На Берлин!

Я рождён в СССР и социализм ошибкой Российского общества не считаю. Для меня социализм подобен «манне небесной». При социализме я получил бесплатное среднее образование и, после окончания школы, на «бирже труда» в очереди не стоял, чтобы устроиться на работу. В то время безработицы в Стране не было и все трудоспособное население трудилось во благо Родины. А те, кто трудиться не желали, отбывали срок в течении одного года в местах лишения свободы – это была самая позорная статья среди «сидельцев». Советское общество боролось с тунеядством разными методами и, в частности, мой одноклассник Юрка Федосеев, собрав местную шпану в посёлке «Первый строительный», не давал жизни «туникам», облюбовавшим колодцы теплотрассы, после освобождения из «тридцатьдвойки». После окончания школы я устроился в ремонтно-механический цех «Зиминского Гидролизного Завода» токарем. Там-же работал мой отец и о ремонтниках у меня остались самые тёплые воспоминания. Советское общество старалось сплотить народ всеми известными методами. В рабочее время люди соревновались в труде, а в обеденный перерыв, после столовой, рабочие собирались в «курилке» за огромным столом и играли в домино и шашки, причём начальник цеха Владимир Васильевич Уразов и мастер Ходяков Александр Николаевич были самыми азартными игроками. Завсегдатаями нашего игрового стола были – начальник спиртцеха Владимир Казимирович Прилуцкий, главный энергетик завода Богатырёв Николай Васильевич, комсомольский вожак Александр Ляхов и «пан спортсмен» Анатолий Сакун. На время игры начальство и рабочие были равны как перед Богом. Советское общество стремилось к равенству не только в обеденный перерыв , но и в свободное от работы время и в праздники, для этой цели на заводе имелся «Красный уголок» укомплектованный  руководителем художественной самодеятельности, баянистом и художником. При «Красном уголке» был даже вокально-инструментальный ансамбль, коллектив которого состоял из рабочих завода – за ударными сидел токарь Игорь Розар, бас-гитара рокотала в руках спортивного руководителя Анатолия Сакун, задавал гитарный ритм связист Юрий Усов, а за вокал отвечала слесарь КИП Ляхова Екатерина. Новогодние праздники, 23 Февраля, 8 Марта и день Октябрьской революции торжественно отмечались коллективом завода в «Красном уголке», где, после вручения премий лучшим работникам, накрывали праздничные столы, и  звучала своя музыка для танцев. В каждом крупном предприятии города молодёжь находилась под влиянием Комсомольской организации, возглавляемой секретарём, а наш комсомольский секретарь Александр Ляхов был одним из лучших. Совместно с «паном спортсменом» они устраивали лыжные гонки, футбол, выезды на природу для отдыха и «субботники», которые не смотря на тяжёлый труд, были для нас праздником. Я, что называется, был «в каждой бочке затычка» по части общественной деятельности и был вознаграждён за труды бесплатной туристической путёвкой в ГДР.
И началась суета – анкеты, инструктажи, медкомиссии, фотографирование на загранпаспорт, отбор допустимых к провозу вещей. Когда все проблемы были решены, как последний штрих, я решил подравнять усы. От волнения казалось, что нужно подравнять ещё немножечко  для симметрии, вскоре, от усов почти ничего не осталось, и я их сбрил. По поводу отсутствия усов в Горкоме комсомола началась паника – там решили, что я их «подставил» за неделю до отъезда, ведь фотографии на загранпаспорта уже выслали в Москву, а там я с усами, то есть,  совсем другой человек. После некоторой паники горкомовцы решили – будь, что будет и понадеялись на «авось». «Авось», как водится у русских, меня не подвёл и, пока мы ехали пять суток  до Москвы, жили двое суток в Москве до оформления документов на выезд за границу, а потом пару суток двигались до Бреста, усы уже имели место быть, а я имел портретное сходство с фотографией в загранпаспорте. Москва для меня оказалась не меньшей заграницей, чем ГДР, год это был 1983, и недавно закончилась Московская летняя Олимпиада. На улицах продавалась оранжевая «Фанта». Продавцы «Фанты» заведовали колёсной тележкой, верх которой представлял собой большой аквариум, заполненный на две трети оранжевым напитком, через вертикальную трубку снизу подавался газ, увлекающий апельсиновую воду вверх, и она, фонтанируя  куполом, оседала на дно. Попить «Фанты» вкуснее той мне больше не удалось. Изысканным напитком оказался конкурент «Пепси-Колы» - «Байкал», хотя, по правде сказать «Пепси» ему не конкурент. Двое суток в Москве – это тоже не мало, и сидеть в гостинице никто не