Сон прораба

Самый короткий день, это последний день перед сдачей объекта.

Прорабу Василию, наоборот, он казался самым длинным днем в году. Два дня назад казалось, что объект почти готов, о котором было бодро  доложено заказчику, милому парню, с истинно миллиардерским именем Рома, что 31 декабря сауна будет не только готова, но и растоплена, разогрета и накрыт стол.

Быстро пролетели два дня, народ считал последние часы до Нового года, торопился, в ожидании чуда, но только не Василий Петрович.

Как назло, Михалыч, инженер по техническому надзору, нанятый этим хитромудрым Ромой, обнаруживал все больше и больше недоделок. То половица скрипит, то дверь неплотно закрывается, то утеплитель не доложили, вентиляция недостаточна. Измученные гастрабайтеры делали ляп за ляпом.
- Мишаня, куда твои е..ные «джамшуды» потащили линолеум, основание еще не готово, - уже осипшим голосом орал Василий Петрович.

Из всей нерусской бригады, Миша был единственным, которого Василий Петрович звал по имени, и то, переиначив на свой лад, истинно киргизское имя Манат.
Как выяснилось, они когда-то, в давние советские времена, служили в Германии в одной дивизии. Василий Петрович тогда был юным артиллеристом, а Миша механиком-водителем БМП.

Эти воспоминания, не во всем приятные Василию Петровичу из-за того, что Миша был почти на год старше его, т.е. «дедом», когда он, затянутый ремнем, бегал в «чижах», несколько объединяли их.

Все остальные для него были бестолковые «джамшуды». Благодаря дружбе прораба с бригадиром, работа, все-таки, ладилась и подходила к завершению. Но, все-равно, праздник брал свое.

Прислуга уже накрывала стол. Михалыч,  тяпнув пару стопок с прорабом и бригадиром, ушел за подарками своим многочисленным внукам, Василию Петровичу ехать домой, за тысячи верст в Новосибирск, было накладно, гастрабайтеры тоже никуда не торопились, тем более Рома с друзьями собирался обмыть новую сауну, обещал всей бригаде «накрыть поляну».

Хозяин хоть и был из «новых», но отличался хорошими демократичными замашками, довольного жизнью, добродушного русского барчука. Поэтому, все в этот новогодний вечер, предвкушали если уж не чудо, то хорошую гулянку «по-богатому».

Часы пробили 11 вечера, а Ромы все не было. Василий Петрович с Мишей махнули уже по пятой стопке. Нетренированный, худосочный Миша явно захмелел, да и рабочие в подсобке хорошо выпили и закусили.

Василий Петрович долго говорил по сотовому телефону с женой, детьми, отцом, а потом позвонил Роме.
- Роман Егорович, баня растоплена, водка остужена, гусь стынет. У нас все готово! Ждем!
На том конце что-то долго объясняли. Василий Петрович, с натянутой улыбкой, стоя выслушал монолог.
- С наступающим, Роман Егорович, жаль, что не сможете приехать, а то мы так старались, Михалыч все принял. Ждем Вас завтра, - сказал Василий Петрович и отложил трубку.
- Не приедет, загулял, похоже, с самим Киркоровым, хренов московский бомонд!
Василий Петрович был явно огорчен тем, что не удалось погулять в Новый год с «крутым» Романом, но быстро собрался и с бодрым видом гаркнул:
- Миша, гуляем сами, разрешили и водку выпить, и гуся съесть, и в сауне попариться. Сами все опробуем.

Сообразив, что хозяина не будет, куда-то рассосалась и прислуга. Василий Петрович здраво решив, что Мишу дальше поить не стоит, отправил его в бассейн, а сам зашел в парную, пристроившись на полке.

Разбудил его стук в дверь. Неужели все-таки Рома надумал приехать, радостно рванул он к двери. Но, к его огорчению, это был сосед, художник Панкратов.
- Я Романа Егоровича хотел поздравить с наступающим. Вот, подарок принес.
- Заходи, заходи, Виталик, баню студишь. Романа Егоровича сегодня не будет, мы за него, давай свой подарок, передадим.

Василий Петрович положил сверток на лавку в прихожей и повел художника на экскурсию по своему объекту.

Какой же прораб не гордится готовым объектом, тем более, если есть чем! Шикарная комната отдыха на 10-15 человек, изумрудный бассейн, две парные, бильярдная, кухня, всем хорошо сауна. Не сауна, а шик!

