Часть вторая, Берег шотландский

Шотладния, 2009 год... чудесные пейзажи, архитектура со страниц глянцевых журналов, люди со всего света и одиночество. Бесконечные пешие прогулки по Глазго в попытках примириться с другой действительностью, почувствовать город, найти покой там, где мне виделся огромный мегаполис, хотя Глазго всего в два раза больше моего родного города в Рудном Алтае. Я полюбила набережную Клайда, старые бараки и огромные стальные подъемные краны, которые во времена индустриализации неустанно трудились, разгружая товары. Торговля и кораблестроение сделали богачей из промышленников Глазго, и в 17 веке началось их экономическое противостояние второму по величине шотландскому городу – Эдинбургу.

***
Но начать мой рассказ нужно с того, что ровно до 9 класса школы я была помешана на Великобритании и английском языке. Мне доставляло большое удовольствие выучивать заковыристую грамматику и выяснять для себя оттенки значений различных времен. Мне тогда и во сне не снилось, что когда-нибудь я смогу погулять по Лондону, хотя я и знала его историю назубок. К четвертому курсу университета многие мои друзья и знакомые уже успели съездить в Америку – по программе Work and Travel, где они работали обслуживающим персоналом в ресторанах фаст-фуда, а потом тратили заработанные деньги на путешествия по Штатам. Самые предприимчивые закупали ноутбуки и продавали их потом у себя дома в Казахстане. По некому странному стечению обстоятельств, оргтехника на другом континенте была гораздо дешевле, чем в трехстах километрах от границы с Китаем. Я тоже хотела поехать, на что получила ответ: «Жарить американские сосиски? Уж лучше ты нам потолок побелишь или обои наклеишь в квартире.» Несмотря на это, именно благодаря родителям состоялась моя первая поездка зарубеж.

В университете я подала документы на программу IAESTE – международная организация по обмену студентов технических специальностей. Хотя я и была достойной кандидатурой, выбрали меня из-за того, что моя мама 25 лет работала в том же университете, где я училась, и все её знали. Я заплатила первый взнос и стала с нетерпением ждать номинации.

Раз в год представители каждой страны, участвующей в программе IAESTE, встречаются на конференции, где обмениваются номинациями – предложениями от фирм или университетов. Потом эти номинации отправляют кандидатам, и их данные еще раз утверждаются работодателем. Дорогу и проживание студент оплачивает сам из предоставляемой ему зарплаты – эти цены заранее указаны в номинации. Изначально я должна была работать в Польше, но у поляков что-то не сложилось, и, прежде, чем я успела опомниться, я уже подписывала контракт с фирмой в Глазго, тогда они назывались MPS – Morgan Professional Services.

Для большинства студентов программы по обмену – это шанс познакомиться с кучей новых друзей, хорошенько поразвлечься и попутешествовать. Поэтому местный отдел IAESTE почти каждые выходные организовывал для нас культурную программу – мы ездили по различным городам, ходили в походы и осматривали достопримечательности.

Я восприняла эти три месяца как некий крестовый поход, свой первый и последний шанс побывать в Европе и потому к своей работе я подходила преувеличенно серьезно. Общение с посторонними людьми для меня в ту пору было тяжким трудом, а простые рутинные действия в незнакомой стране превратились в игровые квесты: «найти чай», «купить полотенце», «как доехать до работы?» и тому подобное. Даже на умывальнике было два крана – один для холодной, другой для горячей воды. (Слив затыкается, вода смешивается в раковине, и оттуда можно умываться и чистить зубы.)

Все студенты жили в кампусе университета – летом местные освобождали комнаты, которые потом сдавались в аренду. У общаги было несколько подъездов, каждый из которых назывался по имени одного из шотландских островов. В моем подъезде практически никого не было – все жили в соседнем здании. Большинство практикантов писали магистерскую или докторскую при университете, причем многие преподаватели летом отсутствовали, так что работы у них было мало. Я сходила пару раз на вечеринки, но все они наводили на меня скуку. Помню, как один парень из Польши рассказывал, что каждый студент Краковского универа (а кампус у них огромный, целый город на 20 тыс студентов) раз в жизни пробует следующий фокус:  на каждой лестничной площадке (а общага у них в 15 этажей) стоит студент со стопкой водки. Испытуемый бежит по лестницам, выпивая по очереди 30 стопок водки. Но, как можно догадаться, бежит он только в начале. До верха добралось только несколько человек. Понятное дело, что отложить прохождение нельзя, надо за раз пробежать максимальное количество этажей. Кажется, его рекорд 8 этажей. Он был физик.