собирался. Небольшими группами мы передвигались по столице на «Метро» и,  по мере возможности, изучали её. Каждый мусульманин мечтает совершить хадж в Мекку и увидеть Каабу, также каждый гражданин СССР, находясь в Москве, стремился посетить мавзолей Ленина, затем собор Василия блаженного и Останкинскую телебашню. Группа, к которой я примкнул, начала с мавзолея. Очередь в последнее пристанище вождя Мировой революции змееподобно извивалась по Красной площади и продвигалась очень быстро. Перед нами было около тысячи человек, но через два часа, мы были уже у входа в усыпальницу. Перед входом, на бархатных подушечках, в офицерской форме,  стояли часовые – они были словно вылеплены из воска и походили друг-на-друга, как братья близнецы, даже цвет глаз был одинаковый. Задержаться и рассмотреть часовых, не было возможности, так как людской поток увлёк меня внутрь мраморной гробницы, на дне которой, в большой хорошо освещенной комнате, на постаменте, был прозрачный гроб вождя революции, он находился в поле зрения несколько секунд, а затем, как по конвейеру, мы оказались на Красной площади. Рассмотреть вождя на фотографиях, или в кино, можно было гораздо подробнее, но ритуал посещения мавзолея состоял в том, чтобы отдать дань уважения человеку,  не давшему иностранцам растащить Страну на куски. Рядом с мавзолеем находились ЦУМ и ГУМ и, говоря по нынешнему – мы устроили «шоппинг». Моими спутниками оказались два представителя «Норинского животноводческого комплекса» - Вова и Алексей, Саянский житель Сергей и связист с телеграфа Игорь. Обследовав гигантские универмаги как музеи, нам захотелось недорого перекусить, и проблем с этим не возникло. К тому времени в Москве был построен Коммунизм и магазины ломились от изобилия. Мы «скинулись», в продовольственном магазине очереди почти не было  и я, выступив в роли покупателя, купил хлеба, варёной колбасы и газировки «Байкал». Продавщица вежливо спросила меня: «Вам колбасу порезать?». У меня отнялась речь, и я только кивнул головой, когда речь  вернулась, я спросил: «У вас, что услуга такая – резать колбасу?» Продавщица удивилась сильнее, чем я и положила колбасу в подобие счётной машинки для денег – за секунду колбаса была порезана. Увлёкшись благами столичной цивилизации, я попросил порезать и хлеб (хлеборезка в магазине тоже была) и из магазина мы вышли с полуготовыми бутербродами. Кушать посреди многолюдной улицы в наши планы не входило, и Сергей решил спросить, где по близости есть сквер, парк, или что-то подходящее для отдыха. Несколько попыток оказались неудачными – он обращался к гостям столицы, а местные жители проходили мимо, как будто он был пустым местом. Но сибирские люди упрямые, и Сергей преградил путь почти бегущей  женщине (после нескольких попыток он понял, что москвичи – это те, кто очень быстро идут, будто бегут на пожар). Женщина, не выразив на лице никаких эмоций, обошла по дуге препятствие и скрылась у нас из глаз. Мы покатились со смеху: «Да Серёга – это тебе не в Саянске, где прохожий будет полчаса  объяснять несколько вариантов пути к цели». Пришлось самостоятельно найти тихий дворик и насладиться московской колбасой. Тогда в колбаса была не из сои, а из мяса, видимо  поэтому её было мало в магазинах регионов, но не в Москве. Наша гостиница была на окраине Москвы, где я не помню, и сейчас это явно не окраина. Рядом с гостиницей была примета, по которой гостиницу легко можно было найти – это огромная красная палатка с множественными надписями «Пиво», палатка была сто-на-сто метров (может больше) пиво продавалось на розлив и к нему, вместо раков, подавались крупные варёные креветки. Народ в заведении сплошь  имел философские наклонности и не ругался матом, а рассуждал о политике, космосе, агрессивности НАТО и искусстве. Притом, что народу было одновременно великое множество, шума не было, стоял не громкий низкий гул. Жили мы в районе новостройки и, невдалеке от современных зданий, я заметил небольшой лесок, плотно засыпанный обломками железобетонных конструкций. От скуки я решил обследовать лесок и увидел над обломками мелькающее подобие удочки. Не поверив своим глазам, я приблизился к миражу и увидел рыбака, оказалось, что за деревьями озерцо, видимо, знакомое рыбаку ещё до прихода сюда прогресса. Кстати, у рыбака не плохо клевало. Однако, главное потрясение меня ожидало утром следующего дня – проснувшись по утру, я выглянул в окно и увидел во дворе копающегося в мусорном баке человека. Даже в Зиме такого я не видел – наши «туники» собирали бутылки, мыли их в Ухтуйке и сдавали в пункт приёма стеклотары. То, что люди копаются в мусорных баках, показывали по телевизору, но это было в странах «загнивающего капитализма». За два дня в Москве я увидел блеск её фасада и ужас падения человеческой личности на её окраинах. После того как  руководство группы получило наши загранпаспорта и обменяло наши рубли на «гэдээровские» марки, наш поезд двинулся с Белорусского вокзала на Брест. На станции Брест нас высадили из вагонов в связи с заменой колёсных пар.  