Колька и другие часть 6

Вот и второй курс университета у Полинки за плечами, на носу – третий.   Колька подтянул основные предметы  и успешно сдал выпускные экзамены за среднюю школу. Были, конечно, некоторые трения с военкоматом, но потом всё утряслось - Кольке дали отсрочку и позволили закончить школу и попытаться поступить в ВУЗ.  К радости всей Полинкиной семьи  парень поступил в политехнический, выбрав профессию инженера-геофизика.  Полину удивило одно – почему геофизика? Но Коля и сам не мог объяснить – тянуло парня в горы и в тайгу, открывать новые месторождения, хотелось быть на ты  с природой. За последний год он вырос и возмужал, стал мужчиной. Полина по-прежнему его «консультировала», но уже чувствовала, что чаще сама нуждалась в Колькиных советах и поддержке.

Как только «Полинкина надёжная защита и оплот», как говорила её мать, переехал в город, молодые люди подали заявление в ЗАГС и стали жить вместе. Колька по вечерам пропадал  в лаборатории минералогии – устроился туда на полставки. Какие-никакие, а денежки! Не сидеть же на шее у Полинкиных родителей! И на две стипендии – не проживёшь. Единственное, что удручало молодёжь – парню часто приходилось задерживаться до позднего вечера. И чтобы не скучать, Полина тоже пошла на работу в стационар второй городской больницы - сиделкой. Тем более, в этом году предстояла практика, к которой она тщательно готовилась. Предполагая, что ей придётся общаться с пожилым и немощным человеком, Полина  самостоятельно изучила курс геронтологии, прочитала материал, касающийся биологии старости и клинико-морфологических аспектов старения.

Её пациентом оказался дедушка – совсем седой и худой до невозможности. Казалось, что в кровати лежит только его голова, а под одеялом – пусто, совсем ничего нет. В первый вечер и ночь её дежурства дедушка лежал тихо, ни разу не шелохнувшись после укола снотворного. Полина даже несколько раз наклонялась к нему, чтобы услышать дыхание: не умер ли. А под утро – сама уснула на стуле рядом с кроватью больного, уронив книгу на пол.