Из всех людей, которых я встретила в Шотландии, больше всего мне запомнились четыре человека: мой начальник Кэмерон Малькольм, соседка по общаге Йетенде, морской инженер Джузар Ганди и программист Стив. Если бы не они, я не смогла бы справиться со своим крестовым походом.

Йетенде родом из Нигерии, мы с ней до сих пор друзья в фейсбуке, но уже много лет не общаемся. Она была одной из тех местных студентов, которые остались на лето в кампусе. Йетенде помогала мне сражаться со стиральными машинами в подвале, охотиться на еду и ловить интернет. По утрам она включала африканскую музыку (а вставала она в половину седьмого), а вечерами иногда стирала белье в душе – для этого у нее был организован тазик. Во время стирки она распевала африканские песни. Однажды она очень удивила меня, появившись на нашей общей кухне подстриженной практически налысо – все ее прекрасные тысячи косичек исчезли за один вечер. Другой раз она спросила меня, не хожу ли я в церковь. «Нет,» - сказала я. Но мне хотелось как-то отплатить Йетенде за ее доброту, и вот в следующее воскресенье мы вместе пошли «в церковь». Я думала, что мы идем ставить свечки в собор, но на самом деле мы оказались рядом с каким-то многоэтажным корпоративным зданием, а внутри оказалась была из тех негритянских общин, где вместо молитвы поют песни. Я была единственным белым человеком во всем зале. Очень интересный опыт! Мне безумно понравилось хоровое пение – оно расслабило меня, а задорные певицы приятно удивили. Какие у них были отличные голоса! В завершении службы провели обряд крещения – родители, одетые в яркие национальные одежды, внесли своего новорожденного, а священник в деловом костюме с галстуком его благословил. Потом он подошел, с широкой улыбкой пожал мне руку, и мы немного поболтали.

Но самым главным персонажем моей поездки стала архитектура. Я пребывала в постоянной эйфории от того, что моя профессия имеет какое-то практическое применение. На работе я старалась лучше овладеть Автокадом (программа для чертежей), и каждый раз мне казалось, что я знаю недостаточно. Словно меня подвергали экзамену, а я не находила ответов. Для того, чтобы хоть как-то наверстать свою некомпетентность, я просиживала вечера в библиотеке через дорогу от общаги, где можно было наслаждаться бесплатным интернетом.
Кэмерон, как мне казалось, тратил на меня огромную кучу времени. Он объяснял каждую деталь и ньюанс, рисовал схемы, поясняя, почему именно нельзя делать определенные ошибки. Как то я забыла начертить дверь, и он рассказал мне историю о том, как он сам забыл начертить дверь – начинал он как подмастерье у архитектора. Начальник вызвал его на стройку и поставил перед зданием. Кэмерон чувствовал себя полным идиотом, когда сравнил его со своим планом. К счастью, строители были гораздо опытнее его и сами ее вставили, но с тех пор, говорил он мне, он всегда проверяет, на месте ли двери в его чертежах.
За эти три месяца мы с Кэмероном работали в основном над двумя проектами – один из них был обновление офисного здания тюрьмы, а другой военно-морской базой для шотландских моряков. Он брал меня на деловые встречи и заставлял обзванивать строительные фирмы по телефону. Это было настоящим адом. Вести деловые разговоры по телефону я, на самом деле, научилась всего-то год или полгода назад. Фобия телефонных разговоров с незнакомыми людьми досталась мне по наследству от отца.

