Последнее интервью

На фотографии герой рассказа Макаров в верхнем ряду в белой рубашке и в белой фуражке.
       Его я записывал перед большим юбилеем. НУЖНО ДО КОНЦА ДОЧИТАТЬ, чтобы понять этот рассказ и познать прошлое наших отцов и дедов.
Сложную и интересную жизнь прожил отец моего героя. В далеком 1923 году родился в Зуевке Саша Макаров, а в 1925 году умер его отец - Павел Григорьевич Макаров, который в прошлом активное участие принимал и в первой мировой войне, и в революционных событиях, и в гражданской войне. Прошли бурями эти события. И Макаров старший занимается строительством мирной жизни страны. В разное время он занимал высокие и ответственные посты. В последние годы жизни являлся председателем ревкома в Зуевской волости.
Сын его, Александр вспоминает.
 - Мать рассказывала, с какими почестями сельские активисты и коммунисты хоронили моего отца. Гроб с его телом, накрытый красными кумачами несли его товарищи и соратники по борьбе, исполня революционный гимн. А могилу они ему выкопали в изгороди у фасада высокого срубового дома "Волостное управление". Позднее в этом здании будет размещаться сельская школа, где и я учился. мне ежедневно приходилось видеть из окна класса могилку отца; зеленый холмик в летнее время, зеленая изгородь, в середине которой стояла небольшая стелла с красной пятиконечной звездочкой. И небольшая фанерка на ней с фамилией, именем и отечеством моего отца, с его датой рождения и смерти. Помню, как тепло наши учителя говорили о моем отце, о его заслугах. И я гордился своим отцом, старался следовать советам учителей, которые желали мне быть на него похожим. Но при этом мать моя почему-то постоянно запрещала мне быть и пионером, и комсомольцем, тем более коммунистом. И в школьные годы в моем образе получалось некое раздвоение личности. А вот по утверждениям очевидцев, знающие отца, выходило, то есть манерами, характером, прозорливым умом, упорством и волей сын стал копией отца.
И это подтверждается биографией Макарова Александра Павловича. Закончив семилетку в Зуевке, по совету друга и соратника по революционным делам Коптева Ильи Семеновича Саша продолжил учебу в Утевской школе. А по завершению девятого класса он уже находится в роли личного секретаря у Коптева, который работал тогда директором кулешовского МТС. И уже через год Коптев направляет своего секретаря на краткосрочные курсы бухгалтеров в село Борское. По их завершению Александру Павловичу исполняется 17 лет. Он взрослый, серьезный и ему доверяют работать бухгалтером в Зуевском СЕЛЬПО.
В это время в СССР наступают неспокойные времена. Боевые конфликты проходят один за другим с соседними странами. И это стало поводом отправки Макарова Александра на войсковые курсы. В1940 году праздновать новый год ему пришлось в военном училище города Куйбышева.
- Сначала нашу группу обучали войсковой связи, мы обучались отбивать передачу и прием сообщений азбукой Морзе - вспоминает он. - А когда война шла снемцами на подступах к Волге, направление наших курсов перепрофилировали в минометно-артиллерийские курсы. Изучали мы премудрую науку не долго, до января 1943 года. Учёба в школе будущих офицеров была просто свернута. Вчерашние курсанты направлялись в действующие части по соответствующим специальностям.
ДОРОГА НА ФРОНТ
        В январе 1943 года в новеньких шинелях, в начищенных до блеска и собранных гармошкой сапогах, с удостоверениями лейтенантов с училища повели нас к железнодорожному вокзалу. Садимся в вагоны - теплушки и едем на фронт. Под Харьковом немцы наголову сокрушили нашу оборону и устремились степными равнинами к Волге, уверенно готовясь к захвату города Сталинграда. Требовалось пополнение личного состава и вооружения. Нас уже доставили в город Волчанск. Формировалась там во второй раз знаменитая 57 армия. Я в нее зачисляюсь в составе 19 - й многонациональной стрелковой дивизии. Но минометов в дивизии не было, поэтому назначаюсь временно помощником командира пехотной роты.
