Буль-буль... и ноги кверху

Мне пришлось проходить геодезическую преддипломную практику в таежном Дзержинском районе Красноярского края. В конце сезона выяснилось, что на одном из участков работ закралась ошибка, не дающая закончить и математически оформить отчет о выполненных работах партии. Срочно была сформирована бригада для проведения работ по нахождению и исправлении допущенной ошибки. Группа состояла из шестерых человек, водителя и пятерых студентов-практикантов: трех парней и двух девушек.
   Была уже вторая половина октября. Морозная погода способствовала продвижению на высокопроходимом автомобиле по таежным дорогам, которые дорогами можно называть с большой натяжкой. Здесь никогда не проезжали автомобили, только на запряженных или вьючных лошадях ездили. Часто дорогу пересекали небольшие речки с заболоченными берегами.
   Один из разыскиваемых геодезических пунктов находился в трех километрах от небольшой таёжной деревушки, насчитывающей домов 15-20 всего. В этой деревне была молочно-товарная ферма, которую жители этой деревни и обслуживали. Кроме работы на ферме, люди занимались, посезонно, охотничьим промыслом и заготовкой кедровых орехов. В деревне была маленькая дом-лавка, где можно купить только самое необходимое, например, оружие, боеприпасы, капканы и утварь для лошадей, а также соль, сахар и некоторые консервы. В основном, люди жили в режиме натурального хозяйства. Электричества в деревне не было, жили при керосиновых лампах.
   Случилось так, что около деревни, переезжая через речку по сгнившему мостику, наша машина(ГАЗ-63) провалилась по самую раму. Мы целый день пытались вывесить машину при помощи ваг в виде длинных толстых жердей, подкладывая под приподнявшимися колесами, поочередно, толстые плахи. Всё было осложнено морозом, поэтому, за весь световой день умудрялись продвинуть машину на 5-6 метров, после этого всё замерзало и на следующий день приходилось очень долго сначала выдалбливать заледеневшую часть грунта, только затем, продолжать дальше, вывешивая, продвигаться вперед. Так мы потеряли пять дней. Ночевать приходили к добродушным, очень милым людям, пригласившим нас при первой встрече к себе на ночлег.
   Это были супруги Саня и Глаша, так они нам представились. У них был хорошо выглядевший, добротно и собственноручно построенный из лиственницы дом, большой двор для разной скотины, баня, дровенник и другие нужные для деревенской жизни хозяйственные постройки. Детей у них не было. Глаша была на ферме дояркой, а Саня скотником, подвозил корма, воду, убирал навоз и выполнял другие подручные работы на ферме. Кроме того, у них была всякая своя живность: корова, теленок, поросята, куры и гуси. По уходу за всем этим хозяйством уходило все время. Времени на отдых, в принятом понятии для современного горожанина, у них совсем не было. Тем не менее, это были всегда бодрые, веселые с постоянным юмором, люди. Самое большое ругательство у Сани, которое он часто и невпопад, как нам казалось, было, это: «буль-буль... и ноги кверху».
   Например, встречая нас, усталых, замерзших после очередного вытаскивания машины, говорит: «Ну, сегодня, буль-буль... и ноги кверху, на сколько у вас дело продвинулось? Вижу, намучались, проголодались, буль-буль... и ноги кверху». Выслушав нас, говорит: «Сейчас баньку сварганим, попаритесь, буль-буль... и ноги кверху»
   Мы дружно начинаем смеяться, он смеется вместе с нами, и усталости как не бывало!
Уже на второй день пребывания в этой деревне мы между собой стали часто применять это чудесное выражение, которое неизменно поднимало у нас настроение и сопровождалось дружным смехом
   Однажды, уходя на ферму, а она уходила очень рано, мы еще оставались дома, Глаша наказала, что если мы придем домой раньше их, то в печке стоит в большом чугуне чай, а в малом чугунке суп сварен. Так и получилось, что мы пришли раньше их. Из всех коллег студентов я был единственным, кто с детства привык обращаться с деревенской печкой. По этой причине мне было поручено достать из печи суп и чай. Я заглянул в громадное черло русской печи и обнаружил несколько чугунов больших и малых. Вытащил один чугун, заглянул, понюхал, и мне показалось, что это как раз, что надо, то есть  чай. Надо сказать, что при тусклом ламповом освещении на шестке печи ничего не было видно, кроме того, что в чугуне жидкость. Всем, сильно уставшим и намерзшим, хотелось быстрее пить горячий чай. Подчерпывая из чугуна жидкость кружкой, разлили по чашкам и стали жадно пить, принюхиваясь, чувствуя запах гари и, почему-то, отсутствие признаков запаха чая. Но все равно все дружно пили, ссылаясь на то, что: "долго в печи чугун стоял и запах чая от времени пропал, а запах гари от печи". В общем, все напились досыта до прихода Глаши. Глаша с Саней пришли, увидели, что мы пьем, да при этом еще нахваливаем, чуть не попадали со-смеху. Оказалось, что мы с таким удовольствием выпили воду, которую Глаша налила в чугун, в котором варит для поросят нечищенную картошку. Чугун пригорел, для отмочки она и налила воды на весь день. Саня, задыхаясь от смеха, несколько раз повторил подряд свое чудесное ругательство, что у нас тут же вызвало гомерический смех. Так мы долго смеялись, пока Глаша не накрыла настоящий стол с бутылкой самогонки и мясными блюдами из дикого мяса с тушеной картошкой.
   Трудно представить себе нашу реакцию, когда еще при первом знакомстве, Саня, видя, как мы устали и намерзлись, предложил тотчас истопить баню, при этом, несколько раз в конце почти каждого предложения, повторял:  «буль-буль... и ноги кверху». Мы сначала были в полном недоумении, потом стали хохотать, а Саня хохочет вместе с нами, причем так, будто бы он, вместе с нами, услышал от кого-то это со стороны.
   На пятый день, мы, наконец-то, вызволили машину из ледового плена и вынуждены были проститься с гостеприимными хозяевами этого уютного и веселого дома. Прощаясь, мы предложили хозяевам деньги за проживание, но они с удивлением и даже с некоторой обидой отказались от денег. При этом звали еще, при случае, к ним заехать.
   На всю жизнь мне запомнился этот эпизод встречи с удивительными, добродушными и веселыми людьми, какие встречаются только в сибирских глухих селениях. Позже, работая в экспедиционных условиях, в сибирской тайге еще не раз приходилось встречаться с очень добрыми самобытными людьми, которых не коснулись издержки современной цивилизации. Во всех таких случаях остались весьма приятные и трогательные воспоминания.