Проснулась неожиданно от прикосновения сухих, совсем холодных, пальцев к щеке.
- Ничего, девочка, Вы привыкнете к ночным сменам. Если я сплю, то Вы тоже располагайтесь в удобном кресле и спите. Не надо сидеть надо мной и трястись над каждым моим тяжелым вздохом. К слову скажу, тяжело вздыхать –  моя привычка. Она – смолоду. Так что, не волнуйтесь зря, - дедушка прищурил слегка глаза, и было совсем не понять – правду он говорит или всё-таки немного лукавит.
- Доброго Вам утра. А разве ко всему в этой жизни можно привыкнуть? – Полина обрадовалась дедову пробуждению и возможности с ним побеседовать. – Например,  можно ли  привыкнуть к человеческой боли? И к осознанию своего бессилия перед смертью и страданием тоже можно привыкнуть?
- Милая моя, я уже давно не сентиментальный. Думаю, да. Можно привыкнуть и к человеческим страданиям тоже. Сам удивляюсь, как это меня угораздило к вам сюда попасть?  Разнервничался из-за ерунды.
Полина погладила деда по руке.
- Давайте знакомиться. Я - Полина.
- А меня зовите  дедушкой Иваном.
- А по отчеству? - Полина изучила карту больного, но хотела, чтобы тот выбрал сам, как к нему обращаться.
- Да не надо тут никакого отчества. Перед Богом я - раб божий Иван. И всё тут.  Скоро, похоже, мне перед ним держать отчет за грехи.
- Зачем  так? Вы ещё совсем не старый.
- Старый, милая Полюшка. А теперь ещё и больной.  Жизнь не должна превращаться в прозябание, потому надо уходить. Была бы такая кнопка на теле, как у робота - нажал на неё, и включилась  система умирания.
Полина не собиралась спорить на такие темы. Но она уже не смогла уйти от этого разговора.
-  Если Вы – раб божий Иван, то и к жизни надо учиться относиться по-божески. У каждого свой срок, и торопить его мы не в силах, это зависит не от нас.
Полина вдруг заговорила об активной старости и творческом долголетии. Привела в пример актёров: Владимира Зельдина, Армена Джигарханяна.
- До сих пор на сцене, играют! А сколько жизней им уже пришлось прожить перед зрителями! Память исключительная! Надо постараться найти себя в этом возрасте.
- Я старался.
- У Вас такая хорошая семья, сын заботливый.
- У меня нет семьи. Была жена, но она уже ушла, отчитывается перед Богом. Сын? Он за неделю ни разу не пришёл ко мне.
- Возможно, ему некогда. На нём такая большая ответственность. Это хорошо, что Ваш сын – врач. Он сможет Вас вылечить.
- Вылечить? Что Вы, Полюшка! Он уже давно разучился лечить. Если вообще когда-нибудь умел это делать. Он ведь главный врач – ищет материалы для ремонта больницы, заключает договора, выбивает деньги.
- А Вас он будет лечить.
- Не старайтесь, девочка. Я понимаю, что есть такое понятие, как  этика. Вы сейчас будете меня всячески поддерживать, говорить мне нужные для этого момента, приятные слова. Вы думаете, я этого не понимаю? Поймите и Вы, все старики не живут, а доживают, даже себе становятся в тягость. Вылечить! От старости не вылечишь.
- У Вас ведь есть, наверное, внуки?
- Есть. Но я их не воспитывал, не стал им близким. Так уж сложилось.
Полина чувствовала, что перед ней добрый и очень одинокий человек.
- Я Вам не верю. Не верю, что Вы сейчас всё это говорите всерьёз. Как могло случиться, что родной дедушка  стал не нужен внукам? Давайте выпьем лекарство и будем умываться. Скоро завтрак принесут.
Полина погладила старика по белым волосам, налила в тазик тёплой воды и стала протирать ему лицо и руки. В кабинет вошла медсестра, справилась о самочувствии больного и отпустила Полину домой, взяв на себя заботу о нём в течение рабочего дня.

Шагая по коридору, Полина думала со страхом: «Неужели дедушка Иван прав?  И мы, молодые, настолько невнимательны и бездушны к старикам, что они думают о доживании, об обузе. Ведь дедушка  совсем ещё не древний! Надо расспросить его завтра о профессии, об увлечениях. Пусть он расскажет мне о своей самой большой любви его жизни».
 
В следующий вечер Полина постаралась прийти пораньше – старику ещё не поставили снотворное, и удалось немного поговорить. Положив кончики бледных, с синеватыми ногтями, пальцев на тёплую руку Полины, он опередил её вопросы о прожитой им жизни.
- Сегодня не будем говорить на всякие философские темы. Расскажите, Полюшка, лучше о себе.
Полилась тёплая беседа. Полина рассказала о своей будущей профессии, о любви всей её жизни – Кольке, о его нелёгкой  судьбе.
- Говорите, что поступил в политехнический? Я ведь тоже  закончил политех! Только это было уже очень давно. Какую специальность выбрал Ваш молодой человек?
- Геофизика. Не знаю, откуда эта любовь у него к геологии. Может, по наследству передалась. Он ведь не знает своих корней со стороны отца. Колька  отца и не видел никогда в своей жизни.
- Как Вы сказали? Геофизика? – дедушка оживился, ухватился за руку Полины и попытался приподняться.
- Лежите, пожалуйста. Вам пока нельзя вставать.
- Милая Полюшка, геофизика – это вся моя жизнь! - у деда заиграла на губах улыбка, заблестели глаза от слёз радости. Он  сначала замолчал на несколько мгновений, а потом с жаром стал рассказывать Полине о студенческих годах, о друзьях, его единственной любви  – красавице-Василисе.

