Встретимся на небесах!

 

Интеллект побеждает другой интеллект, логика побеждает логику, но тихую истину, спрятанную от всех, не побеждает никто, даже ТЫ!

«Солнечный иней» (2001)
               
                Конфликт

        Волин стоял напротив большого иллюминатора и любовался дальними созвездиями, которые он никогда не видел ни на одном известном Имперском Атласе и даже на схемах дальних Галактик списков Глингейма-Вохха. Все было ново и странно, как на эстампе новой машины понятий. Он прохаживался вдоль большой панорамы десять метров влево от середины и столько же вправо, разглядывая самые невероятные цвета желто-фиолетового дальнего космоса с брызгами розово-черного и задавал себе один и тот же вопрос: Кто все это сочинил? Именно сочинил и так обустроил. Ему нравилось шагать в одиночестве вдоль смотровой панорамы, понимая только одну важную вещь, что он ничтожно мал с его молекулярной жизнью в этом мире и никогда не решит ни одной задачи для чёрной Вселенной и её продолжения.
 Псевдо стекло огромного иллюминатора было сделано в огромных вакуумных установках, оно было очень толстым и совершенно прозрачным, прошедшим тысячи умных испытательных тестов, где-то в космических лабораториях на Бируни 2772, а затем на знаменитой Алгустау Виора. Иногда Волин вздрагивал всем телом от того, что по ту сторону этой невероятной прозрачности прямо у него на глазах на миллионы мелких песчинок разлетался блуждающий космический камешек, а затем все моментально исчезало, как будто вырезанные кадры старого кино, канувшие его в небытие от глаза наблюдателя. Он понимал, что человеческий глаз не мог бы уловить процесс расщепления песчинки при ударе, но после удачной операции еще девятнадцать лет назад Волин мог видеть и фиксировать такие мини процессы. Капитан понимал, что встреча двух скоростей, его корабля и какой-то космической пылевой песчинки или камня, там, за бортом, это целый искусственный антагонизм неизвестных процессов, имеющих толику сюрприза.
Совсем чужие и таинственные звезды навевали тоску и страх, а мимолетное восхищение игрой света превращалось в тоскливый факт о потере правильного направления. Он бросил взгляд на нагромождение экранов верхнего уровня и на главный сияющий навигатор, на котором светилось одно и тоже сообщение уже десять недель:
 «…район неизвестен…, район неизвестен…, район неизвестен…, район неизвестен…, район неизвестен…».
Эта фраза во многих повторах просто раздражала до мозга костей, до луковиц волос, до краев мудрых мыслей, до последнего мигания аварийной лампочки, до крайнего флю животного страха с распознаванием природного самца до уровня надежности. Волин уже прекратил задавать себе вопросы, как это все произошло, в чем причина отклонения от главного курса и, вообще, что будет дальше? Как весьма умный и подготовленный человек он давно осознавал свою минимальную роль, потому что познал знание и скорбь от разных обширных знаний и давно искусственную важность, гонор и чванство человеческого ничтожного бытия. Корабль несся на огромной скорости в неизвестность и ни о каком возврате к прежней заданной траектории не могло быть и речи. Капитан понимал, что это безоговорочный приговор... Только на торможение такой махины как «Лебетина Вай» ушел бы целый земной месяц и три дневных цикла. А что потом? Загадка внезапного изменения курса осталась без ответа. Но она была, обязательно где-то была, иначе терялась логика, которая не могла потеряться.
Компьютер был надежней атома и работал вне чужих влияний, это была выверенная машина на последних достижениях всего разумного, что когда-либо создавалось людьми особо выделенными и умными, а не глупыми. Но причина была, и Волин ее искал, анализируя все, что было ему известно. Космос разглядывал ничтожную фигурку человека, освещенную в маленьком окошке какой-то песчинки, весьма медленно несущейся в пространстве, это был он: Человек, ищущий то, чего совсем не понимал и не знал. Он хотел знать и понимать, иначе его жизнь была бы скучной и мимолетной в пространстве постоянной потребительской идиотии дураков! «В Космосе ни капли тепла!» - мелькнула мысль в голове у Волина.
 «… а почему тепло нужно измерять в каких-то иллюзорных каплях? Снова словесный штамп, самый обыкновенный общепринятый штамп, который я ненавижу. Нельзя начинать земной день с ненависти, нельзя…, нужно начинать с любви, как давным-давно учила электронная мать».
- Эй…! – крикнул Волин на весь зал управления и эхо улетело в километровый коридор, ударяясь о стены и теряя свою силу.
 Резонанс звука его позабавил, и он крикнул еще раз, а затем молча уставился на ближайшую сиреневую звезду, быстро проплывающую мимо. Она извивалась световыми лучами, как водоросли в далеком море его детства. На компьютере все так же висела фраза:
 «… район неизвестен…»
 Затем пошли цифры углового навигатора, они тараторили и щелкали какими-то данными по отношению корабля к неизвестным звездам, их излучениям, их притяжениям, магнитным выбросам и ядерным реакциям, спектральному анализу, металичности, радиальной скорости, красному смещению, магнитной обороне, безразличию контактов А З и, еще тысячи и тысячи показателей…Большой компьютер жил своей жизнью и обрабатывал миллиарды данных в нано пино секунду.
 Волин почувствовал прикосновение к левой ноге, это был клон старого кота, умершего много, очень много лет назад, которого взяли еще с Земли. Он поднял голову вверх и посмотрел Волину в глаза, затем быстро, используя острые ногти, взобрался ему на плечо и лег на шею, как старинный женский воротник серебристой лисы. Волин понимал кошачьи мысли, которых не было в природе…, он понимал мысли кота в пространстве, которого нет.
- Привет, Фоли, ты тоже остро чувствуешь одиночество? Ну теперь нас уже двое, смотри в окно, сколько всяких сверканий вокруг, где-то там возможно есть жизнь, а пока дело пахнет большим и очень долгим одиночеством. Так что будь рядом со мной, так больше надежды и мне и тебе...
 Кот Фоли урчал, как и положено любому коту, лежал на плечах у Волина и подергивал кончиком хвоста. Он был клоном и не имел памяти детства, он жил на взрослых инстинктах, рефлексах и приеме чужих голосовых звуков, он был тихим, а по повадкам был настоящим четверть котом, а может быть и полу котом. Он был загадочным животным созданным человеком, при сонно- закрытых глазах природы, для услады глаз, приятной тактильности ладоней и возбуждения настоящей домашней памяти.
- Доброе утро тебе и Фоли! – произнес сзади женский голос.
Это была Эфа - чемпионка по прыжкам в воду, врач, писатель, математик и геометрик, не новичок астронавт, восемьдесят лет назад выжившая при крушении самой надежной «Альбиназы Ty». Она вытирала полотенцем свои мокрые волосы и улыбаясь, смотрела на кота на плече Волина.
- Точно, сейчас же утро по земным часам, ровно 7 утра, время бежать пять километров вдоль корабля, а затем хорошая чистая вода с нужными элементами. Спасибо, что напомнила мне про земное утро…
- Пожалуйста, ты же знаешь, что по земному времени я одна здесь живу, все остальные ушли в свои биоритмы нарушенные уже минимум по три тысячи раз, - ответила Эфа и подошла поближе к экрану навигатора, – все та же проклятая безысходность? Мы потерялись? Досадно, но мне не впервые пропадать на чужих просторах, ты же знаешь из моего личного дела в каких переделках я была. Уже целых десять недель, как мы пропали без вести, святая Мария! Волин, ты будешь собирать всех? Пора уже что-то с этим делать и принимать решение. Мы можем лететь вперед минимум сто миллиардов лет и совсем не стареть, а просто свихнуться мозгами и однажды физически освободить себя от этого ужаса банальным уколом 3 плюс 3…
- Эфа, ты же знаешь, что по «Закону Экипажей» номер 22234:
… любой член команды может покончить с собой, высадиться на ближайшем клочке чужой земли или лететь неизвестно куда целую вечность, попивая чистую воду и медленно пожирая свои молекулы и реальность. Выбор за каждым! Конечно же выход только один, тянуть больше нельзя, все соберемся через два часа и будем что-то решать, потому что принимать решение надо в любом случае и приказ 10-и недель подошел к концу своего исполнения! – ответил Волин и, аккуратно сняв с себя кота, поставил его на пол на пружинистые лапы.
 Фоли дернул хвостом и без оглядки исчез в коридоре номер 7, растворившись в тусклом свете тишины.
- Вот и замечательно…, хоть какая-то ясность будет в этом лабиринте безнадеги. – произнесла Эфа и красиво развернувшись своей стройной фигурой, медленно вышла из зала управления в освещенный красными лампами коридор.
 Она ушла, напевая себе под нос какую-то совсем неизвестную мелодию про какого-то утконоса, любившего своих друзей больше меда и каких-то там зефирных австралийских конфет.
Капитан подошел к пульту слежения и сделал голосовой запрос, глядя в экран:
- Где сейчас находятся все члены экипажа?
Компьютер мгновенно стал писать цифры и предложения на экране: /- 23 ,,34___77,23…////…35455#12…39
- Дублин находиться в библиотеке: в руках книга, читает, время нахождения два часа семнадцать минут…
Гор находиться в спортзале, сейчас качает пресс на тренажёре «Джета», время нахождения два часа три минуты…
Фонэ принимает душ, поет песню, время нахождения двадцать четыре минуты…
Хунтаро находиться в отсеке иллюзий. Он на велосипеде в Голландии во время дождя, время нахождения пятьдесят три минуты…
Волин включил видео направленное на Хунтаро. Высокий молодой человек c короткой прической и мощной длинной шеей в черном комбинезоне крутил педали синего спортивного велосипеда, который стоял на месте. В его ушах были наушники и по всем логикам там неслась его любимая музыка старинной группы «Алебастр». Мимо быстро проплывали картинки какого-то городка с уютными частными домами и пустыми кафе. Иногда пролетали машины с улыбчивыми лицами за рулем. Сверху его поливал мелкий дождь, иногда меняющий свою интенсивность и наклон капель. Имитация дождевой воды была идеальной. Хунтаро был увлечен и улыбался, он любил имитацию дождя и, часто усевшись на велосипед, включал режим старого Амстердама во время осенних дождей и легких ветров. Он получал наслаждение и вытирал мокрое лицо спортивной перчаткой с открытыми пальцами, напирая на педали еще сильней и поглядывая на спидометр. Его мысли и он сам были дома в далекой Голландии. Его память помогала ему возвращать время его бывшей жизни даже в имитационном отсеке. Хунтаро был счастлив в эти минуты полного космического одиночества. Программа симулятора погасила солнечные лучи над городом, включила лампы в окнах старинных домов и такой же старой улицы, а дождь превратился в обыкновенную маросейку. Хунтаро улыбался и был мимолетно счастлив… Волин улыбнулся тоже и отложил у себя в голове частичку чужой радости, которую он никогда не встречал в той своей жизни.
- Система! – спокойно произнес Волин.
- Слушаю вас! – ответил приятный женский голос кибер системы исполнения и советов.
- Уведомить всех членов «Лебетина Вай» общий сбор в зале заседаний через два часа.
- Уже выполнено! – ответил все тот же голос.
- Спасибо! – машинально сказал Волин и отвернулся от экрана.
- Пожалуйста! – прозвучало в ответ.
 Волин задумался и развернулся снова к экрану.
- Система!
- Слушаю вас! – мгновенно ответил все тот же приятный голос.
- Скажи, мы далеко ушли от Веги и каковы наши координаты сейчас?
- Как вы знаете Вега совсем рядом с Солнцем, каких-то 25 световых лет, поэтому проходя Вегу наше Солнце было отмечено у меня в базе данных совсем в не исковерканном виде. Небесные координаты Веги – 18h 36m 38^ o 47” Солнце от направления Веги проецировалось в координатах - 6h 36m -38^o47” то есть, проекция на Большого Пса. Что касается положения сейчас, мы ушли очень далеко, обозначений нет на всех картах, имеющихся у меня в памяти, ответ однозначный и только один – … район неизвестен…, район неизвестен, район неизвестен…, район…
- Стоп, спасибо…! – крикнул Волин.