По пути следования на фронт на наш эшелон несколько раз налетали немецкие бомбардировщики. По команде "Воздух" спешно разбегаемся по ближайшим ямкам по кустам, прячемся, впившись головами в землю, гадаем: "Попадет, мина не попадет"". Обидно, зениток у нас нет, улетали их самолеты от нас безнаказанно. Их авиация в небе господствовала, наших самолетов пока мы ни разу не видели в небе.
И забегали санитары с носилками, отыскивая среди кустов и воронок раненых. В вагон их сносили, а убитых на месте прикапывали, записывали фамилии, ведя счет. То есть, уже не доезжая города Воронежа, я увидел первые ужасы войны, увидел первые человеческие жертвы. А потом был первый бой, первая моя команда подъема солдат в атаку. А солдаты, которыми я командовал, были на много лет меня старше. Примером своим мы их с ротным должны были на смерть вдохновлять, за собой в бой увлекать традиционным русским "Ура, в перемешку с матом. На врага бежали и метко стреляли, некоторые не долго. Наши солдатики сраженными стали так часто падать, пришлось роте залечь и на свои позиции отступить.
А уже к следующему наступлению в полк на вооружение поступили минометы семидесяти шести мм калибров. Я командир сформированной минометной роты. И скоро в роте будут первые жертвы. Двенадцать  минометчиков в одночасье будут убиты тремя немецкими танками, которые зашли на наши позиции обходной ложбинкой. И с большого расстояния разрывными снарядами они по нам пальнули, когда мы еще не успели окапаться. Зато потом этот случай был для нас большой школой. Дальше так глупо я своих минометчиков не терял. Хотя на войне непредвиденных случаев, сеющих смерть, всегда хоть отбавляй.
На рекогносцировку местности нас командир полка к дальнему омету вывел. Уселись удобней вдоль глубокой борозды пашни, опустили босые ноги, планшеты раскрыли, смотрим в карты, пометки ставим. Хороший денек: осенний, тихий, солнечный. Минут десять всего-то работали, потом так сидели, молчали, о своем каждый думая, вспоминая, может о доме. А у немцев было правило, мы о нем знали и привыкли. Их минометчики или артиллеристы через каждые два, три часа обязательно стреляли не по цели, а просто в никуда, Лишь бы стрельнуть, о себе напомнить. И мина летит - может, куда и попадет
И когда на рекогносцировке послышался зловещий шелест снаряда, кто-то тревожно предупредил "Мина!". Взорвалась она совсем рядом. Крайние слева сидели :командир полка, майор Селезнев и начальник штаба, капитан Стриженов. Оба они в разные части тела получили крупные ранения осколками. Раны оказались смертельными. А нас всех взрывной волной разметало в разные стороны. Значит такая судьба.
                КАПИТАН ЗУЙКИН
        Успев повоевать с немцами, я сделал для себя вывод; тактически немец дюже грамотный.
Сказав это, Александр Павлович рассмеялся, иронически добавляя, - но и дюже трусоват. А добавь ему нашу смелость, армия бы немецкая была непобедимой. Мы же  знали,  трусость на войне и успехи в бою - понятия несовместимы. В этом я тоже не раз убеждался на себе, и на других. Расскажу один случай. Он о трусливом поведении командира стрелкового полка, капитана Зуйкина. Я его еще до фронта знал, как преподавателя Куйбышевского военного училища. Тактику боевых действий в училище он нам грамотно преподносил, заслушаешься. Но на практике в боевых действиях он себя не проверял, в боях не участвовал. А тут я его увидел в деле, он свой полк должен был подготовить и поднять в наступление. Перед Днепром это было, враг на этом берегу хорошо закрепился, а его надо было прогнать на тот берег. Для успеха наступательной операции моя минометная рота придавалась его полку. И для того, чтобы мы с ними тактически грамотно и оперативно действовали, капитан Зуйкин позвал меня к себе. Штаб его полка располагался на кукурузном поле. Еще чуть светало, а я уже спешил с докладом к Зуйкину на его КП. Встретил он меня грубым упреком, дескать, я демаскирую их. А снаряды действительно бухали совсем рядом,. И земля через накаты бревен в его блиндаже постоянно сыпалась нам за вороты гимнастерок. Мне было заметно его трусливое вздрагивание.