В палату вошла медсестра.
- Добрый вечер, Иван Никитич. Как Вы чувствуете себя?
- Прекрасно, милая. Мы вот тут с Полей о жизни судачим.
- Вам уже пора отдыхать. Сейчас укольчик сделаю, и спите до утра спокойно и безмятежно, - медсестра улыбнулась, поставив на тумбочку маленький поднос с приготовленными заранее шприцами.
Полина встала, уступив место, отошла в сторону. «Как же он истосковался по общению. Может, мне поговорить об Иване Никитиче с его сыном? Старики ведь, как дети. Они могут болеть не только из-за старческой изношенности организма, но и из-за одиночества. А что, если познакомить его с Колькой? У них обязательно найдутся общие темы для разговора. Пусть дедушка поделится своим походно-полевым опытом, вспомнит молодость».

Иван Никитич уснул быстро, уронив голову набок. Иногда стонал, приподнимая грудь при  вздохе. Полина вглядывалась в его черты лица и, неожиданно для себя, почувствовала, что привязывается к этому человеку, жалеет его всем сердцем. Ведь это же не нормально, когда старик остаётся в конце своей жизни одиноким! Вокруг него должны быть дети и внуки! Нет, Иван Никитич никогда не будет в одиночестве – она, Полина, этого не допустит! Размышляя, девушка  вдруг заметила, что на стариковских губах нет горестной  скобочки – она не сходила все предыдущие дни и вдруг исчезла. Лицо   приобрело спокойствие и даже - некоторую красоту, будто расправились глубокие морщины на лбу и щеках,  появилась лёгкая улыбка, как маленькая надежда: человек захотел жить. А это - главное. Встрепенулся, наконец-то,  ангел-хранитель, ухватил  за загривок и удерживает старика на скользком ледяном склоне, ведущем в бездну.
 
Следующие два дня были выходными. Полина и Колька наводили порядок в своём жилище: мыли окна, развешивали новые шторы, с любовью пошитые Полинкиной матерью. Потом закупали продукты на неделю, вместе готовили ужин. Полина никак не могла решиться сделать другу серьёзное предложение, не выходившее у неё из головы последнее время. И вот, уже за вечерней чашкой чая, она очень осторожно стала рассказывать Кольке про Ивана Никитича – дедушку Ивана, своего первого пациента. И про то, что он – тоже геофизик, и одинок душевно – а это «совершенно невозможно в человеческом мире» - и про то, какой это добрый и искренний человек. Колька слушал внимательно и вдруг перебил Полину.
- Тебе не кажется, что нам надо забрать его к себе? А что? Квартира двухкомнатная. Мы переберёмся - в большую. А дедушке Ивану освободим  - маленькую. Ему хватит.
- Колька! Какой ты у меня замечательный! Я ведь не успела тебе об этом сказать! Ты меня опередил! Давай! Давай завтра же ему  сообщим о своём решении! Он согласится, я знаю точно. Иван Никитич – совсем не старый ещё. Он поправится. Старость – это не приговор, где назначен срок казни.  Одиночество – вот что есть приговор. А мы будем его любить и оберегать.  И он поправится.