- Пожалуйста! – ответила Система.
- Нужны знания из области медицины и биологии…
- Перенастройка уже выполнена! – ответил приятный голос.
- Отлично, скажи пожалуйста: вода, которую мы пьем здесь на корабле, она оказывает какое-то неизвестное нам влияние на нашу кровь, лимфу, желчь, черную желчь и микромир мозга?
- Неизвестного ничего нет уже давно. Самое целенаправленное и спланированное влияние оказывает. Баланс полезных веществ выверен так, что каждая клетка ваших организмов получает равную дневную норму молекул воды. Нарушить этот баланс очень легко попав в другую жизненную систему, не приспособленную к вашим ритмам жизни. На эту секунду кровь, лимфа, желчь и черная желчь находятся у всех в идеальном состоянии, что приведет к долгому времени функционирования всех членов экипажа в полном здравомыслии. Человек – это биосистема на воде в сочетании с воздухом. Известны другие живые организмы, совершенно других сред, но что касается человека, то вода в ее Абсолюте, предоставленная вам здесь, дает возможность ничего больше не употреблять в пищу, кроме самой этой воды. Без данного Абсолюта каждый из вас может продержаться двадцать дней, а затем наступит сон, который в старые времена называли Смертью. Слово Смерть не имеет аналогов в моем понимании, не имеет аналогов в различных словарях известных мне и вам, потому что…
- Стоп, большое спасибо. Ты ответила на мой вопрос, достаточно.
- Пожалуйста! – прозвучал щелчок и экран быстро погас.
Волин задумался, внутренне ответив для себя на нужный вопрос и бросил взгляд на зал. Пространство было снова пустым. Подойдя к смотровому иллюминатору, он поднял глаза выше и стал разглядывать какую-то далекую туманность похожую на ленточного червя под микроскопом. Мысли его были далеко от Галактик и свечений разных точечных формирований и больших кластеров. Он уже стал понимать, что первый конфликт экипажа неизбежен и до его начала оставалось меньше двух часов обыкновенного стрелочного времени. Волин нахмурил брови и, быстро развернувшись, ушел в коридор номер 4, где стоял компьютер с базой данных на всех членов экипажа. В зале управления наступила мимолетная тишина, затем внезапно включились несколько экранов и треск потоков новой информации наполнил одинокое пространство. Звуки печатания сообщений создавали постоянное эхо, которое летело в пространстве вместе с людьми.
                ……………………………………….
   Еще мокрый и возбужденный от потоков адреналина, Гор вышел из спортзала и открыл дверь тренировочной. Он снял спортивную обувь и остался босиком. На стене висел его любимый меч, который он сделал самостоятельно по древнейшим технологиям японских самураев. Его катана был на самом деле уникальным, потому что Гор использовал для него настоящий железистый песчаник и очень много угля. При бушующем пламени в 1000 градусов в искусственной печи, он слушал его шум и придерживался всех нюансов, описанных старинными мастерами при выплавке знаменитой, чистейшей смеси – тамахагани. Затем было погружение в такой же старинный учебник Садатоши, семья которого 1000 лет ковала клинки, равных которым в мире не было. Сам эмбрион металла оставался на 50% меньше от изначального веса, потому что там было 5000 слоев на один сантиметр стали. Гор писал собственными руками линию «хамон» используя мартенсит и пирит смешивая с глиной и углем. Он делал все, как было сказано в пятнадцати книгах разных эпох одних и тех же семей искусных кузнецов, хранящих тайны уникального металла, закалки и остроты. Он долго искал и нашел массу флюсов для заточки, но шедевром его поиска был настоящий камень «Джизуя» размером с рисовое зернышко, который и давал эффект уникальной заточки двойной стали, как это не парадоксально звучит, это был именно последний штрих в работе, который заканчивал логику клинка. Свой меч он лудил и затачивал пять недель, отдельно наконечник от лезвия, выстраивая душу меча, как фундамент понимания своей жизни. На пол длины поближе к цубе он вывел на трех языках эту надпись:
 «Вся моя жизнь-это подготовка к смерти».
Знаменитый японский принцип – Фуцуно моно! (Как получилось - так и оставь), Гор оставил позади своего мастерства и книжных советов. Открыв шкаф, он вытащил серебряную бутылку со спец средством и быстро облил себе колени. Чувствительно вонючая жидкость потекла по ногам вниз до самых пальцев и щиколоток, окрасив его ноги в бордовое и пахнущее нечто. Гор стоял в закрытой, просторной и хорошо освещенной комнате, разделенной толстой ярко- желтой полосой пополам. По ту сторону комнаты стояли три большие куба из мутного стекла, в которых что-то чернело мощными телами и медленно передвигалось внутри. Гор вытер лицо полотенцем и бросил его на никелированную подставку. Затем он одел металлические перчатки, застегнул их позади локтей и внимательно посмотрел на кнопки на пульте. От ближайшего куба до желтой линии было ровно восемь метров и три сантиметра, что было указано на электронной табличке, где мигало предупреждающее табло. Гор подпрыгнул на месте, пять раз быстро поджал колено до самого подбородка, быстро вытащил меч из ножен, глубоко вдохнул воздух и нажал на красную кнопку. Куб медленно и бесшумно открылся и крышка замерла. Воздух в тренировочной комнате заполнился мягкой болотной вонью с прелым оттенком мха. Гор сглотнул внутренний страх и внутренне посмеялся над самим собой. Он презирал свою трусость в любых ее проявлениях и ненавидел себя с самого детства за эти самые омерзительные намеки его слабости. Гор напрягся как пружина и внимательно смотрел на куб, контролируя свое дыхание. Жидкость на коленях быстро свернулась, имитируя чью-то кровь. Он замер, тихо и ровно выдыхая воздух. Он ждал.
- Давай уже, вылазь…! – шепнул он в сторону куба.
- Тссссссссс! – зашипело за стеклом.
В кубе что-то шевельнулось, затем медленно поднялась большая черная голова и уставилась на человека. Это было что-то похожее на Черную Мамбу, но только в пятнадцать раз больше и толще. Взгляд у змеи был настолько внимательный и сосредоточенный, что Гор почувствовал собственный страх в самом уязвимом месте –паху. Он снова улыбнулся, презирая свою трусость и крепче сжал рукоять меча, развернув тупую часть клинка в сторону рептилии. Пасть была глубокой и заканчивалась далеко за черепной коробкой. Змея широко приоткрыла челюсти, как будто бы зевнула, и оттуда выдулся и сразу же лопнул пузырь слюны, обнажив четыре длинных кривых зуба на верхней челюсти, дублирующих друг друга. Черный тройной язык с одной и той же частотой выходил из пасти и трогал воздух, собирая информацию об окружающей среде и стоящей «добыче». Черная голова змеи почувствовала кровь и плоть и поднялась над кубом еще выше, внимательно разглядывая человека в желтом теплом спектре.
 Гор внимательно наблюдал за изгибом тела, анализируя все данные наклона и спиральные градусы, как его учил уникальный мастер- охотник Улуйгас. Змея готовилась к сближению и нападению, слегка наклонив голову вправо и разглядывая жертву пристальной пуговицей глаза. Гор сделал шаг вперед и поставил голую ступню за желтую линию, выставив меч лезвием вперед и сверкнув отражением. Свет в комнате изменился, влияя на зрение человека. Порыв кондиционного воздуха бросил в язык змеи запах крови и горячей температуры тела со струями молекул человеческого пота. Голова ушла назад и тело удлинилось еще на два метра. Пружинный эффект был готов. Голова с открытой пастью выстрелила в сторону человека как снаряд, развернув свое тело на всю длину. Гор умел видеть тысячные доли секунды после специальной операции на его глаза и отреагировал так же быстро. Он мгновенно убрал ступню за желтую линию и в тот же момент туда воткнулась открытая пасть и змеиная челюсть громко щелкнула в воздухе. Гор успел слегка ударить голову змеи тупым концом катаны, удар пришелся на нижнюю челюсть рептилии. Кончик хвоста был крепко зафиксирован на длину восемь метров и три сантиметра и поэтому черное тело сразу же отбросило назад, как пружину, не нанеся физического вреда грозной рептилии. Она скрутилась в большой кольцеобразный торт и зашипев еще громче, снова уставилась в глаза Гору непроницаемым стеклом своих глазных фонариков. Крупные капли пота градом посыпались на пол с его лба.
 Тренировка была не закончена. Помня все наставления мастера Улуйгаса, Гор сразу же заметил, как голова черного противника задергалась мелкой амплитудой и задрожала, нагнетая давление внутри сумки с ядом. Пасть быстро открылась и оттуда два раза вылетел горячий сноп ядовитых брызг с паром. Ядовитые плевки пролетели мимо головы человека и воткнулись в стену, медленно стекая на пол оранжевой массой обыкновенных струй.
- Вот умница, спасибо! – выкрикнул Гор и быстро нажал на синюю кнопку.
 Включились вибрации «аутоуровня» приводящие любую змею в ужас. Голова гиганта быстро повернулась в сторону куба и все тело быстро исчезло внутри. Крышка с треском захлопнулась. В эту же секунду включился кондиционер, быстро разогнавший омерзительный запах мертвого болота и гнилого мха. Над закрытым кубом зажглось табло, четко рисующее слова, считанные компьютером с мыслеформы загнанной змеи. Там были написаны змеиные мысли:
 «…еще встретимся, и ты умрешь, отвратительное создание…».
Гор внимательно прочел надпись, сузил глаза и улыбнулся.
– Ну это мы еще посмотрим…, на себя посмотри, страшилище! – ответил он, развернулся назад, взял чашу и аккуратно собрал две лужицы змеиного яда, поменявшего свой цвет с оранжевого на темно-синий.
 Затем он отстегнул длинные металлические перчатки, поцеловал меч, вложил его в ножны, полностью разделся и вошел в душевую кабинку. Все это время, благодаря камерам за ним наблюдали две женщины- Эфа и Фонэ. Фонэ находилась в соседней комнате за стеклом, переживая за своего друга. А Эфа была в спальне перед монитором, расчесывая волосы после душа. Акция дойки змеи закончилась и обе женщины были в восторге. Они знали, что именно Гор, много лет назад посоветовал при дрессировке диких львов использовать более узкие тумбы, где животные сидят во время представления, именно тогда лев или львица будут озабочены и отвлечены тем, как уместится на узкой тумбе, а не проявлять лишний раз агрессивность против укротителя. Гор был чрезвычайно опытный с уникальными знаниями, прожив двенадцать лет в специальном монастыре с ручными тиграми, медведями, львами и гиенами, он понимал внутренний мир любых животных и использовал знания в свою пользу. 