Его солдат принес нам завтраки в котелках и фляжку водки. Немного погодя зашла в  блиндаж и молодая женщина: в гимнастерке и в юбке полувоенного стандарта. Зуйкин представил ее мне так "Наша Наташа". На импровизированном столике стали мы завтракать и выпивать. Говорили мы с ним о предстоящем бое, о взаимодействии. Наташа закурила папиросу, затянулась, стряхивая пепел в отрезанную гильзу, слушала нас и молчала. А снаряды все ближе от КП бухали, земля при этом сильно вздрагивала. Капитан тоже в такт им вздрагивал и все больше нервничал. Он даже спросил меня, что будет с нами, если снаряд угодит точно в блиндаж. Я его успокаивал, мол, на практике такая вероятность почти исключена. Наташа не нуждалась в моем успокоении. Этим она мне и была симпатична, но и собой она была не дурна. Я Зуйкина и не спрашивал, кто она и как у него в полку появилась. Но мне было интересно, какую она миссию здесь выполняла?
И когда мне надо было от них уходить, я встал, они встали тоже, намереваясь меня проводить. И тут, неожиданно для меня, Зуйкин предлагает мне ее, чтобы я хотя бы на время забрал Наташу в наше расположение. Я не охотно, но согласился, и мы с ней ушли. В восемь часов соседняя артиллерия дала первый залп. Это был сигнал всем нам для артподготовки и наступления. Мои минометчики заранее обозначенные ориентирами цели точными прицелами поражали их. Этим мы облегчали задачу наступления полку Зуйкину. Пошли организованной цепью в атаку солдаты соседнего полка. А в рядах нашей пехоты замешательство, Зуйкин с выступлением медлил, выжидал может быть или растерялся. Немцы, подтверждая мои слова о трусости, опасаясь окружения наступающими флангами русских, на нашем направлении отступили. Но это вовсе не красило и не оправдывало действия командира полка Зуйкина. Хотя такое может случиться с каждым перед первым, вторым, а то и третьим выступлением. Зато потом к командиру приходит ненависть, затем храбрость, уверенность и умение командовать.
Но Зуйкину вышестоящее командование не дало времени пройти эти этапы. Говорили, им занимался особый отдел. Его из полка куда-то перевели. И я не знал долго ничего о его судьбе, пока меня не ранило. Находясь в госпитале, прогуливаясь с товарищем по дворику, в заросшем уголке мы обнаружили свежие захоронения. На одном кресту читаю "Здесь похоронен майор Зуйкин, уроженец Куйбышевской области". Я не сомневался, что это был он. Потом медсёстры рассказали, что заместитель начальника тыла майор Зуйкин был тяжело ранен осколком шального снаряда. А случилось это совсем вдали от боевых действий.
Зато его Наташа прижилась в нашей минометной роте, стирала на нас белье, кому-то чего и штопала, пуговицы пришивала. Словом, привыкли мы к ней, она привыкла к нам. Она нам собой апоминала мирное время, домашнюю обстановку. И, как-то, за Днепром уже; боев в это время не было, посыльный ко мне из особого отдела является. Сказал, что меня вызывает на беседу старший лейтенант Пчелкин. Куда деваться, по званию мы равны, а по должности я обязан был ему подчиниться. У них права в войну были широкие, даже неограниченные. Являюсь к нему в сопровождении солдата из его охраны, не зная причины вызова. У него отдельный домик в освобожденной деревне, стол в горнице. Хозяин меня ждал, за столом сидел. Стулья напротив, я на одну из них присел. Пчелкин внимательно осмотрел меня, глаза опустил к папке. Открывает папку, читает донесение на меня и на мою подозрительную гражданку, Наташу Смирнову. «Женщина вот уже месяц находится в расположении роты минометчиков в непонятной роли». Объяснил я старшему лейтенанту, как в расположении нашей роты оказалась гражданка Смирнова. На что он ответил, мол, я грубо нарушаю предписание по безопасности воинских частей от проникновения шпионов и лазутчиков со стороны коварного врага. И мне, мол, боевому офицеру в условиях войны терять бдительность и допускать этого недостойно. Поступок мой непростителен. Одним словом, грозило мне за это чуть ли не трибуналом. Увели «Нашу Наташу» теперь в его дом его люди. Говорили, она просто понравилась Пчелкину. Он за ней стал ухаживать. Видел я ее при их доме улыбающую. Значит с ней все в порядке. Потом не стало ее. Куда он ее отправил, никто не знал. Не до нее было, шла война.