Тюрьма была совершенно древняя, и нашей фирме заказали пристройку, где должны были комфортно разместиться сотрудники, а внизу заключенные могли бы встречаться со своими родными. Инженер-конструктор делал наброски деталей, а я их вычерчивала в Автокаде – сам Кэмерон программой не владел. Фирма использовала совершенно незнакомую мне систему перекрестных ссылок – чертеж архитектора присоединялся к другим чертежам как основа, и каждый раз когда, скажем, инженер вычерчивал конструкции, он или она могли в реальном времени видеть, что успел поменять архитектор, и наоборот – архитектор был в курсе всего, что делали инженеры. Для этого нужно было просто обновить присоединенный чертеж. Трехмерным моделированием в нашем офисе не занимались – это делала основная фирма в Англии, а наши только ахали.

"Здесь у них сад на крыше, - говорил Кэмерон, пока мы рассматривали чертежи пристройки к тюрьме, - «И почему бы нам не сделать здесь стеклянную крышу, чтобы внутрь проникало больше солнечного света?.. К сожалению, это стена должна быть абсолютно глухой. Это ведь тюрьма, знаешь ли. Ну вот. И это можно подвинуть, чтобы было больше свобоного места. Да, вот так отлично. И стекло тут... Нет, нет, нет, только не так. Только не так."

Он хотел сделать открытый план офиса, когда на этаже стоят только железобетонные колонны, и в большом пространстве тянутся длинные столы, поделенные посередине невысокими перегородками. Как раз так и было все расположено в офисе МПС, где я проходила практику – выглянув из-за монитора, я могла спросить о чем-нибудь своего коллегу Марка. Точно такой же «загончик» был у Кэмерона. А не так, как у нас в Казахстане принято – начальник заседает в отдельном кабинете с шкафами из красного дерева на позолоченном стуле. Я, конечно, сейчас утрирую, но знающие люди поймут, о чем идет речь.

Сама фирма МПС располагалась в городке-спутнике Глазго, куда я добиралась на электричке. Будьте уверены, благодаря своему навигационному кретинизму, я потратила немалые усилия в свой первый рабочий день, пока не выяснила, как добраться до офиса.

Тут как раз мне очень помог Стив – он был единственный среди студентов, кто проходил практику в фирме, а не в университете, и сам тоже каждый день ездил в офис на электричке еще дальше меня. Мы познакомились в Эдинбурге на торжественном приеме, посвященном юбилею Британского совета. Стив был худым тихим мальчиком со сдержанной улыбкой, который умел находить общий язык со всеми. Родом он был из Германии. Во время выездов на природу мы ходили в прогулки, исследуя подземелья замков и болтали о работе. Стив полюбил Шотландию и хотел просить свою фирму продлить срок его практики. Он до сих пор живет в Глазго, иногда помогая приезжающим IAESTE студентам и организовывая для них выезды на острова.

Если я не сидела в библиотеке и не участвовала в очередной поездке IAESTE, то отправлялась на прогулку по городу. Наверное, я проходила огромные расстояния пешком, потому что по окончанию такого дня у меня очень болели ноги, но зато я могла полностью расслабиться, потому что была застрахована от ошибок – не тот автобус, не такой билет, не та остновка и т.п. Люди для меня были частью урбанистической декорации, в которой я оказалась. Я с ними не взаимодействовала. Исключение составляли только уличные музыканты. Мне нравилось, как они поют, а они сразу же начинали со мной заговаривать. Один из них даже утверждал, что у меня появился шотландский акцет. Это было в конце практики.

Мои фотоотчеты полны деталей мостов и уникальных зданий. Больше всего меня поразила аэродинамическая наблюдательная башня в центре научного парка (BDP Architects), в который входит IMAX кинотеатр и научный музей с аттракционами, демонстрирующими законы физики. Рядом с доками тогда только начинал строиться транспортный музей авторства Захи Хадид, куда должен был переселиться знаменитый Высокий Корабль (Glenlee) – исторический трехмачтовый парусник. Заха и испанец Сантьяго Калатрава тогда были моими главными архитектурными кумирами, и я ходила по покрытым травой пустырям, чтобы лучше сфотографировать стройку. Неподалеку от парка приземлился «броненосец» - такое прозвище получил выставочный павильон авторства Нормана Фостера, другого звездного архитектора. Здание было так похоже на один из моих провалившихся учебных проектов, что я особенно хотела рассмотреть его повнимательнее. Огромная стальная крыша нависала над стеной стекла, словно вход в покинутый домик гигантского моллюска. Еще немного, и склизкое тело обитателя выползет из Клайда и с громким чавканьем забереться обратно в свою раковину. Ажурный скелет обтягивала оболочка из рифленых листов металла – ни дать ни взять, наш старый добрый полосатый картон из магазинчика на окраине города.