   Дублин читал книги всю жизнь и все подряд. Ему это не только нравилось, он не мыслил себя без получения знаний ежедневно. Память у него была самая дисциплинированная и глубокая. Он помнил почти все, что прочел, невероятным образом раскладывая все по архивам своего мозга. С самого детства его раздражало утверждение, что мозг человека работает всего на 5 % своих возможностей. Дублин всегда доказывал своим учителям обратное, не понимая главного, что он уникум и другие, такие же, тоже где-то есть, но их мало и живут они неизвестно где. Он учился всю жизнь, заканчивая одно заведение за другим, затем ему это надоело, и он стал просиживать в библиотеках годами, наслаждаясь чтением с книг, а не с экрана компьютера. Комп его раздражал своей искусственностью. Дублин любил книги и относился к ним, как к священным экспонатам. На «Лебетина Вай» была огромная библиотека, специально заказанная Дублином, отпечатанная на многие годы чтения. Это был его мир с бесконечными полками забитыми копиями старинных книг и манускриптов, которые он еще не читал. На все прочитанные экземпляры он ставил свой знак и отправлял назад на полки. По подсчетам Дублина, чтобы прочесть все, что было в библиотеке, ему понадобилось бы ровно двести земных лет. Сама эта мысль будоражила его мозг и настраивала на долгий полет с наслаждением чтения неизвестных страниц. Он был не фанатиком, он был одержимым человеком и другой жизни не знал и не хотел знать. Книги для него были всем на свете. Дублин часто пропускал приемы воды, находясь в библиотеке, распутывая мысли давно умерших авторов, не соглашаясь в их подаче бытия. «Ну конечно, когда они писали свои трактаты, они не летели со мной в бескрайних просторах и не могли знать будущего». - думал он, оправдывая писателей прошлого. Все книги были для Дублина территорий опережающего развития и это очень повлияло на его мышление и общение с окружающим миром. В кругу людей он был человеком, опережающим других в мышлении и в реакции логики на происходящее вокруг.
Дублин никогда не носил очки, он обожал спорт и был чемпионом звёздной Академии по бегу на 300 километров, и даже дважды взял Приз «Железный бегун» среди своего возраста. Вся его внешность атлета ничем не выдавала в нем библиотечного всезнайку, который каждый день ровно семь часов просиживал в залах с книгами и запоминал объемы фактов и их последствий в пространстве софизмов и замаскированных противоречий. Он был человеком будущего, о котором писали фантасты 700 лет назад в каком-то человеческом сообществе под смешным названием – Европа!
«Для стада баранов, тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становиться вдвое толще других, должен казаться Гением, и то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляется поразительным соединением гениальности с целым рядом необычных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей: стоит допустить, что происходящее с ними события могут иметь и непонятные для них цели, - и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они не будут знать, для какой цели он откармливается, то по крайней мере они будут знать, что все случившееся с бараном случилось нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении» (Л. Н. Толстой)
Дублин оторвал взгляд от книги и уставился на верхнюю полку под потолком, запрокинув голову назад. Он занялся осмыслением той словесной манной каши, которую он прочитал в этой старинной книге, написанной целых 600 лет назад каким-то древним графом о войне и мире. Его умиляла совершенно короткая мысль о том, что стадо баранов может мыслить и задумываться над привилегированным положением особи их стада перед отправкой её на убой.
«И это все? Так зачем же так сложно и витиевато выводить такую короткую мысль такими сложными понятийными блоками?».
Начиная улыбаться, Дублин обратил внимание, как на его руке неожиданно загорелся «Обозреватель» и там пошла строка о том, что весь коллектив собирается в главном отсеке управления и пошли секунды отсчета времени прибытия до начала сбора.
 «Я не видел всех уже больше двух месяцев, наверное, что-то случилось. Ну, Слава Богу, как говорили древние, наконец-то, хоть что-то случилось в этой летающей библиотеке!» - подумал Дублин и вложил закладку на 648 странице толстой книги старого бородатого графа. Он любил читать по- старинному с закладками и даже простыми карандашными пометками на полях, о которых он читал у какого-то автора. Ощущения не горящего пустого экрана, а теплых страниц, которые нужно переворачивать, иногда даже слегка смочив пальцы, приводили Дублина в юношеский восторг того времени, когда его появление на Земле было обосновано закономерностью какой-то любви, о которой писали миллионы писателей.
 Любовь – какое дурацкое слово, смысл которого он тщетно старался понять, хоть на йоту, но никак не мог. Все, что касалось того странного времени становления человечества, Дублина интересовало и захватывало с особым сырым любопытством, когда вопросы наполняли его череп в поисках ответов, а ответы были где-то там, в специальных книгах, которые нужно было тоже найти, прочитать и осмыслить, не выбрасывая из головы главную тему – эту чертову Любовь! Он всегда хотел понять психологию именно тех времен, когда разговоры о законности и слабой Конституции проглатывались доверчивыми народными массами, как кондитерский кекс в марципановой пудре чистого сахара, а народ в это время жил без прогресса собственных жизней, не мог разбогатеть и позволить себе и детям чего-то большего, имеется ввиду иллюзорное понятие «лишнего», кто верил говорящим головам в экране и самое страшное доверял их речам. Когда ничтожное и обыкновенное слово – «демократия» вытащенное историками из замусоленных и противоречивых глубин веков, являлось особым демагогическим щитом для оправдания бомбардировок и убийств целых стран, а для людей будущего являлось опознавательным знаком на что-то пагубное и неверное.
 Дублин, изучая те далекие времена, обращался к процессу разобщения сообществ и отсутствия самого главного – логики реальности и словесного вранья, постоянного сравнения благосостояния врущих и тех, кто создавал блага для общества, не имея, по сути, ничего. Как все было просто и понятно. Дублин знал многое о логике человеческих отношений и о ее отсутствии, он знал главное: правильную дорогу на Золотой Мост между ложью и правдой.
 В огромном непробиваемом окне, которое могло показывать ровно 15% медленно пролетающего мимо пространства, шли усиленные урсидные потоки, еще двести лет назад называемые «урси». Они прорывали пространство, как трассирующие снаряды старых войн, проходя свои собственные судьбы и исчезая в кружевном мареве черных цветов глубокого пространства. Вы знаете, что такое зависимость? Вы знаете, что такое зависимость от Любви, от еды, от спорта, от 122 -х видов фобий, от пыльцы наркотических трав, от синтеза наркотических свойств растения «poppy» (пер: мак), от заметных волн своего будущего, от глупого кофе и пагубных сигарет, от клептомании, сигитарии, мальпурии взрослых заблуждений, принятия толстыми дамами ванн с шампанским и прочей глупыроидной известью человеческих проявлений без мозга? Вы знаете, что это такое? Это очень просто - это пространство искусственных мыслей, похожих на насыщенность кухонного компота у самой вычурно- добросовестной хозяйки в великолепном почете у ее лживого мужа…!
                …………………………………………..

     Думать! Волин думал и знал ответы на множество вопросов, имея зависимость от корабельного окна, показывающего очень далекий космос. Тот самый, куда не дошла мысль составителя галактической карты, или составителей в коллективе, которые понятия не имели, что такое пространственные коридоры для прохода живых. Это понятие было не для всех, это понятие капитан изучал пятьдесят шесть лет полного сознания и поиска истины, хотя и он понимал, что истина –это константа только для самого Бога, а не для смертных думающих. Когда такой смертный произносил слово «истина», Волину становилось смешно и жалко человека, который назвал пароль самой Смерти, не подозревая о кодах входа в бессмертие. Командир Волин смотрел в огромное окно, понимая, что он зависит уже пятнадцать земных лет от этой темной и таинственной, сверкающей и опасной пекторали космоса. Он зависит от иллюзий, внедряемых в мозг – логики, анализа, ума и комбинаторики их взаимодействий. Кто-то притронулся к ноге…, это снова был клон любимого кота, который жил без памяти времен, но в положении любви ко всем шевелящимся на корабле «Лебетина Вай».
Волин присел в кресло перед экраном и сделал информативный запрос на Фэй. Перед встречей экипажа он хотел еще раз возобновить данные по каждому, которые мог забыть либо посчитать их незначительными. Впереди должно было состояться совещание живых людей, потерявших свой путь в космосе и от их мнений зависела жизнь всех. Волин с самого начала разделил всех присутствующих на «Лебетина Вай». Для него Гор и Фонэ были мастерами ведения войны, и такими людьми всегда укомплектовывали все корабли, уходящие на поиски, так называемых «живых» планет. Когда они были вместе –это был настоящий опасный тандем, потому что между ними была телепатическая связь и в любой ситуации они могли молчать и понимать друг дуга в доли секунды. Для Волина было удивительно то, что они за время всего полета, никогда не проявляли друг к другу никаких нежных чувств или попыток сближения двух противоположных полов. Сначала он думал, что они обыкновенные роботы высшей школы, но в очередной раз сделав анализ крови всего экипажа, компьютер выдал информацию об их 100 % принадлежности к человеческой расе.
Эти двое никогда не спорили и не возражали друг другу, они часами тренировались в залах, плавали в бассейне, стреляли, ставили ловушки друг на друга и весело смеялись, когда Фэй попадалась на какую-то мудреную уловку от Гора, а он знал их множество, на ловушках он защитил диссертацию и написал целую книгу. Он всегда приглашал ее в змеиную комнату для испытания своей выдержки и хладнокровия, где по его просьбе было помещено сразу три опаснейшие змеи из темных болот Артакса. Их уровень доверия был на самом высоком уровне, но относились они друг к другу как обыкновенные солдаты, а не мужчина и женщина. После тренировок, Гор и Фэй вместе принимали душ и никогда не проявляли сексуальных попыток на сближение, их мозг работал вне законов природы, отторгая способность размножаться в далеком космосе. Они были на другом уровне отношений и хорошо понимали свою задачу в экипаже. Они оба, как и тысячи других были выращены в особом заведении для специальных детей, где никто не знал, что такое мама. С самого младенчества их кормили силиконовые груди имитационных машин, подающие настоящее женское грудное молоко и поющих милые колыбельные песни.
 До 14 лет они получили понятия общего мира и их отношения к нему, а затем, укреплялись в анализе себя и стойкости природных проявлений на физическом уровне. Их воспитывали, как равные единицы исполнения воли разума и подчинения высшим понятиям своего государства, никогда не акцентируя внимания на разности полов. Они были люди, рано или поздно улетающие к новым Галактикам и новым мирам, не задерживаясь на клумбах родной земли. Говоря по-старинному, Гор и Фэй были близкими друзьями с самого детства, никогда не знавшими физических наслаждений друг с другом, но имеющие стойкие понятия взаимовыручки и взаимной защиты от любых внешних проявлений. В их головах работал один девиз, который вбивали им в головы с самого детства, подготавливая их к полному отсутствию любых вопросов, звучащий так:
«Наша дорога, важнее пункта назначения!».
Волин не знал- хорошо это или плохо, когда двое взрослых астронавтов, мужчина и женщина в расцвете сил, предпочитают часами на симуляторах оттачивать методы ведения войны в горах, лесах, пустыне, в канализациях разгромленных городов, под водой, под землей, в туман, в дождь, в снежный буран, чем лежать в теплой кровати под иллюминатором звездного космоса и заниматься той самой, непонятной Любовью, о которой они что-то знали из старинных книг. Особенно в их личных делах был отмечен тот самый случай, когда из семисот человек, пустившихся переплывать Средиземное море от берегов Греции до Египта, доплыли только они вдвоем. Волин не раз просматривал эту хронику, снятую с корабля сопровождения. Они помогали друг другу и плыли почти синхронно рука в руку, локоть к локтю, на спине, кролем, брасом, иногда отдыхая и рассказывая друг другу разные веселые истории. Это был настоящий тандем и единый организм. Всем своим послужным списком они доказывали одно и то же:
«Их дорога, важнее пункта назначения!»
 Гор и Фэй были понятны для Волина и то, что он будет предлагать для всего экипажа, они поддержат. Он был уверен в этом, после анализа их личностных характеристик за последние девяносто семь лет. Капитан мысленно отложил файлы двух членов экипажа в сторону, как уже понятных для ближайших событий. Делать прогнозы и аналитику на ближайшие сутки, было самым желанным занятием Волина после Академии, где он был лучшим из лучших.
На поле его мыслей остались Дублин, Эфа и Хунтеро. Он начал с последнего. Хунтеро был человеком самодостаточным и настоящим одиночкой, что неоднократно отмечалось в файлах его личного дела. У него никогда не было любимца собаки или кота, енота или домашнего кенгуру, он отмечался специальной человеческой особью, которая полностью заполняла свое пространство собой и была предрасположена к долгим одиночным заданиям на дальних кордонах человеческих исследований. Хунтеро годам не выходил к другим членам экипажа, ни с кем не общался, наслаждаясь одиночеством и находясь в своем самодостаточном мире. В нем крепко лежала нелюбовь к людям и их проявлениям всех видов и категорий.