       У Старобельска по Харьковскому направлению мы находились в обороне. В какое-то время противник прекратил попытки нас атаковать. В такой ситуации активизируется только работа разведки с той и с другой стороны. Наша разведка нашим штабам доложила "На нашем направлении немцы готовят какую-то провокацию". Стали думать, предполагать, усиленней следить за противником. И вот стало ясно, немец нам намеревается показать свою изощренную и бесчеловечную находку, задумку их выхода из окружения. Идя в наступление,  впереди своей пехоты немец выставляет толпы нашего населения. Чего нашему командиру полка было делать, как поступать? Сидим в штабе советуемся. Остановились на мне, мол, я должен навесной стрельбой из минометов отсечь толпу от идущих сзади немцев. Полет мин я должен рассчитать так, чтобы они ложились чуть дальше мирных жителей. Риск огромный у моих наводчиков, в плане уничтожения и своих. И мне припомнилась трусость немцев. Говорю своим опытным наводчикам.
- Мужики! Задачка командованием полка поставлена не простая. Пристреливаться нет времени. А надо вам по немцу стрельнуть так, чтобы не поразить осколками наших людей, и заставить залечь немцев. Поняли минометчики. И наводчики к тому времени повоевали, по стрельбе были профессионалами. "Пальните точно по немцу, а он рисковать не любит, побежит, или заляжет", - говорю я им . И наводчики точно залп сначала разрывными дали, потом дымовыми. Чего тут с беженцами было!? Обезумевшие от страха, но получив возможность хоть как-то и куда-то от смерти бежать, они забыли об опасности, в нашу сторону сломя головы и побежали. А мои минометчики в это время всё усиливали по немцам стрельбу. Многие наших людей - смертников нашими умелыми действиями были спасены, но многие были немцами убиты и ранены.
Как плакали от радости, ликовали уцелевшие! Это надо было видеть. Благодарили они нас, обнимали и целовали. За эту операцию от верховного командования я получил благодарность, а троих наводчиков наградили боевыми медалями. После этого боя немец частью был пленен, остальные отступили за Днепр и том тщательно закрепились.
Река Днепр быстрая, многоводная, широкая. Все понимали, что преодолевать нашим войскам такое препятствие - задача не из легких. Стали готовиться. Нашему полку форсировать Днепр пришлось дважды, первый раз - в направлении Днепропетровска. Там мы только сделали попытку. Как сейчас помню, всем выдали резиновые лодки, видать,  заграничные. Уселись в них, погрузили вооружение. Первыми в ночную неизвестность и темень отправилась рота пехотинцев с гранатами и автоматами. Доплыли они до середины Днепра, немецкие ракеты полетели в воздух. Вокруг светло стало, как днем. Началась шквальная пальба с их стороны, на реке стали вздыматься мины и снаряды. За полчаса всё кончилось, роту пехоты они потопили. А мы, от берега не отплыв, команду получили на берег высаживаться. Вывод сделали "Не в том месте сунулись, не тщательно сработали наши разведчики". Во второй раз значительно ниже по течению Днепра наша оперативная группа (в ее составе была и моя минометная рота) переплыла не замеченной на берег противника. Там рассредоточились, закрепились, ждали рассвета. Когда солнце взошло, мы увидели спокойное поведение немецких солдат. Вблизи нас располагались их воинские подразделения, вооружение и техника. Приехала полевая кухня, строем немецкие солдаты потянулись к ней; получали порции в котелки, рассаживались за временные столы и аппетитно завтракали. Тут мы по ним из всех видов вооружения и ударили, окружили, захватили в плен без единого выстрела. Пленных солдат и офицеров мы насчитали более трех сот человек. В этом же месте уже под нашим прикрытием переправилась и наша дивизия, за ней другие соединения и части. За успешную переправу Днепра меня наградили почетной медалью "За отвагу".
