Смятение чувств
Анна вернулась с работы. Муж, как и ожидала, был дома, занимался чем-то по хозяйству. Сынишка крутился возле отца. Анна захлопотала на кухне. Завтра выходной, дел по дому много. А сегодня ей хотелось посидеть с мужем: поговорить, помечтать, отдохнуть. Чтоб ужин не был обычным, будничным, достала бутылку шампанского. Муж удивился: что за случай? Но возражать не стал. Анна не ответила ему, просто улыбнулась.
Как и хотелось, все дела были отложены. Они сели за стол, и разговор пошёл лёгкий и непринуждённый. Сын принёс из комнаты игрушки и расположился рядом за своим столиком. Поговорили о работе, о родных и незаметно переключились на тему любви. Муж доверительно поделился:
- Было у меня один только раз сильное чувство, но я его переборол.
Жена возразила:
- Зачем?
Муж удивился:
- А что я мог ей тогда дать? - Только начал работать, жил в общежитии. А она была очень красива и молода, и любила хорошо одеваться. Если бы я женился, мне пришлось бы работать только на её гардероб.
- Зачем же сразу жениться? Можно было просто дружить.
- Да она за мной по пятам ходила. А потом кто-то ей передал, что я жениться не собираюсь, и она через месяц вышла замуж за другого. Вот какая у неё любовь была - недолговечная. А меня так к ней тянуло. Но после её замужества я понял, что правильно сделал, что не дал волю чувствам.
- Как раз и неправильно. Может, она назло тебе замуж вышла. Заморозил своё сердце, её несчастной сделал, и теперь от тебя никому ни тепла, ни любви.
- Зато я выбрал себе жену, которая меня любит, несмотря ни на что.
- Ну и что хорошего? Ты же счастливой меня не сделал. Если бы я тоже тебя не любила, нам бы легко жилось. А я пять лет пытаюсь достучаться до твоего сердца, но безуспешно. И мне плохо жить.
- Чем же плохо? Квартиру я получил, зарабатываю хорошо, весь ремонт на себе тащу. А тепло и любовь я отдаю сыну. Чего же ещё тебе надо?
- Любви. Иначе я так долго не выдержу.
Он насупился. Замолчал. Тема была исчерпана. Шампанское выпито. Дальше говорить не стоило. Оба из собственного опыта уже знали, что дальше пойдут взаимные упрёки, и разразится семейный скандал, который ни к чему дельному не приведёт, а только отнимет время и расстроит нервы. Анна вышла во двор. Села на скамейку. Шёл снег. Дышалось легко.
- Да что говорить об этом? - Продолжила она про себя неоконченный разговор.
- Зачем мучить друг друга? Насильно всё равно мил не будешь. А уйти от него - некуда и не к кому. Тем более, что сын к нему привязан. А муж-то точно никогда меня не оставит из-за сына. И мужа это устраивает. Всё - вздор! Не будем больше об этом говорить, - решила она и зашла в дом. Улыбнулась мужу. Похвалила погоду. Распорядилась, чтобы готовились ко сну. Как ни в чём ни бывало. Как будто не было перед этим неприятного ей признания.
Муж по привычке сразу отвернулся к стене и будто бы уснул: превратился в подушку, одеяло, диван - в общем, в неодушевлённый предмет. Ночью он обнял Анну, но, как бы очнувшись, сразу отстранился.
Назавтра был выходной. Он прошёл, как обычно: за телевизором и домашними хлопотами. Супруги горячо обсудили ещё статью из "Огонька", где критиковали их любимые песни "Айсберг" и "Без меня тебе, любимый мой". Наконец, телевизор был выключен, ребёнок уложен, свет потушен. Укрыв одеялом сына и мужа, Анна легла в другой комнате. Муж не обратил на это внимания. Анна сделала это не специально: как-то само собой получилось, просто подумалось вскользь, что так будет честнее. Долго лежала с открытыми глазами, без тоски и безысходности, как бы со стороны обдумывая свою жизнь: первый шаг к разрыву был сделан.
1987
Каждый день - счастье
Регине было уже сорок, а счастья по большому счёту она так и не видела. Бывало иногда небольшими порциями, но это - как несколько капель вместо дождя в засуху. А ведь в счастье главное, чтоб оно было и завтра, и послезавтра, и, глядишь, всю оставшуюся жизнь. Но какое же оно должно быть, чтоб иметь его каждый день?
Раньше в ожидании счастья она первым делом шла в парикмахерскую, потом занималась своим гардеробом и, довольная собой, ждала. Но счастье не приходило. Ни с того, ни с сего влюбиться и закрутить великолепный роман на всю жизнь - это было, конечно, пределом мечтаний.
Но любовь может дать только Бог, а в миру, в основном, работает дьявол. На этом поприще можно только кучу грехов собрать. А так - это бесплодные мечты. Но именно мечты были для неё руководством к действию. И Регина искала новое решение:
- По-моему, счастье - это что-то, от чего радостно, и хочется жить.
Но чтоб не зависеть от случая, надо самой всё придумать и устроить. Если получится, счастье можно будет повторять. А надоест - придумать новое.
- Отчего же мне бывает радостно? - Задала себе вопрос Регина и задумалась.
- Когда случается что-то, не похожее на это однообразное прозябание, с риском изменить всю жизнь к радости. Конечно, человеку скучно радоваться одному. Но для этого у меня есть трое детей. 7, 9, 13 - подходящий возраст, чтобы вместе творить чудеса.
- Остаётся только придумать что-нибудь чудесное, - облегчённо вздохнула Регина, считая, что путь к счастью найден.
Наступила суббота, а она так и ничего не придумала для себя и детей.
- Время терпит, можно пока просто заниматься кухней, уроками, оторванными пуговицами и т. п., пока не осенит, - утешила себя женщина.
Тем более, для себя у неё были развлечения - очень нехитрые и потому любимые. Она зашла к своей новой соседке Алёнке, где за чашкой чая они вдвоём "бились" над проблемой счастья. А ночью Регина "выдавила" из себя стихотворение, чтобы уверенность в своём таланте не угасла.
Наутро, проснувшись, сразу вспомнила сон: она с детьми носила воду в бидончиках, и вместе они заливали под каток площадку возле дома. А потом надели коньки и пошли кататься. Ничего нового, но им было так весело.
- Эврика! - Мысленно вскричала Регина. - На один день счастье уже есть.
В это время из другой комнаты вышел муж, и она сразу поняла, что при нём счастье сделать не удастся: запретит или засмеёт.
- Ну что ж, подожду, когда уйдёт на работу: днём раньше, днём позже - большой разницы нет. Зато идея есть!
Сто лет у неё с детьми нет общих радостных дел. Если не считать, как два дня назад белили кухню. На-днях надо перебелить. Не бог весть, какое радостное занятие, но какое счастье, когда вся семья увлечена одним делом. Но настоящее счастье - если после дружной работы наступает дружный отдых. А муж отдыхать и радоваться вместе не умеет или не хочет.
- Ничего, несколько дней подготовки к счастью - тоже счастье: как здорово получить заслуженный приз!
Трудность затеи состояла ещё и в том, что, осуществляя "счастливые" мероприятия, надо было умудриться не забросить каждодневные дела, а то можно получить обратное - несчастье.
- Вот это слалом: вперёд к финишу, лавируя между флажками-препятствиями!
Назавтра у Регины заболели дети. Нужно было дождаться их выздоровления и обдумать новые способы добывания счастья, поставить их в календарный план, чтоб не было пустых никчемных дней.
- О, я уже чувствую биение жизни. Штиль закончился: жизнь пошла! И у неё есть смысл. Есть из-за чего ложиться сегодня и вставать завтра! Жизнь наша будет полна приключений. И главное, мы с детьми - одна команда. Мы даже можем собрать вокруг себя друзей, чтобы они радовались вместе с нами.
- Счастливой ночи, товарищ капитан. Паруса подняты, ветер попутный. Вперёд! - Сказала она себе, засыпая.
11.1995
Если широко открыть глаза
Жила на свете девушка. Звали её Патрика. Ходила на работу, в гости, возвращалась домой. И так изо дня в день. Дни складывались в месяцы, месяцы в годы, и ничего не происходило такого, что могло бы озарить жизнь и определить судьбу. Для девушки это обычно встреча с суженым. Ребята, конечно, поглядывали на неё. С кем-то она ссорилась, с кем-то ходила на дискотеку, кто-то даже предлагал замуж. Но всё это проходило мимо её сердца. Радостных вещей происходило много, но всё как-то частично и хаотично: в прекрасную погоду нужно было работать, в беспокойное полнолуние не с кем было помечтать.
По вечерам девушка любила сидеть на берегу речки. Здесь ей хорошо думалось. И однажды она поняла, как должно происходить счастье: сразу много хорошего. Но как этого добиться? Ведь нельзя разрозненные эпизоды соединить воедино. И она придумала счастливые кусочки жизни рисовать. Целый месяц по выходным дням Патрика рисовала большие картины счастья - реальные и придуманные: большого тряпичного зайца, с которым играла в детстве; папину палатку для ночёвки в лесу всей семьёй; пальму - пришлось срисовать с открытки; большое жёлтое солнце с оранжевыми волосами и размахивающими руками; почему-то ёжика; всякие цветы; коня, а на нём Ивана-царевича с усами и много чего ещё, пока вся её квартирка не превратилась в сказочное царство.
И вот однажды ночью ей приснился сон. Чей-то голос со стороны спрашивает её:
- Ты хочешь, чтобы сказочное царство стало настоящим?
- Конечно, хочу.
- Тогда изо всех сил открой глаза и вытяни шею.
Патрика расширила веки до самого предела, вытянула шею и посмотрела вокруг: прежние горы и небо преобразились чудесным образом, как будто засветились изнутри такими сочными цветами, что у неё сбилось дыхание – красота давала ощущение счастья. Тот же голос сказал:
- Теперь смотри обыкновенно. Ну?
- Всё становится обычным.
Девушка несколько раз меняла видение, превращая будничный мир в чудесный, и, радостная, проснулась. Ещё только светало. Она села, сделала большие глаза и, вытянув шею вверх до предела, увидела, что нарисованный на стене Иван-царевич поворачивает коня ей навстречу и улыбается.
Вдруг резко зазвонил будильник. Девушка вздрогнула и повернулась выключить его. Потом оглянулась на стену: Иван-царевич сидел на коне так, как она его нарисовала. Чудо закончилось. Можно было попробовать ещё раз, но пора было на работу. Теперь, когда она знала секрет чудесного превращения, хотелось проверить его до конца, а вечером у неё будет вдоволь времени.
На работе Патрика сразу хотела поделиться с кем-нибудь этим новым опытом. Но сперва было некогда, а позже сама фраза «выпучить глаза и вытянуть шею» показалась ей смешной и неестественной, и Патрика не решилась никому ничего рассказать, чтоб не выглядеть глупо. Чуть позже ей стало казаться, что она действительно была смешна, тараща глаза и задирая голову.
К вечеру ей было даже стыдно, что спросонок ей почудилась какая-то ерунда. И, придя домой, она не стала повторять утренний эксперимент. Легла спать, и ей снились будничные сны.
Картины провисели на стенах ещё дней десять. Никаких чудес больше не происходило. И Патрика уже рещила снять их, как вдруг…
За окном раздалось цоканье копыт. Она приоткрыла занавеску:
- Господи! - Конь – серый в яблоках, как у неё нарисовано, а на нём всадник: знакомое усатое лицо. Патрика бросила взгляд на стену:
- Он, Иван-царевич!
Всадник смотрел прямо в окно, и она поняла, что это – к ней. Девушка помахала ему рукой и выбежала навстречу. Он был приятно удивлён, посадил её на коня, и они начали всё выяснять.
Оказывается, месяца полтора назад, прочитав подряд несколько интересных книг, он увлёкся рисованием – сначала по сюжетам этих романов, потом рисовал просто для души и изобразил девушку, которую вот сейчас встретил. Она была близка ему, он это чувствовал. И дней десять назад ему приснился вещий сон: у окна сидит Она, на доме – число 15, Она ждёт его – во сне он это знает. Он подходит к окну, стучится, но Она как будто не замечает его. И чей-то голос говорит ему:
- Она ждёт юношу на коне.
И он видит себя на жеребце масти «серый в яблоках».
На другой день он начал поиски этого дома, но вскоре затея стала казаться ему глупой:
- Дурак, это всего лишь сон, - сказал он себе, но всё равно украдкой изучал номера домов. Вчера он увидел и узнал этот дом – дом из сна. Но в окне никакой девушки не было. Он весь вечер провёл в сомнениях, но наутро отпросился с работы и поехал в пригород – искать серого в яблоках. Еле нашёл и еле договорился, и вот он здесь.
Рассказ мой имеет действительно сказочный конец. Девушка и юноша полюбили друг друга, поженились и поехали в свадебное путешествие, где у них были и пальмы, и палатка, много цветов и даже плюшевый зайка. Правда, юношу звали не Иван, а Петя.
Но главное – произошло чудо, а ещё главнее – что чудо можно сотворять своими руками!
1998
Как я перестала картавить
С детства я произносила "р" горлом. Окружающих это умиляло, но я тогда ещё стеснялась выделиться чем-то среди других, оказаться не такой, как все, поэтому время от времени боролась с этим недостатком. К тому же, когда в горле пересыхало, произносить этот звук было просто невозможно. (Я научилась говорить "р", набирая воды в гортань и "рыкая"). А перестала я картавить, когда просидела весь день на "необитаемом острове" без пищи, одна, и от нечего делать "каркала", привыкая к новому произношению.
Но всё по порядку. Мне было 20 лет, когда я приехала работать учительницей в якутское село на берегу реки Алдан. Романтика дикой природы - охота и рыбалка были моей страстью. Это я сейчас поняла, что для женщины главнее быть хорошей хозяйкой, заботливой матерью, а не мастерски стрелять из ружья.
Была весна. Мальчишки приходили в школу сонные и на уроках фактически спали, потому что ночью ходили на охоту. Я ко всем напрашивалась, чтобы взяли на охоту, но никто не брал. В восьмилетке отзвучал последний звонок. Я возвращалась домой по берегу реки, любуясь ледоходом. И вдруг увидела невысокого худого русского мужчину с ружьём в лодке. Я сама по себе очень общительная и тут, конечно, не удержалась, подошла к нему и спросила в лоб:
- Вы на охоту?
- Да.
- А когда вернётесь?
- Вечером.
- Возьмите меня поохотиться.
- А у тебя ружьё есть?
- Возьму.
- Тогда приходи через полчаса, а я пока с мотором повожусь.
Я помчалась к хозяйке, у которой снимала комнату, сообщила ей радостную весть, узнала, что это лесник, попросила собрать рюкзак и побежала к соседям просить ружьё. Мужчин у соседей не было, но женщины дали мне двустволку, сказав, что патронов не нашли. Но у меня уже давно были куплены свои. Женщины, а потом и моя хозяйка, пожелали мне вернуться с добычей, и я отправилась навстречу своим приключениям.
Лесник был маленький, щуплый, лет тридцати, и уж очень невзрачный. Но мне-то не красота его была нужна, а охота. А я была рослая, крупная, сильная, так что он не представлял для меня угрозы как мужчина, плюс к этому он был в возрасте, значит, думает головой. Да и я женщин предупредила, с кем и на сколько еду. Короче, всё нормально, можно ехать.