Ширина железнодорожных путей на границе с европейскими странами разная и. чтобы пересечь границу, надо поменять колёсные пары.  После замены колёсных пар, российские пограничники проверили документы, а таможенники осмотрели вагоны на предмет контрабанды. С гордостью могу сказать, что наши пограничники самые вежливые и солидные, по сравнению с поляками и немцами.  При досмотре состава, сибиряков никто не досматривал, потому  что нам, если сказали, что нельзя – значит нельзя, а вот вагоны с армянскими и дагестанскими комсомольцами, вывернули на изнанку, используя служебных собак. Досмотр  таки закончился и, за мостом через Западный Буг, нас встретили погранцы с «калашаими», в фуражках «конфидератках» с квадратным верхом. Проверка документов повторилась, и поезд двинулся по польской земле. На станциях нас из вагонов не выпускали потому, что польские барыги атаковали нас даже через окно, предлагая купить джинсы и тёмные солнцезащитные очки, которые в СССР тогда были «дефицитом» и стоили бешеных денег. Я не разбирался ни в моде, ни в ценах и у спекулянтов ничего не покупал, а Алексей купил, таки себе очки. Кроме высшего образования, он имел познания в области моды, электроники и женских слабостей, был интеллигентный, остроумный и общительный. Не смотря на то. Что я был полной противоположностью этого «мачо», мы подружились, отчего поездка в «за кордон» стала ещё приятней.
Польский пейзаж за окном был для нас удивительным – сельская местность была похожа на лоскутное одеяло. Земля принадлежала частникам и на своём наделе они садили всего помаленьку – пшеницу, овёс, капусту, морковь, небольшой сад, был лужок под сено, грядки,  цветник. Дело было в конце августа, и крестьяне убирали пшеницу – кто конной жаткой, кто небольшим трактором с подвесными приспособлениями. Глядя на это нас распирала гордость – ведь наши поля простирались от горизонта до горизонта, и комбайн мог ехать от одного края поля до другого весь световой день. Польшу мы пересекли довольно быстро – это вам не Сибирь, и погранцы в «конфидератках» передали нас немцам в форме мышиного цвета из хорошего сукна. На лицах немцев я не видел никаких эмоций – они пунктуально делали свою работу с точностью роботов. Дорога на Берлин была открыта и, строго по расписанию, наш поезд прибыл на перрон, укрытый застеклённой металлической конструкцией.
Нас встретила гид, и препроводила в туристический автобус, пояснив, что постоянно мы будем проживать в городе Карл-Маркс-Штат – побратиме Иркутска. На дорогу нам выдали «сухой паёк», из которого я запомнил небольшую копчёную колбаску и, предвкушая вкус зиминской копчёной колбасы, я с наслаждением впился в неё, чуть не обломав зубы. Колбаса была изготовлена из хрящей и низкосортного мяса и многие отказались от этого «деликатеса», но я из принципа доел, ведь деньги плачены. За всё путешествие по Германии эта колбаса была единственным огорчением в сфере питания. Впоследствии,  нас кормили только в ресторанах, очень вкусно и досыта. Удовольствие мы получали не только от еды, но и от комфортного проживания – нас поселили в интер-отеле «Конгресс» из стекла и бетона, двери которого автоматически открывались перед входящим посетителем как купе. Сейчас этим никого не удивишь, но тогда был 1983-й, а не 2016-й год – это более тридцати лет назад. В отеле было двадцать пять этажей, что по меркам Зимы – небоскрёб. Заселили нас на 18-й этаж, по два человека в шикарный номер и, обследовав наше жилище, я был потрясён уровнем сервиса. В платяном шкафу, в ящиках для обуви, лежали пакетики из фольги, с салфетками,  пропитанными специальным составом для чистки обуви, подобные одноразовым упаковкам с растворимым кофе, на столиках стояли две стеклянные бутылочки ёмкостью 250 мл.  с газированным напитком имеющим вкус лайма, мыло и одноразовый шампунь в небольших полиэтиленовых пакетиках были «фирменными» и на них красовалась надпись «Интер-отель «Конгресс»». Всё это небольшими партиями изготавливалось специально для нашего отеля и по мере расходования пополнялось. В ванной комнате, на стене висели более десятка махровых полотенец разного размера, видимо для каждой части тела отдельно (но это было уж слишком и мы пользовались от силы тремя, чтобы не заморачиваться).  