ДЕНЬ ВТОРОГО ФОРМИРОВАНИЯ 57 АРМИИ - ЭТО И ДЕНЬ НАЧАЛА БОЕВОГО ПУТИ МАКАРОВА А.П.
       57-я армия во второй раз была сформирована 27 апреля 1943 года в составе Юго-Западного фронта, 2-го формирования, на базе 3-й танковой армии. В состав армии вошли 14-я, 48-я и 58-я гвардейские, 19 многонациональная стрелковая дивизия (в ней служил наш герой), 52-я, 113-я, 303-я стрелковые дивизии, 1-я истребительная, 173-я и 179-я танковые бригады. Армия обороняла рубеж по левому берегу Северского Донца на участке Волчанск - Чугуев. В августе армия принимала участие в Белгородско-Харьковской операции, в сентябре - в освобождении Левобережной Украины, а в ноябре вела бои в наступательной операции на криворожском направлении. В конце месяца армия вышла на правый берег реки Ингулец и до февраля 1944 года удерживали рубеж севернее Кривого Рога. Была включена в состав 3-го Украинского фронта. В ходе Снигиревской и Одесской операций освободила часть Николаевской и Одесской областей. 5 сентября армия вышла на Румыно-Болгарскую границу. В дальнейшем армия участвовала в освобождении Болгарии. В конце сентября 57-я армия была передислоцирована на Болгаро-Югославскую границу в район Видин - Берковица - Лом. Участвовала в Белградской операции вместе с Народно-освободительной армией Югославии, 46-й армией, 4-м гвардейским механизированным корпусом и Дунайской военной флотилией До конца ноября армия вела бои за удержание и расширение плацдарма. Затем, 9 декабря вышла к южному берегу озера Балатон. В середине декабря подошла к рубежу противника на участке Керестур - Марцали - Надьбайом - Барч - Харькан. В районе Барча  форсировав Драву, овладели плацдармом на левом берегу реки.
РАНЕНИЕ И ЛЕЧЕНИЕ
       В ходе Венской наступательной операции наша 57-я армия с соединениями 1-й болгарской армии освобождала австрийский город с мудреным названием Надьканижу. Местные жители, которые в нем уцелели, венгерские воины, наши солдаты и офицеры, которые его освобождали, все вместе, на радостях, запрудили улицы. Под эйфорией Победы люди ликовали. И весна прибавляла настроение, день солнечный, сады зацвели.
Странно, но мне в толпе человек подозрительным показался. Я стал за ним наблюдать, незаметно преследовать. Он заметил это, выстрелил в меня и побежал. Его мои товарищи задержали, но он сделал свое дело. Разрывная пуля правую ногу мне разворотила от паха и до колена. Боль адская, лежу и думаю "Вот и отвоевался". А перед глазами ярко представились картины мучительного ранения моего ездового Якушева, который ехал позади нашей повозки. О чем-то нам рассказывал, шутил. И в это время не далеко от его повозки разрывается шальной снаряд, который рваным осколком срезает ему лицевую кость. И он, трепыхаясь, как зарубленная курица в мучениях, в придорожной пыли умирал у нас на глазах. Это было страшно. Вспомнив его, мне с моей раной стало легче. Подбежали  санитары, жгуты наложили, кровотечение остановили, поместили в передвижной госпиталь. Потом в других госпиталях смотрели, с ногой чего-то делали, качали головами, разводили руками. Отправили на Родину, в Тбилисский стационарный госпиталь. В войну он славился,  гремел своими успехами. И мне в нем спасли ногу казалось бы от явной ампутации. Грузинские врачи кость несущую моей ноги собрали из мелко дробленных косточек, скрепили их и срастили. Конечно же и мой организм активное участие принимал в этом. Мне в то время было 22 года.