Лёд шёл так плотно, что лодка с трудом выбиралась на чистые от льда участки реки, к тому же плыли против течения. Порой казалось, что льдины перевернут нашу лодку. Я была счастлива от близости опасности, такого в моей жизни ещё не было. Наконец, мы стали приближаться к берегу, если можно было это назвать берегом: кое-где торчали из воды только верхушки деревьев. Мы подъезжали к зарослям торчащих из воды тальников. До этого мы проплыли мимо острова, на котором у самого берега стояли и мычали коровы. Я искала подвига. Но лесник меня успокоил, что коров завтра вывезут с затапливаемого острова.
Лесник отпустил руль, взял ружьё и мне сказал:
- Заряжай.
Я стала вкладывать в двустволку патроны, но они почему-то проваливались в ствол. Всё-таки я их зарядила, подняв ствол повыше, чтобы патроны не выпали из ружья, и встала наизготовку. В это время, откуда ни возьмись, с криками взлетело целое полчище уток, пролетая прямо над нашими головами.
- Стреляй, - услышала я и нажала на курок, но выстрела не последовало.
- Почему не стреляла? - Спросил лесник, когда птицы почти мгновенно разлетелись. Но, увидев, как мои патроны выкатились из ружья, засмеялся:
- Да у тебя патроны шестнадцатого калибра, а ружьё двенадцатого. Возьми моё.
Следующие попытки были также для меня неудачными. Утки взлетали ещё до того, как мы приближались к островам деревьев, и на таком расстоянии я не смогла подстрелить ни одну. Но лесник меня утешил:
- Сейчас приедем на остров, где у меня есть избушка, посидим до вечера в засаде, авось повезёт: уток много, они на озёра слетаются.
- А почему ты не стрелял тогда, в первый раз? - Полюбопытствовала я.
- Ты же встала. Боялся в тебя попасть.
На острове было чудесно. Зацветающие деревья благоухали. Стволы берёз были залиты соком. Я подходила к ним и облизывала сладкую кору. Вдруг вспархивали утки с самым разным опереньем. Избушка тоже была мила. Мы растопили печку сначала возле домика, вскипятили чай, а потом пошли в избушку скоротать время до сумерков. Затопили печку. В разных углах стояли две лавки. Мы прилегли отдохнуть. Он рассказывал о себе, как приехал в Якутию, полюбил эту природу, женился на якуточке, объездил с ней все окрестные места, рыбачил, охотился. А я наслаждалась необычностью обстановки, благодарила в душе этого доброго лесника за подаренную сказку наяву.
Но, видимо, мужчины есть мужчины не в лучшем смысле этого слова. Он вдруг произнёс:
- Слушай, мы здесь с тобой одни. Ты женщина, я мужчина. Давай согрешим. Никто ничего не узнает.
Я молча взяла ружьё и пошла в засаду. Восторг по поводу этой поездки как рукой сняло. Нет, видно, от пошлости людской и природа не спасает. Значит, лесник истолковал по-своему моё желание поохотиться.
Немного погодя он подошёл: мы ведь решили не уезжать, пока я не подстрелю хоть одну. Уже темнело. Он указал мне на утку по другую сторону озера. Я выстрелила. В воздух взвились две птицы: утка и чирок. Оказывается, я стреляла в чирка, а утку, на которую указывал лесник, и не заметила.
- Пожалуй, утки не скоро прилетят. А надо до ночи вернуться. Поедем.
И я пошла к лодке, а он за рюкзаком и подстреленной днём уткой. Когда до берега оставалось метров двадцать, одна льдина у берега резко накренилась, и нос лодки задрался вверх, а зад сразу утонул, и канистра с бензином поплыла по течению. Я хотела позвать лесника, но забыла или не знала его имя. Несколько секунд я раздумывала, потом закричала:
- Эй! Эй!
Он сразу откликнулся голосом. Я побежала вдоль берега за канистрой. Хотела зайти в воду, чтоб достать её, но она так быстро плыла, что я никак не могла опередить её. Наконец, я разобрала, что сзади кричит мне лесник:
- Назад! - То есть не ныряй. Подойдя, объяснил:
- Там дальше её прибьёт к берегу. Я завтра схожу, посмотрю. Лодку мы с тобой вдвоём не вытащим. Я тебя проведу на другой конец острова, где ходят моторки. Доедешь на попутной. Зайди к моей жене, передай, что я дня через три вернусь, чтоб она не беспокоилась. Возьми утку, хозяйке отдашь. Я себе тут ещё настреляю. - Так решил он и повёл меня через бесчисленные леса к другой землянке, где и оставил меня в одиночестве.
Я сняла с себя жёлтую футболку, привязала к палке и махала ею с крыши землянки. Но все моторки проплывали далеко, а я уже успела проголодаться. Я оглянулась назад: в этом бесконечном лесу вряд ли я найду обратную дорогу, да и желания видеть лесника не было. Я ощутила лёгкую тревогу и счастливый трепет в сердце:
- Кажется, я могу стать настоящим Робинзоном! Тогда надо первым делом научиться добывать пищу. Уток видно не было, но птиц было видимо-невидимо, и они подходили так близко, что я пыталась ловить их руками - безрезультатно. Тогда стала использовать палку с завязаннной на ней футболкой в качестве сачка - и опять: никакого успеха. Было очень весело, но мне стало понятно, что если меня не спасут, скоро мне будет не до смеха. Даже спичек у меня не было: я ведь не курила. У меня оставался единственный способ выжить - это махать "флагом" до упора. Больше заняться было нечем. И я вспомнила прочитанный в детстве рассказик, как мальчик "каркал", подражая вороне, и научился говорить звук "р". Стесняться мне было некого. И я начала "орать" слова с буквой "р", пытаясь говорить правильно.
Я так увлеклась, что не заметила причаливший к берегу катерок. Я-то смотрела вдаль на лодки, идущие в нужном мне направлении, а катер ехал в обратном. В нём были геологи и художник, который работал на ремонте нашего клуба и научил меня петь по-грузински песню "Тбилисо". Кстати, именно он меня всегда упрекал, что в моём возрасте и с моей профессией пора бы научиться правильно выговаривать звуки. Я с гордостью объяснила им про утонувшую моторку, произнося "р" по-новому. Они не смеялись над моим произношением, а только над моим приключением. И повезли меня в обратную сторону на своё задание. После высадки на берег меня накормили, выделили спальный мешок, и художник стал мне говорить что-то о моей красоте, о судьбе, столкнувшей нас вместе; я сильно его не слушала. Поняла только, что ему моё "р" вовсе не мешало, он искал способа "подступиться" ко мне. Он так смешно делал большие глаза, глядя на меня. Видимо, это должно было означать большие чувства, но я уже чувствами лесника была сыта по горло. Кстати, художник даже не заметил, что я не картавлю. Значит, я разговариваю теперь, как все.
Так как геологи не пели песен у костра и не рассказывали никаких интересных историй, а пили водку, я решила, что на сегодня мои приключения закончились, и пошла спать.
Утром меня повезли в мою деревню, где на берегу меня, как героиню романтики, встречала чуть не вся школа и директриса в том числе. Оказывается, геологи по рации передали на почту сообщение, что нашли меня. Потом я узнала, что меня разыскивали с вертолётом. Потом мне устроила "головомойку" директор школы, жена лесника и моя хозяйка. Почему-то мои приключения у взрослых вызывали раздражение, только школьники восхищались мной.
27.12.2008
Освободиться от шлейфа забот
1
Была пятница тринадцатого января 2006-го года, полнолуние. Прошло почти две недели нового года, а всё было по-старому: на улице - мороз и туман, дома - взрослые дети и телевизор. "Каникулы" уже кончились, и Яна вышла на работу. Через неделю должны были начаться занятия, а она не чувствовала себя отдохнувшей. К ней в общежитие ещё осенью пришла дочь и осталась жить, а в декабре подселился и младший сын. И вот: ночью - включённый телевизор, занятые кровати, а днём - регулярные перепалки детей. На попытки матери утихомирить их дети не обращали внимания. Она сердилась, отправляла их к отцу в благоустроенную квартиру, да кто бы её слушал. Опять - знакомое ощущение жертвы - жертвы обстоятельств.
В праздники Яна ни к кому не пошла в гости: в автобусе можно было отморозить ноги, а на улице - всё остальное. Сидела дома и ждала, когда же наступит ощущение покоя, отдыха. А оно не наступало. Заботы вились за ней шлейфом при каждом повороте головы и не отцеплялись. Пора было "вставать на крыло", чтобы где-то в пути стряхнуть этот шлейф.
Читая разные романы, Яна утвердилась в мысли, что события и приключения к другим людям приходят сами. А с Яной ничего не происходило без её усилий, жизнь шла на одной "ноте". Проблемы она не считала событиями, а просто помехами. И у неё было место, куда убежать от забот. Правда, далеко: 100 км по трассе и ещё 10 - через реку, в село Красный Ручей, где она когда-то работала. Там жила чудесная подруга Настя. Чудесная - потому что это чудо, когда ты можешь приехать к ней в гости без предупреждения, рассказать всё без утайки, посмеяться вместе с ней над трудностями - её и своими, потому что она никогда не впадает в депрессию. Она принимает тебя такой, какая ты есть. И тебе хочется стать лучше, чтобы она могла гордиться твоей дружбой.
Яна медлила: ехать или нет? Дублёнка, шапка, брюки, перчатки - надёжно укрывали её от холода. А вот китайские сапоги и в городе подводят. А что же будет на реке? Но, с другой стороны, если идти - не замёрзнешь. Потом: у неё же есть деньги на такси - без проблем доехать до самого села.
Было уже почти 5 вечера, а Яна всё ещё раздумывала. Вернулась дочь и с радостью сообщила: "Я позвонила Юрасику, чтобы ночевать ехал к тебе". Это была последняя "капля", которой не хватало для принятия решения.
2
Последний автобус уже ушёл. Такси через реку не было. Или её обманул таксист, уговаривавший доехать до берега. Яна была удивлена, что в прибрежный посёлок, кроме неё, больше не было пассажиров. Спросила шофёра, где спуск к дороге через реку. Он ответил, что дороги нет, но местные машины, наверняка, ездят. Яна спустилась к реке в том месте, где он указал, несколько раз прошлась туда-сюда в поисках дороги и, поняв, что её нет, начала прокладывать свою тропу через нагромождения льда. Вскоре, укрывая лицо от ветра, обнаружила ощупью на щеке - кусок пластилина, что ли? Но откуда он там? Видимо, мозги на морозе плохо работали: какой пластилин - отморожена щека. Тёрла до боли: пластилин превратился в горячий сгусток щеки. Снег забрался под брюки в сапоги и лёг на ногу, не тая. Но она не останавливалась, чтобы высыпать снег и поправить "молнию" на обуви: берегла силы, к тому же это был такой пустяк в сравнении с бесконечностью пути. Ледяные торосы никак не кончались. Яна всё время теряла равновесие, проваливалась в сугробы и падала. Останавливаясь для передышки, оглядывалась на посёлок: он по-прежнему был рядом. Спрашивала себя: "Может, вернуться, пока не поздно?" И внутренний голос, подумав, отвечал: "И до утра по посёлку бегать, пытаясь согреться? Уже поздно, такси не поймать. А если и удастся, тогда зачем вообще было выезжать? И что там ждёт - то, от чего бежала: непокой. Зато, если дойдёшь, впереди - радостные встречи, может, дискотека. Да и похудеть не вредно. Короче: только вперёд". Кратко можно охарактеризовать её состояние так: путь назад вызывал протест, а вперёд - вдохновение. Протест надо было преодолевать, а вдохновение давало прилив сил.
Сперва она шла в сторону, где могла бы быть дорога. Но постепенно надежда обнаружить её угасла. И Яна повернула прямо на село. Торосы кончились, начались наледи. Кое-где ей даже удавалось идти, не ломая ледяную кромку. Но вероятность набрести на полынью была велика: туман создавал мрак, несмотря на полнолунье. Ноги от ходьбы согрелись, не считая пятки, куда попал снег, и большого пальца левой ноги, который она просто не чувствовала. Если бы ей удалось перейти реку, то затем надо было пройти заросшие кустарником и засыпанные снегом острова и умудриться не промахнуться мимо села. Кроме того, на острове могли быть волки. В общем, всё шло к тому, чтобы передать себя целиком в руки Божьи.
Когда опять начинались торосы, Яна боялась, что кончатся силы, и она замёрзнет во льдах. Подумалось: надо было всё-таки купить сотовый телефон. Позвонила бы. Куда? - "Скорая помощь, я на реке!?" И где бы её искали? Да, глупо умереть ни за что. Хотя бы какую-нибудь собачку спасти от мороза - всё же подвиг. А тут - сама себя завела в снежные дебри, и сама себя спасай. Если умереть не суждено, то когда-нибудь всё равно можно куда-то прийти - шаг за шагом. Но страх, как мороз, подступал отовсюду. И если бы Бога не было, ужас бы уже парализовал её, потому что не к кому было бы взывать. Но она была уверена (сейчас - как никогда), что над этой бескрайней бездной ледяного ужаса возвышается Бог, для которого мороз - не проблема, река - не расстояние, и Яна идёт с Ним рука об руку, а, значит, преодолеет путь.
Если бы это происходило в каком-то романе, то, конечно, откуда-то из тумана вынырнул бы охотник и спас её, или, на крайний случай, появилась бы хоть какая-то тропинка. Но это была жизнь, её жизнь, в которой полагаться приходилось только на себя, Бог только вдохновлял.
3
Наконец, заросли кустарника зачернели отчётливей. Раз она уже переходила реку года 4 назад, но тогда были и дорога, и тропинки, и метки - палки в снегу на реке. Поэтому она знала, что через остров пройти фактически невозможно, если нет тропы: снег по пояс. Яна увидела издалека небольшой просвет между зарослями и приняла решение идти в этот просвет, пусть даже он - кажущийся. Вскоре возле этого просвета она разглядела как бы хижину. Но это оказался просто навес, под которым стояла скамейка. Возле навеса были следы лошадей. Сугробы, как и ожидалось, были глубоки. Но зато это был не лес, а окружённый лесом алас. Выдергивая обеими руками ногу из сугроба и ставя её на новое место, Яна падала почти при каждом шаге: опереться ведь было не на что. Сумку она несла за плечами. Лошадиные следы довели её до леса, но темнеющая перед деревьями дорога оказалась только игрой воображения. Дальше разглядывать следы лошадей не было ни сил, ни смысла: якутские лошади ходят, где хотят, мороза не боятся и ищут не людей, а траву.
В направлении села возвышался огромный стог сена. Надежды на то, что возле него есть дорога, не было. Но и идти было больше некуда. И она, вновь выдёргивая ноги из сугробов, направилась к стогу. Долго ли, коротко ли, но она уже возле изгороди, которой окружён стог. И - о чудо! - вдалеке виднеется другая изгородь, а стога сена там уже нет. Значит, его вывезли недавно, и следы саней по-любому должны быть видны! Ещё один марш-бросок, и она там. И - о счастье! - запорошенная снегом, еле видная колея от саней. Вперёд! Но колея скоро кончилась. Назад! Скоро на колее появились следы копыт, и в конце концов стало ясно, что это - дорога и что ведёт она к селу. В эти минуты Бог услышал много приятных слов в свой адрес и наверняка прочувствовал чужую радость по поводу Его существования.