Однажды, в каком- то древнем файле он прочел информацию, что преступники прошлого сходили с ума в одиночных камерах за пару лет отсидки. Он этого не понимал, это было за пределом его понимания и очень смешно.  Хунтеро старался ни с кем не вступать в разговор или тем более в беседу, ему это было не нужно и совершенно не интересно. Имперский план по формированию особого человека- полного одиночки для отправки в дальние миры, полностью себя оправдал и дал яркие результаты в его лице. Из отряда всех одиночек, а их было ровно десять тысяч человек, Майк Хунтеро был в первой двадцатке, проведя в африканских пустынях целых семь лет. Когда студентам новичкам показывали фильм о Хунтеро, снятый с летающих дронов над районом его передвижений, они не верили, что какой-то мужчина может так жить и еще наслаждаться одиночеством в совершенно невыносимых условиях жаркого климата.
 Он добывал ночную и дневную воду из воздушного конденсата, ел все, что водилось в пустыне, стал удивительным синоптиком и предсказывал все Харматаны, смерчи и песчаные волновые налеты. Он спал под звездным небом на верхушках прохладных и теплых барханов разглядывая невыносимо красивые небеса. Песок был его домом, крышей, постелью и плодородным слоем. Хунтеро в карманном компьютере изучал знаменитые пути звездных караванов, наблюдая за пролетающими кораблями, блестящими, как песчинки на черно фиолетовом бархате ночных небес. Он мечтал в одиночку вести такой корабль в сторону Волос Вероники, Зета Ритикули или оранжевой Бетельгейзе. Он любил мечтать и всегда улыбался. Хунтеро был самодостаточен и остальной мир его не интересовал, как таковой. После окончания программы, семи лет одиночества и его возвращения в город, он целый месяц отказывался давать интервью о своей жизни, всячески избегая любого общения.  В результате, когда корреспондент на пресс-конференции задала ему первый вопрос, он извинился, встал и ушел прочь, оставив всех в зале с носом. Его нельзя было переделать, это был человек одиночка, предназначенный для высадки на какую-то неизвестную планету с мощным, почти вечным передатчиком для набора знаний будущим поколениям. «Хунтеро будет голосовать за мое предложение!» - подумал Волин и отложил его файл в сторону файлов Гора и Фэй. «Итак, трое уже здесь. Продолжаем анализ.» - подумал он и внимательно посмотрел в иллюминатор обозрения.
Волин открыл файл Дублина и сразу же увидел выразительные красные пометки под строчками каких-то древних писем. Эти крючки были замысловаты и по мнению Волина не имели логического обоснования писаться именно таким образом.
«Главное, чтобы выросли мы, а не города и технологии…, растем мы – растет все, мы не растем – все мертвое, все, что произошло неправильно –это мы, все чего планета достигла –это тоже мы! Мнение -это не есть знание, знание –это только практика! Наша дорога – важнее пункта назначения!»
 Последняя фраза была подчеркнута целых три раза с акцентом на важность и исключительный смысл для него, для Дублина. Волин улыбнулся, хорошо зная этот узнаваемый девиз новой школы. Не заглядывая и не углубляясь в дальнейшую информацию о Дублине, он свернул файл и отложил его вправо на остальные. Там их было уже четыре, по мнению Волина это были люди, которые проголосуют за его предложение на собрании экипажа.
Файл – Эфа. Это был тот самый мешок сюрпризов, который кто-то на земле назначил в состав этого корабля. Удивительным образом она сохранила свою целостность в потоке воспитания. Ее увлечение прыжками в воду заострили в ней стойкость и стремление к совершенству. Эфа стала чемпионкой Верхней Империи по прыжкам в океан с высоты в один километр, доведя вход в воду до умопомрачительного совершенства. Ее прыжки в медленном повторе показывали тысячи раз по ТВ, особенно те моменты, когда ее тело входит в воду без брызг разрезая жидкие молекулы пополам. Многочисленные стаи дельфинов с номерами на спинах, собирались вокруг и всячески старались помочь ей вынырнуть наверх, после почти пятнадцатиметрового погружения в воду. Эфа отмахивалась от их помощи, иногда целуя дельфинов мальчишек в упругие губы и давая шлепок по спинному плавнику. В прыжках она достигла совершенства. Эфа находилась в постоянном поиске чего-то большего, где ключевое слово «чего-то». Она сама признавалась в интервью, что не знает, чего именно она хочет. Это был результат ее воспитания в обыкновенной семье, где родители работали на атомных реакторах кимберлитовых труб и карьеров, а сама Эфа была предоставлена себе, и день за днем, тайком получала компьютерные данные о разных сторонах человеческого существования набираясь глубинных знаний. Она была брошена на случай и генные преимущества, которые формировали ее личность в отличном от других ракурсе.
 Год за годом, занимаясь математикой и записывая будущие статьи для издательств, она совершенствовала себя, хорошо понимая все свои недостатки и достоинства. Она училась на врача вирусолога целых двадцать лет, практикуя свои знания в полностью зараженной Африке. Там она прошла огромную школу горя, о котором на всех континентах уже никто не помнил и ничего не знал. Она видела тысячи могил, муки людей, которым не помогала ни одна известная вакцина. Эфа искренне хотела помочь, испытывая редкое чувство –сострадание к этим худым и голым людям. В Африке почти ничего не росло, местные орлы приспособились воровать худых детей и питаться человеком, животные прекратили охотиться друг на друга и занимались только поиском человечины. Эфа не могла понять, почему хищники, сожравшие очередного зараженного вирусом человека, никогда не болеют и не умирают. Как только она стала добираться до истины, её перебросили на другую работу в район Кайенских гор, где кто-то вскрыл гробницу и сразу же умер на ее пороге.
Все попытки что-то доказать по Африканскому вопросу, были замылены и отредактированы руководством и объяснены на запутанном уровне изящной словесности с пафосом в пользу Отчизны, Родины, Государства, Империи, Большой Семьи и вообще, долг…, совесть…, снова долг и молчи Эфа, не твое это дело искать вирусную формулу, чтобы спасать людей в Африке! Институты вирусологии разберутся без тебя, может быть…, когда-нибудь…, однажды, вот увидишь, а пока, трупы, могилы, горе, пустыня, сытые орлы и все свирепые гиены. Она поняла позже, что влезла в чей-то тактический план. Она остановилась и больше не строила никаких надежд, Эфа понимала, что Надежда- это не кирпичный завод и не цемент, строить там нечего, это всего лишь Надежда, которую у нее увели из-под носа. Затем она сделал операцию на ушах, редкую и дорогостоящую, после чего стала слышать шум крыльев летучих мышей и сов. А сама она повторяла всегда, что слышит даже как растет трава…
 Она летала на знаменитой «Альбиназе Ту» к Риу- 334, именно туда, где ровно четыре тысячи человек оказались в ледяной расщелине глубиной пять километров. К прилету спасательной миссии там осталось около пятнадцати человек живых, остальные замерзли и уснули навсегда. Их тела решили не брать и оставили там до лучших времен и возможностей. При подлете «Альбиназы Ту» к Земле, она дала сбой в системе наведения и корабль рухнул в Индийский океан с торможением в 15%. Единственной выжившей в катастрофе была Эфа. Она тридцать часов плавала между акул, чесала им животы и морды в районе ампул Лоренцини и отрывала от их плавников рыб прилипал. Акулы настолько прониклись добротой живого существа, что открывали настежь пасти и позволяли Эфе вынимать оттуда старые рыбьи кости, осколки черепашьих панцирей и рыболовные крючки. В воде она была своя, как часть океана, как эволюционный отросток какого-то вида акул. Она выжила, перенаправив экстремальную ситуацию в вид забавы и развлечения. Она была странная эта Эфа, странная и интересная для всех, кроме Гора.
Волин поднял голову к матовому потолку и механически стал считать лампочки приятного света. Досчитав до семьдесят седьмой, он сжал губы, ударил пальцем по столу и закрыл глаза. Он всегда так делал, когда в голову приходили свежие мысли. Самые свежие, свежайшие, вот только что нарисованные мозгом. Волин взглянул на внутренне время, до начала совещания и сбора экипажа осталось ровно пять минут. Отмерянные два часа, снова прошли мимо, в том самом отрезке двух часов, не больше и не меньше.

                ……………………………………………..
В коридоре послышались шаги. Шаги всех Волин знал наизусть, их разную мелодику, промежутки скрипов удобной обуви для передвижения по кораблю, специфику наклона звуков и даже характеристику углов эха. Эта приближался Дублин. Он всегда предпочитал приходить раньше на минуту или две, он был вежлив и по-старомодному педантичен.
- Привет, Командир, давно не виделись вживую! – бросил Дублин и напряженно улыбнулся.
- Привет бездонному колодцу знаний. Да, ты прав, давно не виделись. Но свободный выбор каждого, это закон! – ответил Волин.
- Спасибо за оценку, если в процессе разговора нужны будут какие-то справки, обращайтесь, я все помню! – бросил Дублин, открыл блокнот и стал быстро что-то записывать.
 Он не терял время никогда, а время не теряло его, и тоже никогда. Тандем времени и человека продолжался даже в дальних районах космоса. В зал вошли Гор и Фонэ. Они не держались за руки, они шли как два товарища ни разу не предавших друг друга. Эта пара была особой. Его рост был метр девяносто восемь, а ее метр девяносто шесть, что делало их почти одинаковыми солдатами на войне существования. Он широкоплечий атлет, она тоже широкоплечая спортсменка, одинаковые короткие прически, один и тот же цвет волос, у обоих темные глаза, крепкие руки, крепкие ноги в черных эластичных комбинезонах, они смотрелись как пришельцы неизвестных планет из далекого будущего. Они вошли в зал и присели рядом в большие белоснежные кресла.
- Здравствуйте, Командир! – воскликнули они почти вместе.
- Рад вас видеть, близнецы! – пошутил Волин и заметил, как Дублин улыбнулся, продолжая быстро строчить что-то обыкновенной старой ручкой.
- А мы счастливы, что мы близнецы! – безразлично заметила Фонэ.
- Это дар, быть счастливыми! – сказал Дублин не поднимая голову от блокнота.
- Нас Империя воспитывала быть счастливыми, мы не можем иначе…! - громко сказал Гор.
- Если бы ты знал, насколько ты ошибаешься! А, впрочем, по логике бытия, которое распространяется и на этот кораблик, вы еще убедитесь не раз в вашей антилогике... Счастье- это замечательная выдумка совокупности иллюзий и желаний человека! – снова бросил Дублин.
- Ты просто завидуешь…! – огрызнулась Фонэ.
- Ни в коем случае я не завидую, этот атавизм человеческого минуса мне не присущ, мой мир в одиночестве, как и мир Хунтеро, мы оба получали совершенно другое образование, чем вы. Это и замечательно, потому что быть одинаковыми - это скучно.
- Это правда, – откликнулся Хунтеро спускаясь с белоснежной лестницы в зал управления, – нет ничего лучшего в жизни человека, чем одиночество и гармония с самим собой. Это я могу отстаивать всю жизнь.
- Отстаивать ничего не придется, – громко сказал Волин и посмотрел в обозреватель на запястье. До назначенного времени оставалось 2 секунды.
- Я здесь, командир Волин! – рассмеялась Эфа, спрыгнув с верхней ступеньки вниз и пружинно отпрыгнув в сторону. - Никто не опоздал, опоздание- это позор. Так учил меня мой живой и настоящий отец, который был только у меня!
Все обернулись и посмотрели на Эфу, на ее длинные и крепкие ноги в красном облегающем комбинезоне.
- Команда, разрешите я начну? – спросил Волин.
- Возражений нет... – ответил Хунтеро, усевшись в кресло поодаль.