Мало того, и парень на госпитальной койке, офицер Макаров еще чертовски красивый  умом и юмором неотразимый. Такому на фронте от связисток да санитарок было не отбиться, где казалось бы за плечами сплошная смерть. А в госпитале пули не свистят, поэтому медсестер, сиделок и санитарок от его койки не отгонишь. Это на успешное лечение влияло.
- А чего мне здесь не поправляться в уютных палатах, с врачами внимательными, с медперсоналом заботливым? Я когда туда попал, думаю "Вот человеку повезло". Это не в окопах сырых, не в землянках копченых лежать на топчанах в форме бессменной, в нуде вшивой. Тут тепло, светло и чисто.
Рассказывал он мне о той жизни госпитальной с удовольствием. Про одну самую красивую санитарку Олю Селиванову вспоминал. Она в его палате дневала и ночевала.
- На войне да в окопах, какие санитарки? Если одна такая красавица на роту. Хоть люби ее, хоть гляди. - Весело смеется. - Весной, помню, боев не было, привал объявили в Молдавии. И я не на санитарку внимание обратил, а на шубу трофейную, офицерскую. Тепло и без нее на улице стало. Мех у нее белый, обычный мех, козий. А тут он почему-то вместо белого стал сероватым. Гляжу на воротник, а он шевелится. В рукав заглянул, а там вши ползают кучами. Чего с шубой делать? Бросить жалко. Тут молдаванин подвернулся, ему предложил, шуба молдаванину понравилась. Я и променял мою шубу на его самогон. Обрадовался покупке мужик, а когда приедет домой, вшей разглядит, ругать русского офицера будет (рассказ о вшах окопных рассмешил гостей на его юбилее всех до слез).
И в госпитале свершилось невероятное, через полгода профессионального лечения и доброго отношения медперсонала к Макарову, его нога более или менее заживает. Его в удовлетворительном состоянии выписывают из больницы. Передвигаясь с помощью костылей он приехал домой.
ДОЛЕЧИВАЛСЯ НА МАЛОЙ РОДИНЕ
       В Зуевку прибыл Александр Макаров инвалидом второй группы в июне 1946 года. Дома его радостно встречала 23 летняя красавица жена Раиса, пятилетняя дочурка Нина и 55 летняя Мать Анастасия. Порадовались они ему, самому дорогому и самому родному члену семьи, отметили, чем могли, прибытие, стали налаживать жизнь по новому в стареньком пятистеннике, на две семьи. Огорчала и тревожила всех его глубокая, долго не затягивающая рана на ноге. Уж как и чем только женщины его не лечили; травами разными, примочками и припарками, фельдшерицу Нину Меженину, бывшую фронтовую сестру к нему приглашали. «Обрабатывала Нина мне рану как на фронте, перевязывала». Оберегали его родственники от непосильной работы, от ходьбы лишней, но полного восстановления здоровья не наступало. И не мудрено, тем последним выстрелом немецкий фрице здорово ему ногу разворотил.  Но летом 1949 года с него была снята инвалидность. Не сидячий мужик Макаров, но работу ему предложили сидячую, умственную. А случилось это после конференции  членов Зуевского потребительского общества (СЕЛЬПО). После нее председателем СЕЛЬПО становится Зуев Иван Сергеевич, который всю войну и после работал председателем Зуевского сельсовета, а бухгалтером СЕЛЬПО пайщики доверили быть Макарову Александру Павловичу. Отзывы о работе Зуевского Сельпо были всегда положительными. Но за какие-то погрешности и председателя бухгалтера вскоре осудили на длительные сроки. По десять лет им тогда всучили, с конфискацией личного имущества. Хотя сидели они не долго, попали под амнистию, в связи со смертью И.В. Сталина.
Я поинтересоваться; а за что же их судили? И Макаров, будучи в хорошем расположении духа, раскрыл эту тайну.