Художник Панкратов, как человек творческий и интеллигентный, вежливо промолчал, скорее всего, в оформлении, ему показались излишне вычурными и безвкусными восточные мотивы. Вкусы художников, «новых русских» и дизайнеров из гастрабайтеров, вряд ли совпадают.

Выпив пару рюмок с Василием Петровичем, Панкратов развернул свой сверток. Это была картина, в которой даже знатоки не нашли бы изъяна, а про простой народ и говорить нечего!
- Вот это баба, самое то в сауну! – причмокнул Василий Петрович.
- Такую бы живую, - добавил восхищенно резко протрезвевший Миша.
На портрете во весь рост была изображена полуголая женщина, выходившая из какого-то экзотического леса.
- А крылья-то ей зачем? - спросил Василий Петрович.
- Так это не баба, а Ангел, - обиженно просопел Панкратов.
- Ну, тогда давай выпьем за Ангела, – предложил Василий Петрович. 
- Миша, отправь кого-нибудь из «джамшутов», пусть картину повесят, - добавил он.

Двое рабочих быстро повесили картину на стену в комнату отдыха.
- Хорошая баба, такую бы хоть раз, - уходя, подмигнул один из них.
- Иди, иди, у себя в ауле будешь ишака топтать, - обрубил его Василий Петрович.
- Почему, у нас еще и не такие есть, - обиделся рабочий, похоже, выпитое добавило ему смелости и желание поспорить со всемогущим прорабом.

В разговор быстро вмешался Миша, что-то рявкнул рабочим на своем, они ушли, недовольно бурча.

Когда остались втроем, Василий Петрович, обращаясь к художнику, сказал:
- Вот видишь, как начинает «буреть» киргизня после русской водки.
- Че, ты опять по национальному бьешь, - обиделся Миша, - Между прочим, мы вам в 41-м Москву отстояли!
- Вы панфиловцев имеете ввиду? – вмешался художник.
- Ну да!
- Так то казахи и русские.
- Ну, были и казахи, и русские, но и киргизы.

Василий Петрович с Мишей втягивались в длинный, пьяный разговор о том, у какой нации какие заслуги, кто лучше, кто умнее.
- Нет хороших и плохих наций, есть люди, а они разные. Может быть, Бог не знает, что они поделились на нации, - пытался философствовать художник.

Никто его уже не слушал, разговор однополчан уже приближался к рукопашной схватке. Художник махнул рукой и ушел к себе домой, время уже было без 15 минут до Нового года.

Василий Петрович с Мишей то боролись, то толкались, то спорили до хрипоты, аргументы были один тупей другого, пьяный базар перепивших мужиков.
Миша, от обороны Москвы, перешел к теме строителей и дворников, без которых Москва утонула бы в грязи.

Василий Петрович уже упрекал, излишне жалостливых, русских баб к «черножопым».
Обратившись к портрету Ангела, спросил:
- Ну, когда они все уберутся отсюда, понаехали «черножопые», из-за вас, бл…, белому человеку скоро прохода не будет. Где ему жить? – начитавшись чего-то или еще какой бред, промычал Василий Петрович.

Миша, весь в ссадинах, уже спал на соседней кушетке. Прежде, чем рухнуть «мордой в салат», Василий Петрович взглянул на портрет, ему показалось, что Ангел улыбнулся.

Когда он закрыл глаза, из тумана, медленно и плавно, начал вырисовываться образ.  «Вот и Ангел спустился с картины Панкратова», - промелькнуло в затуманенном алкоголем мозгу, пока тело Василия Петровича медленно сползало на кушетку.

- Вася, ты хотел знать, где жить белому человеку? Я могу тебе это показать. Ты полетишь со мной? – предложил Ангел.
- Да, я полечу с тобой, - энергичным и веселым голосом, как в молодости, радостно откликнулся Василий Петрович.