Было приятно попасть в этот рай, что называется от станка, где всё для блага Родины, здесь всё было во благо нас. После заселения нас собрала гид, которая оказалась этнической немкой из Ленинграда, а сменила гражданство она в связи с тем, что вышла замуж за немца,  проживающего в ГДР. Гида звали Ирина и, как бывший гражданин СССР, она знала наш менталитет, поэтому давала ценные советы, которые нам облегчали проживание в не знакомой стране. Ирина сообщила нам, что на первом и на верхнем этажах имеются круглосуточно работающие рестораны, а прямо рядом с отелем недавно построен ресторан «Иркутск» в честь города побратима. Также гид   вкратце рассказала о городе, в котором нам предстояло проживать в течении двух недель. Оказывается, Карл-Маркс-Штат в двенадцатом веке был основан сербами и назывался Кемниц (каменец – ручей, бегущий по камням). Исторический центр с ратушей располагался не далеко от отеля и оттуда доносился колокольный звон. Мы узнали, что передвигаться по городу мы можем беспрепятственно, в свободное от экскурсий время, а для приёма пищи нужно было собираться группой, так как в ресторан нас будут возить на автобусе.
Помню наш первый обед в ресторане – в глаза бросилось, что официанты разносили блюда, не используя подносы. Вереница тарелок располагалась по руке от ладони, до плеча. Первого блюда не помню, а на второе подали мясное ассорти, порезанное настолько тонкими ломтиками, что без определённых навыков поднять их вилкой было проблемой. Вилка со звоном ударялась в фарфор и поднималась с тарелки без мяса. Над столиками стоял фарфоровый звон, но посетители были голодными. Промаявшись с мясом некоторое время, быть культурными расхотелось, и кто-то стал черпать мясо вилкой снизу, как совковой лопатой, а кто попросту брал руками. Как говориться «первый блин комом», а впоследствии мы научились пользоваться ножом и вилкой не хуже аристократов. За отдельную плату подавали не крепкое пиво, которое в Германии пьют вместо воды, так как питьевая вода там проблема – реки с мутной водой и тихим течением и, как в сибирских реках там воды не попьёшь.  Кстати сказать,  в ГДР я понял, что настоящего пива я до этого не пил и, последствии тоже. Германцы трепетно относятся к этому напитку и. как только оно созревает в недрах пивзаводов, немедленно доставляют его потребителю, а через сутки, если пиво не разобрали, остатки везут на свинарники. И это не смотря на то, что производители пива были тогда государственные. В Германии пиво больше чем напиток – это ритуал, образ жизни что ли и, немцы могли   терпеть Гитлера, но не свежее пиво терпеть не будут. Город Карл-Маркс-Штат по размеру и численности населения близок к Иркутску, но значительно чище и ухоженнее – ни один немец не кинет на улице фантик или окурок и не позволит сорить детям. Русского же туриста, среди местных, или туристов других государств, видно за версту, даже если он модно одет и не швыряет окурки – выдаёт взгляд, походка и, он источает энергию не свойственную другим народам, поэтому вскоре мы научились различать русских среди толпы. После обеда, нам выдали паспорта и деньги в «гэдээровских» марках и мы устремились в магазины. Несмотря на социализм, товаров было изобилие и немецкое  соц. качество нас устраивало.  Дефицитом у Восточных немцев были автомобили, хотя в Карл- Маркс-Штате имелся автосалон с полной «линейкой» отечественных автомобилей и Советских тоже. Чтобы купить автомобиль, жители ГДР, как и СССР, стояли в очереди до десяти лет. Но автомобили меня интересовали мало, и я купил себе кассетный магнитофон соц. немецкого производства, а вот один парень из нашей группы, купил «шаровые» для «Жигулей» и ещё какие-то запчасти к своей машине, которых в Иркутской области было не достать. Посетил я и валютный магазин, где за марки ФРГ, можно было купить магнитофон «Шарп», кроссовки «Адидас»,  фирменные джинсы «Лёви Страус», сигареты «Мальборо», жвачку и другую «фирмУ» за которую, подогретая ажиотажным спросом, советская молодёжь готова была Родину продать. Магазин этот был для меня как музей, ведь валюты у меня не было, но посмотреть,  как люди живут, хотелось. Больше всего я был удивлён ценой на спортивный мотошлем, который стоил дороже мотоцикла «Иж», вместе с коляской. Посещал я магазины вместе с Алексеем. По его рекомендации я посетил отдел грампластинок. Алексей, порывшись в музыкальных недрах, купил пластинку «Модерн Токинг», пояснив мне, что я