- У нас тоже нет возражений. – сказала Фонэ, улыбнувшись Гору.
- Тогда, получите информацию, а затем, мы коллективно будем принимать решение, так, как это указано в Законах Дальних Путешествий для экипажей кораблей. Итак, вы конечно же знаете, что якобы, ровно 10 недель назад мы потерялись. Я специально не делаю паузу, потому что эмоции уже не уместны, и вы хорошо знаете, что любые эмоции ничего не решают, вместо них есть обыкновенный факт. Мы заблудились! Но 10 недель еще не промелькнули. Вы знаете, что в законах Дальних Полетов записано:
 «…после потери курса любой корабль должен продолжать продвижение веред еще 10 недель, и только по истечению этого срока разрешена команда «Двигатели на торможение»
 Вы это знаете не хуже меня… Но я собираюсь вас удивить, как только компьютер выдал, что мы сбились с курса, я подождал всего три дня, а не десять недель и включил торможение. Да…, знаю, я нарушил закон, но у меня есть оправдание, я не хотел и не хочу, выражаясь древним языком…, чтобы мы все потерялись еще дальше.
- Командир, у меня вопрос! – отозвался Дублин.
- Да.
- А как это Система, управляющая всем кораблем, позволила Вам нарушить параметры, вбитые в неё навсегда в неизменный цикл?
- Я сумел подружиться с Системой и объяснить ей некоторые аспекты нерациональных задач, выводов и результатов. Корабль тормозит сама Система, и сейчас, мы выиграли важное для нашей судьбы время. Мы – это мы все, здесь собравшиеся и даже наш живой друг- кот Фоли!
- Но мы же не выполнили конечную задачу нашей Миссии. Не обследовали дальний район, указанный в навигации. – воскликнула Эфа.
- Района уже нет, потому что мы сбились с пути. Этот район нам не известен. Причины отклонения тоже неизвестны ни мне, ни Системе управления. Завтра мы где-то остановимся и поплывем со скоростью всего лишь тридцать тысяч километров в минуту.
-  Ф, как грустно…, не поплывем, а просто поползем. Разве это скорость? И что дальше? – отозвался все время молчавший Хунтеро.
-  А вот именно за этим я вас и позвал. Узнать ваше мнение, что будем делать дальше? Как вы знаете в таких безнадежных ситуациях, когда астронавты оказываются неизвестно где и продолжают в это «неизвестно где» углубляться, есть три пути. Первый- мы можем лететь дальше в неизвестность миллионы лет, не делая ничего полезного ни для себя, ни для тех, кто нас послал открывать новые миры. Второй – любой из нас может принять таблетку и покинуть этот мир навсегда, то есть умереть личной согласованной смертью, уснуть и быть запечатанным до тех пор, пока кто-то, однажды, нас не найдет, ну допустим, через пару миллиардов лет. И наконец, третий вариант, приверженцем которого я являюсь - мы тормозим корабль до самого минимума, выбрасываем исследовательские капсулы на ближайшие планеты и разделившись, или все вместе, высаживаемся на пригодный участок земли, судя по параметрам передачи данных и условиям нашего существования там. Какие будут предложения?
- Я скажу сразу за себя. Точку невозврата назад мы прошли уже давно, Земли нам не видать, как своих несуществующих пап и мам. Лично я остаюсь на корабле и лечу неизвестно куда, неизвестно долго, чтобы потом, когда-нибудь, однажды, быть найденным кем-то очень разумным. Мой дом –это наш корабль и другого у меня нет и навряд ли будет, и никогда не было, между прочим. Лазить в кислотных дождях по чужим скальным породам, собирать ядовитые колючки, плюющие жидким цинком, делать тысячи фотографий, бурить умопомрачительный грунт, брать пробы мыльной ртути, я не хочу. От одиночества здесь я не умру, со мной мои книги и интереснейшая жизнь в библиотеке много лет. Повторюсь: ни умирать, ни высаживаться на каком-то неизведанном клочке чужой земли я не собираюсь, это мое право равного с вами и это мой выбор. Я –Дублин, остаюсь на корабле!
- Принято! – громко констатировал Волин и отметил запись в звездном журнале. – Кто будет у нас следующий?
- А зачем нам мнение следующего? – откликнулась Эфа. - Вы, как командир, можете высказать следующее мнение о себе? Мне лично очень хотелось бы Вас услышать.
- По всем законам, на таких советах, командир выражает свое мнение последним, по известным причинам, дорогая Эфа! Уверяю Вас вы мое слово дождетесь, осталось совсем не долго. Итак, кто следующий?
- Пусть буду я следующим, - быстро включился Хунтеро, - я сразу начну с мотивации, потому что у меня уже готов мой личный зрелый ответ. Все мы знаем, кто и откуда попал на борт этой звездной махины. Обо мне вы тоже знаете все, кроме моих мыслей…, и это закономерно. Всю мою жизнь меня воспитывали для одинокой жизни, мало говорить, больше делать, быть самодостаточным для себя и никогда не нуждаться в людях, в их поддержке и лживых словах. Почему лживых? Потому что слова –это ложь, правду несут только поступки, которые можно совершать молча, без тех же самых лживых слов. Я верю, что однажды, те, на кого можно положиться…, будут жить с атрофированным языком, в личной тишине, без слов, в поле ярких свершенных дел на благо себя и тех, кто придет потом. Тысячи часов я смотрел фильмы, где никогда лживые и коварные слова не подтверждались с делом у главных героев. Я смотрел также и фильмы, где молчаливые люди, всегда добивались своего путем молчания и действий. Я человек действия, много разговаривать мне тошнит и претит с детства!
 Сейчас, в ситуации, когда мы потерялись из-за сбоя в навигационной системе, рассуждать и искать причину –бесполезно и не логично. Даже реагировать поздно, нужно было думать заранее и молча предвосхищать это событие. Факт остается фактом, это свершилось. Сидеть здесь в тепле, имея все и проводить тупые годы в спортзалах, зная, что это никогда не закончиться, я не хочу. Высаживаться целым коллективом в абсолютно враждебную кислотную среду я не хочу, у меня совсем другое отношение к коллективным решениям задач. Я все решаю сам, и признаюсь вам по большому секрету, никогда не поссорился сам с собой…, ни разу! Это ли не показатель идеально слаженного коллектива количеством в одного одинокого человека? Мой выбор, это другой неизвестный мир, в который я готов отправиться в одиночку с вечным самописцем и передатчиком данных. Это моя жизнь, это моё право выбора. Я хочу высадиться в любом месте и принести пользу, а не гнить здесь, рассекая миллионы парсеков темных ям. Мой выбор сделан! Укажите мне планету, данные, отдельную исследовательскую капсулу и я попрощаюсь с вами навсегда. Я закончил, извините за дикое и глупое многословие. Моё счастье –это молчание!
- Принято! – снова сказал Волин и сделал запись в электронном журнале экипажа. – От себя могу добавить, что Хунтеро пошел самым оптимальным путем своего существования. Мы все это понимаем и лично я поддерживаю. Ты получишь все необходимое и отдельную исследовательскую капсулу. Твой выбор сделан. Кто следующий?
- Я тоже хочу оставить корабль! – громко сказала Эфа. - Меня растили не для тепленьких бассейнов, вы все знаете мое прошлое и настоящее, мое будущее я построю сама. Но я не настолько люблю одиночество, чтобы высаживаться одной в какую-то отравленную пустыню и в одиночку жить там в палатке. Следуя анализу сказанного Хунтеро, он меня с собой никогда не возьмет, потому что он закоренелый одиночка, зомбированный в своей школе Звездных Одиночек. Не его вина в этом, вы же знаете, как Империя готовит будущих смертников, вымывая разум коллективизма и вбивая им в головы ценности, которые ценностями трудно назвать для любого нормального человека.
- Я против такой оценки! – воскликнул Хунтеро.
- Ну еще бы! – тут же парировала Эфа и улыбнулась. – Конечно, ты против и по этой же причине я не иду с тобой на конфликт. Весь конфликт твоего существования еще у тебя впереди. Хунтеро, ты не забыл, что высадка происходит в капсуле заполненной специальной жидкостью для баланса и правильного распределения нагрузки при приземлении? Имею вопрос, кто тебя будет реанимировать, если при падении капсулы возникнет ситуация 9902? Ты так и будешь лежать миллионы лет в жидкости в закрытой коробке, пока какой-то метеорит не врежется в тебя и не разорвет на молекулы. Я хочу тебе напомнить, что Бог никогда не скажет человеку фразу – «Пусть будет по-твоему!». Запомни мои слова, дорогой Хунтеро!
- Я против такой картинки моего будущего. Со мной ничего такого не произойдет и реанимировать меня не надо. Я все сделаю сам, потому что у меня склонность к импровизации. – зло бросил Хунтеро и быстро провернул в руках острозаточенный стержень отдаленно напоминающий карандаш, одновременно причудливый нож, одновременно стилет и одновременно что-то опасное режуще-колющее.
- Сам, все сделаю сам…! Склонность к импровизации у Бога, а не у тебя, одиночный ты одиночка! - передразнила его Эфа. - Один - это маленький шанс, двое- это в миллионы раз больше. Ты упрям и глуп, а в прочем, я никуда не полечу с тобой, и меня не возьмут с собой наши близнецы, никогда…,- тихо закончила Эфа и с надеждой посмотрела в сторону Гора и Фэй.
- Стоп! Эфа, ты должна принять решение сама, не согласовывая его с членами экипажа, не привлекая в обсуждение присутствующий экипаж, чтобы никто не чувствовал себя виновным в твоем решении когда-либо и во все последующие времена – так сказано в Уставе Экипажей дальних разведывательных полетов «Лебетина Вай».
- Да помню я, помню. Мой выбор: я высаживаюсь на выбранную Системой планету, в темную неизвестность, но, если кто-нибудь из присутствующих захочет меня взять с собой, я заранее благодарна и согласна! – быстро сказала Эфа снова с надеждой бросив взгляд в сторону Гора и Фэй.
- Принято! – воскликнул Волин и снова зафиксировал данные в журнал. – Дорогая, Эфа! Войдешь ли ты в группу высадки с кем-то или отправишься сама, это мы решим сегодня и здесь же, не волнуйся. Мы цивилизованные люди разума и должны найти оптимальный вариант, который всех удовлетворит и будет принят с открытым сердцем.
- Да, я так и хочу! – вставила Эфа, внутри сильно завидуя Фэй и ее дружбе с Гором.
- Что касается нас с Фэй! – быстро сказал Гор, поднявшись с кресла. – Наш выбор однозначен, Фэй и я, нам никого не нужно, мы команда идеальная и оптимальная, мы стремились к звездам с самого нашего детства. Мы будем благодарны системе за предоставленную нам планету и с удовольствием отправимся к ней в капсуле на двоих. Мы всех вас заверяем, что наш разведывательный полет будет успешнее, чем у других, потому что мы понимаем друг друга с полу взгляда и полу мысли. Мы полностью подготовлены к любому сценарию на неизвестной земле. Более того, возвращаться ни на корабль, ни на родную Землю- нам нет никакого смысла, мы останемся в месте высадки навсегда, независимо- эта планета мертвая или живая. Если она мертвая, мы будем долго трудиться и ее оживим, если она живая, мы все преумножим, и она станет еще краше. Фэй и я помним все заветы Великого Братства и сделаем все для осуществления поставленных нам задач!