Они уже были где-то наверху, когда Василий Петрович взглянул вниз. На кушетке, вниз лицом, лежало смуглое, сухощавое тело Миши, рядом с ним, на другой кушетке, громоздилось что-то белое, толстое, едва прикрытое простыней.
- Фу, какой я противный, - проворчал Василий Петрович.
- Особенно, когда пьяный, - с легкой укоризной, голосом его жены, добавил Ангел.
- Может и Мишу с собой возьмем, на всякий случай, - предложил Василий Петрович, чтобы как-то отвлечь свое внимание от неприятной картины.
- Я согласна, пусть посмотрит. Полетим мы на десятую планету - Форбс, которая находится от нас за миллионы световых лет.
- Да, мы столько не проживем, и быстрее скорости света не можем летать, - блеснул интеллектом, внезапно появившийся рядом с ними, Миша.
- Эти ограничения касаются только наших тел, полетят только наши души, - успокоил их Ангел.
- Тогда, вперед! – радостно воскликнул Василий Петрович.
И все три бестелесных духа рванули через пространство и время.

К ним стремительно приближалась сказочно красивая голубая планета.
- Как она похожа на нашу Землю, - мечтательно произнес Василий Петрович.
- Она почти копия планеты Земля, климат мягкий, растительность, как в фильме об Аватаре, - пояснил Ангел.
- Так вот, значит, откуда они взяли этот сюжет, - блистая кинематографическими знаниями, произнес Василий Петрович.

Улыбающиеся ангелы пролетали среди огромных гор и высоких деревьев, все было наполнено какой-то радостью и счастьем.
- Мы – в раю? – спросил Миша.
- Относительно Земли - это рай, - ответил Ангел.
- Тут же не может случиться ничего плохого? – осторожно спросил Миша.
- Относительно того, что может случиться на Земле, ничего плохого, - с улыбкой ответил Ангел.

Рой улыбчивых человекоподобных ангелов, приветливо махали крыльями и руками, большинство были белые мужчины и женщины.
Планета Форбс жила своей красивой и гармоничной жизнью.
- Вот это жизнь, вот это настоящее счастье, - не переставая, восхищался каждой деталью и разъяснением Ангела, Василий Петрович.
- Относительно Земли, - не забывал подчеркнуть Ангел.
- Тут большинство белых.
- И плохие белые сюда попадают? – слегка обескураженно спросил Миша.
- Как видишь, тут не мало и цветных, у плохих белых больше шансов попасть на шестую планету, - ответил Ангел.
- И как там? – полюбопытствовал Василий Петрович.
- Полетели, увидите, - с готовностью предложил Ангел.

Три, плазмоподобных существа, снова рванули через пространство и время. Серо-буро-малиновым цветом начала отсвечивать следующая планета. Троица, сделав круг, стремительно пошла на снижение.
- Тут происходят дела, которые, более или менее, соответствуют образу жизни этой планеты, - сказал Ангел, снижаясь в какой-то мрачный каньон.

Редкая растительность, каменистая почва, обилие змее- и крысоподобных животных, зловещие очертания скал ничего хорошего не предвещали.
Мелькнули какие-то мазанки, похожие на жилье, дым костра и гортанные крики перемежались с барабанным боем.

В центре какой-то грязной деревушки, на площади, развлекалась группа людей, одетых в шкуры. Грязные, взлохмаченные, многие беззубые, с многочисленными шрамами, танцевали вокруг человека, привязанного к столбу. Лицо пленника изображало гримасу неподдельного ужаса, похоже проходил какой-то ритуальный акт каннибализма.
- Все, как в кино, про дикарей из Африки, - тихо прошептал Миша.
- Ничего нового, среди писателей было много таких, которые здесь побывали, - ответил Ангел.
- Вы говорили, что тут наказывают белых, а у них наоборот, - удивился Василий Петрович.
- Всякое бывает. Этот парень, живший раньше на Земле, служил военным в Африке и был замечен а каннибализме, - разъяснил Ангел.
- По делом ему, конечно, но все-таки жалко его, может мы можем чем-нибудь ему помочь? – спросил Василий Петрович.
- Вмешиваться нельзя, но напомнить о себе мы можем, - предложил Ангел.
В какой-то момент они все стали более видимыми и специально пролетели над толпой.
- Духи, о духи каньона, пощадите нас, - прокричали дикари, упав ниц, а самые трусливые бросились бежать.
- Все, хватит, - полетели дальше, посмотрим, как один белый тут мучается, - сказал Ангел.

Опять невидимые, они отправились на другой конец каньона, в глубину жилой пещеры.

Пещера была разбита на несколько частей, в первой части копошились, полуприкрытые шкурой, женщины и дети, разбирая какие-то коренья и кости. В следующей части, более глубже, похоже развлекались мужчины, во главе с вождем, огромного роста, темно-синим человекоподобным типом.

