Да, да, да, чер­тов кро­кодил, еще те­бя! – она толь­ко с окон­ча­ни­ем это­го тре­бова­ния по­нима­ет, что кри­чала это, ог­ла­шая на всю ком­на­ту, цеп­ля­ясь ру­ками за его су­тулые пле­чи.

       Прок­ля­тая бу­тыл­ка, да чтоб она про­вали­лась! Кру­эл­ла ер­за­ет, ей боль­но и это уже ста­новит­ся не смеш­но, а еще она от­ча­ян­но хо­чет ощу­тить его в се­бе. Она хо­чет это­го с то­го са­мого мо­мен­та, как они поз­на­коми­лись, она влюб­ле­на в не­го, как фа­нат­ка, как ма­лень­кая те­кущая суч­ка в рок-звез­ду, а он драз­нит ее хо­лод­ным стек­лом, вмес­то то­го, что­бы дать нас­ла­дить­ся сво­им го­рячим те­лом.

       На­конец, пыт­ки за­кон­че­ны, бу­тыл­ка от­бро­шена и с гро­хотом ка­тит­ся по по­лу, ли­хора­доч­но пет­ляя паль­ца­ми, Кру­эл­ла на­ходит, рас­сте­гива­ет ши­рин­ку его брюк, по­ка он стас­ки­ва­ет с се­бя пид­жак вмес­те с ру­баш­кой, и он – нет, не вхо­дит,- вон­за­ет­ся, вре­за­ет­ся в нее без пре­людий, по­тому что она к это­му дав­но го­това, слиш­ком дол­го жда­ла, слиш­ком силь­но же­лала, и ры­ча, по­тому как Кру­эл­ла про­дол­жа­ет ца­рапать­ся и ку­сать­ся, пок­ры­вая его спи­ну но­выми от­ме­тина­ми, ку­сая гу­бы, и сли­зывая с них кровь, впус­кая пь­яное ды­хание в его рот, и ата­куя язы­ком, осо­бен­но в те мо­мен­ты, ког­да удо­воль­ствие ста­новит­ся прак­ти­чес­ки не­выно­симым.

       Он бь­ет­ся у нее внут­ри, в ее ло­не с та­ким от­ча­яни­ем, слов­но от это­го за­висит его жизнь, платье пор­ва­но, спу­щено до бе­дер, по ко­торым он не­ус­танно ша­рит ру­ками, зу­бы же на­ходят нас­то­рожен­ную бу­син­ку сос­ка, ос­тро ку­сая ее, так, что Де Виль взвы­ва­ет от бо­ли, рас­ца­рапы­вая ему поз­во­ноч­ник ког­тя­ми до кро­ви.

       Он тра­ха­ет ее быс­трее, еще быс­трее, это по­хоже на ат­трак­ци­он на вы­жива­ние, и она вов­се не уве­рен­на, что вы­живут они оба, его пре­рывис­тое ды­хание пе­рехо­дит в один сплош­ной хрип­лый свист, и те­перь уже она за­да­ет ритм, кон­тро­лируя его, зас­тавляя схва­тит­ся за край сто­ла, что­бы не упасть.

       Она про­гиба­ет­ся под ним, чувс­твуя хо­лод сто­ла спи­ной, и за­давая та­кой бе­зум­ный ритм, что рис­ку­ет кос­ти се­бе сло­мать. Но и Рум­пель не от­ста­ет, ка­залось бы, это не­воз­можно, но ему уда­ет­ся еще на­рас­тить темп, те­перь уда­ры ста­новят­ся прак­ти­чес­ки бе­зос­та­новоч­ны­ми, он прос­то про­тыка­ет ее со­бой, как фех­то­валь­щик про­тив­ни­ка шпа­гой, от­пуская тя­желые уда­ры ей по бед­рам, по яго­дицам, и ды­ша, как ку­риль­щик пе­ред смертью.

       Этот бе­зум­ный та­нец за­кан­чи­ва­ет­ся поч­ти од­новре­мен­ным воп­лем, он из­ли­ва­ет­ся в нее го­рячей ла­вой, по бед­рам то­же те­чет что-то теп­лое, она чувс­тву­ет сме­шан­ный за­пах сво­его и его по­та, и нап­расно об­ли­зыва­ет гу­бы, ста­ра­ясь хоть нем­но­го уго­монить оша­лев­шее ды­хание. Сер­дце ра­бота­ет как мо­лот, бь­ет так, что боль­но в гру­ди, а гла­за зас­ти­ла­ет пе­леной по­хуже, чем в ал­ко­голь­ной прос­тра­ции.

Че­рез нес­коль­ко се­кунд Рум­пель вста­ет и, кое – как на­кинув на се­бя ве­щи, ухо­дит, за­быв у нее свой пид­жак.

       Кру­эл­ла под­ни­ма­ет­ся на сто­ле, не­ук­лю­же спры­гивая с не­го и схва­тив­шись за крыш­ку, что­бы не упасть, на­шари­ва­ет но­гой пор­ванные тру­сики.

       По­еди­нок окон­чен.
       И она все та­ки его вы­иг­ра­ла.