дождливый четверг

Вечер хмурого и сырого четверга не обещал ничего необычного. Включив бесполезный ящик под названием «телевизор», где вещали о жизни великого драматурга Дюамеля Жоржа, биографию которого он досконально изучил за последний год благодаря совершенно ненужному ящику, как он считал, Чарльз вышел из своей квартиры. Квартира постоянно казалась ему очень холодной и пустой, но просторной для него самого. Обстановка здесь каждого заставила бы ошибочно осудить Чарльза в минимализме. Но на самом же деле, он любил простоту и максимум свободного пространства, в котором ему не было бы душно, как во всех многих маленьких квартирках, где домашние хозяйки, вооружившись фартуком и лопаткой для жарки, заставляют свою «крепость» абсолютно ненужными вещами, что в конечном итоге приводят к сущему ужасу по ночам, потому что ты чувствуешь, как тебя душат собственные вещи вокруг. Чарльз  вздрогнул. Его мутило, и он не понимал, отчего именно, поэтому с легкостью прекратил поток мыслей о квартирах, хотя оглянулся вокруг и увидел многочисленные окна, где горел домашний свет. Выйдя в поздний вечер, где улицу освещали едва городские фонари тусклым и желтым светом, он поправил свой шарф и по привычке ощупал карманы на их содержимое: ключи, паспорт, банковская карта и немного наличных денег без кошелька, которые явно ему мешали в карманах, потому что при каждом шаге он слышал, как маленькие монетки бьются друг о друга. Чарльз направился в сторону площади по маленьким жилым улочкам, где практически не было ни одного человека. Только фонари, дорога и он сам, ощущавший в желудке неутолимый дискомфорт. Он услышал, как капли, спускающиеся с неба, разбиваются об асфальт. Начался дождь. Наверное, стоило бы спрятаться под крышу одного из домов или добежать до ближайшего маленького магазинчика, где можно было бы переждать дождь или все же вернуться домой, но Чарльз чувствовал, что пути назад нет. Только не сегодня, не в этот четверг и не в этот вечер, который совершенно не кажется ему необычным. Он плотнее завязал на шее шарф и поправил шерстяное пальто, продолжая медленно идти по тротуарам холодного вечера.
- Мне уже сорок, - сказал он вслух, идя не спеша и смотря себе прямо под ноги, где успели образоваться небольшие лужи. – И что у меня есть? Развод за плечами, несостоявшийся брак, который стерся со временем от рутины. Нет, она явно нашла достойного мужчину и теперь он, а не я готовит вечерами чай с ее любимым анисом. Черт бы побрал весь этот чай и телевизоры с душными квартирами!
Он вспомнил тот день, когда Мэри зашла в квартиру и принесла вместе с собой январский холод с признанием о том, что нашла мужчину лучше его. Лучше его.. Он не понимал, как она могла с легкостью заменить приятные моменты и важные события на другого человека. Чарльз ощущал себя долгое время ненужной вещью, которую по истечению срока годности попросту пришлось заменить. Странно, но он не испытывал ревности или чувств, что его мир умер, кода он ушла, но он ощущал внутри себя огромное и пустое пространство размером с Плутоний или даже самую непокорённую планету – Венеру. Прошел уже год, а Чарльз до сих пор пытается найти оправдание Мэри, но все попытки оправдать ее приводят лишь только к обвинению. Несмотря на его промах и мысли о том, что он упустил свою женщину, измену и одиночную квартиру, он любил ее. Не пламенно и страстно, как это бывает в восемнадцать или двадцать лет, а по родному, как обычно любят друг друга пожилые люди, пережившие вместе не один десяток лет и повидавшие столько, сколько не видел даже белый свет. Мэри – женщина, после которой он, наверное, останется один с огромной дырой в душе и не сможет начать вновь пить анисовый чай вечерами. Пустота не болит. Чарльз знал, что дыру нужно заполнить и совершенно неважно чем: книгами, работой, где нужно читать сценарии и давать молодым людям шанс на успех, а после пребывать в больших банкетных залах, где в бокалы из под мартини наливают дорогой скотч, путешествиями, друзьями, дорогами, другими людьми или самим собой, давая себе заполнить все пространство внутри, чтобы на одну йоту стало теплее в душе.
- У меня нет детей, я ни разу не бывал в долгих и длительных поездках, которые бы заканчивались успехом и невероятными воспоминаниями, мои приятели слабы на передок и первое, что их волнует – это деньги, настоящий же друг находится в многочисленных милях от меня, - не унимался Чарльз. Он остановился и едва сдержал подкативший изнутри рвотный рефлекс. В эти минуту, в четверг вечером, в проливной дождь он вдруг осознал, что у него ничего нет. Ему сорок лет и за плечами пустота. Его стошнило прямо на мокрый тротуар.