- По недостачи в подотчетной торговой сети нас судили, - сказал он. - Сумма смешная по нынешним временам, а причина недостачи еще смешнее. Дёготь колхозные бригадиры для колес брали в нашем магазине на список и задолжали. А тут и нагрянь ревизия внезапная. За недостачу в кассе по 10 лет нам с председателем и вкатили. А летом 1953 года домой прибыли по сталинской амнистии. Я тогда и думаю; посидел за халатный учет и хватит с меня. В бухгалтеры работать не пойду никогда. И слово сдержал, хотя еще не раз и приглашали. А я в строители пошел, жилье строил, социальные и производственные объекты. У меня плотницкая бригада была славная, ребята молодые, мастеровые. И со строительными делами хорошо у нас получалось, На стороне работали изредка. А так все в своем колхозе трудились. Заработков на содержание семьи хватало, и на расходы разные хватало. У меня же детей было шестеро; три сына и три дочери. Всех выучили и воспитали мы с Раисой Ивановной. Ее нет, она рано умерла, а я вот живу. По профессиям мы с ней коллеги, так сказать. Она работала долго в колхозе счетоводом-кассиром, еще при председателе Репине. Передовой колхоз при них был. Тогда простые люди и руководители честно и умело работали. Поэтому и дела спорились, село развивалось и производство.
Эх-хе-хе, прошло наше время. До пенсии не заметили, как дожили. А теперь вон, какой юбилей. До 90 лет смог дожить. Мы и воевали, и в колхозе тяжело работали, и впроголодь жили. Кто думал до такого дожить, дожили.
ЭПИЛОГ
Человека вмиг и не стало,  его только творения земные и живут. Будут жить долго и мои записи воспоминаний Макарова, которые я, не поленился, записал.
    Телефонный звонок помню, тогда он из нашего района касался Александра Павловича. О его юбилее там не забыли, девяносто лет  фронтовику накануне исполнялось.
Мужиком-красавцем он был, юмористом, острословом. С ним мне всегда было интересно беседовать. Порой такое интересное или смешное расскажет, загнет — рассмеешься. 
Мальчика Петю, который в первом классе до весны проучился, Макаров спрашивает:
- Петь, учеба идет?
- Идет, - отвечает Петя, улыбаясь
- А читать по букварю умеешь хорошо?
- Хорошо умею.
- Проверим, - улыбается Макаров, берет дочкин букварь, раскрывает страничку. Там нарисован петух и подписан «Петух».
- Петя, здесь читай. Под картинкой что написано?
- Кочет! - читает Петя. А Макаров от смеха угорает.
Подобным образом он легко мог разыграть и взрослого.
Кубочкин Алексей Илларионович по телефону спрашивает:
- Он же боевой офицер, Иван Яковлевич? И, по моим данным (председатель районного совета ветеранов), он командовал минометной ротой, имеет боевые награды. По характеристике мне подходит. Я его и буду рекомендовать на торжественное мероприятия в область. Ты не против его кандидатуры?
Конечно, я был не против кандидатуры Макарова участвовать на параде 7 ноября в Самаре. Еще бы, такая ему и всем нам честь. И вообще, по фронтовику любому взять, они все высокой чести заслужили. Тем более в таком случае к нему на юбилей должен будет с поздравлениями приехать сам генерал Чернов из областного Совета.
Телефонный разговор происходил первого или второго октября 2013 года, а юбилейный день рождения Макарова - 14 октября 2013 года. Времени оставалось мало. Поэтому уже 3 октября я получаю задание от того же Кубочкина по Александру Павловичу. По телефону он мне сказал примерно следующее. - Так, Иван Яковлевич, по кандидатуре Макарова мы с председателем областного Совета ветеранов договорились. Но тебе надо самому с ним встретиться и поговорить. И если он о войне чего помнит, весь его боевой путь  запиши и о наградах спроси. И я с этим поручением, с кинокамерой в руках, с блокнотом для записей в его дом и прибыл.