4
А дорога всё не кончалась. Ноги от усталости стало сводить судорогой. И Яна часто останавливалась в ожидании, пока пройдёт это перекручивание мышц. И вот вдали завиднелась последняя протока. Но кто эти серые туловища на льду? Неужели стая волков?
Если бы был один волк, можно было ещё сражаться за жизнь, как её учили: тычешь кулак в пасть волку, и он не может эту пасть захлопнуть, а другим кулаком хлопаешь его по башке, чтобы он сознание потерял. Яна пробовала тренироваться на злых собаках, когда те нападали. Но кончалось тем, что она преследовала неиспользованным кулаком собаку, а та убегала прочь. А когда на неё напали две собаки, одна сумела укусить за ногу, потому что Яна не знала, какой из собак тыкать в нос кулак.
"Может, обойти дорогу?" Но первый же шаг в сторону показал, что это невозможно. Яна приняла решение: если волки нападут, даже и не сопротивляться - бесполезно.
Постепенно волки вырастали в размерах и - слава Богу! - превратились в лошадей. Яна ещё раз убедилась, как вредно бояться заранее. Один конь проявил к ней живой интерес и сопровождал до самой изгороди, тянувшейся вдоль берега. Может, он хотел лягнуть её, но это было уже не важно.
5
Итоги этого перехода были таковы: обморожена щека, пятка и палец на ноге. По возвращении в город Яна вынуждена была вызвать скорую помощь, и целый месяц лечить обмороженный палец. А после этого к ней в общежитие пришёл жить и старший сын: у него появилась работа в городе. И стало ясно, что от проблем сбежать невозможно. Вначале надо их принять (смирение), а потом решать. Только тогда они могут приотпустить свою хватку. И Яна дружно прожила со своими тремя детьми в тесной комнате общаги до самой осени. А в сентябре снова поехала в Красный Ручей...
08.11.2006
Амин и Амина
Амине 54. Когда тебе 54, внешние характеристики уже не важны. Могу только добавить, что это повесть о жизни, а не сказочные фантазии. Поэтому на приёме у зубного врача Амина не придала значения тому, что врач соприкасается с ней, трудясь над зубом. И что глядит ей в рот так, будто он полон золотыми монетами. Очень галантный молодой человек. Кстати, и клиника называется «Галант». Понятно. Вот и рядом другой врач в белом колпаке и халате так предупредителен с молодой пациенткой, что кажется, она никогда добровольно не слезет с кресла.
Назавтра врач Амины не снимал повязку с носа. Его раскачивало, и он фактически положил локоть ей на грудь. После, когда они сидели на диванчике, он говорил ей, что техник настаивает на коронке, чтоб было красиво. Жестикулируя, он как бы постукивал ладонью по её коленке. И тут Амина заметила, что они и сидят-то – коленка к коленке. «Всё выглядит так, как будто я ему нравлюсь», - подумала Амина после того, как он доверительно признался ей, что у друга родился сын, и они «ящик водки выпили за ночь».
Амина знала по книгам Литвака, что ей нравятся выпившие мужчины, потому что планка требовательности к женщине у них резко падает, и любая женщина может почувствовать себя в их окружении желанной и красивой… И всё же тактильные ощущения, вызванные его прикосновениями, были приятны, не вызывали отторжения. И она подумала, что если б за последние 7-9 лет Бог послал ей кого-то, кто вот так бы ненавязчиво её коснулся, может, не нужно было бы ездить на Кавказ к любви 20-летней давности в надежде возродить былое. Но, видимо, она несла какое-то кармическое наказание за грехи молодости, ибо никто к ней не приближался эти годы, и ни к кому её не тянуло. Пошляки не в счёт. Для них всегда был готов отвергающий жест и фраза: «Янки, руки прочь от Вьетнама!»
Назавтра Амина накрасила глаза: визит к врачу уподобился выходу «в свет». Жизнь приобрела смысл. Девущки и молодые женщины так же вдохновенно красятся и наряжаются, если есть ценитель. Фраза «я наряжаюсь для себя» пуста. Сегодня Амина, дожидаясь, пока очередная пациентка найдёт в себе силы покинуть кресло, изучила настенные наглядности: свидетельство о праве заниматься зубоврачебной практикой. Фамилию и имя врача она спросила: Амин Дакиев.
За коронку надо было доплатить 1800, но Амин согласился за 500, пообещав лечение зуба провести бесплатно. Амина уже купила билет на поезд, и 5500 – это были деньги на обратную дорогу домой к дочери и внуку. Теперь их придётся отдать «за зубы». Амин опирался рукой о её ногу, и аванс 3000 рублей она отдала безо всякого сомнения. Он и эту ночь провёл у друга и, демонстрируя образцы коронок у зеркала, запросто перекинул руку через её плечо. Похоже, обнимал. Эта игра в ничегонеподозревание стала уже просто увлекательной.
Но следующие 3 дня Амин по телефону откладывал приём… А в субботу вообще предложил сдать билет: мол, техник не успел выполнить работу. Амина в гневе обвинила его в обмане, требуя назад деньги и не веря уже ни одному его слову. Стыдно было за себя, что она, почтенная матрона, как типичная самка из животного мира, повелась на самца. Отдала и деньги, и зуб на обточку, лишь бы только касался он своими белыми «шёлковыми» пальцами её рта и блуждал зеленовато-жёлтой акварелью глаз по её лицу. Он пообещал в воскресенье в 11 часов прийти в клинику и поставить ей зубы. Она вымылась с головы до ног и полночи провела в нравственных терзаниях. Выходной. Они одни. Он запрёт дверь, закроет жалюзи и … упадёт на неё в кресло. Нет, уронит её на диванчик в приёмной. Да нет, бросит матрасик на пол. А она… откажет. Да нет, обовьёт его руками и ногами… В общем, борьба за сохранение морального облика завершилась решением: «Как Бог даст».
Бог не дал. Он пришёл. Она уже набрала его номер, сохранённый в сотке под именем «зубы», сидя на винтовой лестнице возле входа, когда увидела издалека его острый профиль, чёрный свитер, красиво облегающий его высокую спину. Ему забыли оставить ключ от клиники, и они пошли в другую к технику. Техник был ещё выше ростом, чем Амин. Он тоже держал Амину за лицо, непринуждённо разговаривал с ней, но в этом не было ничего личного. Потом Амина отдала Амину оставшиеся 2500, а он ей 50 рублей на такси, чтобы она не шла пешком домой. Так и расстались. Амине не пришлось сражаться за свой моральный облик. Но осталась недосказанность, не дающая покоя.
Вдруг позвонил Амин. Оказывается, у него непринятый вызов от неё. Ещё раз пожелал ей счастливого пути. При расставании Амина сказала, что вернётся через 3 месяца. «Почему так долго? Приезжайте раньше». Пообещала. Перед посадкой в поезд позвонила сама. Мол, так хотелось ещё пообщаться с интересным человеком. И, мол, вставленные зубы хочется выплюнуть. Амин просил, как вернётся, сразу же зайти к нему в клинику для коррекции протеза. В поезде её размышления опять прервал его звонок. Осмелев, Амина окольно расспросила его: ему 36, холост. «Вы совсем не старая», - парировал он, когда Амина попеняла ему: «Думала, что хотел обмануть старушку». Договорились звонить друг другу просто так, если захочется пообщаться.
Дальше Амина ехала, грезя его зелёно-жёлтыми глазами, а осень подкрепляла её грёзы такими же красками. Снова хотелось жить, снова радовала природа и люди. Потому что в сердце вошла любовь. Да, она всегда вспыхивает без особой видимой причины на уровне инстинкта. Но светильник души зажёгся вновь, и жизнь ожила. У Амины тоже есть теперь человек, который дарит теплоту лично ей. И пусть бывший любимый своим леденящим отвержением доказывает себе, что лишил Амину всего, иссушил её сердце дотла. Амин сделал эту боль неощутимой. Пусть будет, что Бог даст. Обид на жизнь больше не было. Наконец Амина приняла мир таким, какой он есть. Но и этот мир был к ней щедрее и ласковей. И лучше любви мир ничего пока не предъявил.
Можно было предъявить Амине, что, будучи в таком почтенном возрасте, она могла бы найти более весомые основания для того, чтобы позволить себе размечтаться о человеке. Но читатель уже предупреждён, что это не фантастический рассказ, а реальный. И в оправдание Амины скажем, что лучше поднимать нахлынувшие чувства до любви, ибо это путь к Богу, чем опускать их до сладострастия, ибо это путь к Дьяволу.
23.09.2010
В поисках истины
Я - дочь Бога. Бог - это источник всего, следовательно, Бог во всём.
Солнце - это тепло и свет, идущие от Бога.
Природа - это красота и удовольствия, даримые мне Богом.
Моя душа - это уютный уголок, где я общаюсь с Ним.
Моё тело - это пристанище моей души.
Я - это результат сосуществования моей души с моим телом.
Бог желал, чтобы мир был гармоничен, т. е. чтобы душа и тело каждого жили в добре, счастье, красоте и в справедливом согласии с другими.
Мой ум мне был дан, чтобы осознать это и устремить меня к гармонии, как к цели жизни.
Но самые первые дети Бога были одновременно и детьми Сатаны, который устремлял их в обратном направлении: к дисгармонии, хаосу.
Кто куда выбрал путь, тому и помогает соответственно Бог или Сатана.
Я выбрала путь, указанный мне Богом. Чем шире ум, тем сильнее душа, тем больше в ней Бога. Чем уже ум, тем больше в человеке Сатаны. Поэтому все отклонения от Божьего Замысла в человеке используются Сатаной, чтобы сделать их необратимыми.
Мне, конечно, очень повезло. Во мне больше гармонии, чем отклонений. Но жизнь в этом несовершенном мире чуть не убила Бога в моей душе.
- Что спасло именно меня?
Думаю: Бог любит детей, которых считает своими, т. е. тех, чьи души - как Он - устремлены к Добру. И Он не покидает их в этой неравной борьбе Добра со Злом. И Он не оставил меня. Я считаю, я чувствую, что Он не гостит, а живёт в моей душе. Ибо моя душа направляется моим умом по пути Добра, и сердце - адвокат плоти - приветствует ум и душу. И часто мой ум констатирует, что принятые душой решения и есть решения Бога.
Бог готовил людям Царство Божие на Земле. Но из-за того, что так не получилось, как будто обещал его на том свете. А я хочу, чтоб ему это удалось хотя бы на моём примере. Поэтому я представляю себе, как будто я уже живу в Царстве Добра - Его Царстве, в красоте и гармонии. И я могу воспитать своих детей, чтоб они жили как бы там же. А все отклонения будут списаны на счёт существования Сатаны. Т. е. победа Бога над Сатаной проявляется непрерывно, а Сатана вклинивается в этот мир дискретно.
Я изредка (а может, и не изредка) отбиваю нападки Сатаны, а всё остальное время пребываю в блаженстве, гармонии и единении с Богом.
Как видите, всё дело в выбранном мною начале отсчёта (стакан наполовину пуст или полон). И если после этой жизни ничего не будет, мне не обидно: я здесь жила так, как должна была там.
Теперь о том, что душе, живущей во плоти, бывает невмоготу терпеть боль страдающего сердца. Душа ведь располагается где-то у сердца. Оно давит, бьёт, душит. Душа трепещет, как корабль в бурном море, бросаемый волнами на скалы. Душа обращается за помощью к разуму, разум - к окружающему миру, вызвавшему сердечный шторм, и отыскивается компромисс между человеком и жизнью. Примирение в том, что человек живёт из любопытства. Это самый последний стимул, удерживающий человека на волнах жизни, когда даже инстинкты замолкают.
Но любопытство ещё не смысл жизни. Цель тоже держит человека. Но во имя чего мы куда-то устремляемся? Я не беру на себя ответственность за тех, кто выбрал путь зла: Сатана найдёт, чем заглушить голос совести в человеке.
Человек живёт, чтобы получать теплоту, любовь, красоту гармонично, т. е. естественным образом всю свою жизнь. Тогда он счастлив. Если б мир и люди были в самом деле гармонично устроены, то теплоту, не данную тебе кем-то, дал бы другой. Люди, не несущие в себе зла и зависти, дарили бы любовь и теплоту близким.
А временное отсутствие теплоты и любви заменяли бы солнце, природа, а значит - красота. Полюбить друг друга было бы нетрудно, т. к. хороший добрый человек всегда достоин любви, и от него идёт тёплая энергия к окружающим. И в гармонично устроенном мире люди были бы красивы, ибо не изводили бы их душевно и телесно происки Сатаны.
А в нашем многострадальном мире доброта и теплота проявляются почти всегда дискретно и достаются людям по крупицам. Чтобы дать, надо иметь. А где люди возьмут теплоту, когда не умеют получить её от Бога? А Бог даёт её всем через солнце, природу, искусство, людей. Ограниченность ума, души и сердца - плоды успехов Сатаны - не позволяют людям взять от Бога любовь.
Но если есть я - далеко не лучшая из людей, но живущая в Царстве Добра, то, наверно, у меня есть "земляки", а возможно, и прямые соседи по жизни. Я встречала таких людей, но судьба не свела меня с ними близко. Мы не можем пока назвать своей определённую территорию, но, думаю, это вполне возможно.
А пока доброта и теплота человеческие достаются мне изредка и совершенно случайно, и часто я не успеваю ответить людям тем же. Видно, я сама ещё не достигла гармонии, чтобы гармонично вписаться в гармоничный мир. Но, даст Бог, наступит эта счастливая и долгая полоса моей и вашей жизни, если у нас осталось ещё время на Земле.
август 1994
Семейное счастье
Олег с Леной жили вместе шестой год. Жили скверно. Не сложилось их семейное счастье. Олег этого как будто не замечал. Именно из-за того, что Олег ничего не замечал, Лене было ясно, что семья не удалась. И почему, ей тоже, наконец, стало ясно: муж разлюбил. И ничего с этим нельзя было поделать. Он ни в кого не был влюблён, нигде не задерживался.. Но её он разлюбил.
Когда Лена это поняла, она устроила мужу грандиозное объяснение, пытая, любит он её или нет. Но муж только отмахнулся от неё.
Лена обиделась и решила продемонстрировать ему, что тоже разлюбила. Не стала обращать на него внимание. Но он ничего не замечал. Можно было сойти с ума от такого равнодушия.
Лена не могла долго этого выдерживать и сменила тактику. Надо, чтоб он её заметил! К чёрту экономию! И Лена начала щедро тратиться на наряды. Он удивился, но смирился. Ему опять было всё равно.
И Лена решилась на крайние меры: мешать ему спокойно жить. Правду говорят: беда всему научит. Тихая, бесхарактерная Лена научилась кричать на супруга, ругать за всякие мелкие промахи: пусть лучше его ненависть - всё-таки какое-то чувство - чем безразличие.
Муж сначала возмутился. Но вскоре стал безропотно покорен. Лена перешла к террору. Но его ничем нельзя было вывести из равновесия.