Все эти здания мне посчастливилось увидеть благодаря программе обновления набережной Клайда. Этот масштабный проект застройки был предпринят администрацией города для поднятия экономики Глазго – в эпоху индустриализации город стал первый европейским миллионником, привлекая тысячи людей со всей Великобритании и континента; в наше же время высоких технологий речные доки покрываются тиной и травой, а инженерные сооружения приходят в упадок.

Что же касается столицы Шотландии – Эдинбурга, то она производила впечатление музея под открытым небом. Знаменитая «Королевская миля», которая представляет из себя карабкающуюся вверх улицу со старыми домами причудливых форм, показалась мне короткой, а если отойти от нее в сторону, город становился призраком – люди исчезали, уступая место длинным викторианским фасадам с причудливыми переплетениями черных канализационных труб – они извивались от туалета к туалету прямо поверх облицовочного камня.

Другое дело эдинбуржский фестиваль. Это огромное событие мирового масштаба, куда стекаются художники и артисты со всего света. Пародист Тим Минчин получил свою мировую известность именно там, а я успела побывать на фестивале только один день, и весь мой опыт ограничился участием в уличном представлении одного из актеров. Когда он выбрал меня из числа зрителей, я хотела провалиться сквозь землю, но он был очень настойчив, и вот я уже участвовала в его клоунаде, выставленная на посмешище огромной толпы. Это было неплохое упражнение по избавлению от моей патологической стеснительности. Артист был бесконечно мил и благодарен, что я ему помогла, и мы сфотографировались на память.

Распространенный стереотип изображает эдинбуржцев как утонченных эстетов, которые гордятся своими старинными университетами и консервативными взглядами. В то время как жители Глазго считаются более непосредственными и «простыми», прагматичными и открытыми для новых идей. Хотя Глазго больше, столица Шотландии все же находится в Эдинбурге, а парламент заседает в одном из самых противоречивых правительственных зданий. В Казахстане никто никогда не стал бы размещать чиновников в этом царстве пост-модернизма – мы были и остаемся на стадии нео-классицизма, а иногда даже сталинизма, когда власть пытается поразить воображение простых смертных через здания, несоразмерные человеку. Но ничего, когда-нибудь это пройдет, как проходит затяжной грипп.

Уникальная и многоплановая архитектура эдинбуржского парламентского комплекса вызывала у меня моментальный интерес к руководству страны – наверное, они очень крутые ребята, раз решились на такое?.. На самом деле парламент был типичным примером того, как часто мнения публики и архитектурных критиков бывают диаметрально противоположными. То, что архитектор видел как абстрактную интерпретацию картины, обычные люди восприняли как силуэт пистолета. Впрочем, он неоднократно признавался в том, что обожал друсмысленную символику в своих зданиях. Но стоило ли применять это к правительственному объекту? Так или иначе, проект значительно превысил бюджет, а бедняга Эрик Мираллес скончался от опухоли головного мозга еще до завершения строительства. Это был самый крупный проект в его архитектурной карьере.

Работая в Глазго, я впервые познакомилась с европейской системой подрядчиков – клиент не приходил к архитектору напрямую, а обращался к фирме-застройщику, которые потом нанимали архитекторов. Кэмерон эту систему осуждал, говоря, что она нарушает процесс проектирования и создает лишние препоны. MPS, где я работала, была большим строительным концерном, в который входили и застройщики и подрядчики – архитекторы, инженеры и конструкторы. Мне тогда было непонятно, почему застройщики не отдают все свои заказы своим же архитекторам, а нанимают кого-то вразброс. Вероятно, так было выгоднее.