темнота и эта группа, среди студенческой молодёжи, очень модна. Во время учёбы в институте он штаны не просиживал и мог сносно говорить по-немецки. Блеснув знанием языка, Алексей спросил у продавца: «Есть ли в ГДР отечественный знаменитый ансамбль, и какими дисками он представлен в отделе, гостями которого мы являемся?» Продавец осталась довольна тем, что иностранец говорит на родном ей языке и, с гордостью заявила, что такой ансамбль в ГДР есть и называется он «Пудис», а лучший его концерт «Человек компьютер». Персональными компьютерами  тогда в магазинах и не пахло, а зародыши компьютеров ЭВМ (электронно-вычислительные машины) занимали собой целые здания, но способности их не шли ни в какое сравнение с современными «компами». Такой же концерт продавался и на магнитофонной кассете, и я приобрёл знаменитый концерт «Пудиса». Концерт был в стиле «рок», в котором я ничего не смыслил и, по началу, я никаких приятных ощущений от него не испытывал. Но кассета у меня была одна и, вскоре, музыка в стиле «рок» стала мне нравиться. Хотя, когда я включал её в «Икарусе», во время поездок, публика делилась на два лагеря и. одни хотели слушать, а другие просили выключить эту дрянь. Так как музыка «напрягала» представителей горкома и обкома (элиту морщившую носы от общения с пролетариями) то магнитофон приходилось выключать, под недовольный гул простолюдинов. Отвлёкшись от понравившейся мне музыки, я наблюдал за германскими ландшафтами. Которые, в средние века, местные жители сильно проредили и, если за окном мелькали деревья, то это была скорее лесопарковая зона, чем лес – всё было подметено и подстрижено, дерево от дерева на определённом расстоянии, в основном дубы и ещё что-то лиственное, в чём я не понимаю. С экскурсиями мы ездили в Лейпциг и Дрезден, какой-то сакральный замок и посмотреть грандиозный памятник, посвящённый победе европейских стран над Наполеоном. Мои впечатления от экскурсии следующие – Дрезден город королей Саксонии и сокровищница произведений искусства. Дворец Цвингер вмещает в себя самую важную коллекцию европейской средневековой живописи, на полотнах, в основном, сюжеты из Библии и обнажённые натуры. Любопытно, что святые и грешные изображены нагими и отличаются лишь нимбом над головой, либо его отсутствием. Видимо, в средние века, в Европе было тепло, и лишняя одежда людям была ни к чему. В королевском дворце «Зелёные своды»,  размещена обширная коллекция из драгоценностей, среди которых я был впечатлён дворцом Махараджи, отражающим мгновение жизни обитателей дворца, застывших в драгоценных камнях, из которых был изготовлен дворец и его обитатели – Махаражда, его семья, слуги, стража, гости въезжающие в ворота на арабских скакунах, слоны, пальмы, вплоть до повара, несущего на блюде фрукты. Стоимость этого дворца с прилегающими к нему территориями, умещающими цветники, фонтаны и сад, оказалась дороже настоящего дворца, хотя размером эта драгоценность с большой посылочный ящик. Спрашивается, почему бы не построить на эти деньги настоящий дворец. Но, видимо, королю Саксонии и так хватало обыкновенных дворцов, а показывать  их роскошество гостям было утомительно и для короля и для гостей. Другое дело похвастаться дворцом из самоцветов – не надо было ходить по нескончаемым великолепным залам и подниматься по лестницам, нужно было просто восхищаться его красотой и спрашивать: «Почём стоит?»  Думаю, что узнав цену, гости в расстроенных чувствах начинали торопиться домой, полагая, что переплюнуть Саксонского короля им не удастся. Насмотревшись дворцовых излишеств и украшенного драгоценностями и узорной резьбой оружия, мы пошли на пруд, расположенный в парке поблизости. Через пруд был перекинут мостик, по водной глади плавали утки, которых хватали за красные ласты карпы, кишмя кишевшие в этом пруду. На берегу человек с оборудованной тележкой продавал корм, чтобы можно было покормить рыб и уток. Это занятие мне понравилось больше чем созерцание картин и драгоценностей, потому, что я в музейных реликвиях не разбирался и знал только, что эти редкие вещи дорого стоят, но от этого мне было не жарко и не холодно. По пути к нашему «Икарусу» гид рассказала нам, что в 1945 году, американцы, зная, что  Дрезден займут Советские войска, сравняли его с землёй, не смотря на то, что значительного количества немецких войск в городе не было. Правительство ГДР вложило огромные деньги, чтобы восстановить дворцы королей Саксонии и другие исторические ценности города, в том числе оперы Земпера, где демонстрирует искусство вокала Саксонская государственная капелла.