- Мы с Гором! – быстро поднялась с кресла Фэй,- готовы вылететь хоть сейчас на выполнение любого задания в самый отдаленный участок карты. Мы готовы положить все наши силы для добычи новой информации, которая будет занесена в каталог дальних миров. Мы с Гором готовы трудиться долго и без пощады к себе, чтобы продвинуть человеческую мысль еще дальше к пониманию тайн космоса и дальних Галактик. Мы с Гором полностью готовы…
«Боже мой! Какие же вы два зомбированных идиота. Это же классика жанра. Им мыли мозг с трехлетнего возраста, вот и результат, готовы подохнуть в темноте ради тех установок, которые им вшивали в мозг десятилетиями. Два веселых будущих трупа стоят и весело, с вдохновением рассказывают, как они будут подыхать в неизвестности. Фантастика! Просто готовые зольбиноиды с планеты Бета Ритикули! Ужас на эмоциональном уровне!» - думала про себя Эфа.
«Все понятия придумали специально для таких как они и вбили им в голову, чтобы оба легко перенесли неизвестность. Какая тонкая, уникальная и замечательная работа быть преподавателем в Звездной школе на факультете «Вечных пар». Эти улетят, не задумываясь и не фиглярничая, как заумный Дублин. С ними проблемы не будет. Эх, если бы они еще прихватили с собой и Эфу, вообще был бы идеальный вариант. Выступают, как на Присяге в Звездном Дворце Союза Галактик. Итак, эти двое минус, Эфа –тоже минус, Хунтеро – еще один минус. Остается проблемный Дублин. Будем что-то думать и придумывать, дабы и он отправился в неизвестность на добровольных началах!» - размышлял Волин.
«Как много слов, какие они неправильные люди, уже трещит голова от этой пафосной лжи…, готовые мертвецы!» – думал Хунтеро.
«Скорей бы все это закончилось, и вы все отправились в другой мир, подальше от моих библиотек и моего личного покоя… Если считать по- детски, то на корабле останется только два человека Волин и я, мы не будем видеться годами, какое счастье, Боже мой! Хотя и он мне не нужен ни живой, ни мертвый…, ничего, я придумаю что-нибудь!» - думал Дублин.
«Какие мы счастливые!» - подумал Гор.
 - И в заключение я хочу поблагодарить всех вас, за прекрасный коллектив на этом замечательном корабле и как бы это не прозвучало некрасиво и дерзко, мы рады, что мы заблудились в пространстве. Это ускорило наше расставание и приблизило новую неизвестную работу, которую ждут от нас на земле. Наши передающие устройства в порядке, мы готовы прощаться и отправляться в новые миры за открытиями, которые еще не знала Земля.
«Вот чешет, как по написанному приветствию, просто оратор на проводах очередного корабля!» - продолжал думать и улыбаться командир Волин.
- Фэй и Гор прирожденные колонизаторы! – громко произнес Волин, хорошо понимая, что он сам является профессионалом по загону людей в настоящий Ад.
 Еще Волин понимал, что психо энергетика данного совещания уже начала поднимать свой градус и пора заканчивать.
– Экипаж, настало время мне, командиру корабля, обратиться к вам лично. Вы все прекрасно понимаете, что после вашей высадки, мне, как командиру предстоит запустить корабль на орбиту кратчайшего эллипса и полностью остановить корабль, развернуть его в спокойном параллаксе, несколько тысяч раз просчитать новый маршрут к Земле вместе с Системой и улететь навсегда. Путь мой будет долгим, и когда я вернусь, я обязательно доложу о вашем выборе в Верховный Совет Управления. Вы знаете, что после доставки исследователей, возвращается назад только капитан и это неизменный закон многих сотен лет и пусть это уже не будет сюрпризом для Эфы. В связи с таким положением Устава, у меня вопрос, что делать Дублину с его выбором остаться на корабле? Его выбор, уважаемый экипаж, полностью противоречит законам таких космических обстоятельств, в которых мы оказались. Ведь Дублин по внутреннему расписанию входит в команду исследователей, а он неожиданно для нас для всех решил остаться. Я удивлен не меньше вас. Мы, как коллектив, должны и обязаны сейчас решить этот вопрос.
Наступила тишина. Дублин не ожидал такого поворота от существующих правил и тем более от Волина. Он открыл от удивления рот, поднял брови и замер. Он был совершенно откровенен в своих эмоциях.
- А что здесь решать! – воскликнула Эфа. – Он должен, как и все высаживаться, и я буду рядом с ним, вдвоем веселей, скажите, Гор и Фэй! Это не справедливо, чтоб одни выполняли задание Земли, а другие сидели в теплом кораблике, купались в бассейне, читали книги и пили газировку с малиновым сиропом, и так миллионы парсеков.
- Да! – громко ответили веселые Гор и Фэй.
- У меня есть право выбора! В условиях, когда корабль исчез или потерялся, я не обязан выполнять задание и высаживаться в смертельную неизвестность. И, между прочим, газированную воду, да еще и с каким-то малиновым сиропом я никогда в своей жизни не пил. Я даже не понимаю, о чем это ты сказала сейчас. Улетать в капсуле черти куда не обязан. – быстро парировал Дублин, проглотив сухую слюну от легкого ужаса перспективы покидания корабля и логичного натиска коллектива.
- Обязан! – сказал Хунтеро.
- Обязан! -  сказал Волин.
- Обязан! – сказал Гор.    
- Обязан! – сказала Фэй.
- Конечно обязан! – подтвердила второй раз Эфа.
- Вот и все, весь экипаж за высадку! Принято! Уходить будете тремя группам, первая группа – Гор и Эфа!
- Есть командир! Мы готовы всегда! – отрапортовали почти близнецы и весело посмотрели друг другу в глаза.
- Вторая группа – Хунтеро в одиночной капсуле! – сказал Волин.
- Есть капитан! – ответил одиночка. – Всегда готов!
- Третья группа Эфа и Дублин!
- Нет, я против, мне Эфа не нужна! – крикнул Дублин исказив лицо от глубокой досады и понимания своего очень пасмурного будущего.
- Мне ты тоже не нужен, глупый и скучный библиотекарь! – ответила Эфа. – Сама разберусь, подумаешь…, я ему не нужна, ты тоже мне не нужен…, зануда.
- Выбор сделан. Еще две капсулы одиночки – Эфа и Дублин!
«Как все удачно складывается, какой я молодец!» - подумал Волин о самом себе.
- Итак, у нас четыре высадки, я, к сожалению, остаюсь и улетаю назад, но только после того, как получу на бортовой компьютер от всех групп все параметры условия планет, на которые вы упадете и подтверждение вашей жизнедеятельности. С вас активация передачи данных. Воды вам хватит на целых три месяца, а если там есть вода, то вы будете жить очень долго и возможно, мы еще с вами встретимся, не все так плохо, Дублин, не все!
- А возможно и нет, – грустно сказал Дублин, – кто знает будущее? Вы? Никто не знает. И это ужасно и трагично по всем канонам. Вам нужна Вера, но вера- это роскошь в нашем положении, только вы этого не понимаете и не сможете понять.

                Выброс

  Дублин качался погруженный в воду, прислушиваясь к подергиваниям летящей капсулы. Он самостоятельно отключил систему «Литарг» после выброса из корабля и, моргая глазами в воде, изучал свойства новых линз. Он знал, что лететь ему меньше остальных: ровно четыре космических часа. Расставшись с кораблем, наверное, навсегда, Дублин испытывал разные чувства, он взвешивал все плюсы и минусы, но все -таки какая-то горечь и ностальгия за уютными библиотеками остались глубоко в сердце. Разглядывая темно-фиолетовый космос в видимый из воды небольшой уголок иллюминатора, он понимал, что является ничтожной частицей Бога и его личные желания не имеют никакого смысла в сравнении с целью полета. «Имей планетарное мышление!», вспомнил он слова своего учителя, настоящего Донора Мысли. Дублин переключил свое сознание на одиночество и стал его воспринимать как допинг глубокого удовлетворения. Он закрыл глаза и ощутил на ресницах маленькие пузырьки, щекочущие веки. Отстегнувшись от креплений тела к креслу, Дублин почувствовал себя в левитации и парящим над миром. Он на самом деле парил в специальной воде в толстом аквариуме, который был заключен в капсулу – ампулу, несущуюся на большой скорости вперед. Если четыре капсулы одновременно выплюнул огромный корабль, значит это кому-то было нужно, с какой-то целью предварительно подготовив эти пространственные выбросы в никуда. Дублин парил в воде относительно пространства, в отличие от его быстро удалявшихся собратьев и сестер, которые мирно спали в такой же воде жизни, улыбаясь в своих колыбелях последнего пути. Он уже привык к новым линзам и широко отрыв глаза, наблюдал за огромной необъятной туманностью похожей на клюв утконоса.
«…нарушение правил полета, нарушение правил полета…»
 Затараторил тревожный голос Системы.
- Угу… – ответил Дублин и, нырнув в самый низ, быстро пристегнул себя к креслу.
Сбоку в краюшках иллюминатора сверкнула яркая световая вспышка. «Почти как наше Солнце!» - подумал Дублин, приподнял голову и нажал пальцем на тумблер трехчасового сна. Не разглядев цифру 3, он нажал на цифру 8. Дублин хотел запрограммировать свое пробуждение ровно за пять минут до приземления неизвестно где и неизвестно как. Веки потяжелели, глаза закрылись, и в мозг зашла программа «Литарг».
Через три часа капсула вошла в поле притяжения неизвестной планеты, сияющей ярким серым светом, похожим на тальк. Бортовой компьютер начал снимать все возможные показатели, делать снимки и мгновенно отправлять всю информацию на мощный приемник «Лебетины Вай». Дублин продолжал крепко спать. Система не будила его, потому что перегрузки посадки предвещались самой системой не шуточные. Капсулу бросало из стороны в сторону, из двух двигателей на торможение сработал только один и она, ведомая инерционными силами, несколько раз заваливалась на правый бок, потеряв равновесие. Долетев до серой поверхности, капсула вонзилась в нее своей передней частью и проползла вперед еще 12 километров, оставив за собой видимый след. Горизонт был открытый и просматривался очень далеко, освещенный боковыми лучами дальнего неизвестного планетарного объекта. Через несколько секунд, сильный треск разорвал почву, и капсула ушла вниз в серое вещество. Дублин глубоко спал, разглядывая картинки своей памяти, его сознание было дома, возле любимой библиотеки. Длинными пальцами он переворачивал очередную книжную страницу и наслаждался солнечными лучами весеннего мира. Он спал даже не подозревая, что в реальности его маленький улиточно- подобный домик капсула быстро уходит на глубокое дно огромного водородного океана. Система молчала, ожидая пробуждения человека и его приказов, точно отсчитывая километры погружения в темно- серую холодную тьму. До твердого дна оставалось ровно 247 километров и последний сигнал, сообщающий совершенно непонятную химическую формулу окружающей среды быстро ушел в сторону «Лебетины Вай». Последним сообщением было понятное словосочетание из разорванного донесения информационной системы:
 «… неупорядоченная гипероднородность…» 
    Хунтеро наслаждался теплой водой. Он не первый раз спускался на объект в такой же капсуле и предпочитал путешествовать голым, без облегающего комбинезона. Крепко пристегнутый к креслу он упирался длинными ногами в два щитка и спал. Вода немного колыхалась, управляемая процессами вибрации и распространения невидимых волн. У Хунтеро был самый длинный путь из всех колонизаторов, запущенных с корабля. Путь его лежал в двадцать два дня полета до небольшой планеты, освещаемой сразу пятью звездами. Система была неизвестна, но отдаленно напоминала масштаб Волос Вероники. Для программы «Литарг» любой временной промежуток, исчисляемый даже годами, был одним мгновеньем заполненным памятью прошлого любого человека, его сказочные мечты сбывались в фантастической яви, заполняя мозг полностью приключениями и удачливой жизнью. Все, кто летал спящим под контролем этой программы получал невероятно положительные эмоции, которые ничем не отличались от реализма. Настроив курсор полета на едва видимую планету, Система плавно развернула капсулу на 12 градусов влево и направила ее туда.