Каждый понедельник у нас была планерка, а по четвергам пару часов «повышения квалификации» - к нам приходили представители компаний с рекламой своей продукции или ребята из законодательных контор, которые объясняли нам ньюансы или изменения шотландских строительных нормативов. В пятницу был dress down day – деловой дресс-код переставал действовать, и все приходили на работу в джинсах, футболках, а если погода позволяла, то и в шортах. А еще каждый, кажется, вторник один из членов команды готовил обед для всех остальных. В бизнес-парке, где мы работали рядом не было ни одной кафешки, и мы покупали еду у одной предприимчивой леди, которая приезжала прямо ко входу в здание со своим фургончиком еды. Для меня этот обед был просто золотым, потому что долгое время по разным бюрократическим причинам я не могла получить зарплату и жила на переводы от родителей или помощь IAESTE. Но другой еды не было, поэтому приходилось себя ограничивать в чем-то другом. У владелицы фургона был очень сильный акцент, поэтому я всегда вставала в середину очереди, чтобы украдкой поглазеть, что сегодня намечалось в меню.

Почему же я жила без зарплаты, спросите вы? Дело в том, что фирма могла перечислять деньги только на банковскую карточку. Банки, как водится, работали в самое неудобное для меня время, поэтому сначала я не могла к ним пробиться. Потом я неверно заполнила регистрационную форму – в графе «nationality» я написала «рашн», потому что поняла ее как национальность – то, что я русская даже написано у меня в паспорте. Но это было, конечно, гражданство. Через какие-то пару недель мне пришло официальное письмо, где значилось, что мое гражданство не совпадает с паспортом... В итоге карточку и всю свою зарплату я получила только через месяц, а все остальное время в Шотландии жила в режиме экономии.

Хорошо, что я не пропустила групповой выезд в Лондон. Об этом городе, возможно, стоит написать отдельную главу – среди моих электронных писем семье лондонский отчет занимает шесть страниц десятым шрифтом... Перечитывать его было интересно. Одни готические здания парламента, похожие на песочные замки, чего стоят. Такие можно строить самой, когда сидишь в воде на берегу и держишь в кулаке мокрый песок, а он потихоньку стекает из-под мизинца. Оказывается, именно по пути в Лондон я ехала вместе с похмельным ирландцем Дэсом, для которого я была первым русским человеком, которого он встретил. Мы обсуждали Распутина, Ельцина и Путина, и мой английский был подвергнут серьезному испытанию. И еще именно ему принадлежит фраза про эскалаторы, которая постоянно приходит мне в голову в метро : "Когда ты первый раз попадаешь в лондонское метро, ты думаешь: почему все бегут? А через некоторое время начинаешь бежать сам."

В Британском музее я вживую увидела Розетский камень, по которому в свое время один очень удачливый египтолог разгадал иероглифы. В школе меня завораживали истории археологических открытий, и я мечтала тоже совершить что то великое – например, разгадать письменность давно ушедшей цивилизации и открыть своим современникам значение их текстов. Вокруг известных экспонатов крутились толпы туристов, а я все стояла и не могла оторвать глаз от этого куска камня, который столько значил для нашего понимания египетской истории.

На следующий день, во время прогулки по Темзе на корабле, экскурсовод говорил: "Это галерея Тейт. Вход в нее бесплатный. Если вы в нее заглянете, вы поймете почему. Там выставлены старые мешки, веревки и прочий никому не нужный мусор. Говорят, однажды один товарищ потерял там кошелек. Потом спохватился и вернулся. Он нашел его на полу, с деньгами и всем остальным, а вокруг ходили посетители галереи. Никто к нему не притронулся, все думали что кошелек и деньги - это экспонаты. "

Набережная и собор Св. Павла на закате были очень красивыми. Шли по пресловутому Мосту Тысячелетия Фостера. Все тот же экскурсовод говорил "Когда его построили, его пришлось закрыть сразу после первой прогулки посетителей - от большого количества людей он сильно раскачивался из стороны в сторону. Когда обратились к архитектору, он сказал - дело не в мосте, дело в том, как люди ходят. " Очень остроумно и по-фостеровски.