Наконец, у неё кончились все силы и эмоции. И однажды, после приступа ярости, она заявила мужу, что жить с ним больше не будет. Он приготовился было пропустить мимо ушей очередной поток обвинений и обид. Но она не кричала. Олег с некоторой заинтересованностью поднял глаза на её красное, некрасивое от слёз лицо, и встретился с измученным, но твёрдым взглядом.
Сегодня Лена не была зациклена на своих переживаниях. Сегодня она могла слушать. Ей непременно нужно было знать, что у него на душе. Контакт между супругами наметился. Олег сел за обеденный стол. Лена молча поставила чайник, приготовила чашки для чая.
- Ты не любишь меня, - низким усталым голосом заключила она.
- Почему? Люблю. Не отрицаю: я эгоист. Но ты сама не хочешь меня понять. Дело не в том, что я разлюбил. Я устал. Три года без отпуска, смена - то в день, то в ночь - попробуй-ка ты.
Ты упрекаешь меня, что я на работе иногда отдыхаю, но это не отдых, когда на работе нет работы. Этот "отдых" изнуряет ещё больше.
И мне нужно увидеть мать: возле неё я почувствую себя отдохнувшим. Я часто думаю о ней, о родном доме. Ты же криками прерываешь мои мысли, и я не хочу тебя слушать. Мне тяжело ходить, тяжело думать, а надо - чтобы накормить и одеть семью.
Я не могу работать там, где мне бы больше нравилось: там меньше платят. А я должен думать о достатке семьи. Давай не будем больше ссориться.
- Никогда?
- Никогда.
- Ладно, попробуем.
Пока шёл разговор, дети молча занимались какими-то своими нехитрыми делами. Сыну 4, дочке - 2 года, казалось бы: что они понимают? Но, увидев добрые улыбки отца и матери, дети тут же подлетели к отцу. Началась весёлая возня. А Лена стала готовить ужин.
Потом дети, удобно устроившись на диване с отцом, смотрели вечернюю сказку.
Ничего особенного не произошло. За окном по-прежнему отцветала осень. Но впервые за последние годы Лена была спокойна и счастлива. Муж так и уснул перед телевизором. Дети (как много значит для них, когда дома счастье!) без всяких каприз, сами, с большим старанием убрали за собой игрушки и легли спать.
Лена включила свою любимую музыку (сегодня все мелодии звучали как гимн счастью) и ещё долго прислушивалась к своему новому ощущению - ощущению счастья.
Она теперь точно знала, что счастье - это не краткий миг, а что-то долгое, надёжное, спокойное. Теперь, когда они с мужем поняли друг друга и решили больше не ссориться, горизонты счастья стали необозримы.
Это было совсем новое ощущение и такое долгожданное, что не хотелось ложиться спать, чтоб оно не исчезло. Нужно было привыкнуть к нему. Все чувства последних лет - ревность, ненависть, зависть, обида - ушли в прошлое. Осталась уверенность, что счастье надёжно, надолго, если не навсегда.
Теперь можно спокойно работать, растить детей, не завидовать чужим удачам, не хвататься судорожно за уходящую молодость. Человек всю жизнь стремится к счастью, и если он достиг его, значит, пролетевшие годы прожиты не зря.
Так думала Лена, слушая музыку и заканчивая обычные домашние дела, которые сегодня не казались в тягость.
- Он меня любит! - Сегодня Лена поверила этому, и жизнь стала лёгкой и радостной.
1987
Странные собаки
Я купила дачу, до которой идти было 23 минуты от автобуса. Вот как-то, уже осенью, шла на дачу по обходной дороге, чтобы не наткнуться на собак.
На главной дороге, возле строящегося дома, несколько собак родили одна за другой. Первый помёт уже подрос: щенки с лаем выскакивали из двора к проходящему. Но опасным был лишь рыжий Лис (сперва я называла его Рыжик, пока на дальнейшем пути не стал регулярно попадаться возле другого жилого дома абсолютно оранжевый пёс, который и стал Рыжиком). Вначале я ходила с палочкой (так было не страшно), но отгоняла Лиса не палкой, а изображая, как я с земли беру камень. Этому меня научил друг Аюб из Ингушетии.
Когда я работала в Назрани, меня так напугали дикие собаки, что я купила игрушечный меч в ножнах, чтобы обороняться при их нападении. Но, вытащив его из ножен, увидела гнущийся ствол: смешно было рассчитывать, что я отражу этим мечом собачью атаку. Я подарила меч сыну Аюба и Хавы Адамчику, а себе купила игрушечное ружьё с пульками величиной с витаминку. Решила: целиться буду в глаз. Брат Аюба Борис не стал смеяться надо мной, как другие, а подарил мне настоящий кинжал длиной не меньше, чем игрушечный меч. Завёрнутый в газету, он еле влезал в мою сумку. Ещё я купила погремушку с пронзительным звучанием: отпугивать собак на расстоянии. И ружьё, и погремушка вскоре были подарены Адамчику и Ясминке, племяннице Хавы, взамен совету Аюба: наклоняешься к земле, будто берёшь камень, и собаки убегают прочь. Этот метод был мною опробован сразу же.
Шла я с работы с окраины села по дороге. Вижу: меня увидели собаки издалека. Вожак и несколько шавок метнулись ко мне по бездорожью. Я иду и поверить не могу, что кинутся на меня прямо на трассе. И вот они с громким лаем уже подлетают к обочине. Я наклоняюсь, показывая, что беру камень с обледенелой поверхности, и вожак тут же разворачивается и бежит прочь. Недовольные шавки, остановившись, продолжают лаять, поглядывая на лидера. Но вожак продолжает уходить, и они вскоре присоединяются к нему. Просто волшебство какое-то!
До этого я тоже шла из школы и тоже увидела, как меня увидели собаки на горе, отделённой от дороги перемёрзшим ручьём. Конечно, они понеслись ко мне со всех ног и уже преодолевали ров, когда я помахала проезжавшей машине. Я показала рукой на собак, машина сразу остановилась, и меня спасли.
В первый же день моей работы в школе меня сразу же предупредили: не ходи в горы, там собаки. Я не обратила внимание: какие собаки могут быть в горах, тем более, рядом с селом? И сразу пошла на гору (ну, холм) после уроков знакомиться с природой, искать себе заветное укромное местечко. Добрела по снегу до крутого спуска к вымороженному руслу, сняла шубу, шапку и села на изогнутое дерево покурить, чтобы потом перейти на другой берег и продолжить поиски интересных мест. Вдруг с той стороны речки раздаётся многоголосый лай, усиливаясь и приближаясь.
- Боже, а село осталось по ту сторону холма!
Я вскакиваю, трясущимися руками пытаюсь попасть в рукава шубы, намотать на шею шарф, срываюсь и бегу в гору. Почти моментально ноги сводит судорога и захлёбывается дыхание. Останавливаюсь, отдышиваюсь и иду пешком. Но страх гонит в бег, и снова судороги и одышка. Передвигаюсь по нескольку шагов, а вершина холма ещё далеко, а лай всё ближе.
Понимаю, что через несколько минут меня настигнут. Что делать? И понимаю, что нет выхода. Тогда принимаю решение:
- Если догонят - не буду даже сопротивляться: пусть жрут. Но - пока не догнали - буду идти к спасению до последнего мига. И вот я уже на вершине, уже спускаюсь. Уже на дороге - и в ворота школы, закрываю калитку. Неужели спаслась? Спасибо, Господи!
Вот так я начала бояться собак в Назрани. В школе мне рассказали, как собаки преследовали детей, идущих по дороге, и их спасла проезжающая машина. Я не могла понять, почему в Ингушетии отстреливают людей легко, а собак никто не трогает? Я тогда желала собакам смерти, они мешали жить, совсем не думала, что они тоже хотят жить.
В детстве, помню, у отца была упряжка собак, они всегда были на привязи, даже когда мы ездили на рыбалку (их брали с собой). Но у нас были свободные щенки: чёрный Дозор и дымчатый Ветерок. Ветерок сразу пропал, говорили соседи, что его съели какие-то приезжие (дело было на Колыме). Дозора потом вместе с упряжкой папа кому-то отдал. Но собаки не кусались, мы легко к ним подходили, подкармливали.
Потом, в Якутске, меня укусила за коленку соседская собака, когда я давала ей кости. Собака была на цепи, и до этого я свободно к ней подходила. С этого случая я стала бояться собак. Потом мне надоело дрожать от страха, и я стала ходить мимо собак, как мимо пустого места. Они меня не трогали, хотя и лаяли.
Однажды меня осенило, что я в своём бесстрашии не знаю предела, и я снова стала страшиться четвероногих. Но, несмотря на это, меня возмущало, что свисающие с забора или вылетающие из-под ворот собаки перекрывают мне путь, вынуждая идти в обход. Это было уже слишком. И я пешком, или на лыжах, отбиваясь палками и ногами, шла напролом.
Собаки набрасывались на меня и в темноте: подруги тут же скрывались за моей широкой спиной, как захлопнувшийся веер, а я в ужасе охрипшим голосом кричала:
- Стоять! Убью! - И собака в ужасе шарахалась прочь.
Так я как-то спасала подругу Розочку от выскочившей из распахнутых ворот огромной мохнатой собаки. Почему-то в этот раз хищник кинулся не на меня, а на маленькую Розочку. На мое:
- Стоять! Убью! - эта громада повернулась ко мне и прыгнула уже на меня, потом отпрыгнула после следующего моего клича - и снова к Розе. Я снова:
- Стоять! Убью! - и собака опять прыжком ко мне. Хозяева, соседи, таксист - как вкопанные наблюдали эту картину молча, пока Роза не закричала:
- Держите свою собаку! Тут мужчины очнулись и за цепь увели разъярённого пса.
Позже в якутской деревне одна злая чёрная собака у очень хороших людей не давала проходу мне (и многим), выскакивая из двора сзади. Мы работали на картошке и возвращались в село пешком. Среди толпы злая псина выбрала моего 11-летнего сына и бросилась с лаем на него. В тот же миг она получила ведром по башке и с визгом удалилась. Такой вот был Юрасик. В классе первом-втором (по словам старшего брата Алёши) было: идёт Юра из школы с ранцем за плечами. Ему перерезают дорогу пара мальчишек постарше. Видно, что они его напрягают (Алёша сидит у друга в гостях, из окна наблюдает). Юрасик деловито снимает ранец, ставит на землю, толкает первого, потом второго, надевает ранец и идёт дальше, не оглядываясь. Пацаны в растерянности, не преследуют.
Я тоже размахивала ведром, но чёрная злюка отбегала и набегала снова. И мне на секции (по вечерам мы играли в волейбол с сельскими жителями) сказали, что зря я гуляю по тайге одна. Недавно директор пристрелил в окрестностях волка. Я была в ужасе, и мне рассказали, как надо действовать, если на тебя нападёт волк. Надо постараться втолкнуть в его разъярённую пасть кулак, чтобы он не мог её захлопнуть, и он либо задохнётся, либо надо постучать ему по голове.
И я давай сразу тренироваться на чёрной собаке. Она выскакивала молча из-за моей спины, а я поворачивалась к ней с протянутым кулаком и гонялась за ней, чтобы кулак всунуть ей в пасть. В конце концов она пряталась от меня за забором.
Но однажды на окраине этой же деревни на меня напали сразу две собаки. Как всегда, они увидели меня издали и, покинув хозяина, понеслись ко мне со всех ног. Одна была средней величины, вторая лайка - поменьше. Пока я с кулаком устремилась к одной, вторая укусила меня за ногу сзади, я кинулась к меньшей, и большая также цапнула меня. Я кружилась с ними, пока подошедший ближе хозяин не отозвал их.
После этого случая люди советовали мне не обращать внимание на собак, и они не станут на меня кидаться.
- Они чувствуют, когда их боятся.
Ну и вот, подхожу я, уже в городе, к дому сестры. Из соседской калитки выходит мужчина с двумя собаками: маленькой и средней. Собаки сразу кидаются ко мне, а я не обращаю на них внимание, даже не цепенею - не успеваю, просто иду. Они подбегают ко мне, кусают по разу и убегают к хозяину.
Я подхожу к дому сестры, нажимаю на кнопку вызова на калитке и вижу высунувшуюся из-под ворот мохнатую голову Джека. Голова перерастает в туловище, и Джек с лаем обрушивается на меня. Даже мурашки не успели побежать по телу: он укусил мою сумку, которую я имею привычку носить через плечо. Джек вновь и вновь напрыгивал на меня и кусал сумку, пока калитка не открылась, и зять молча не отвёл собаку за цепь во двор. Я не пострадала, поэтому с улыбкой спросила:
- Так было задумано?
- Болт, наверно, открутился, - проворчал зять.
Итак, вооружённая всеми способами защиты от собак, я понимала свою несосстоятельность, если собак будет несколько. Поэтому я и шла по обходной дороге, чтобы избежать нежелательной встречи. Я умом не боялась дачных собак: щенки были ещё мелковаты. Но когда ко мне мчались с лаем огромный Рыжик и хитрый Плутяшка (махал добродушно хвостом, принимал еду от меня, а в следующую встречу опять яростно облаивал, как и Лис с щенками), холод с головы до ног просто обмораживал меня, видно, душа уходила в пятки.
Ну и вот, иду я по обходной дороге, а навстречу выскакивает огромный чёрный пёс. Я холодею, но мужчина у дороги говорит:
- Он не кусается, это ещё щенок.
Я прохожу мимо, забываю о "щенке" и вдруг слышу чьи-то быстрые прыжки. Мгновенные внутренние мурашки не отключают мозг, оглядываюсь: это Черныш ("щенок") несётся за мной, проскакивает и возвращается, и трусит рядом. Доходит со мной до дачи, заходит во двор, резвится, сопровождает меня в дом, из дома. На даче нечего особенно делать, и я заношу в ведре песок с улицы во двор. Разговариваю с Чернышом, даю ему хлебные палочки (больше ничего нет). Он изображает благодарность, разбрасывая палочки по земле.
Несколько часов мы вместе. Я устраиваю навес для Черныша. Конуру построю в другой раз. Радуюсь, что у меня есть защитник. Теперь не страшно оставаться здесь одной. Но пора уходить, пока не стемнело. Переодеваюсь и выхожу из домика. Черныш то ли меня не узнал, то ли выучен сторожами дач лаять на воров, но бросается на меня с грозным рычанием, пытаясь то ли укусить, то ли напугать. Слова не помогают. Я отбиваюсь от него, не могу даже замок повесить на дверь, спиной к Чернышу встать. От дружбы не осталось и следа. Может, Чернышу поднадоело собственное лаяние, но мне как-то удалось запереть дом, двор и выйти на улицу. Черныш перестал напрыгивать на меня и засеменил рядом.
А я шла по прямой дороге, хотя у меня не было еды для собак. Взяла лишь оставшиеся хлебные палочки. Рыжику и Плутяшке отдала палочки: путь был свободен, к Чернышу старожилы не "прикапывались". Лис же со своей сворой кинулся на Черныша, кусал его злобно. Я в это время тихо проскочила: собакам было не до меня. Черныш был мощнее Лиса и, отбив его нападки, догнал меня. Лис его не преследовал.