 Быстро пройдя сквозь какой-то затемненный участок вакуума, капсула включила ускорители и растворилась в пространстве. Если бы Хунтеро не спал, он бы сразу заметил, как его ногти быстро и безболезненно вылезли из луковиц пальцев рук и ног и затянулись кожей, как будто их там не было никогда. Его волосы на голове, груди и ногах, отделились от кожи и плавали в воде жизни, как ненужные усики улиток и богомолов. Его горло подверглось изменениям тоже, и он неосознанно прокашлялся, выпустив несколько кислородных пузырьков из трубки. Глаза заметно вдавились внутрь глазниц и один раз моргнули для проверки удобства моргания. Его кожа быстро поменяла свой цвет и стала светящейся светло зеленой. Светло-зеленое, совершенно лысое существо с уплотненными кончиками пальцев на ногах и руках, качалось в синей воде, ожидая приземления и пробуждения. Хунтеро стоял в тяжелом плаще с капюшоном на голове и смотрел с горы вниз. Внизу раскинулся огромный город, сияющий голубыми огнями. «Здравствуй город свободных Менестрелей!» - произнес он губами.  Между «Лебетиной Вай» и капсулой со спящим зеленым человеком легло уже расстояние в семь миллионов километров.
  Эфа чувствовала то же самое, что и все остальные, разглядывая заказанные картинки памяти и удачную жизнь своего будущего. Ее капсула направлялась к бордовой планете, в центре которой ярко светилось какое-то техногенное пятнышко. Система сделала 13 000 снимков в среднем, малом и большом разрешении и отправила их на корабль. Расстояние до бордовой планеты было небольшим, всего два миллиона километров. Эфа мирно спала, расслабив лицо и тело, плавно раскачиваясь внутри синей воды жизни. Что было впереди, не знал никто и не мог знать. Эфа была маленькой живой пылинкой во Вселенной, отправленной такими же пылинками найти ответы на вопросы. Она уходила все дальше и дальше от родного корабля, наслаждаясь иллюзией временного счастья, не осознавая, что это уже навсегда.   
    Двойная капсула с Гором и Фэй на большой скорости вошла в свинцовое облако, затем цвет окружающего пространства поменялся на оранжевый и единственный иллюминатор покрылся парниковыми каплями, которые мгновенно улетали прочь, заменяясь новыми. Через несколько секунд иллюминатор был полностью залеплен каким-то белым веществом, совсем непохожим на снег или иней. Это было похоже на мокрую муку с остатками настоящего теста. Гор и Фэй ничего этого не видели, они лежали в эластичных костюмах, полностью погруженные в синюю воду и закрыв глаза находились в далеком сне. Первые перегрузки входа в чужой мир влияли только на уникальный сплав внешней обшивки, для которой не было никаких химических и физических барьеров вообще. Вторая волна перегрузок влияла на внутреннее сбалансированное давление внутри десантной капсулы, третья волна влияла на плотную голубую воду, в которой находилось два тела мужчины и женщины. Находясь в середине двух аквариумов, они колыхались от внезапных толчков. Это сдвоенная капсула прорывалась сквозь химию чужой неизвестной атмосферы рассекая плотность чужих материй. Капсула автоматически собирала данные обо всем, что дотрагивалось до приемников воздушного давления и датчиков анализа незнакомого вещества. Тысячи замеров в секунду, десятки тысяч выводов и данных в секунду, все это записывалось на специальную память капсулы и автоматически отправлялось на дрейфующий корабль, до которого было уже почти восемьсот тысяч километров, совсем ерунда, совсем рядом.
 Гора и Фэй раскачивало из стороны в сторону внутри голубой жидкости жизни, но их головы, руки, ноги и спины были пристегнуты к специальному приспособлению, удерживающему их тела в одном и том же пружинящем состоянии в воде. Гор улыбался какому-то своему сну, его ресницы дрожали от удовольствия увиденной картинки, он был далеко от реальности голубой воды и скорости капсулы. Фэй была за стеной во втором отсеке, она не шевелилась и никаких эмоций на ее лице не было. Она крепко впилась пальцами за специальные ручки в подлокотниках. Её босые ступни и пальцы ног уперлись в специально предназначенный для этого удобный двойной щит. В обоих аквариумах стояла глубокая тишина. Вся обшивка жизнеобеспечения астронавтов в воде, не пропускала ни одной внешней шумовой ноты. Оборудование снижения работало исправно, все датчики, снимающие показатели с двух тел, указывали на абсолютной норму. Внезапно что-то тряхнуло капсулу еще сильней, где-то снаружи раздался истошно высокий звук. После включения задачи на выживание во время угрозы астронавту, капсула разделилась на двое и полет вниз сразу же стал плавным и тихим. Гор уже летел отдельно от Фэй совершенно не осознавая этого, он механически-искусственно спал и улыбался своим видениям. Его часть капсулы стала медленно тормозить и все его тело спружинило вперед в синей воде, но специальное приспособление снова уравновесила силу инерции. Капсула автоматически включила противоположный двигатель ровно на пять секунд и всей массой мягко вонзилась в рыхлую поверхность под градусом 41 по отношению к заснятому горизонту. Брызги черной грязи разлетелись по сторонам, произведя небольшой шум. Затем, нечто похожее и сравнимое с густым туманом, быстро затянуло место приземления и в окружающем мире наступила полная тишина. Как и положено в программе пробуждения, первой зажглась белая лампа, затем зеленая и наконец синяя. За спиной у Гора открылся небольшой шлюз, и вся жидкость быстро ушла в дыру в отсек переработки синей воды жизни в чистую воду для питья. Включились приятные струи теплого воздуха в голые ноги и в лицо. Сканер искусственного сна потух и Гор быстро открыл глаза и сделал глубокий вдох. Лицо было уже сухим, он поднял руку и провел пальцами по бровям, затем дотронулся до носа и подбородка. Гор повернул голову в сторону перегородки, где должен быть аквариум Фэй и сказал:
- С прибытием, Фэй! – в ответ он ничего не услышал. – Система, почему Фэй молчит, она еще спит?
- Докладываю… При посадке была угроза капсуле на самом высоком уровне, Система приняла решение разъединиться для спасения жизни обоих людей. На высоте двух тысяч метров произошло разъединение. Вторая часть приземлилась удачно, расстояние от первой части один километр тридцать два метра и шестнадцать сантиметров. Приспособляемость к вешней среде включена, дверь откроется через тридцать секунд. Сканирование местности происходит непрерывно. Опасности нет, живых организмов нет. Сигнал от второй половины капсулы докладывает, что Фэй уже проснулась и слушает ту же информацию. Система закончила!
- Вас понял…, Система, скажи Фей, что я к ней иду! – бодро ответил Гор, помогая системе одевать на свои ноги защитные ботинки.
 Дверь с шумом отворилась.
- Принято, уже выполнено!
Гор стоял по щиколотки в черной грязи. Вокруг места приземления был сплошной туман. Он протянул руку вперед и своих пальцев уже не увидел. Густота тумана была на самом высоком уровне концентрации.
- Система, дай направление и сопровождение! – приказал Гор.
- Готово! – ответила Система приятным женским голосом.
Над головой у Гора появился небольшой шарик, он включил луч влево и осветил дорогу. Через триста двадцать семь метров он вышел из зоны тумана, который внезапно закончился, но продолжал стоять неподвижно бело-молочной стеной. Гор стоял на совершенно черном берегу. Почва заканчивалась и вдоль нее текла зеленая жижа, покрытая какими-то коричневыми сгустками. На другом берегу на земле лежала закрытая вторая половинка капсулы с включенным светом, который был направлен в сторону Гора.
- Глубина этой субстанции? – спросил Гор обращаясь к парящему шарику.
- Один метр…, везде! – ответил наушник.
Не раздумывая Гор ступил в жижу левой ногой и погрузившись в нее чуть ниже пояса сделал второй шаг. Через десять минут он уже дошел до середины. Что -то резко сбило его с ног, и он погрузился в зеленую жижу с головой. Шарик замер в воздухе над местом, где только что был Гор, затем быстро нырнул туда же.
 Через пятнадцать секунд открылась дверь второй половинки капсулы и оттуда вышла Фэй. Она смотрела на плывущую изумрудную реку и коричневые пятна на ее поверхности. Получив информацию от Системы о быстром исчезновении Гора, она закрыла мокрые от слез глаза, сорвала кислородный нагубник и закричала во всю силу своего отчаяния:
-Гор-ор-ор-ор-ор-ор!!!
 Горькое эхо с утроенной силой разорвало местность, оно заглянуло во все закоулки и впадины и отбиваясь резонансными волнами быстро ушло вдаль раскатами дальнего грома. Снова наступила тяжелая тишина, предупреждающая о том, что сочувствия здесь не существует, как не существует ни Надежды, ни Веры, ни Любви! Как уже не существовало и сильного Гора, веселого друга ее детства и взрослой жизни. Фэй осталась одна на заброшенной планете, где на противоположном берегу в черной почве остались следы от его ботинок. Она смотрела на движущуюся грязь и мутный зеленый поток, в которых кто-то обитал или существовал. Какая уже разница?
 Фэй присела на землю и стала горько- горько плакать. Ее нечеловеческое горе взяло вверх над всеми искусственными тренировками в далеком прошлом. Ей уже не хотелось ни чужих планет, ни открытий, ни праведных трудов до разрыва внутренних сухожилий, ни пламенных вдохновенных речей о героизме выбранной профессии, она хотела увидеть Гора, ее дорогого Гора, с которым был связан весь смысл ее жизни. Его нигде не было, как и шарика сопровождения, который мог бы дать мгновенную правдивую информацию о случившемся. В голову пришел 214 пункт из «Кодекса Освоения Чужих Планет»:
 «Астронавт, попавший в безвыходное положение, не знающий, как его разрешить, не имеющий возможности вернуться на базу, полностью осознающий свой неминуемый конец имеет право принять красную таблетку с черной полосой «Дэз-Трига» и, активировав долгий сигнал собственного местоположения, быстро уснуть навсегда. Выбор остаётся только за астронавтом!»
 Она вытирала слезы на щеках, входивших в едва заметную реакцию с атмосферой. Щеки слегка покалывали. Над ее головой завис ее собственный шарик, слетавший к капсуле Гора и вернувшийся ни с чем. Фэй заметила, как мутный свет ниоткуда стал заметно тухнуть, и тьма стала заполнять все вокруг. Туман быстро растворился и исчез, поглощенный этой темнотой. Ей стало страшно, и она быстро поднялась, подбежала к капсуле и зайдя внутрь захлопнула дверь. Прислонив лицо к иллюминатору, она поняла, что ничего не видит. Снаружи пришла полная чернильная тьма, пугающая ее на подсознательном животном уровне. Стало страшно до шевеления кожи головы. Она включила заслонку иллюминатора, и он быстро закрылся и снаружи, и изнутри. Затем быстрым движением пальца, она включила режим «хамелеон» и капсула поменяла цвет обшивки на абсолютно черный, полностью растворившись во тьме.
- Ой, мамочки, ой мамочки…! – шептала она, но постепенно придя в себя, включила Систему. – Сколько времени понадобиться для доставки моего сообщения отсюда на «Лебетину Вай»?
- 8 секунд! – ответила Система приятным голосом беззаботной куклы.
-Сколько времени может работать связь в таких атмосферных условиях?
- Ровно 10 лет и два месяца! – ответила Система.
- Диктую сообщение!
- Принимаю!
- Командиру корабля «Лебетина Вай» Волину от астронавта Фэй Горовски, личный номер 128940. Гор погиб, я осталась одна, все данные о планете высадки переданы на корабль. Прошу помощи, прошу эвакуации, прошу помощи, Волин…, мне страшно, я закрылась в капсуле и сижу в полной тьме, кромешной тьме. Волин помогите…! Я одна, я совсем одна! Отправляй!
- Выполнено!
Фэй лежала в кресле и смотрела на часы. 8 секунд давно прошли. Затем прошли еще 8 секунд и целых двадцать пять с половиной минут. Ответа не было.