В понедельник, вечером, ребята пришли к Ивану Никитичу вместе. Он лежал с книгой в руках.
- «Историческая геология», - прочитал Колька и подал Ивану Никитичу руку. Тот заулыбался в ответ и тоже протянул сухонькую ручонку.
- Будем знакомы. Мне Полюшка уже про Вас рассказывала, - он перевёл взгляд на Полину.
 – Он приходил ко мне, - тихим голосом проговорил старик.
- Кто? – Полина смотрела вопросительно и никак не могла сообразить, о ком говорит Иван Никитич.
- Мой сын. Мы долго с ним разговаривали о жизни. Такого ещё не было – обычно, два слова и всё ясно обоим. А тут – вспоминали Василису Петровну, даже всплакнули оба. Потом раскаивались, просили прощения друг у друга, делились тайнами. Вы даже представить не можете, что он мне поведал! Оказывается, у меня есть ещё один внук! Или внучка. Он и сам понятия не имеет, кого родила оставленная им девушка. Но он точно знает, что она не могла избавиться от ребёнка,  и не могла  отказаться от него. Она не из таких!  Видно, пришло время собирать камни, раскаиваться в грехах. Жалеет, что не удержал её тогда, не искал и не повинился. Говорит, что она – гордячка. Представляете? Он её до сих пор любит! Столько лет прошло… Какой он – мой внук? Может, он похож на меня! Мне есть о чем ему рассказать: о нашей с Василисой жизни, о многом! Я покажу ему  гараж и подарю  свою ласточку – гордость всей моей старости. Я познакомлю его с геологией! Вы ведь знаете, Николай, какая это увлекательная наука! – Иван Никитич потянулся к коробочке, стоящей на тумбочке совсем близко от его головы – рукой подать. Открыл крышку и взял малюсенький камушек. – Вот, посмотрите. Это сын принёс мой талисман. Для удачи, чтобы поправлялся поскорее. Этот камушек со мной много лет. Когда мне тяжело или требуются силы, упорство и терпение, то я его достаю и держу в руке.
Иван Никитич протянул руку к Кольке и разжал ладонь.
- Что там у Вас? О! Кажется, это крохотный алмаз.
- Да! Он с первой полевой практики. Мы тогда были на алмазных копях в Якутии. Молодость! Гонимые силой романтики мы помчались в глушь, в тайгу, к черту на кулички! Вы ведь, Николай, слышали, наверное, про кимберлитовую магму, кимберлитовые трубки?
- Нет. Я ведь только на первом курсе учусь.
- О! Это волшебство нашей планеты! Миллионы лет назад магма поднималась из глубин и давила на поверхностные породы. А когда, встречая сильные преграды, не могла выйти наружу, то взрывалась! Вот так когда-то образовались алмазные трубки. Такую трубку мы  открыли в Якутии в середине пятидесятых. Далеко не всех допустили до той практики. Я был отличником и общественником, и меня допустили. Помню, как начальник партии писал в Центр: «Раскурили трубку мира…»
- Почему трубку мира?
- Потому что  трубка называлась «Мир».  Через три с половиной года вокруг неё уже был построен город Мирный. В него мы с моей любимой приехали работать. Это было уже в конце пятидесятых. А на той трудной, но важной практике, я стал настоящим геологом, понял, что геология – это вся моя будущая жизнь. Понимаете, Николай, геологом никогда не станет комнатный мальчик. Им надо родиться, мечтать о ней с раннего детства. Ведь это тайга, комары, ледяные ветра, дожди. Но это - радость открытий, дружба, костры, гитара, сладостное чувство тоски по дому. Кажется, что надо только дотерпеть до отпуска и тогда уже можно отоспаться, съездить на море. Куда там! Только пройдёт неделя, а уже тянет в горы, в тайгу. Геологи – неисправимые лесные черти! И Вы поймёте это уже на первой полевой практике! Вы счастливец, Николай! Ведь всё ещё впереди!
- А как алмаз оказался у Вас?
- Не спрашивайте даже. Это тайна. Я этот алмаз вёз моей Василиске в подарок. Мы всего несколько дней были знакомы. Но я знал, что она – судьба. Жаль только, что не дал ей закончить аспирантуру. Она ведь была талантливым врачом. Ездила со мной по всем экспедициям. Всегда рядом, всегда вместе. Василиска решила, что алмаз будет нашим талисманом удачи – это была её идея, я тут не при чём. Вот этот талисман, даст Бог,  я передам своему внуку. На удачу.
- А как же сын?
- Сын… Сын рос с бабушкой.  И вырос… - Иван Никитич нахмурил брови.- Многое мы с женой пропустили в его жизни. Можно в его ошибках винить себя. Но ничего уже не исправишь. Мы ведь и не догадывались, что где-то растёт внук! – руки старика крепко ухватили Кольку за локоть.   – Вы ведь уже поняли, что я решил: я найду своего внука! Вдруг он нуждается в моей помощи! Теперь есть цель, ради которой стоит жить.
Иван Никитич  улыбался. Впервые за время болезни его глаза светились, в них была жизнь и радость…