Александр Павлович выглядел внешне хорошо, в отличном настроении, в разговор со мной шутливых слов вставлял. К примеру, в адрес лидера КПРФ Зюганова он сказал «Его трудно понять какому богу он служит. - Сидит в государственной думе в красном галстуке, а у патриарха Кирилла на днях исповедовался и причащался». После этих слов рассмеялся и добавил «Он, по-моему, и крестик нательный носит. А то бы ему, зачем к патриарху на собеседование ходить?» Потом рассказал, какое он письмо писал Геннадию Зюганову. Словом Александр Павлович находился в хорошем расположении духа. И я старался ему настрой этот поддерживать. Рассказал о предполагаемом приезде к нему на юбилей председателя областного Совета ветеранов генерала Чернова и  высокого начальства нашего района. Заинтересовался он и приятно обрадовался. Спросил, что для этого от него требуется. Я напомнил ему о русских обычаях в таких случаях. За организацию обычаев он и зацепился, говоря, что завтра же вопрос обсудит с Ольгой и Сашкой (зять с дочерью). Но я его внимание перестроил на мои вопросы. И я удивился, какая цепкая и светлая еще память у девяностолетнего Макарова. Я ему завидовал. Он мне картинки своей долгой жизни и особенно войны четко освятил. Мне их успевай только записывай.
Кинокамерой мне не пришлось пользоваться. Она пригодилась позднее, уже для записей его юбилея, где мы ему как могли красочно излагали наши здравицы и пожелания.Юбиляр много рассказывал о своей долгой и многотрудной жизни, о войне, о семье. И, конечно же, все мы радовались хорошему состоянию юбиляра, высказывали  пожелания еще долго пожить с таким же здоровьем, с такой же светлой памятью и с присутствием такого же чувства юмора. Веселый юбиляр улыбался, благодарил, отшучивался, обещал еще пожить, при наличии таких условий и внимания, какие теперь у пожилых людей есть.
Часа четыре на праздник покрова христова гости веселились с юбиляром в его доме.  Распрощались, разъехались. Александр Макаров получив сверх допустимых норм физических и эмоциональных нагрузок, оставался в доме какое-то время с детьми и внуками, но у них свои дела: работа учеба.
И настали для пожилого ветерана опять дни будничные, привычные. Одиночество для него давно не новость: день в одиночестве проведет, один и ночует. Правда, утром наши старики в приятном ожидании заботливых женщин из социальной службы. Они их одиночество на время скрасят, чего-то приберут в их домах, сделают по мелочи чего-то, чего-то из магазина принесут, из аптеки. И уйдут опять до завтра.
Не забывали его и дочка с зятем; приезжали, звонили И вскоре из его дома  раздается тревожный сигнал дочери Ольге через телефон "Мне плохо, приезжай".
Бросили все дела, приехали к отцу, к дедушке его самые близкие, самые дорогие родственники. Чем помочь, какими словами утешить старого человека, которому действительно плохо. Повезли в районную больницу. А там ясное дело, чем утешают, чем лечат старого человека. Не добрым словом, не верой в выздоровление, а теперь  обыденным "А чего вы хотели, возраст!?". Но систему приписали, пузырьки со шлангами прицепили. Ему совсем плохо. Фронтовик, боевой офицер их сорвал и приказал Ольге вызывать Сашку с машиной и везти его домой. И от юбилея он еще прожил ровно две недели.
Этим днем мы приехали к нему, к живому еще, с кинокамерой, подключились к его видику, просматриваем записи. Он на диване спал. Я ждал, возможно, он проснется, откроет глаза, посмотрит свой юбилей. Но он так и спокойно спал.
Родственники поглядели записи, одобрили их памятную ценность, качество. Я подошел к спящему Макарову, прислонил ладонь к его груди. Его сердце спокойно стучало. Он дышал обычно, как и все спящие люди. Мы с Раисой Васильевной уехали в шестнадцать часов от них, а в семнадцать нам Оля позвонила, сообщила "Папка так и спал, и во сне только что умер". И еще она добавила "Я слышала "Кто во сне умирает, это счастливые люди". И  мы с Раисой Васильевной (она ему племянница) так посчитали.