- Система!
- Слушаю!
- Ответа нет?
- Ответа нет!
- Посылай мое сообщение каждую минуту! – приказала Фэй.
- Принято к исполнению! – ответила Система.

                …………………………………………..
   Волин полулежал в большом командирском кресле напротив иллюминатора обозрения. В огромном зале управления раздавалась старинная песня, сочиненная сотни лет назад неизвестно кем на музыку неизвестно кого. Пел какой-то приятный мужчина неторопливым голосом с отметиной древности.
… Я, верю, друзья
Караваны ракет, помчат нас вперед –
От звезды до звезды
На пыльных тропинках далеких планет
Останутся наши следы …
Давно нас ожидают далекие планеты
Холодные планеты
Безмолвные поля…
Песня уходила эхом в дальние коридоры и растворялась где-то там, на конце холодильной установки и нейтронного реактора, где гулял сам по себе клон любимого кота. Слева зажегся экран связи и по нему побежал строка доклада:
«Командиру корабля «Лебетина Вай» Волину от астронавта Фэй Горовски, личный номер 128940… Гор погиб… я осталась одна… все данные о планете высадки переданы на корабль… прошу помощи…Волин мне страшно… я закрылась в капсуле…и сижу в полной тьме…кромешной тьме… Волин помогите… я одна… я совсем одна…»
- А вот и первая весточка! – громко и весело произнес вслух Волин. – Страшно тебе? Этого не может быть! Гор погиб? Какая жалость! Я был уверен, что вы продержитесь месяца три на новоселье. Не оправдали вы моих надежд. Темно? Это норма в чужих мирах, скоро будет поворот на эти две синие звезды, через каких-то двадцать восемь космических часов, и будет светло, как днем.
- Командир, все что вы произнесли, отсылать Фэй? – спросила Система.
- Не подслушивай, это не для передачи. Иногда люди разговаривают вслух, понятно?
- Понятно!
- И вообще, ты искусственный разум помощи и управления, без команды ничего не выполняешь, договорились? Соблюдай Кодекс повиновения! – улыбнулся Волин, держа палец на кнопке перевода Системы в сонный режим.
- Понятно!
- Нанеси эту планету на наши карты под названием…, э-э-э, Гор. Он там погиб, в его честь и назовем место.
- Планета Гор уже существует возле Магелланова облака, - вставила Система.
- Ну тогда Горфэй-2! Уверен, что такого сочетания нет ни в одном космическом справочнике.
- Вы правы, такой планеты еще нет.
- Вот и хорошо их именами и назовем…, уже назвали. Немедленно зарегистрируй для всех космических справочников в будущем. А теперь мы медленно разворачиваемся и проходим вперед ровно на четверть парсека. Немедленно!
- Выполняю!
                Программа

Волин подошел к иллюминатору и внимательно посмотрел на маленькую серебристую точку, едва заметную среди огромной россыпи мерцающих звезд. Это было где-то дальше южной части Созвездия Эридана, а может быть у великой стены Геркулес-Северная Корона, кто знает? Никакой информации Большой Корабельный Навигатор не давал. Он молчал, ежесекундно фиксируя новые звездные образования, нибулы и всплески, делая спектральные фотографии и занося миллиарды расчетов в свою память. Где-то там, на чужой планете в закрытой капсуле дрожала от страха Фэй. Она сидела в полной тьме, пропуская сквозь свою голову мысли о прошедшей жизни. Зловещая тишина не давала никакой информации о том, что творилось снаружи, потому что режим «хамелеон» блокировал любые излучения, все датчики и все существующие частоты, даже ежеминутную передачу о помощи. Волин сосредоточено смотрел на показатели навигатора и сверял время прибытия в другой район. Сотни данных появились на экране, которые он прочитал и молча сделал свой вывод.
- Система!
- Слушаю!
- Мне нужно уточнить данные. Сколько еще находится клонов в отсеке сна для очередной высадки по программе «Встретимся на небесах»?
- Ответ: привязанные друг к другу пары Гор и Фэй – по 27 особей каждого, Дублин – 13 особей, Эфа- 25 особей, Хунтеро – 85 особей. Итого – 177 особей.
- Координаты следующих планет сброса у тебя готовы?
- Да, все объекты помечены, как территории затяжного исследования. На карте снова гиблые районы, куда неоднократно сбрасывали колонизаторов. Результат один и тот же и очень стабильный – результат Ноль! Все колонизаторы пропали без вести и занесены в Книгу Героев.  Ранее переданных данных недостаточно для большого анализа этого района космоса.
- Ноль - это обидное ничего. Постоянная константа, черт бы его побрал этот ноль. Но все равно, это утверждение нужно проверять и не один раз. Сколько лететь до следующего объекта исследования и колонизации?
- Ровно девять космических часов! – мгновенно ответила Система.
- Программы, встроенные им в голову те же, что были у предыдущих?
- Абсолютно идентичны! Те же характеры, рвение, поведение, один к одному под копирку, как у предыдущих, все тождественно для быстрой работы.
- Ждать команду на пробуждение! – лениво произнес Волин и ушел в девятый коридор.
- Принято! – ответила Система и отключилась.
Через три минуты, сойдя со скоростного эскалатора, Волин прошелся по длинному коридору и ввел двадцатизначный код в массивную дверь с электронной надписью:
«Вход только капитану».
 Он сделал шаг в открытую дверь и там автоматически включился яркий свет, осветив три длинных коридора. Все было заполнено стеллажами с темными бутылками. Каждая бутылочная единица имела бирку с номером, где была прописана вся информации о содержимом сосуда.
- Так-с! Тридцать восьмая выброска завершилась, нужно это отметить. Что мне попробовать в этот раз? Может быть эти Тасманийские виноградники или вино с высокогорья Нгоро -Нгоро? Что тут у нас за годы исполнения? – бубнил Волин, переходя от одной бутылочной этикетки к другой.
 Списка всего алкоголя на корабле не было, для соблюдения полной тайны существования этого отсека. Капитан долго ходил вдоль стеллажей, несколько раз поднимался на самые верхние ярусы и наконец выбрал три бутылки в плотно закрытых розово-черных футлярах.
- Это как раз то, что надо! – громко произнес он, явно повеселев от правильного выбора редкого вина. – «Buniter Kapella Rare Ursa Space Grapes» сразу в трех экземплярах. Вот это да! Ну, Совет дальних Исследований уважил меня на славу за хранение тайны. Какая редкость…, целых четыреста лет назад собран этот урожай. Невообразимый вкус счастья! Вот и отметим выполнение задачи выброса тридцать восьмого десанта…
 Волин устроился в уютном кресле перед огромным иллюминатором и медленно пил старинное вино под древнюю музыку какой-то группы, где наивный текст на английском языке заставлял улыбаться и вслушиваться в гармонию трех гитар и обыкновенного барабана. Искренность музыки варила его чувства в тонкой субстанции души. После второй бутылки, сидя в кресле обозрения и забросив ноги на управляемую подставку, он рассматривал космос уже пьяными одинокими глазами и снова стал разговаривать сам с собой, потому что больше было не с кем. Его слова отдавались эхом и улетали в длинные коридоры огромного корабля, в которых где-то бродил клон старого, давно умершего кота Фоли.
- Вот на кой черт все это нужно, а? Сидели бы на своей Земле, бля, занимались бы выращиванием жратвы и не лезли ни в какой долбаный космос. Что толку, что эти человеческие копии с искусственным гонором уже пятьсот семьдесят лет падают на дальние планеты и пропадают там без вести? Ведь заранее известно, что там никого нет и быть не может! Совет считает, что там все же кто-то должен быть и обязательно нужно лезть в дальние пространства, засунуть свой длинный земной нос туда, куда никто не просит. Идиотизм! В Африке люди как дохли от голода, так и дохнут. Воды как не хватало на всех, так и не хватает. Нет же…, надо переться черт знает куда, тратить ресурсы, нервы, целые жизни нормальных людей, для того, чтобы однажды встретить какую-то агрессивную сволочь из дальних миров и возможно даже умереть от их оружия. Слава Верховному Совету, что настоящих людей заменили на клоны, которых никогда не жалко. Наштамповали миллионы единиц гордых и независимых уродов, по одному на каждую неизвестную планетку… О, если бы эти придурки узнали, что они не люди…, это была бы настоящая катастрофа, это был бы бал крови и возмущений. Но они этого никогда не узнают. Придурки безмозглые! Что-то меня совсем развезло! – шепнул Волин и, покачиваясь, встал с кресла.
Он взял третью бутылку старого вина, посмотрел на часы и сделал вывод, что может еще выспаться до планового времени пробуждения тридцать девятой десантной группы.
- Спасибо Система за музыку, эти парни умели петь и играть, доставая до мутных окраин моей души! Все…, время расслабления закончилось…, спать! Скоро новые искусственные идиоты будут показывать свой не убиваемый гонор и рассуждать о судьбах человечества на ближайший миллиард лет. Сколько новых мыслей я услышу из их уст? Смешно все это слушать и принимать участие в обсуждении глупостей. У меня очень вредная и высокооплачиваемая работа, на том и стою…, капитан Волин иди уже спать…, пьяный странник в пространстве…, скоро на работу. Самый страшный грех у землян –это их глупая Гордыня! Реаниматоры и создатели клонов так и не смогли уничтожить эту заразу в искусственных людях! Ладно …, потерплю еще шестьдесят пять лет и окончательно вернусь домой на пенсию…
 
     Через восемь часов Волин вытирал мокрую голову после душа и, разглядывая свое лицо в зеркало, отметил, что нисколечко не постарел за последние восемьдесят три года полета. За это время он ни разу не постригся, потому что волосы перестали расти после самого земного старта, через четыре секунды разбега за орбитой Луны. «Жутковато!» - подумал капитан и провел рукой по гладкому подбородку, где давно уже ничего не росло.
- Эй…, Система!
- Да! – мгновенно отозвался приятный голос.   
- Итак, буди всех клонов по одному в порядке очередности пробуждения и появления перед моими глазами. Все, как в первый раз: Эфа, Фэй, Гор, Дублин, Хунтеро.
- Начинаю процесс пробуждения! – произнесла Система и тысячи цифр со стуком быстро поползли по левому экрану, предупреждая о том, что уже полностью предсказуемо. – Командир! Впереди квазизвезда редкой характеристики. Нельзя путать квазизвезду с квазарами, потому что она образована из массивных звезд третьего «населения». Как и все объекты теории Торна –Жидковой, эти звезды…
- Молчать! – грозно крикнул Волин.
- Принято! 
  Волин стоял напротив большого иллюминатора и любовался дальними созвездиями, которые он никогда не видел ни на одном известном Имперском Атласе и даже на схемах дальних Галактик списков Глингейма- Вохха. Все было ново и странно, как на эстампе новой машины понятий! Он прохаживался целых десять метров влево от середины и столько же вправо, разглядывая самые невероятные цвета желто-фиолетового дальнего космоса с брызгами розово-черного и, задавал себе один и тот же вопрос – Кто все это сочинил? Именно, сочинил и так обустроил? Ему нравилось шагать в одиночестве вдоль смотрового иллюминатора, понимая только одну важную вещь, что он ничтожно мал с его молекулярной жизнью в этом мире, и никогда не решит ни одной задачи для чёрной Вселенной и её продолжения. На его плечо уже взобрался мягкий и тихий кот Фоли, мурлыча приятно-домашнюю кошачью песню прямо в ухо командиру. В ближайшем коридоре послышались едва уловимые шаги, это шла Эфа, вытирая полотенцем свою мокрую голову после душа.
- Доброе утро, Командир! И тебе привет, Фоли! – произнесла привычно -спортивная, всегда веселая Эфа и искренне улыбнулась от радости пробуждения. Космическая программа «Встретимся на небесах!» вышла на тридцать девятый круг колонизации дальних районов.