По дороге на автобус я размышляла, как мне быть дальше с Чернышом. Я не прочь была иметь четвероногого друга, но не хотела бояться этого друга, его внезапной злобы. Села в автобус, когда Черныш отбежал, исследуя местность. Как ни странно, больше я его не видела. А Лис, увязавшись с соседом, побегал и в моём дворе, но не стал облаивать меня и задерживаться. А я теперь хожу на дачу только с едой, кормлю собак и добрею к этим животным. И не прошу никого отстреливать собак: они ведь тоже хотят жить.
19.01.2013
Плоды воспитания
Эвелина Лань 8 марта 1996 года возвращалась от сестры Альмы Жаркиной с знакомым чувством умиротворения, вызванным общением с сестрой: детей они вырастят умницами, а сами добьются всего.
В квартире царил хаос, а малыши ябедничали на брата. Ясно: опять Таир пил с друзьями. Недели не прошло с последнего "кутежа": директор школы вызвала на педсовет.
- Что говорить там, если и эта пьянка станет достоянием директора?
- Короче, пора принимать крутые меры, пока не поздно: запретить пить, курить, гулять с друзьями.
- Интересно, как запретишь без двух недель четырнадцатилетнему парню что бы то ни было?
Но Эвелина привыкла, приняв решение, исполнять его. Дождалась "полуночника", немедленно отправила его спать, предупредив о завтрашней "перестройке".
Эвелина встала раньше сына и с утра начала "воспитание". Сын огрызался - ну, это уже знакомо. Но что это? - Сын не оправдывался: он обвинял. Началось так.
- Всё, Таир, твоя взрослость закончена, а теперь - назад, в детство. Пей чай, завтракай и принимайся за уроки.
- Не хочу. Не буду.
- Меня это не волнует: на сегодня даю тебе освоить химию.
- Не хочу учиться, хочу гулять: вон друг уже свистит в окно.
- Ты два года уже "не учишься": просто выходишь из дома с портфелем. Ты давным-давно сильней меня - мог бы тогда работать и кормить семью, а ты вырастаешь бездельником в то время, как я "пластаюсь", чтобы прокормить вас.
- Мне не нужна твоя еда. В другом месте меня покормят лучше, чем ты.
- Где это тебя в наше время так кормят? Может, ты себе и мать уже другую выбрал?
- Да, не такую, как ты. У других родители обеспечивают детей всем: квартирой, одеждой, деньгами. А ты со своим образованием просто дура и со своими малышами сгниёшь в дерьме!
- А ты сам не живёшь в этом дерьме?
- Я буду жить в прекрасной квартире, богато одеваться, потому что я умнее вас всех, и я не живу в дерьме: я живу с дерьмом, то есть с вами.
Эвелина была в шоке: может, это случайный всплеск эмоций? Но нет: подобные обвинения сына стали регулярными. И Эвелина запоздало поняла: развод с мужем и его отъезд не сняли проблему. Она была глубже: рожать детей надо было не от красивого и здорового мужчины, а, хотя бы, от хорошего, доброго человека. Оказывается, от "дракона" получаются "дракончики", которые, вырастая, превращаются в хищников. Избавившись от отца своих детей, она оставила его копии - детей - с собой. И никакое воспитание, уход не могут их сделать ангелами.
Пришло время пожинать плоды давно забытого ею выбора: она влюбилась в мужа с первого взгляда, он был так красив, а ждать другого было так неохота. Хотелось счастья быстро и сразу. Да и кто мог сравниться тогда с мужем? А оказалось, с формой к детям переходит и содержание.
Но жизнь ведь ещё не закончена. Эвелина ведь тоже высаживала свои "семена", и ростки добра и любви когда-то должны проявиться!
10.03.1996
Зачем пишу?
1
Зачем пишу? Сколько разных причин я находила, чтобы объяснить себе, зачем я пишу. В молодости это было неосознанное желание - описать чувства, приходящие ко мне. Пыталась записывать и события, но - мучаясь скукой, бросала. Казалось: события никуда не уйдут, их всегда можно перечислить, а чувства - так преходящи, но именно они оживляют всё твоё существо. Мне нравилось их испытывать, и в своей жизни я шла им навстречу. Записывала испытанное словом, фразой, строчкой, потом возвращалась к ним в освободившееся от обязанностей жизни время. И происходило чудо: я могла возвратиться в то же состояние, переживание и продолжить его, отыскивая новые слова, рифмы, которые подворачивались именно в этом состоянии. Это стало моим хобби: перебирать исписанные листы, ища слова, которые возжигали во мне огонь вдохновения.
С детства я поняла, что рождена для любви - потому что писать можно было лишь пребывая в состоянии любви - к природе ли, к занятию, к человеку.
Чтобы испытывать чувства, нужно было идти им навстречу, даже зная, что последствия погружения в чувства могут быть нерадостными.
Вначале я искала искры в чужих стихах: проза увлекала, но не зажигала. Но поэты чувствовали как-то не так или недочувствовали или пере-, оставалась неудовлетворённость: порох души не вспыхивал. Я начала переделывать "Цветаеву", других поэтов "под себя", устала, бросила и начала своё.
2
Как я с детства не заметила этой своей тяги? Всё искала призвание "на стороне". Возможно, потому, что в семье все любили писать, сочинять - как мать и отец, но никто в то время не выдвинулся на этом поприще. Мама - Софронова Мария Георгиевна - всю жизнь вела дневники, даже к нам домой приезжали за записями о детях для педагогического музея. Папа постоянно отправлял в республиканские газеты заметки, и их печатали. Но их задачи по жизни от этого не менялись: они продолжали работать в школе учителями, чтобы кормить семью.
Живя в Среднеколымске, я считала, что это их выбор: они отдавали себя работе полностью, были успешными, уважаемыми. Лишь в Якутске, куда мы переехали позже (ради образования нас, детей) я была удивлена действиями родителей. Маме, как филологу, не хватало часов, но она не хотела вести домоводство, хотя успешно с этим справлялась (теорию учебника она освоила досконально), меняла школы - далеко от дома оказалось трудно отдавать себя работе полностью. Взяли в редакцию газеты "Молодёжь Якутии". Почему-то мама обращалась ко мне "за материалами", пришлось напрягаться писать.
Потом настало мамино звёздное время: её взяли в детский журнал "Колокольчик". Но, мельком слыша обронённые родителями фразы, я поняла, что это им стоило сложных переговоров, даже удачи. Всё было очень шатко. А так как дело происходило в Якутии, то приветствовались произведения с национальным уклоном . И началось творческое сотрудничество мамы с папой. Папа рассказывал маме якутские сказки, она их литературно обрабатывала и - в печать.
А позже, на пенсии, папа сам стал записывать свои истории, легенды. И я умиротворилась ими обоими: родители нашли своё новое призвание. А ведь тот факт, что отец - историк - пошёл работать в специнтернат воспитателем, очень меня смутил. Я не думала, что 56-летний отец мог устать, захотеть простоты жизни. Став студенткой, я познакомилась с преподавателями - папиными сокурсниками. Они не стали кандидатами наук, но были "на вершине". Университет - что может быть выше? А ведь папа был почти отличником среди них. Почему он не пишет диссертацию, не хочет их обойти? Человек, наделённый столькими талантами, не движется вперёд, не развивается. Что это? Неужели он сломлен, сдался, смирился, что новая вершина не для него?
И, только начав слушать его литературные пробы (он любил читать мне только что написанные отрывки), я озарилась пониманием: университет - это не та высота, которую он жаждет. Его новая высота - получится ли из него писатель: ему было что рассказать, чем поделиться. Жаль, жизни не хватило.
Хотя - он стал работником университета - рабочим и ушёл на пенсию, будучи их сотрудником. Так что все знаковые вершины своей жизни он "посетил".
3
Всё же внешних побед родителей на поприще писательства не хватало, чтобы помчаться по их стопам. Но меня удивляло мамино упорство: даже живя в Доме престарелых (это был её выбор, возможно, ошибочный), она продолжала писать заметки в газеты, вести дневники, сочинять рассказы. Лишь после её смерти 11 февраля 2002 года я узнала из её записей, что она сомневалась, нужно ли это кому-нибудь, не прекратить ли, но брала себя в руки по принципу: делай, что должно, и пусть будет что будет.
И я буквально вчера приняла для себя этот девиз. Решила посмотреть в Инете, как далеко распространилась моя слава. Нашла пару сайтов, где "крутится" пара моих песен - "Среднеколымск" и ещё какая-то - независимо от меня, есть прослушивания. Значит, я на правильном пути: твори, что можешь, а мир примет, что сможет.
Легко сказать "твори", а ведь творить совсем не легко. Вот хоть я и мечтала о сокрушительной славе - а выше себя не прыгнешь. Пусть не было возможностей, никто не распахивал дверей, а лишь запахивали. Пусть зарабатывание на жизнь и детей не давало времени на творчество. Пусть жизнь была сера и негероична. Пусть не удалось прочитать или собрать материал об исторических событиях и людях. Пусть не удалось сделать такого важного для народа, чтобы ему легче жилось. Пусть не удалось обогатить свой язык чтением классиков и талантов. Но хотя бы один роман жизни мог быть написан - кто не давал? Сейчас бы сидела спокойно, зная, что миссия моя на земле выполнена. А то у меня ощущение и амбиции писателя, а предъявить мало что есть.
Если бы я была молода, то первый рассказ, первая повесть возносили бы меня до небес: я сделала это! Впереди было бы время для роста. А в 57 перевешивают сожаления "о бесцельно прожитых годах". Но - делай что должно, и я, наконец-то, поняла, что писать - это моё дело.
Но не могу не вспомнить, сколько раз я это понимала, освобождала время, садилась за тетрадь и скучала: не писалось. Пусто было внутри, ничего не просилось на бумагу. И я вновь приступала к жизни, заполняла её чем могла, насыщала её чувствами, эмоциями, содержанием. Эти переезды - туда-сюда - поиски красивой природы, красивой музыки, поиски действий, интересных телепрограмм, желание участвовать в политических делах, искать подвига, искать медитации, присутствия Бога в себе и в мире - вот мои заботы, чтобы почувствовать, что во мне "зарождается" творение.
Сегодня пришло вдохновение, потому что вчера звонила сестре, и она сообщила о готовящемся праздновании 100-летнего юбилея нашего отца Софронова Гаврила Георгиевича - историческом событии в жизни Среднеколымска, и я, как дочь, оказалась причастна к творящейся на моих глазах истории.
1.02.2012
Отпустить себя на волю
В юности, наблюдая свою необузданную натуру, я всё время пыталась держать себя в рамках, чтобы не вылететь с колеи жизни. Несмотря на благие намерения, удержать себя в намеченных рамках никак не удавалось. Жизнь постоянно бросала мне вызов в виде неожиданных ситуаций, к которым я не была готова умственно. Требовалось действовать немедленно, а я не успевала перебрать возможные ходы, и получалась очередная "партачка".
Я, как все молодые девушки, мечтала о любви: грезила, что вот встречу суженого - в автобусе или в театре, или на студенческом вечере. Но в ожидаемых местах ничего не происходило. Случайно - то по пути в баню, то по возвращении из магазина - кто-нибудь тормозил, изображал знакомого, хотел подвезти в ста шагах от дома, говорил комплименты, после которых неудобно было нагрубить. Причём, из всех этих пристающих кавалеров не было никого, с которым бы хотелось познакомиться.
Я, как дура, ввязывалась в разговор, не зная, как его завершить, ожидая поддержки извне - которой, конечно, не было, уступала настойчивым "безобидным" предложениям. В результате - то тащилась из заснеженного леса по сугробам, вырвавшись из лап двуликого Януса, то вытерпливала поцелуи и объятия поклонника "навек" с одной лишь надеждой, что когда-нибудь он захочет со мной расстаться, чтоб потом от него спрятаться: если нет чувства, все эти облапывания ощущаются как осквернение.
В общем, к определённому моменту я чувствовала себя достаточно осквернённой, чтобы задаться вопросом:
- А что я сопротивляюсь? Может, участь моя такая - переходить из рук в руки, может, не рождена я для любви - только для пользования? Потому и не сижу дома, а сама выхожу навстречу "приключениям". Может, отпустить себя на волю: пусть несёт, куда суждено - приму свою долю. По крайней мере, станет ясно: есть ли у меня шанс не скатиться окончательно в пучину порока.
Сказано - сделано. С утра отпустила себя на волю: не запрещать себе ничего - любое своё желание, порыв исполнять немедленно. Сразу же понеслась на улицу - искать любовь - немедленно! Съездила по адресу, который давал мне один парень. Он сперва мне не понравился. Но прошло время, и я созрела для ответных чувств. "Поцеловала" замок, порасспрашивала редких соседей: ничего, кроме того, что он там живёт с братом, не узнала.
Зима, мороз. Автобусная остановка далеко. Потащилась по бездорожью по замёрзшему озеру, мимо унылых камышей, оставляя позади румяный закат и несбывшееся желание любви. Огромное небо начало уже сгущать синеву, в которой быстро проклюнулись звёзды. Было холодно, но так красиво, что хотелось только чего-то красивого и высокого. Казалось, небо своей густотой, как нежностью, окутало меня.
- Оно меня любит! Бог, создавший эту красоту, дарит её мне! Жизнь прекрасна и удивительна, - вспомнила я чью-то известную фразу.
Что-то воздушное, высокое почувствовала я во время этой прогулки. Как будто часть меня осталась в небесной бесконечности, или, наоборот, часть неба осталась во мне.
Никаких желаний идти куда-то ещё не возникло у меня по возвращении домой. Да и срок, который я себе дала на отпускание на волю, истёк. Я грела у батареи ноги и руки и тихо радовалась результату эксперимента: я не какая-то там конченная - никуда меня не занесло течение жизни, когда я отпустила вожжи. Значит, не надо их судорожно жать: можно довериться течению жизни и спокойно обдумывать дальнейшие шаги - жизнь даёт время. Она не дала мне сегодня встречу с желаемым парнем, но открыла путь к утешению. Небо возвышает земные цели. И, как сказал кто-то из известных людей:
- Нельзя начать жизнь заново, но можно продолжить её по-другому.
Я по-прежнему продолжала жить во имя любви - это было очень трудно, но именно это чувство было мне внушено небом в ту морозную прогулку.
Каждый раз, когда я любила, сущность моя распускалась цветочным лугом, и душа была едина с небом - это не материальная картина и не умозрительная: просто не знаю, как выразить это вдохновенное состояние, эту жажду - творить вокруг добро, эту щедрость - утешить всё живое тёплым словом, взглядом.
С тем парнем - его звали Азар - я встретилась в следующую свою прогулку. У него дома сидела пьяная женщина, она бросилась ко мне с топором. Я никуда не убегала, просто схватила за руки, и она никак не могла замахнуться. Тут братья и отобрали у неё топор. Азар, провожая меня, сказал:
- Я к тебе больше не приду. Я тебе говорил, что встречаюсь с женщиной.
- Ты говорил, что я тебе нравлюсь. Она же пьяница!
- Я останусь с ней.
Не буду описывать, как я кричала от бессилия на том же самом озере, как лежала в снегу, намереваясь замёрзнуть, чтоб никогда больше не чувствовать, как взрывается в сердце мУка. Как смотрела на пушистые звёзды и постепенно набиралась сил жить дальше.