За такое короткое время у меня не получилось понять Лондон, хотя мы и пробежались почти по всем основным достопримечательностям. Но я очень хотела ощутить город по-настоящему, ведь это когда-то было моей школьной мечтой, и поэтому под конец своего пребывания в столице, я решила ненадолго отбиться от группы и погулять по улицам, не являясь частью туристов. И, конечно, я заблудилась. Потом были долгие и почти беспорядочные поиски нашего хостела, скорые сборы и бег с чемоданом до автобусной станции. К счастью, время отправки автобуса я тоже перепутала. Как раз на подступах к вокзалу я и столкнулась с Джузаром Ганди. Я спросила его, здесь ли отходит автобус до Глазго. Он подтвердил, и сказал, что направляется туда же. А потом признался, что тоже всегда все забывает и везде опаздывает. Я была совершенно измотана, но он настоял, чтобы мы сели вместе и не давал мне заснуть всю дорогу до дома.

Джузар был морским инженером и львиную долю своего времени проводил на огромных океанских судах дальнего плавания, что ему несказанно надоело, и он решил закончить магистратуру в Шотландии. Он взял у меня номер телефона и стал регулярно названивать – я не брала трубку или пыталась выдумать какие-то отговорки. У меня как раз началось самое сложное время на работе, и я была не в состоянии никого видеть. Не знаю, как он меня выследил, но в один прекрасный день он меня нашел и стал следовать за мной везде – в магазин, по улице, в общагу. Он индийский мусульманин и у него как раз тогда был Рамадан, а я готовила макароны по-флотски, и мне было неудобно их перед ним есть. Он думал, что влюблен, а я подшучивала и не давала ему этого выговорить вслух – я была влюблена в М, и он ждал моего возвращения в Казахстане. Джузар называл меня «Анна КарнИна». Если бы не он и его симпатия, я бы никогда не справилась со своими страхами и испытаниями, которые сама на себя навлекала. Я не могла поверить, что в том нервическом хаосе, в котором я пребывала, он смог заметить что-то привлекательное и интересное. Я сама себе казалась нескладной, вечно неуспевающей и недопонимающей что-то провинциалкой.

Потом Джузар признался, что он рисует, и принес мне несколько своих акварелей – на них везде было море и корабли. Мне они казались прекрасными. Я пыталась убедить его, чтобы он пошел учиться рисовать, но он отбрыкивался – «профессия художника не принесет ничего, кроме бедности». Тогда я предложила ему сходить в магазин, который я приметила в Пейслее – там работал мастер, что оформлял работы художников в паспарту и рамы. Джузар только отмахнулся. Мне очень хотелось доказать ему, что художник может заработать деньги, и я взяла несколько его работ, преодолела свой страх разговоров с незнакомцами, и предложила их владельцу магазина. Он их внимательно рассмотрел и купил парочку. Я храню одну из акварелей и всегда вожу ее с собой. Мы изредка общаемся с Джузаром на фейсбуке. Его день рожденья на один день и несколько лет раньше моего.

Перед отъездом я начала работать с Кэмероном над «косметическим ремонтом» офицерского городка на военной базе. Сами здания были спроектированы и построены другими архитекторами, которых нанял MPS застройщик, но планировка территории оказалась некачественной, и нам велено было привести все в нормативный вид. Мы долго выуживали планы у других архитекторов с помощью настойчивых имейлов, которые я писала под диктовку Кэмерона. Застройщик никак не мог добиться комментариев от инженеров, и ответственный на стройке стал выкладывать плитку по нашим наброскам. Это был локальный скандал. Что-то варилось на этой подпольной кухне, а я не осознавала всей тонкости игры, которую вели участники. Потом был очень скользкий момент, когда какой-то важный менеджер приехал в офис, чтобы поговорить о проекте. Кэмерон был на совещании, у менеджера тоже было плотное расписание, и ему указали на меня. Мы сели обсуждать организационные детали. Я очень переживала, и от такой ответственности наверняка покрылась красными пятнами. Думаю, что я все время смотрела на его руки, потому что мне больше всего запомнились наманикюренные ногти. Мужской маникюр я видела впервые, тем более такой тщательный – каждый ноготь подходил один к одному, а сверху был покрыт молочного цвета лаком. Как это часто бывает в моменты повышенной нервозности, я зациклилась на одной и той же мысли и никак не могла сосредоточиться на беседе. Я думала, что он, наверное, гей, и оно преследовало меня, одно и то же дурацкое предложение, во время всего нашего с ним совещания. Наверное, так мой мозг пытался сбросить напряжение. То немногое, что я в итоге вынесла из нашей встречи, конечно, мало пригодилось проекту. Кэмерон был недоволен, а я была абсолютно уверена, что все испортила.

