Всплеск

- Замах, Льюис, замах должен быть еще шире, вот по такой дуге, смотри, - тренер стоит на мокром полу и машет руками как большая, синяя птица.
Я все жду, что он упадет в воду или взлетит. Но не происходит ни того ни другого.
"Замах - это главное" говорит тренер. А вчера объяснял, что вся сила в объеме легких и рывке корпуса на старте. Я не понимаю. У моих соперников отличный замах и легкие такие, что позавидуют даже Титаны, но никто не в силах преодолеть рубеж быстрее меня. Уж я то знаю.

«Восходящая звезда мирового плавания! Прорыв олимпиады! Феноменальные способности!»

«Это все о тебе» радуется тренер и бьет себя по широким коленям.
Я так не могу. Больно. Невыносимо.

Тренер говорит, что мне не хватает техники, что мои навыки в плавании необычны и любая ошибка может грозить дисквалификацией. Что они будут пристально следить за мной, ежедневно проверяя на какой-то допинг. Он такой трогательный, когда волнуется, словно нашел забытое сокровище и не верит собственной удаче.

Мне немного смешно. И страшно. Вдруг тайна выйдет на поверхность, всплывет как липкое, ядовитое масло, что оставляет после себя заплутавшее в бесконечной синеве железо? Мне придется покинуть этот разноцветный мир, тонущий в красках, вкусно пахнущий и практически прозрачный? Вновь опуститься в глубины полные отчаянного одиночества, где безмолвие возведено в культ, где вся долгая, практически бесконечная жизнь подчинена силе и длине волны? Я не хочу возвращаться. Что меня там ждет, кроме гнева Императора, и печальной судьбы его потомка? Уж лучше плыть, как заговоренный, от одного борта к другому, вдоль ревущих трибун, восторгов и надежд.

- Льюис, отличное время, ты молодец! Девять сотых отбить и золото наше! Давай пошатнем этот высокомерный мировой рекорд. Я уверен, ты сможешь!

Старт близится.

Мой главный конкурент, говорит тренер, вон тот широкоплечий красавец в элегантной черной шапочке. В нашем мире он бы стал отличным воином, но для королевской крови ему не хватает изящества и сапфирового морока в глазах. Такого, что заставляет простых смертных тонуть. В прямом и переносном смысле.

Вокруг полно людей. Они все такие разные, такие шумные. Машут пёстрыми тряпками, словно сотни кораблей разом вышли в отрытое море. Карнавальное шествие. Отцу бы понравилось. Он не сильно жалует живых, но иногда не прочь посмотреть, как бьются на ветру сигнальные флажки, как тянут тросы крепкие руки седовласых моряков, как поют они нескончаемую, суровую песню о собственной судьбе. Как вторят им утонувшие.

«Император тот еще романтик» - шепчутся придворные, разводя в стороны изящными плавниками, но что они понимают в человеческих страстях своими холодными, скользкими внутренностями.

Другое дело - мама. Она понимала. Она так хотела жить, но все равно сделала роковой шаг с утеса. Нырнула в сапфировый морок, отдалась глубине, вверяя себя равнодушной длине волны. Потому что любовь порой сильнее страха. Потому что я должен был родиться. Должен чувствовать. И теперь должен победить.

Взмах. Вдох, Взмах. Вдох. Толчок. Взмах. Вдох. Взмах. Вдох.

Я Человек?