Прошло полгода, было уже лето. Я встретила Азара в овощном магазине случайно. Он обернулся на меня, но не узнал, я же просто окаменела: его карие глаза были так глубоки, смуглое лицо - не печально, но - отстранённо. Он притягивал к себе с такой силой, с какой Земля делает из Луны спутник. Я вспомнила свои стенания на озере, поняла, почему они выворачивали меня горечью потери: за таким Азаром я пошла бы не оглядываясь.
И сейчас, когда я пишу эти строки, я снова чувствую себя той Луной, только не знаю, где та гравитация, которой я не могла противиться?
Не каждой Луне жизнь даёт Землю, и не каждой Земле - Луну.
5.02.2014
Как жить в этой жизни?
Сколько помню свою взрослую жизнь, столько мучаюсь этим вопросом. По молодости можно было жить, надеясь найти ответ в процессе. Но сейчас мне 52. Два года, как я уже пенсионерка. Но я работаю, потому что, если я выйду на пенсию, чтобы решить, для чего мне дальше жить, этот поиск может оказаться ненужным. Пенсия (уже 6140р.) не позволит реализовать ни один проект. Это типичный монолог моих ровесниц. Дальше я бы должна была перечислять цены на продукты, лекарства и прочие нужные вещи. Но меня беспокоит главное. Никто не знает, что я ещё не постарела. Глядя на мою грузную фигуру, окружающие воспринимают её, как адекватную моему возрасту. Но я-то знаю, что это - временно. На самом деле я вот-вот снова стану гибкой, стройной, летящей. Просто у меня стало меньше сил, чтобы я сделала это быстро. Когда я прихожу с работы домой, я ничем не могу толком заняться, потому что знаю: времени на новую молодость осталось мало. Чтобы стряхнуть с себя груз годов, надо срочно что-то изменить в своей жизни, надо чего-то сильно захотеть. Я думаю об этом каждый день и каждую ночь, как я когда-то думала о любви. Но я не могу ничего придумать, поэтому готовлю еду и радую себя пищей. Потому что больше нечему особенно радоваться. Футбол показывают редко, и то - лишь два часа полноценных эмоций. И снова - ничто не всколыхивает сердца. От негативных вспышек эмоций я себя оградила: я хорошо отношусь ко всем людям, я даже их люблю, и это меня ни к чему не обязывает, у меня нет реального любимого. У меня есть виртуальная любовь. Этот мужчина был моим возлюбленным 18 лет назад, тогда же он от меня и отказался. Но он дал мне более других любви, как я её понимала и чувствовала, и я его продолжаю любить. Мне советовали подруги "бросить" его. Но у меня и так его нет, чтобы бросать. Но если я перестану о нём думать, мне будет нечем вообще вдохновлять свою трёхмерную жизнь. Так вот, я мечтаю, что найду всё ж таки дело, которым буду заниматься по вдохновению, и оно будет приносить доход. И встречу, наконец, свою настоящую любовь. Но пока ничего не меняется. Зато я придумала (прочувствовала) вариант, который в любом случае изменит всё: когда я не смогу более поддерживать привычную реальность, я просто пойду куда глаза глядят, поеду на поезде в те края, где живёт мой любимый, устроюсь на работу в школу (значит, получу жильё в деревне) и буду доживать там свои дни. Без богатства, без любимого, без славы. Но это будет уже новый поиск. А на сегодняшний день смыслом моей жизни будет поиск смысла жизни. Я написала эту, в общем-то, ничем не примечательную исповедь, но мне кажется, никто не знает, чем заполнить жизнь, если нет призвания и взаимной любви.
26.09.2008
Путь к славе
Пролог
Я, Римма Разамазова, пенсионерка 58 лет, так и не достигшая славы в любом её понимании, пытаюсь разобраться в своём жизненном пути, оглядываясь назад и смотря вперёд.
Моя старшая (на полтора года) сестра Алла Куляндина ещё в мои 50 лет сказала, что наши достижения можно считать законченными. Я тогда взроптала: мол, выйдя на пенсию, мы можем наверстать упущенное.
Но за последующие восемь лет не много я нашла времени и возможностей для навёрстывания. Отбрасывая одну за другой неосуществимые цели, осталась с единственной - быть писателем.
Никто не отбирал ручку, не отнимал тетрадь: время от времени нахлынывало что-то, что позволяло выложить в Интернете рассказ, стих, позмку, песню. Даже пыталась писать роман.
Но когда спрашивала себя, не пора ли уже назваться писателем и ожидать лавров славы, ум стыдил меня:
- Где у тебя произведение для аттестации, где шедевр?
- Нету, - отвечала пристыженно и бралась за новое произведение в надежде довести его до состояния шедевра.
Но всё время приходилось вспоминать пословицу: "Выше себя не прыгнешь".
Мне нравились мои творения, но размах творчества был невелик. Признания тоже не было. Я следила в Интернете за количеством прочтений, просмотров и ждала, когда количество перейдёт в качество.
Отсутствие славы я воспринимала как временное явление. В любой момент обстоятельства могли поменяться, и я должна быть готова: к интервью, съёмкам, встречам. Поэтому голова всегда должна быть прибрана, а в шкафу обязан висеть парадно-выходной наряд.
Глава 1. Кабинет
Наверно, всем сегодня известен принцип визуализации будущего. Вот и я всегда пыталась представить себе кабинет для творчества. Почему-то в нём за письменным столом сидел Иван Андреевич Крылов. Наверно, потому, что я пробовала себя в жанре басни. Это были 70-е годы 20-го века, социализм, и высказываться прямо в лоб было нереально, даже если это не политика.
Басня для меня стала средством для выражения чувства, а не только житейской мудрости. В этом понимании я почувствовала себя первопроходцем: вот где я скажу своё слово в литературе!
Здесь я могла бы удариться в воспоминания: как читала свои басни в литобъединении "Горизонт" города Якутска; как мне не дали выступить перед мэтрами из Москвы на съезде поэтов Якутии, не напечатали в журнале "Полярная звезда", хотя я сдала рукопись в Комиссию съезда. Возможно, я не была достаточно привлекательна в 18-20 лет - так я думала тогда. Но это оправдания "в пользу бедных", из серии "плохому балеруну всегда что-то мешает".
Итак, я всю жизнь пыталась высвободить для себя личное пространство, представляя, как я буду работать в своём кабинете. Садилась за тетрадь, но писать было не о чем. Поэтому всё время подготавливалась к писательству: убирала, прибирала, перебирала тетрадки.
Вообще-то это прекрасное состояние - быть готовой к творчеству. Как медитация: находишь место и время для уединения, отбрасываешь все лишние мысли, заботы, беспокойства, прислушиваясь к себе - к чувствам, словам. Но это удаётся редко. Вот и сейчас, взялась за перо, а из головы не идёт: скоро придёт сын, займёт компьютер, телевизор, надо срочно почитать твиттер - ополчение, получив подкрепление, не пошло уже в наступление?
Так вот, сидя мысленно в своём кабинете (стыдно признаться, но нет ни кабинета, ни своей крыши над головой), раздумываю над сюжетами будущих произведений, а также над тем, будут ли они вообще. И над тем: если я не буду мечтать что-либо написать, о чём вообще я буду мечтать? Ведь, как сказала моя сестра, все достижения уже в прошлом.
Можно, конечно, начать читать, чтобы, наконец, расширить свою литературную грамотность. А тогда когда сочинять? Ведь неизвестно, сколько лет старости отпущено мне Богом. Хотелось бы, покидая этот мир, не сожалеть об упущенных возможностях. Видимо, беспокойство, не оставляющее меня, свидетельствует о недореализованности. Я могу не написать больше ничего, но право творить я за собой оставлю.
Глава 2. Сравнение
Как любой человек, я осознаю свою индивидуальность. Поэтому у меня нет комплекса похожести на кого-то даже в литературе. Всю жизнь мы учимся у кого-то, подражаем в чём-то, сравниваем.
У меня сравнение вначале проходило по количеству. Думала: вот напишу сто стихов, тогда я и поэт. После сотни считала, сколько у меня общественно-значимых. Сперва не было ни одного. Наконец, удалось сочинить несколько искренних стихов о родине, родном городе и т. п..
Тогда я подняла планку: если напишу поэму, то уже точно я поэт, сравнимый даже с Пушкиным. Написала уже десять. Решила заняться прозой - для количества. Да и с годами на поэзию вдохновение поиссякло.
Так же, как и с поэмой: написав первый рассказик, ощутила эйфорию - да, я сделала это, я могу!
Опять погналась за количеством. Потом решилась на роман. До этого не хватало терпения долго писать. И вдруг осенило: не надо всё сразу, а тихонько двигайся себе по главкам.
И вновь встал вопрос качества. Сравнение с другими писателями было не в мою пользу. Я даже не говорю о бедности языка: на регулярное чтение за взрослые годы так и не нашлось времени, всё урывками, да что придётся. Где эти долгие зимние вечера? То работа, то усталость, то дети, то внуки. Сперва некогда, потому что всё время занято проблемой выживания. А потом привыкаешь освободившиеся минуты заполнять полезными бытовыми делами - зашить, помыть, прибрать, поесть, полежать перед телевизором.
- И пусть весь мир подождёт! - говоришь, лишь идя курить.
Глава 3. Сюжеты
Если время как-то ещё можно выкроить из стремительно пролетающих суток, то с сюжетами потруднее.
С поэмами повезло: люди сами рассказывали то, что представлялось мне поэмой. А с рассказами и романами так не получалось. Даже ведение дневника жизни не помогало, потому что ничего интересного, связного не происходило: так, хаотично разбросанные заурядные события.
Не было судьбоносных встреч с выдающимися людьми, не говоря уже о дружбе с ними. Ведь если писать об известных людях, можно обрести популярность.
Я пыталась прорваться в элитные круги, изображая из себя журналиста. Но мои интервью не были особо замечены. Точнее, за ними не последовали звонки из редакций, приглашения на работу.
Однажды я попыталась сделать журналистику своей стезёй, но тут уже жизнь постаралась снести меня с этой дороги. В одной и в другой редакции мне сказали, что я пишу слишком много и не по теме, а народу нужна бытовуха.
Я понимала, что надо вписаться как-то в литературную тусовку столицы (Якутии, а не России), даже соседка-журналистка пригласила ко мне известных и мне поэтов. Но на новые застолья у меня не было средств (это были голодные 90-е).
Я тогда ещё не понимала, что в литературном мире тоже существует конкуренция, и занятые позиции никто добровольно не уступит. Понимание пришло, а годы-то уже пролетели.
Жизнь прошла в борьбе за выживание, и я выбрала себе литературную героиню из той среды, в которой пребывала сама. Но оказалось, что я не готова выкладывать на страницы приключения моих знакомых. Я очень боялась, что они будут узнаваемы: город - хоть и столицв - был слишком мал.
Самое безопасное было писать о себе, но для этого надо было наполнить дни какими-то событиями. Какими - вокруг одна бытовуха?
Я меняла работы, уезжала-переезжала, знакомилась с новыми людьми, но это не были связанные сюжетом события. Всё начиналось, потом бросалось или кончалось само. А я хотела привести свою лирическую героиню к успеху, удовлетворению жизнью, но поводырь из меня получился не ахти.
Вот вся эта глава посвящена доказательству того, что писательство - не моё предназначение. Да, в математике дела у меня обстоят лучше. Я до сих пор востребована как репетитор в своём окружении, но я-то знаю, как не люблю ходить на уроки. Хотелось хотя бы старость посвятить приятным занятиям, чтобы понять, была ли у меня какая-то миссия прихода на Землю? Или поиск пути - это и есть мой путь?
Глава 4. Талант или бездарность?
Спорт, литература и музыка - вот три сферы, которые я обожаю. Пребывание в спорте регулярно показывало, что я могу быть первой, но только с конца. Поэтому спорт я только смотрю.
В музыке я долго была только потребителем. Даже думала, что надо жить для музыки: слушать, погружаться в неё - вот это вершина существования (кроме любви). Так как я не получила музыкального образования (напрасно умоляла маму отдать меня на класс баяна), то дальше самодеятельности не продвинулась.
Помню: живя с мужем и имея уже троих детей, случайно прочитала в журнале, что певец и композитор Юрий Антонов не женат. Буря грёз и сожалений лишила меня сна в ту ночь: о, если б я была холостая и вдруг встретилась с певцом, и он бы меня полюбил! Я жила бы рядом с творцом! Жила бы во имя музыки!
Наутро я вернулась к реальности. А через несколько лет, работая на Колыме (в 2000-е годы), решила, что кратчайший путь к успеху лежит через песни. Музыка ведь в обществе востребована всегда.
Как раз наступило лето. Комары ещё не так буйствовали, и я понеслась по знакомым с детства дорогам на поиски смысла жизни. Это с ранних лет у меня такая страсть - идти куда-то, осматривать окрестности.
Вот спрашиваю себя сейчас, что я любила делать больше всего в осознанном "младенчестве"? Ответ: гулять, идти куда-то - на берег, в лес, плыть на лодке а неизвестность, петь песни у костра, как геологи.
Геолог и географ из меня не получились: я на них не училась. Но - идти, не зная, куда - это моё.
Так вот: гуляя по колымским просторам, я решила сочинять песни. Пробовала на все лады - нет, всё не то. Вернулась домой, взглянула краем глаза на один стих и вдруг поняла, как его петь. Ну, дальше и пошло.
И сейчас, где бы ни жила, хожу в разные дали и иногда обнаруживаю, что напеваю какую-то новую мелодию. Перебираю стихи: какие ложатся на эту музыку? Если нет подходящих, подбираю новые слова, строчки, текст. И - счастье творенья - новая песня готова!
Пусть нет возможности предъявить слушателям песню "во всей красе" - я счастлива, что пою! Пою - значит, живу! Живу - значит, пою!
Но, может, я обычная графоманка, и нет у меня - даже выстраданного - таланта?
Да, я отправляла стихи в разные годы в разные журналы. Получала ответы о недостаточном качестве своих творений. Недавно вообще прочитала, что "автор не владеет жанром поэзии, настоятельно рекомендуем ознакомиться с учебным пособием "Литературоведение". В стихах автором нарушаются требования композиционного характера. Отсутствует ритм, не согласуется размер четверостиший".
Что ж, отправлюсь читать "Литературоведение".
Ну, вот почему я всё время нарушаю ровное течение ямбов и хореев? Я ведь иду на это сознательно: я так чувствую гармонию. Считаю, что это проявляется моя творческая индивидуальность. Скучно же - всю дорогу "ля-ля-ля" - убаюкивающий ритм. Надо как-то его взорвать, а потом уже приглаживать вспенившиеся строки.
И как мне себя убедить, что я серая посредственность?
Лет шесть назад на Совещание поэтов Якутии я привела своё литобъединение "СтихиЯ". Мои коллеги по перу (Комиссия) высказались, типа - Римма просто выразительно читает свои стихи, а на самом деле там нет ни ритма, ни содержания. Посоветовали моим ребятам найти другого руководителя - настоящего поэта. После этого в газете вышла статья "Талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами", где о "Стихии" - ни слова.
И всё равно я не поверила, что я - бездарь в литературе. Просто возраст для начинаний у меня слишком пожилой.
Мне мечталось быть социально более значимой, но моё творчество осталось только моим. И объём его невелик (опять я переживаю за количество!). Так что на сегодняшний день смирюсь: лавровый венок я ещё не заработала.