Во время экскурсии по Лейпцигу, мы посетили самый большой памятник Европы, посвящённый великому сражению русских, германцев и австрийцев с Наполеоном. Монумент, высотой сто метров, напоминает крепость. В 1945 году американцам пришлось штурмовать немецких солдат, занявших помещение внутри памятника, но, не смотря на обстрел из крупнокалиберной артиллерии, прочность камня оказалась такой, что памятник практически не пострадал. А сам Лейпциг довольно уютный европейский город, с множеством кирпичных и каменных старинных зданий, площадей, фонтанов, музеев, пивных, баров, парков. В городе проводятся знаменитые Лейпцигские ярмарки. И, всё это здорово, но после экскурсий, тянуло в, ставший родным, Карл-Маркс-Штат. Наиболее приметным памятником в городе была огромная чёрная голова Карла Маркса на постаменте. Этот памятник символизировал название города и, многие подробности о городе я забыл, а вот монумент идеологу Коммунизма, нет. Также незабываемой стала поездка на станкостроительный завод. Сначала вся группа с интересом наблюдала процесс изготовления металлорежущих станков-автоматов. Но вот один участник экскурсии мужского пола обратил внимание на колоны в цеху, плотно обклеенные вырезками из журналов с фотографиями обнажённых женских натур. Красота современных натурщиц не уступала средневековым, изображённым на полотнах великих мастеров.  Мужская часть группы затеяла свою экскурсию, отделившись от комсомолок, которые, краснея, разглядывали станки. Дело в том, что в эпоху социализма, в СССР слово «секс» считалось извращением  капиталистов, и за любую «наглядную агитацию» предусматривался тюремный срок. Но германцы позволяли себе и не такие вольности – со слов гида, в школьную программу ГДР входило сексуальное воспитание старшеклассников. Секс считался неотъемлемой частью жизни немецкого общества по обе стороны  границы, и семейные отношения немцев значительно отличались от наших понятий о семье. Муж с женой знали о любовных связях друг друга вне семьи и ревниво следили, чтобы избранник, или избранница «второй половины» не позорила их в обществе, и соответствовала критериям их семьи. Насмотревшись на «запретный плод», парни вернулись к станкам. После окончания экскурсии, комсомольцы станкостроительного завода пригласили нас в подобие «красного уголка» по-немецки. Стены помещения были обтянуты блестящей чёрной тканью, украшенной зеркальными блестяшками. Мы уселись за богато накрытые столы и, пока было светло, трапезничали. Сначала владение немецким языком Алексею было необходимо, но, после того как мы пригубили по маленькой, языковой барьер исчез и, стало понятно, что мы с немцами рады друг друга видеть. Когда стемнело местный «джаз-банд» ударил по струнам и, мы выразили свои и эмоции в танцах. Но вот мероприятие закончилось, мы стали погружаться в «Икарус» и, вслед за Алексеем в автобус запрыгнули две немецкие комсомолки, но наши «элитные» комсомольцы не одобрили столь плотного сближения комсомольских организаций и опять сморщили носы. Даже знание немецкого языка не помогло  Алексею объяснить немкам, почему их страсть осуждается.
Вскоре нас пригласили комсомольцы железнодорожники, и всё повторилось сначала. Звучали пышные речи, были накрыты столы и, вновь, идея построения Коммунизма делала близкими молодёжь, живущую за восемь тысяч километров друг от друга. На память о нашей встрече, я подарил немецкому комсомольцу армейский комсомольский значок, с закруткой вместо застёжки и, через девушку переводчицу объяснил, что с этим значком я служил в Армии. Немец остался доволен и, мы ещё некоторое время общались с ним. Через эту скромную девушку, изливая душу. Затем парень посмотрел на меня так, что мне стало жутко и, с размаха упав лицом в тарелку, отключился (до этого я только слышал выражение «упасть лицом в салат», а тут увидел воочию, притом в исполнении представителя культурной нации). Девушка  переводчик поставила в известность о происшествии немецкую сторону и, расслабленного парня увели подальше от зрителей. Я предложил переводчице прогуляться и спросил, откуда она так хорошо знает русский язык. Оказалось, что она студентка ВУЗа и изучает русский язык в качестве иностранного, подрабатывая на подобных мероприятиях и повышая уровень знаний языка. Девушка увлекалась русской поэзией и поинтересовалась: «Что означает слово коноплянник?» Значение этого слова она не могла найти в словарях, а ей важно было его знать, так как встретила она его в стихах Есенина и без знания значения слова она не могла понять смысл стихотворения. Я, как мог, объяснил, что коноплянник – это заросли конопли, из стеблей которой можно изготовлять верёвки и грубую ткань, из семян растительное масло, а из листьев и пыльцы марихуану. Девушка расстроилась от такой прозаичности коноплянника, но я не виноват в том, что Есенину нравился пряный запах конопли.  Кстати, мне он тоже нравится. Если  зайти в коноплянник и упасть на землю раскинув руки, можно утонуть в душистой волне терпкого приятного запаха, лёжа хорошо смотреть в синь бездонного неба, пронизанного солнечными лучами, отчего грудь наполняется восторгом, здесь не грех и сочинить стихи.