Только сейчас, десять лет спустя я начинаю понимать, что на самом деле все было не так страшно. А тогда чувство вины не давало мне покоя. «Зачем я вообще вызвалась встречаться с каким-то важным человеком?» – думала я. Он наверняка знал или сразу понял, что я ничего не соображаю, и решил все равно со мной встретиться, чтобы подсидеть Кэмерона – эта версия занимала первое место в моем личном хит-параде. Позже посыпались совершенно гневные и откровенно грубые письма от участников проекта, потому что мы со своей стороны нажимали все больше. И все это в мой адрес, ведь я официально я вела всю коммуникацию. Тогда Кэмерон написал длинное письмо, в котором говорилось, что все требования исходят от него и написаны мной под его диктовку. Я боялась, что с меня могут что-нибудь взыскать, и поэтому распечатала это письмо и взяла с собой в Казахстан.

Были и забавные моменты. В начале проекта нужно было выехать на место и сделать замеры уже построенных зданий. Кэмерон хотел взять меня в помощники. Так как объект находился под высокой охраной, у каждого члена нашей команды был специальный пропуск, а фотоаппараты отдельно регистрировались на базе. Я до мельчайших деталей помню телефонный разговор Кэмерона с военными: «Здравствуйте, Кэмерон Малькольм, MPS. Нам нужно сделать замеры в офицерском городке. Да. Еще со мной работает практикантка из Казахстана...» - на другом конце трубки ответило двухсекундное молчание. На стройплощадку меня не допустили, и Кэмерон потом жаловался, что некому было подержать рулетку (электронные измерители тогда были не особенно распространены).
Так или иначе, по окончанию моей практики в MPS вернулась Кимберли. Она тоже ездила по обмену в Америку, только на полгода, и как раз по этой причине компания выставила номинацию в IAESTE. Кимберли была привлекательной и улыбчивой блондинкой чуть старше меня. Она отлично выглядела в своем деловом костюме и открыто радовалась возвращению к дресс-коду: по ее мнению, расслабленная одежда американцев не настраивала на рабочий лад. Она вообще хорошо вписывалась в коллектив по всем позициям и казалась полной противоположностью меня.

Так или иначе, коллеги устроили мне прощальный ужин, подарили подписанную всеми открытку и большую иллюстрированную книгу с архитектурой Калатравы. Я была тронута до слез. Когда я попросила рекомендательное письмо, Кэмерон потратил битый час сочиняя текст, и написал отличный отчет о моей трехмесячной работе. Среди прочего там значилось, что я не боюсь брать инициативу в свои руки. К сожалению, связь оборвалась очень быстро. Кэмерон и Марк перестали отвечать на мои письма, а потом и мои опусы стали возвращаться без адресата. Я мечтала как-нибудь вернуться в Глазго, зайти в свой офис и поговорить с бывшими коллегами. Предстать перед ними такой же уверенной в себе, какой была Кимберли. Но потом я выяснила, что наш филиал упразднили, а компания стала называться по-другому. Сначала директором был назначен архитектор, у которого я была на свадьбе, а теперь его перевели в другое подразделение концерна и его с бородой уже сложно узнать. Шотландские филиалы перебрались ближе к Эдинбургу. Кэмерон, наверное, вышел на пенсию, хотя несколько лет подряд я была уверена, что его уволили в результате грандиозного скандала с тем проектом, произошедшим по моей вине. Впрочем, теперь мне ясно, что такой сценарий маловероятен.

читать начало: http://www.proza.ru/2016/08/05/1872

читать следующую часть:
http://www.proza.ru/2017/02/16/1657