Детское. 1. Среда обитания

    Прежде, пока позволяло здоровье, отец мой был заядлым походником. Каждый отпуск уезжал – всегда один, без четко запланированного маршрута – куда-нибудь в томбовщину или в рязанщину. Выгружался из электрички на первом приглянувшемся глухом полустанке и углублялся прямиком в лес, недели на две. Так он отдыхал от города и от работы, «перезагружал мозги», как сейчас бы сказали. Из походов привозил «сувениры»: огромный мешок брусники или причудливый трутовик, и разные интересные наблюдения. Вот одно из них.
    Как-то раз отец вышел к деревне. День был будний, взрослые все в поле, по дворам оставались старики да ребятня. Отец разговорился с одним дедком – из той крепкой породы коренного крестьянства, что ныне уже редко где и встретишь. Дед был повоевавший, всякого повидавший, и охотно принялся рассказывать «туристу» о здешних местах и былых временах. А рядом, во дворе, резвился его меньшой внучок, пацан лет четырех. Гонял кур, ловил и откровенно мучил. Не выдержав, отец спросил, зачем дед это позволяет. Тот только рукой махнул: ничего, пусть. Пусть привыкает быть «хозяином». Ему позже тем курям бошки рубить, поросят резать, если жальничать станет – куда это годится? А баловаться, как подрастет, и сам отучится.
    Такая вот жизненная философия. Непривычно. Странно. Но, в общем, логично.
    А что же наши, городские детки?
    Лично я, как родитель, внушаю детям то же отношение к живой природе, что воспитали во мне самой: без пустых сантиментов, но понимающее, уважительное, «рачительное». Помните, как говорил сыну Крокодил Данди: «Ты будешь это есть? Тогда зачем стрелять?»
    Вот детский садик. Приятели моей старшей дочери (5 лет) осваивают живую природу. Дерут листья с дерева. «Ты что! Дереву ведь тоже больно!» – одергивает воспитательница. Вот обнаружили жука, или муравьев, или еще кого. И что делают? С азартом давят их – под восторженный визг товарищей. «Дурью маетесь!» – сердится воспитательница, но, как мне кажется, меньше чем из-за дерева. Растения ей ближе. И бабочки – они же красивые. А вот козявок как-то и не жалко.
    Не особо жалко и мне. Мне важнее другое: что остается в голове, в душе у ребенка, какое отношение у него формируется. К живому. К миру. К людям.
    Вот подружка моей дочери – озорница, непоседа и «терзатель» страшный: изничтожает всякую встречную козявку, обожает кромсать дождевых червей острым камушком. Оговорюсь: это обычный, совершенно нормальный ребенок, да и жестокость такая до определенного возраста – явление ординарное. Не в том суть.
    Я спрашиваю эту девочку: «Зачем? Тебе приятно смотреть, как он корчится и издыхает?» Она смеется: «Не знаю. Просто так. Он противный, чего его жалеть?»
    Ее родители смеются тоже. Рассказывают о ее "охотничьих подвигах" в разных поездках: как она, еще малышкой, «сушила» на камушках медуз, или ловила в Египте  местных ящериц (ну да, обычно и придушивала), или, уже будучи постарше, бесстрашно атаковала мелких скорпионов. Отец ее даже горд: он в детстве был такой же, «ни черта не боялся»...
    Оговорюсь снова: это обычные, вполне милые люди. И я не берусь их судить – с чего бы? Просто у нас совершенно разный взгляд на жизнь. И мы совершенно по-разному готовим к ней наших детей.
    Вот наши две девицы влезли на клумбу возле многоэтажки – скромный самопальный цветничок, что иногда разводят жильцы под своими окнами. Что-то успели подрать. Я заметила, выгоняю их оттуда. Моя реакция: «Как вам не стыдно? Ведь это наверняка бабуля какая-нибудь сажала, для нее эти цветы, может, последняя радость, а вы!» Напоминаю дочке, как она сама расстраивалась, когда ее «творения» кто-то ломал… В это время вторая мама ругает свою: «Во-во! Вот сейчас эта бабка как выскочит, как разорется!»
    И – другое. Те же девочки, с еще одним садовским приятелем, пытаются согнать с качелей девчушку помладше: по их разумению, теперь их очередь кататься. Нюанс в том, что девчушка – нерусская (таджичка?), одета как-то не так, по-русски не понимает. И мама ее тоже: она что-то лопочет с сильным акцентом, в итоге  ссаживает дочку и пытается увести с площадки. Девчушка упирается и отчаянно рыдает.
    Моя дочка растерялась, подается следом. Тут же вертится моя младшая и еще пара детей. Мнутся: вроде бы маленькая, плачет – жалко; но при этом «не наша»… не жалко?
    Я подхожу, укоряю дочку с приятелями (приятели – уже на отвоеванных качелях): связались, мол, с малявкой, не могли уступить! Но те уверены, что если человек по-русски не понимает, то и нечего ему делать на наших качелях. 
    Мамы их не вмешиваются. Ворчат в сторонке: и правильно, а то проходу не стало от этих гастарбайтеров, пусть знают свое место… Пусть дети сызмальства осваивают все тонкости социального неравенства, национализма. Пусть учатся быть жестче, увереннее, «конкурентнее». Ведь это правда. Такова жизнь. Такова наша «среда обитания». Резонно?

P.S. Поскольку рассказ вызвал у некоторых лиц неадекватную реакцию, во избежание непонимания уточняю:

Лично мне противны проявления такого вот бытового шовинизма. Так же как противна жестокость к животным, скотское отношение к окружающей среде. Для меня это равно - скотство.
Я вижу в животных - жизнь. Они тоже хотят жить, им тоже больно.
Я вижу в людях - людей. Безразлично к тому, какой они расы, национальности, вероисповедания, соц.слоя и т.д. - все это второстепенно, условно. Они такие же люди, как я или вы. Имеют право на место под солнцем, на счастье, на уважение.
 
Когда двое старших лбов обижают младшую девочку, я вижу только это: обижают малышку. И мне дико слышать из уст пятилетних детей аргументацию, что она-де "не наша", "не такая", "не по-нашему говорит". Мне жутко оттого, что вся эта гадость так рано проникает в умы детей. Что родители их этому не препятствуют, считают естественным.
Я хочу, чтобы мои дети бережно относились к живому, умели сострадать. В первую очередь - потому, что так воспитывается бережное отношение к другим людям, к нашим ближним, представителям нашего с вами вида - Хомо Сапиенс. А какие там в нем выделяются "подвиды" и прочее, - пусть учат на уроках антропологии, а не на улице.