В центре пещеры, в позе «зю», сидел белый парень, у которого из заднего прохода торчала какая-то палка, похожая на бамбук. Дикари развлекались тем, что головешками от костра обжигали его половые члены, от чего он, по мнению «почтенной публики», смешно подпрыгивал.

Вождь громко хохотал, а его, так называемые, «шестерки» были рады стараться, чтобы угодить вождю.
Парень дико визжал, испытывая нестерпимую боль.
- Похоже, он до этого сидел на бамбуке и врос в него, но почему его притащили сюда живым? – попытался догадаться Василий Петрович.
- Чтобы помучить и поиздеваться, - равнодушно ответил Ангел.
- Может, как-то помешаем, - сердобольно заметил Миша.
- Этот парень в Нью-Йорке был маньяком-насильником, издевался над малолетками, насиловал, тушил окурки об их тела, - пояснил Ангел.
- Так ему и надо, педофилу и педерасту, - возмутился Василий Петрович.
- Интересно, а что стало с Гитлером, он то уж точно много чего злого сделал? – спросил Миша.
- Гитлер остался на Земле.
- Как, тут все мучаются, а он на Земле?
- Высшие Силы решили, что ему надо отработать земную карму там. Его превратили в муравья, а их муравейник уже два раза сгорал в лесных пожарах.
- Зачем?
- А затем, чтобы он на уровне подсознания усвоил, что гореть – это больно. Он должен научиться чувствовать чужую боль.
- А дальше что? Кем он будет?
- Крысой.
- И тоже будет гореть?
- Да. Повторение и только повторение, на каждом этапе. Гореть он будет столько раз, сколько людей сожгли по его вине.
- Поделом ему.
- Нет, это не наказание, это урок. Это наша ошибка, что он, дойдя до уровня человека, не научился чувствовать чужую боль как свою.

Они медленно плыли над шестой планетой. На дикой, каменистой, холодной планете там и тут попадались стойбища первобытных людей. Грязь, убожество и злоба редко освещались более-менее благородными поступками отдельных полулюдей. Тут, мать спасала ребенка от диких крысоподобных зверей, тут парень тащил, тяжело раненного на охоте, товарища, были первые проблески добра и благородства.

Ангел долго объяснял, что в следующей жизни лучшие представители этой дикой, темно-синей расы, появятся на земле. Это у них вроде повышения. А белые будут уходить с земли, лучшие – на райские планеты, худшие – на адские, в зависимости от «заслуг» или нормы.
- А почему, все-таки, и тут и там довольно много белых?
- Черные, в массе своей, пока не отработали энергию земной жизни, а белые, отработали, поэтому у них идет переход.
- Это как?
- Все просто, это как счет в банке. Каждому человеку дается определенная сумма энергии, которую ты используешь из поколения в поколение, из жизни в жизнь, на свое усмотрение. Если, большая часть использована на добрые дела, то тебя отправляют на первую планету и прочие добрые планеты, а если на злые, то на шестую планету и прочие черные планеты,но сумма остается одной и той же.Все рано или поздно заканчивается, и ты переходишь на другие планеты, адские или райские, по заслугам. Просто, белая раса более интенсивно тратила и на Зло, и на Добро, поэтому они, в основном, покидают Землю.
- И много таких планет?
- Ой, много, есть и намного злее и чернее, даже показывать не хочется. Но есть и более доброе и светлое, я даже сама до них не доросла. Все по нашим делам воздается, ничего не забывается!
- И что, на Земле больше не будет белых?
- Нет, у вас когда-то и атланты были, никто и не вспоминает. Много было цивилизаций, были и прошли, как учебный класс. Отучился и до свидания! Ни один школьник же не обижается на то, что его не пускают опять в детский сад, он ведь его уже прошел. Так и белая раса, она уже отработала свою земную энергию. А как, это уже будут судить Высшие Силы!

Резкий автомобильный сигнал и громкий крик снизу разбудил Василия Петровича. Он медленно поднялся с пола и выглянул в окно, снизу раздавались крики и стук, похоже, хозяева приехали.

Оглядев комнату, он взглянул на портрет Ангела, ему показалось, что Ангел ему улыбнулся. Приснится же такое!
- Миша, вставай, иди открой ворота, хозяева приехали, - крикнул Василий Петрович.
Миша проворно вскочил, жадно прихлебывая воду.
- Представляешь, Вася, мне сон приснился как мы с тобой в рай и ад летали.
- Да, ну!