Кроме трёхсот рублей, которые обменяли на марки в Москве, (полторы средние зарплаты рабочего) нам разрешили провезти через границу и обменять ещё тридцать рублей. Произведя обмен рублей на марки, Алексей предложил сходить в ресторан на первом этаже гостиницы, а я хотел купить гостинцы родственникам, но таки поддался искушению. А убедил меня Алексей просто: «Что ты будешь в старости вспоминать? Поношенные тряпки?» В углу ресторана была барная стойка в форме кольца Юпитера, сам же Юпитер представлял собой большую круглую электропечь. В пространстве между печью и стойкой находилось несколько барменов, которые принимали заказы, готовили блюда и коктейли, взимали плату и общались с клиентами. Мы заказали коктейли, фрукты и свиной бифштекс.  Ресторанный «на все руки мастер», бросил заготовленные впрок куски мяса на сковородку с раскалённым маслом, и через десять минут мы имели по бифштексу с великолепной хрустящей корочкой. Управляться с ножом и вилкой в левой руке мы уже умели и получили большое удовольствие от вкусного блюда. Так же за свой счёт мы посетили ресторан «Иркутск», куда отправились всей группой. Не сделать этого – было себя не уважать. Фирменным блюдом были пельмени по- сибирски, но впечатлило меня не это (моя мама пельмени лучше делала). Официант подала нам мясо в пряном соусе, которое находилось в фарфоровых высоких узких чашках с ручкой (я, дома, из такой чай пью). Кушать кусочки говядины с соусом из чайной посуды чайной ложечкой было занятием диковинным и, не смотря на то, что мясо было приготовлено великолепно, я ощущал не существующий привкус чая. Денежки наши были потрачены, город мы облазили не хуже Иркутска и родной дом стал притягивать и сниться по ночам. Пришло время и мы, запрыгнув в «Икарус», выехали в  Берлин.
Быть в Берлине и  не посетить Трептов-парк и не увидеть Бранденбургские ворота означало, что в Германию ты приехал зря. А мы были правильные Советские комсомольцы и впечатления от этих Германских святынь живут во мне до сих пор. Трептов-парк  это, не только памятник русскому воину освободителю – это огромный монументально парковый комплекс с идеально подобранными деревьями и цветами. Аллея из плакучих берёз – символ скорби о погибших. Не смотря на большое скопление народа, слышен шелест листьев этих редких деревьев, ведь это не обычный парк – это кладбище, где похоронены Советские солдаты, погибшие при штурме Берлина. Символом победы в Великой Отечественной войне стал поверженный Рейхстаг. Во время разделения Германии на ГДР и ФРГ его можно было разглядеть через Бранденбургские ворота, так как он находился на территории Западного Берлина, отделённого от Восточного стеной. Бранденбургские ворота, были воротами в этой стене, и через них осуществлялась дипломатическая связь между ГДР и Западным Берлином, который был городом-государством. По обе стороны Бранденбургских ворот стояли пограничники, на контрольно пропускных пунктах путь преграждали шлагбаумы. По правде сказать, стена мне показалась чисто символической и была чуть выше человеческого роста, но это была самая охраняемая граница в Мире. Рейхстаг, к моему удивлению оказался не таким как я видел его в фильмах, где он был обгорелым и полуразрушенным, с колоннами, исписанными Советскими солдатами и красным знаменем над куполом. Здание было восстановлено,  и в нём заседал парламент Западного Берлина. Серый обновленный Рейхстаг был буквально в нескольких сотнях метров от Бранденбургских ворот.
