Глава 3 Жизнь танцует Port De Bras

В те времена правящая партия очень заботилась о том, чтобы у страны своевременно появлялись новые рабочие руки, и через некоторое время стали и Эльвире, и Александру, сначала намекать, а потом уже и открытым текстом говорить, что пора заводить детей, потому, что было им уже почти по тридцать пять лет, а ребёнка до сих пор ни одного не было. Засомневалась супружеская чета, может, и правда стоит одного как-нибудь завести? Да и авторитетные ведь люди говорили, а не кто попало. А потом кто-то подсказал, что под это дело можно квартиру получить. Чаша весов незамедлительно склонилась в пользу беременности. Уже совсем скоро родила Эльвира дочь и этот момент в своей жизни она считала практически равным героическому подвигу. Ведь во время беременности всё время хотелось есть булки и помидоры, и она никак не могла утолить это желание, хоть порой доходило до драки за последние томаты в магазине, а во время родов было ей  больно, да ещё и пришлось ей делать кесарево сечение, а потом ходить в больницу и терпеть болезненные перевязки. В общем, история о мучительнейшем процессе деторождения в истории человечества вошла в арсенал её любимых навсегда, обильно сдабриваемая страдальческим оханьем и стонами.

Однако же, мероприятие, по общему мнению семейной четы того стоило – квартиру им выделили. Пришлось её достраивать своими силами, но с задачей справились, да и партия удовлетворённо вздохнула, а потому более подвигов на демографической ниве можно было не совершать. Но и хлопот прибавилось у Эльвиры. Муж всё время на работе, а ребёнку нужен уход, то пелёнку, поменять, то есть хочет, то голосит не пойми чего среди ночи, а в ясли не так скоро детей почему-то принимают. Повезло ещё с соседями, и Эльвира, когда совсем ей казалось невыносима такая жизнь, а это бывало часто, оставляла свою дочь на попечение сердобольных соседей, а сама убегал то в парк, то в кино, то к подружкам. Дотянули до ясельного возраста, сдали ребёнка и жить легче стало, подросла девочка, ну, и соседям, конечно с ней теперь возиться стало легче и вновь жизнь потекла своим чередом. Повеселее стало, прямо скажем. Эльвира позабыла на время свои тягостные вздохи и писала, как и прежде в тетради важные замечания партийных товарищей.

Прошло ещё немного времени и дочь уже настолько подросла, что можно было её на время отправлять пожить к бабушке – матери Александра. Та любила своих внучек, и Сашину дочь и дочь его брата, живших в другом городе. Бабушка учила девочек шить, готовила вкусные пирожки и другие замечательные блюда, так, что поездки к бабушке были для девочки, как глоток свежего воздуха.. Ведь дома она питалась практически только тем, что давали в садике, а вечером перебивалась чем придётся, потому что пищу, приготовленную её матерью не всегда согласились бы есть и собаки. Имя девочке тоже придумала бабушка – назвала Олей в честь своей мамы.

Оля очень любила, когда папа брал её на работу и они вместе ходили есть в столовую. С папой она дружила, но он был очень мягким человеком и совсем не мог повлиять на их семейную жизнь. С матерью же девочка будто говорила на разных языках, и ей приходилось часто самой бороться с детскими своими страхами, в то время как другие дети хоть какую-то поддержку находили у родителей. Она очень боялась, когда её отправляли спать одну. Окно обычно оставляли приоткрытым, потому что в какой-то медицинской книге было написано, что детям необходим свежий воздух. Ветер тихо шевелил занавеску и Оля думала, что это Баба Яга пытается пролезть в окно, чтобы её украсть, девочка бежала к маме, а та отправляла её к себе. Отец, бывало, шёл с ней в комнату и уходил после того, как Оля уснёт, но это случалось не всегда, и пришлось девочке научиться обходиться как-нибудь самой. Она, как и многие дети натягивала на голову одеяло и лежала, затаившись, чтобы Баба Яга, пролезши в окно, посмотрела кругом, и, не увидев маленькой Оленьки, ушла восвояси не солоно хлебавши.

На выходных девочку довольно часто не выпускали гулять, потому что ветер, потому что жарко, потому что дождь, потому что холодно. А когда выпускали, то на ней обязательно было много одежды и шапка. Само собой, по этой причине Оля часто болела, а мама часто её лечила, всеми возможными антибиотиками, которые находила в своих медицинских справочниках, которые не забывала покупать всё новые и новые. Здоровье девочки крепко пострадало от рук этого человека с медицинским, как она любила говорить, образованием. Если бы не поездки к бабушке, где Оля беспрепятственно бегала по улице в любую погоду, когда только ей этого захочется, ела здоровую пищу и была счастлива, как и положено ребёнку в её возрасте, то неизвестно, чем бы в конечном итоге обернулось дело. А так девочка росла вопреки материнской заботе. Игрушек у ребёнка было мало, чаще всего эти игрушки дарил кто-то из гостей, приходивших к ним иногда. Эльвира же подчас лишала дочь и части этой немногочисленной её собственности – когда мать решала, что дочь уже наигралась той, или иной игрушкой, она просто забирала её у Оли, и отдавала кому-нибудь, показывая таким образом, что она не только о своей дочери заботится, но и другим помогает.

Но вот, однажды, в крепкой, как вы уже несомненно успели заметить, семье произошли перемены. Связанно это было с тем, что всё чаще кругом стали говорить о том, что в партии не так уж всё и хорошо, и что нужно что-то срочно менять в стране, потому что избранный уже давно путь завёл куда-то не туда. И грянули перемены, покатилась привычная жизнь под откос. Нечего стало писать Эльвире в свои тетради – рухнули партийные авторитеты с пьедесталов, и оказалось, что сами они прогнили изнутри и слова их тоже были ложью.

Успела только семья купить дачу на свои сбережения, и чуть не на следующий день крепкий, как все думали, рубль, рухнул, и сбережения у тех, кому повезло меньше, пропали. Дальше в стране происходило многое, и семья выживала подобно всем остальным. Эльвира снова заохала, и на этот раз уже решила, видимо, что зря прекращала свои тягостные вздохи, и, что уж лучше на всякий случай с ними никогда не расставаться, потому что мало ли что в стране каждый день творится, а тут как бы уже и адекватная реакция всегда готова. Только беспокоило её то, что жить теперь надо по неким новым ориентирам, потому что старые канули в лету. Слава Богу, что подняла к тому времени голову церковь, а то совсем плохо бы пришлось Эльвире. Подобрали её алчущую, так сказать, привели в пресветлый храм и стали обучать, как правильно жить во Христе. Она и рот открыла от удивления, ведь раньше, как выяснилось, она была та ещё греховодница, тут-то она снова взялась за ручку и тетрадь. Появилось, что писать, Слава Иисусу.

Оленька же, пользуясь смутным временем, приобрела в семье чуть больше самостоятельности, записалась на танцы и завела кота. Животное невзлюбило Эльвиру и стремилось ободрать ей ноги, чему в тайне радовалась Оля. Наконец в семье у неё появился хотя бы такой защитник. Жить ей стало легче, вот только с едой всё было так же удручающе, потому что Эльвира никак не допускала дочь до плиты, решив почему-то, что это слишком опасно и видимо, намереваясь одарить дочь своим разрешением на столь важный шаг, только в день её совершеннолетия.

А жизнь нашла себе новое русло и вновь успокоилась и потекла дальше.