Глава 5. Светить
"Светить всегда, светить везде -
до дней последних донца!
Светить - и никаких гвоздей -
вот лозунг мой и солнца!"
(В. Маяковский)
Да, светить - вот смысл творчества, да и существования тоже. И сравнение с другими в этом контексте нужно для развития. Светить - как светят звёзды на небе: некоторые просто мерцают на фоне ярких светил, но не перестают сиять, потому что в этом их предназначение.
Я беспокоюсь, нервничаю, потому что срок моего "мерцания" приближается к финишу. И, если раньше у меня была в запасе уйма лет, чтобы усилить или ослабить свечение, теперь я стою у края всего земного, боясь прыгнуть вперёд, а мосты позади уже все пали.
Сегодня солнце пробило окошко в ноябрьских тучах, а позже вообще заголубело далёкое бесстрастное небо. И пришла мысль: погрязла я в земных заботах и страстях, не поднимая глаз в небо, не замечая многомерности мира. Но вот - я снова причастна к чему-то большему, чем заботы о хлебе и славе.
Возможно, это сигнал из иного мира, где я в иной ипостаси не так буду отделена от окружающих меня душ, где для меня найдётся всё же группа единомышленников и место, которое, наконец, я назову своим домом.
А пока я просто благодарю всех, кто разделял со мною жизнь, и прошу простить за то, что всё рвалась куда-то, всё искала чего-то лучшего. Не зная, что те, кто рядом - это и есть мой кружок, моя земная стая.
Конечно, если душа улетит в иные миры, может, я не буду сожалеть о своей нереализованности? Пока же надо использовать остаток земного времени.
Если бы я с группой людей оказалась вдали от остального человечества - без книг, Интернета - разве бы думала я о сравнении, о славе? Просто пробовала бы себя по принципу "не боги горшки обжигают". Кстати, судьба подарила мне такое окружение людей, где я ни с кем не сравниваюсь: я являю себя для них писателем.
"Делай, что должно, и будь что будет" - вот принцип, спасающий от самоуничижающих сравнений. Но откуда это самоуничижение? Ведь многие графоманы совершенно не рефлексируют на критику.
Я уже упоминала о своей сестре, чьи логика, глубина мышления, умение находить и сопоставлять факты и делать выводы, меня поражали. Но приводили в уныние, потому что мои заключения часто оспаривались (но не в моём "кружке"). В общем, я замолкала и затаивалась.
То есть логику и ум я не могла поставить во главу угла в своём творчестве. Зато я открыла для себя другой способ познания жизни - озарение. Я любила монологи своего ума, но терялась в доводах, отстаивая свои суждения.
И как-то прочитала про внутренний голос - голос души. И даже использовала методику его обнаружения. Типа, спрашиваю себя:
- Ехать мне туда-то?
Потом вдыхаю глубоко, задерживаю дыхание, а при выдохе ловлю первое слово, что "вылетает из груди":
- Да (или нет).
А потом привыкла: задаю себе вопрос о чём-то - сделать мне это? - и внутри такое отторжение, тоска - значит, нет. А если радость, ликование, мечтание - значит, да.
А бывает: повернёшь голову или резко остановишься - и - бух! - озаряет какая-то мысль, чувство, понимание, желание, импульс. И вот этот сигнал (с неба, наверно) я пытаюсь потом интерпретировать, перевести на земной язык.
Иногда физически ощущала в груди энергетический шар и сильный порыв творить. Порой это жажда шить, мыть, идти, не обязательно "сочинять". Но какая радость - получить импульс и интерпретировать его! - заменяет и славу, и признание: прикасаешься к божественному, можно сказать.
11.11.2014
Гл.6 Путешествие
"Путешествие создаёт цель. Путешествие есть цель", - слова Ошо - подсказка для меня. Или объяснение того, что - когда я в пути - чувствую, что жизнь удалась. Даже когда никуда не еду, мне нужно долго идти куда-то. Поэтому в быту хожу в магазин, когда надо куда-то идти или ехать, а некуда.
18.02.2016
Мысли в старости
Была сегодня в гостях у подруги. Последний раз она заметила, что я стала скучная, неинтересная:
- Влюбись, что ли, а то как неживая.
И сегодня мы продолжили разговор на тему, когда же мы интересны людям. Мне вспомнился эпизод восьмилетней давности. Я приехала на море поработать во время отпуска. Точнее, отпускных хватило, чтобы доехать до моря на перекладных. На обратную дорогу надо было заработать.
1
К моему рассказу, конечно, не относится, что уже много лет я пыталась вырваться на юг в отпуск, чтобы показать себе и окружающим, что политика и власть не могут сломать мне жизнь. Я буду купаться в море - на то у меня и отпуск.
Случайно встретила давнего знакомого по подъезду - ингуша, и он посоветовал добираться до моря поездом:
- Плацкартом, так дешевле.
Я сообщила всем близким, что уезжаю навсегда, чуть не плача от жалости к себе: если не устроюсь работать, то умру на пляже - зная, что одну мечту осуществила. Буду плавать, плавать, пока не умру от голода.
Двоюродная сестра дала тысячу рублей:
- Если тебе удастся закрепиться в тёплых краях, мы потом приедем к тебе.
Дети даже не сказали до свиданья (младшему 16 лет). Они оставались с отцом. Мне нечего было им дать. Пять тысяч я истратила за неделю, пять осталось на дорогу. Вызвала такси и почти за сутки по безобразной трассе Якутск-Нерюнгри (2004-й год) добралась до поезда.
Рейс был через три дня, но подруга дала адрес подруги, и я познакомилась с поэтами города Нерюнгри - весёлыми, романтичными, но безденежными и голодными. Первые траты.
В поезде (семь суток) посоветовали остановиться в Джубге, где я не умерла, а нашла работу "рабочей", а не морячки, и недорогое жильё у бывшего шахтёра. Дедушка был очень сильным, но я спала бдительно и натренировалась пинаться ногой.
2
Каждый день дочка хозяина спрашивала меня:
- Правда, что у тебя высшее образование? А я думала: ты уборщица.
Мне было 48. Я выглядела неважно. Несмотря на голодную жизнь, я имела лишний вес, а лица, можно сказать, не имела.
Осознав, что я не умру, я загорелась целью заработать на обратную дорогу. Хозяева отдавали меня в аренду, и там я научилась чистить окорочка на шаурму. Слава о моём мастерстве дошла до кафешки напротив. Там стали происходить удивительные метаморфозы. Неулыбчивая невзрачная посудомойщица вдруг засверкала ослепительной красотой, стала приятной в общении - то есть стала со мной здороваться. Невзрачные официантки тоже стали жутко краситься и сменялись чуть ли не ежедневно.
И тут в нашу палатку зашёл сын хозяина соседнего кафе Коля просить меня в аренду на чистку окорочков. Мой хозяин сказал, что я не хочу.
- А можно, я с ней сам поговорю? - и, получив добро, Коля прошёл в мою "мойку". Он назвал меня по имени, глядя в глаза, спросил причину отказа.
- Я уже чистила раз для вашего шаурмовщика: он заплатил ниже расценок, и ножи у него тупые.
- Он заплатит, сколько ты скажешь. А ножи я тебе сам наточу. Согласна?
- Ладно. Когда?
3
При первом же разговоре я разглядела Колю: его можно было назвать красивым, если бы не землистого цвета лицо. Я вела себя с ним букой, глядела исподлобья: мужчины из-за моей некрасоты разговаривали со мной пренебрежительно, а я не могла даже продемонстрировать им своё презрение, потому что на меня они просто не смотрели. А Коля смотрел. В глаза. Это настолько подняло меня в моих глазах, что назавтра я пришла с подрезанной чёлкой и в топике. Чистила куриные ножки и начала понимать причину всех метаморфоз этого кафешки. Горящих глаз и накрашенных ресниц пожилой посудомойщицы.
За моей спиной в паре метров за прилавком стояла жена Коли. Он спешил куда-то в город, вбежал в шортах, без майки и ушёл за перегородку бриться. Через прямоугольное отверстие для выдачи посуды я могла видеть его загорелое тело, покрытое завитушками волос, - неотразимой красоты очертания, пропорциональность во всём. Я стала слышать своё дыхание. Глаза просто "ели" эту богоподобную картину. Руки резали мясо ножом наугад. Нельзя было останавливаться. Иначе завтра его жена могла бы потребовать моей отставки.
Коля вышел, и я успела разглядеть не менее прекрасный рисунок его ног. Я была опьянена этим зрелищем. И каждый новый день становился желанным: я ждала появления Коли, как, видимо, все в этом кафе. Ни мне, ни посудомойщице, ничего "не светило": он был в прекрасных отношениях с женой. У них был чудесный малыш. (Родители его тоже были красивы). Но - вновь почувствовать себя живой, слышать нарастающий ритм сердца, улетать куда-то душой в улыбающееся небо! И хочется жить, вставать, что-то делать, украшать себя и окружающее пространство. Кстати, у посудомойщицы появился ухажёр. Он расхаживал с ней мимо кафешки и угощал её мороженым.
Да, это ещё одно подтверждение, что Бог даёт нам силу, энергию жизни через любовь. Не обязательно даже, чтобы любовь материализовалась в реальные отношения. Просто чувствовать в себе любовь - это счастье, это жизнь. И если в тебе светится этот божественный поток любви, люди тянутся к этому потоку, как к ручью в засуху - вот что мы постановили с подругой в эту встречу.
29.07.2014
Жизнь без ошибок
Серафима не часто чувствовала уверенность в сегодняшнем дне, но именно сегодня, 12 июня 1995 года, проснулась с ощущением благополучия и стабильности жизни. Вчера получила зарплату, взяла новый товар на продажу и даже сводила детей купаться на озеро (недалеко от дома). В личной жизни тоже наладилось: муж стал приносить домой продукты - это ли не забота о детях, семье?
Приехала из Москвы подруга Амалия - надежда и опора Серафимы, подарила платье. День гармонии подходил к концу, когда постучался милиционер и позвал в соседний подъезд "понятой"
(неоконч.)
20.03.2016
Стать художником
Когда-то давно в детстве учитель рисования говорил Амелине, что она может стать художником: её карандашные портреты очень походили на "оригинал", а акварели - на "живую" природу. Но она, рассматривая репродукции картин известных художников, сделала вывод, что вырисовывание многообразных деталей одежды и архитектуры потребует недюжинных знаний, которых у неё не было.
Сейчас уже, через годы, она поняла, что могла бы рисовать, выражая своё представление о мире, лишённое вычурности и лишних деталей.
Многие годы Амелина держала про запас листы ватмана на полках и краски, к праздникам рисовала "плакаты".
И, наконец, однажды поняла, зачем художники пишут свои картины, когда ей вдруг захотелось нарисовать старуху у разбитого корыта, выразительно смотрящую в спину старику. Старик же на берегу моря, вытащив рваные сети, торгуется с золотой рыбкой о разных благах. Главным в этой воображаемой картине был испепеляющий взгляд старухи, посылающий спине старика ненависть за "несостоявшуюся" жизнь, обиду на мужа, не реализовавшего её надежд, горечь от невозможности повернуть жизнь вспять, чтобы взять на себя ответственность за свою судьбу.
Только теперь Амелине стало ясно, что художники потому и рисуют, что переполняющие их чувства должны куда-то излиться, иначе они "взорвутся", и не известно, что от человека останется.
Амелина набросала карандашом контуры старика и старухи, помучилась над корытом (опять эта проблема - каким должно быть настоящее корыто?) и занялась лицом женщины. Амелину всегда мучила необходимость рисовать абстрактное лицо, наделять его конкретными чертами, в то время как они не имели значения, а важны были чувства. В результате получилась какая-то чуждая ей женщина с ничего не выражающим взглядом. И Амелина отказалась, даже с некоторым облегчением, от ещё одной невыполнимой миссии - стать художником.
За свою жизнь она не раз замечала "русла", или линии "поприщ", явственно представляла, как по ним идти, а, точнее, плыть, и приплыть к успеху, достатку. Но никогда не возникало желания тотально отдаться тому или иному потоку. Потому что это означало - не плыть по другому. Так было со спортом и с музыкой. Всегда оставалось что-то неохваченное. Жизнь, что ли, казалась короткой: не успеть - сперва пройти по одному руслу, потом - по другому. Вот так и протопталась на месте, делая робкие шажки во все стороны.
У любимого Соммерсета Моэма ей встретилась мысль, что, если ты не нашёл дела для приложения своих сил, а жизнь прошла, остаётся одно: стать писателем. Ибо невозможно для человека копить знания и опыт и не попытаться их выразить.
Амелина купила тетради, ручки и положила их на полку...
26.07.2006
Стать писателем
Заретта с детства вела дневники жизни. Дневники - потому что они всё время терялись, и приходилось заводить новую тетрадь. Для чего ей нужен дневник жизни, она и сама толком не знала. Разные причины. Например: вдруг она станет знаменитой, люди начнут интересо-ваться её биографией, и тут как раз - её дневники.
Как-то, перечитывая старые тетради, Заретта обнаружила закономерность. Запись открывается фразой: "Начинаю новую жизнь", затем - "Мои принципы", после - две-три заметки и годичный перерыв, и снова - "Начинаю новую жизнь"... Отсюда следовало, что дневник нужен был её для работы над характером, поступками.
Третья причина - её Заретта помнила и сама - записать чувства. Записывать события было скучно. Чувства ведь забываются, потому что испытываются. А события можно и сочинить. А какой же роман без чувств?
Почему же Заретта считала, что ей необходимо написать роман? Ведь вон сколько романов уже написано.
Ну, во-первых, в чужих книгах часто встречаются "лишние страницы", где подробно описывается столько "нужных" вещей, что никаким усилием воли не удаётся вникнуть в их смысл. Глаза собираются "в кучу", а голова падает в страницы.
Во-вторых, героини чужих романов обычно оказываются или слишком красивыми, или слишком умными, и в них влюбляются такие же редкостные мужчины, а события вокруг них разворачиваются - совершенно непредсказуемые. И просто обидно становится за обыкновенных женщин, живущих среди обыкновенных обстоятельств и обыкновенных мужчин. Возникает желание написать роман о том, как обыкновенная женщина сумела добыть для себя необыкновенные события, необыкновенного мужчину и необыкновенное богатство.
Так как себя Заретта и причисляла к этим обыкновенным женщинам (в смысле, не очень красивым и не очень умным), то для написания такого романа она собиралась реализовать этот сюжет в своей жизни. Надо же его прочувствовать. А трудно чувствовать то, что не испытал, тем более, ещё и выразить это словами.
Жизнь не слишком-то спешила навстречу Зареттиным желаниям. И задача реализации сюжета перешла в задачу отыскания способов взаимодействия с этим миром. На это ушли "лучшие" годы жизни. Жизнь прошла в поисках пути. Но поиск пути - это тоже путь. И нельзя считать этот путь безуспешным. Потому что привычка быть в поиске даже старость не делает концом пути. Человек пытается заглянуть за горизонт жизни. И смерть открывает ему двери в непознанное.
26.07.2006
Стать предпринимателем
Во многих книгах сейчас пишут, что успешным становится человек, отыскавший свою стезю.