Когда мы рассматривали рейхстаг через Бранденбургские ворота, на площади возле него проходил митинг «реваншистов», в воздух летели гирлянды воздушных шаров и гэдээровские пограничники следили за ними в бинокли – это вызывало у нас вопросы, и гид Ирина пояснила, что люди на площади митингуют за восстановление единой Германии в рамках довоенных границ. А пограничники смотрят на шарики, опасаясь пролёта в Восточный Берлин пропагандисткой литературы, взрывчатки и других неприятностей. По стене от Ирины мы получили следующую информацию – Построили стену в 1961 году, (я оказался ровесником этой стены) из-за массовых провокаций с территории Западного Берлина. Перегородили город за одну ночь колючей проволокой, в чём массово участвовали жители Восточного Берлина. Впоследствии возвели капитальную стену из блоков. Внешне она не кажется непреодолимым препятствием, но на самом деле в ней были использованы по тем временам современные разработки, с использованием электрического тока и не только. Между Восточной и Западной Германией велась серьёзная информационная война, жертвами которой становились доверчивые граждане ГДР, которым противник внушал, что стоит им попасть на территорию ФРГ и сразу начнётся сказочная жизнь в мире бизнеса – будет машина «Мерседес», кроссовки «Адидас», магнитофон «Шарп», дадут кредит на шикарную квартиру, как страдальцу от гнёта коммунистов, предоставят высокооплачиваемую легкую работу.  Но, со слов Ирины, эти сказки редко сбывались и, если перебежчики не гибли при штурме стены, то попадали в мир социального расслоения, где Восточных немцев за людей не считали не только высшие социальные слои, но и простые рабочие. Ведь для того чтобы устроить  беглеца на работу, в стране где лютует безработица, нужно было уволить кого-то из работающих. Потеря же работы была подобна смерти – надо было платить по кредитам, взятым на приобретение жилья, оплачивать коммунальные услуги и налоги, платить за обучение детей и так далее. По выше указанным причинам, преодоление Берлинской стены Восточными немцами приводило к преодолению ещё больших трудностей, с которыми редко кто удачно справлялся. А путь назад был отрезан, так как спецслужбы ГДР опасались вербовки перебежчиков спецслужбами ФРГ.  Побег гэдээровцев к Западной мечте имел смысл полёта ночного  мотылька к огоньку свечи. Но к провокациям этих побегов привлекались родственники восточных немцев,  проживающие на территории ФРГ, которым платили деньги за обещание «всё уладить». Если же пробег удавался и бедные восточные родственники обращались за помощью, то зачастую обещания не оправдывались, так как в германских семьях все траты семейного бюджета расписаны на год вперёд. Даже в гости, без предварительного приглашения, там не ходят какими-бы близкими не были отношения между людьми  (приглашение в гости тоже, заранее, вносится в расходы семейного бюджета). Западные идеологи использовали миф о коммунистической угрозе, от которой массово бегут порабощённые Востоком люди, ведь они опасались потока беженцев в обратную сторону и не скупились на раскручивание пропагандисткой машины. Люди, в борьбе идеологий были расходным материалом, и от глупостей их удерживала стена.
На два дня нас поселили в студенческом общежитии, из денег осталась только мелочь – были денежки, а остались пфенежки (пфениг копейка ГДР). Однако гид заранее предупредила, чтобы мы оставили деньги на посещение башни берлинского телецентра и берлинского зоопарка. Поэтому мне удалось увидеть Берлин с высоты птичьего полёта и посмотреть зверей, птиц и подводных обитателей со всех континентов. Внутри смотрового шара телебашни мы попили кофе, а в зоопарке всё было так же как в телевизоре, не считая запахов. Отдельно запомнились кролики , заселившие дальний закуток огромного зоопарка, которые сбежали из клеток и жили свободно в собственноручно выкопанных норах. Кролики путались под ногами и показывали, что они здесь хозяева. Так же меня впечатлили белые медведи, обитавшие в огороженном скалами бассейне. Один из медведей всё пытался утопить бутафорскую льдину, а второй лежал в теньке под скалой и задумчиво мечтал об настоящем айсберге и лютом морозе, где пойманная рыба не портится даже в солнечный день.
Документы на выезд были оформлены, наш поезд с Берлинского вокзала двинулся на Брест и, когда мы достигли цели, при смене колёсных пар, посетили привокзальный туалет, осознав, что мы снова на Родине. «Русский дух» ударил нам в нос, и мы вспомнили добрыми словами немецкие туалеты, где за небольшие пфенежки оправляли естественные надобности в условиях европейской цивилизации, с последующим омовением рук душистым мылом и вытиранием их чистым махровым полотенцем.
P.S.
Посмотрев в интернете современную информацию о Карл-Маркс-Штате, я с удивлением обнаружил, что город побратим Иркутска переименован в Хемниц. Удивительные люди эти немцы – вернули городу славянское название с немецким акцентом, а всемирно известного немца – Карла Маркса унизили тем, что город не может называться его именем. Однако, до настоящего времени, в Хемнице сохранилась улица Иркутская, а значит немцы ФРГ нам не враги.