***

Через неделю у ребят состоялся разговор с Денисом Ивановичем. Тот ничего против переезда отца к ребятам не имел. Вначале он воспротивился, конечно – сыграли свою роль амбиции и эгоизм: «Как это? Моего отца приютят чужие люди? Что скажут соседи и коллеги?» Но в течение разговора - успокоился и почувствовал сердцем, что так будет всем лучше. Особенно – лучше будет отцу. Ребята ведь, действительно, оказались очень хорошими. Денис Иванович вглядывался в черты Кольки и не мог понять, кого же он ему напоминает? Было в них что-то родное, близкое сердцу.  Ему даже показалось, что Колька похож на Ивана Никитича. Ведь и профессию он выбрал ту же. Наверное, это сходство и сыграло главную роль: Денис Иванович согласился.

А дедушка Иван даже обрадовался переезду к ребятам.  Старик верил, что они помогут ему в поисках, будет с кем поговорить о геологии – можно поделиться опытом, повспоминать, отогреть душу разговорами с понимающими тебя людьми.
 
В первый вечер на новом месте, Иван Никитич долго не мог уснуть. Ребята сидели рядом с ним и строили планы поиска его внука. Или внучки. А потом, когда старик уснул,  Полина с Колькой тоже улеглись в постель  и долго ещё философствовали о старости.
- Надо детей с раннего возраста приучать к уважению старости, - говорил Колька и в самую доходчивую форму облекал глубоко философскую тему. – Я лично буду долбить в самое темечко своих детей, чтобы уважали и своих, и чужих стариков. Если мой дед Валентин ещё жив – то буду его опекать, не смотря ни на что. Девчонок заберём из детдома. Вот, как только зарегистрируемся, так начнём оформлять документы, квартиру снимем побольше.
- Мама сказала, что девочек они хотят забрать к себе. Ты не представляешь, как они  загорелись этой идеей!
- Вот ещё! Мы справимся. Так ведь, Полинка? Они тебе помогать во всём будут. Они хорошие, ты это сама увидишь.
- Коль, я тут тебе хотела сказать… - Полина обняла Кольку покрепче и прижалась к его сильному телу. – У нас, кажется, будет маленький.
Колька замолчал от неожиданности. Прошла минута, потом - другая. Полинка даже растерялась и чуть, было, не засомневалась в своём возлюбленном.
- Вот это новость. А  точно?
- Точнее не бывает.
- Значит, совсем скоро будет, кого воспитывать, долбить в темечко, чтобы не был свиньёй, любил и почитал старость, - как в продолжение темы пошутил Колька.
- Ладно уж, дрыхни, воспитатель! – засмеялась Полинка. – Завтра рано вставать.


За окном проснулся сентябрьский ветер и зашумел в жёлтой листве, ворвался в  форточку и надул парусом тюлевую штору.  Колька поправил на плечах уже уснувшей Полины лёгкое одеяло, закинул за голову руки и закрыл отяжелевшие веки. И вдруг в своём  сердце он почувствовал совсем незнакомое, приятное томление – нежность к крохотному существу, едва зародившемуся в организме любимой женщины.
Колька  поднялся, распахнул окно и впустил в комнату ночную осеннюю прохладу. Потом он долго стоял, наслаждаясь свежими порывами ветра и не отпуская из своего сердца благостные чувства ко всему миру, пока  не зазвучала в его голове дремотная музыка ночи…


В качестве иллюстрации использована картина Анри ле Сидане "Окно в осень".