Элеонора заметила, что отдел эзотерики в книжном маркете пользуется успехом у многих женщин. Да и понятно: здесь тебе и сонники, и книги по хиромантии и карме, и Карлос Кастанеда, и Вадим Зеланд... Читаешь эти книги, и волнение наполняет грудь: вот-вот отыщется стезя, то есть путь. И вокруг уже много успешных людей. Честно говоря, безнадёжно бедных уже и нет. Но как свою, отдельно взятую жизнь, сделать успешной?
Вот она - ушла в отпуск с 22-мя тысячами отпускных - это ли не богатство? Но дети - все уже взрослые, но не самостоятельные - вытянули всё. Осталось 2 с половиной тысячи, а до конца отпуска ещё месяц. И, положа руку на сердце, Элеонора призналась себе, что не хочется: кондукторить с утра до ночи за 300 р в день; вставать под проценты на рынке - тоже с утра до ночи. Интеллектуальных подработок тоже нет: на объявление о репетиторстве никто не откликнулся, да не очень-то и хотелось.
Целый месяц пускала всё на самотёк, но никаких предложений жизнь не подарила. Обсуждался с подругами вариант: сесть в киоск (подругин), платить администрации рынка 2 пятьсот в месяц за место. Но: нет машины, нет поставщика товаров, (нет мужчин "в обойме"). А, может, неохота - торговать напитками, жвачками, да и нет холодильника...
Хорошо бы свой товар выставить: ну, книжки, например. Да их надо где-то напечатать. А, может, рискнуть? Да уже денег мало осталось пирожки в парке продавать. Так что же - пирожки или книжки? Пирожки, вроде, людям нужнее. Надо решаться. Купила муку, дрожжи, картошку, масло, молоко. А, может, всё-таки книжки? Эврика! В одном киоске - пирожки и книжки! Конечно, всё делается не так: сперва документы оформляются, платятся деньги и т. д. Но сколько можно усложнять жизнь?! А, может, и пирожки, и книжки - в парке? В конце концов, путь осилит идущий. Элеонора поставила тесто и начала рисовать картинки для книжек...
26.07.2006
Стать героем
По воскресеньям родители Медиевых отпускали детей гулять за пределы двора. И сегодня Милана с братьями Радиком (Радомиром) и Редиком (Альфредом) и с сестрой Агатой, прихватив с собой ребят с соседнего двора, отправились гулять на реку. Это было самое интересное место для прогулок. Была зима, но тумана ещё не было, зато снега - предостаточно. Вдоль берега - тут и там - стояли "корабли" - вмёрзшие в лёд и камни катера. В некоторых из них трюмы и каюты были открыты. Такой катер становился местом регулярного паломничества ребятишек со всей округи. Людей на катерах не было, и загадку катера приходилось разгадывать самим. Катер "молчал", как партизан на допросе. Но дети ощущали себя победителями. Ведь всё лето они с завистью наблюдали за гудящими и тарахтящими катерами, терзаясь невозможностью побывать на них. Теперь они поменялись ролями: летом катер был хозяином их желаний, а теперь они - хозяева катера. Это служило доказательством присутствия справедливости в этом мире. Можно сказать, дети учились мудрому мужеству: желания сбываются, но надо научиться ждать.
Обойдя открытые катера, дети подошли к самому маленькому, вмёрзшему в лёд так, что нос его задрался кверху, а корма опустилась. Капитанская рубка - каюта со штурвалом - была закрыта. Зато по железной лестнице они легко поднялись на крышу каюты.
- Зачем? Спросите вы.
- Ну, ясно же: чтобы прыгать с высоты в сугробы.
Высота была подходящая, а вмёрзшая в лёд корма сделала удобным крен катера, так что прыгать можно было запросто, без боязни сломать ноги.
- Зачем прыгать? - Снова спросите вы.
- Во-первых, это весело.
Но подозревать, что дети предаются бездумному веселью просто ради веселья - ошибка. Наши дети, в первую очередь, хотели испытать чувство полёта. Крыльев ведь у них не было. Лететь в прыжке было очень здорово, но приземляться было опасно. А к этому катеру ветер прибил столько снега, что, прыгая, все почувствовали себя если не совсем птицами, то пингвинами уж точно.
У этих прыжков с "заоблачной" высоты была и другая цель: геройство. Наши дети мечтали быть героями. По воскресеньям они смотрели в клубе фильмы - о Чапае, О Мальчише-Кибальчише - как сегодня, и хотели стать такими же бесстрашными, чтобы помочь Родине своими героическими поступками. Жизнь вокруг была мирная, но в любую минуту могла произойти какая-нибудь несправедливость, и они должны быть готовыми к подвигу.
Дети стали считать прыжки: кто больше раз прыгнет. В конце концов, все догнали друг друга по количеству. А малышей - Редьку и Радьку - пришлось убедить, что маленьким вредно много прыгать: поднимать их по трапу и сопровождать в прыжке притомило старших. Устранив таким образом младших от соперничества, ребята стали прыгать на дальность. И здесь кому-то удалось отличиться. Одни гордились, другие завидовали. Другие были, как правило, младшие.
Но по возвращении домой младшие получили "реванш". Старших - героев - низвергла с пьедестала мать: подвергла экзекуции - вплоть до снятия штанов и битья по голой попе - за то, что у младших валенки оказались набиты снегом, варежки и шарфы заледенели, и, вообще, за слишком долгую прогулку. Старшие, как и положено мученикам за правое дело, молчали, сжав губы - не от боли, от обиды: ведь в кино героев награждают орденами, а не шлепками. А сегодня они научились без страха прыгать с высоты в сугробы, да ещё и почувствовали себя птицами. Высота была большая, и где-то в середине прыжка казалось, что на секунду тело зависает в воздухе...
Самое трудное испытание для героев началось, когда мать потребовала:
- Дайте слово, что не будете больше ходить на реку.
Исполнять это требование никто не собирался. Но мать сегодня была настойчива, и требовала клятвы - честного слова. Героям пришлось крепко подумать, как поступить. Герой ведь не должен быть обманщиком. Но тогда мать не выпустит из "угла", а потом - гулять. И дети нашли "лазейки": герой должен найти выход из любой трудной ситуации. Потом они поделились своей находчивостью друг с другом. Редька, например, сказал:
- Даю слово не ходить на реку, - и тихонько добавил:
- сегодня.
Агата - старшая - дала слово, а потом и в самом деле не ходила на реку долго. Самый младший - Радик - ревел во весь голос по любому поводу, и его не наказывали. А Милана - "хитрая лиса" - по маминому определению - сказала:
- Обещаю, - а про себя:
- Не дождётесь!
Но обманывать - по кодексу "чести" - можно было только врагов. Пришлось маму записать в таковые. Потому что признать, что ты не можешь стать героем, было невозможно. Иначе жизнь теряла смысл и цель.
8.03.2008
Стать моряком
На протяжении всей жизни я искала её смысл для себя. На первом этапе я, естественно, мечтала по большой любви выйти замуж и родить пятерых детей, играться с ними и воспитывать. Большую любовь, конечно же, порождают романтические обстоятельства. А в далёком Заполярье я связывала их только с кораблями, пришедшими издалека. Я очень любила родную Колыму и мечтала о море. Так я решила стать моряком. По Зодиаку я Дева - земной знак, и поэтому я скоро поняла, что моя мечта не достижима: в моряки девчонок не берут, а жить у моря родители не хотят или не могут.
Много лет я жила бесцельно - по шаблонной схеме, пока меня не осенило, что можно стать шофёром: ездить по разным красивым местам и, может быть, когда-то достичь моря. Шофёры, как и моряки, должны быть самыми лучшими людьми в мире: работа обязывает. Родители вели меня по традиционному пути к успеху: я училась в ВУЗе. Но на купленную машину в семье не было шофёра, и мне разрешили кончить курсы (хотя я и без их разрешения уже записалась в автошколу). Больше я не стала слушать родителей и устроилась работать шофёром. Гоняла я лихо, но в ремонте машины ничего не понимала. Тем не менее, всё приходилось делать самой, так как шофера постоянно приставали ко мне, лезли с руками. Я испугалась такого обилия людей, пытающихся ввергнуть меня в пучину грехов, и подчинилась приказу родителей ехать в деревню учительствовать. Из романтики там были только природа и дети, увлекавшие меня рассказами об охоте и рыбалке. Чтобы вывести себя из сомнамбулического состояния, вызванного однообразными буднями, я стала проситься ко всем на охоту, но меня никто не брал. Была весна, ледоход. Я шла из школы по берегу Алдана, поя песни и пия сок с берёз, и увидела в лодке лесника: он возился с мотором. Я попросила взять меня на охоту. Он сразу согласился, только сказал, чтоб взяла ружьё. Я побежала к соседям за ружьём, а потом домой за патронами, и, под напутствие хозяйки квартиры "без утки не возвращайся", села в лодку.
Льдины с большой скоростью проносились мимо, грозя опрокинуть лодку, но лесник ничего не боялся. Это был бородатый щупленький русский безобидной наружности. На одном затопленном острове мычали коровы, но лесник меня успокоил, что за ними придёт спасательный катер. Весь прибрежный лес был под водой, только кое-где верхушки тальника торчали подобно зарослям камыша. Именно в такое место лесник и напрвил лодку. Я зарядила ружьё, но патроны почему-то проваливались в ствол. Несмотря на это я подняла ствол и приготовилась стрелять. Вспугнутые рокотом мотора в небо взмыли тысячи уток, пролетая прямо над головой. Я нажала на курок, но выстрела не последовало. Птицы тут же растворились в небе. Лесник спросил:
- Почему ты не стреляла? - Но, увидев, как патроны выпали из моего ружья, засмеялся.
- У тебя ружьё двенадцатого калибра, а патроны шестнадцатого. - И отдал мне своё.
- А почему ты не стрелял? - Удивилась я.
- Боялся в тебя попасть, - ответил он.
Дальше нам не везло: утки взлетали раньше, чем мы могли к ним приблизиться. И мы высадились на большом острове, где у лесника была избушка, чтобы караулить уток, когда стемнеет. Мы поели и прилегли на разные лавки отдохнуть перед охотой. Лесник рассказывал про всякие случаи на охоте, про свою жену-охотницу. И вдруг произнёс что-то вроде:
- Мы с тобой взрослые люди. Давай согрешим. Ты ведь для этого со мной поехала.
Я сразу расстроилась и пошла караулить уток одна, думая о том, что мужчины способны испортить всякое романтическое приключение.
Когда я ездила со стройотрядом на Сахалин, и мне удалось выйти с рыбаками в море, один моряк говорил мне примерно то же, и у меня сразу отбилась охота быть моряком, как впоследствии и шофёром, как теперь и охотником.
Лесник пришёл за мной сообщить, что мы возвращаемся домой, но прямо у нас на глазах огромная льдина перевернула лодку, и та утонула в вертикальном положении. Лесник повёл меня на другой конец острова, чтобы я поймала "попутку", а сам вернулся в избушку. Дорогу назад я не запомнила, да и не хотела возвращаться к леснику, если что.
Лодки шли далеко от берега и меня не замечали. На берегу была маленькая землянка. Я залезла на крышу, привязала свою жёлтую футболку к палке и стала махать ею, как флагом: бесполезно. Я почувствовала себя Робинзоном и закрепила флаг на крыше. Поискала ягод - не нашла. Решила поймать птичку на обед: птицы прыгали там и сям, но ни в руки, ни в мои ловушки не попадали. Я вспомнила, что у меня нет спичек и стала тереть палочки друг о друга - тоже ничего не получилось. Робинзон из меня вышел никудышный. Больше заняться было нечем. И, лёжа на крыше, я стала учить себя правильно выговаривать звук "р" - я с детства картавила - выкрикивала слова с твёрдым "Р", не стесняясь произношения. И так увлеклась "карканьем", что не заметила, как к берегу пристала лодка геологов, пока они не окликнули меня. Геологи ехали на какое-то задание и повезли меня в обратном направлении. Среди них был художник, который, работая в нашем клубе, всё время критиковал меня за картавость. Он не обратил внимание на моё уже правильное произношение, но за ужином у костра делал мне большие глаза, видимо, означавшие какие-то большие чувства. Геологи пили водку, ничего не рассказывали и не пели своих походных песен. Мне стало скучно, и я пошла спать.
Назавтра меня повезли в моё село. На берегу меня встречали радостные ученики и сердитая директор школы. Оказывается, меня искали вертолётом, пока геологи по рации не сообщили о моём местонахождении и не обязались доставить меня в село. Потом я имела серьёзный разговор с директором, хозяйкой квартиры и женой лесника, но в этом уже не было никакой романтики.
Потом я вернулась в Якутск и решила заняться наукой. В одном из НИИ мне дали литературу для изучения. На консультации по данному материалу представитель науки вдруг начал меня обнимать, и я сбежала от него, оставив ему все его учёные бумаги. Правда, на протяжении многих лет я не оставляла надежды стать учёной, выписывала и читала научную литературу. Когда, наконец, мне представилась возможность вплотную заняться наукой, я была уже обременена троими детьми, и мне было достаточно лет, чтобы иметь свои научные идеи, а их у меня не было. Море науки привлекало меня сильно, и ещё несколько лет я была моряком на корабле познания. Море было бескрайним. А на суше у меня оставались дети, и я оставила науку. Впервые меня заинтересовала сама жизнь, когда большая её часть была уже прожита. Чтобы не мучиться бессмысленностью своего существования, я решила совершенствовать себя. Как это было нелегко, видно хотя бы из следующего эпизода.
Зима. Я торгую возле магазина в свободное время. Долгов выше крыши. Женщина даёт мне сто тысяч вместо одной. Язык не поворачивается сказать ей об этом. Может, она сама заметит и вернётся? В конце концов, я ведь могла и не заметить, что купюра не та. Через два дня я получила зарплату и пошла на китайский рынок, где, трясясь и экономя, купила пару тапочек, аккуратно положила их в пакет, чтоб не потерять, или чтоб не украли. Пройдя достаточное расстояние, оглянулась на настойчивые оклики китайца, у которого я сделала покупку. Он что-то кричал, жестикулируя, но никто не обращал на него внимания. Поэтому я вернулась узнать, чего ему надо. Он указал мне на моё портмоне, лежавшее на его товарах: в нём были все мои документы, всевозможные справки и зарплата. Я сразу поняла, что Бог хотел меня наказать за те сто тысяч, но почему-то пожалел. Китаец, никакого отношения к нашим нормам морали не имеющий, оказался просто честным человеком, а я, с претензиями на порядочность, поступила так низко. Я тут же дала себе слово вернуть деньги своей покупательнице, как только увижу её. Скомканно поблагодарив китайца, пошла дальше - расстрачивать всю зарплату, и домой пришла с полными сумками и пустым кошельком.
В процессе поисков смысла жизни я обнаружила в себе склонность к сочинительству, точнее, к написательству. Из всех хобби это оказалось самым экономичным: оно не зависело от внешних обстоятельств и людей. Ручка, бумага, мысли, чувства были при мне всегда. Правда, времени на это хобби приходилось маловато, но зато теперь было, чему посвятить остаток жизни, потому что для большой любви все сроки уже вышли.
1995
Рассказы
© Copyright: Рамира Минейра, 2016
Свидетельство о публикации №216081300223
Свидетельство о публикации №216081300223
Рецензии