Феникс

25 марта 2016

Я запутался в собственной голове. Я перестал понимать, где причина, а где следствие. Иногда накатывает что-то и всё. Я не могу справляться со стрессом. Как только что-то не так, я закрываюсь в своей раковине, как улитка. Говорят, с ними это происходит, когда они не довольны новой обстановкой. Рекомендуют опрыскать их водой и положить рядом свежий огурчик или другой овощ. Пробовать на досуге?


По третьему закону Ньютона действие равно противодействию. Стремясь к уединению, я хочу не только того, чтобы МЕНЯ не трогали, но и к тому, чтобы Я никого не трогал. Сколько-то месяцев назад я начал обрубать общение со всеми немногочисленными друзьями. Если случалось встретить кого-то на улице, я не убегал восвояси, но если меня не заметили, то я не дам знать о себе. Я словно разучился говорить с людьми. Речь стала другой, сложно описать. Общение не доставляет удовольствия. Я говорю со всеми, словно с посторонними, которые мне не интересны. Они меня пугают. И мне неловко. Ведь я как-то вдруг свёл на нет всякую существенность близких людей. Я то знаю, что ничего плохого никому не желаю, но мало ли, кто-то может понять всё иначе. Надеюсь, никого это не задевает. В конце концов, они потеряли совсем мало.


Сейчас я потерял связность мысли. Такое происходит почти постоянно. Мысли приходят хаотично, одна за другой, и приняв одну за откровение, я могу забыть о ней, переключиться на другую.


Сейчас я в столовой, в универе. Сижу в углу. Зашли трое, а я, как оказалось, занял их любимое место возле розетки. Если бы попросили, я бы пересел, мне без разницы, но никто не просил. Интересно, они будут коситься на меня и думать "Сука, целый пустой зал, почему именно там надо было сесть?!". Пусть думают. Если будут, то ладно, многим свойственно искать повода для волнений и "Блин, ну и гад там был год назад, помнишь?". А может я один такой, не исключено.


Так самое главное, что я - улитка. И это можно считать естественным. Причём для любого нормального человека. Когда снаружи плохо, идёшь внутрь, находишь в себе силы и выходишь обратно, чтобы побеждать всех и вся. Но я в такие моменты, уйдя в себя, в свои кладовые, нахожу не силы, не пищу, а ядовитое болото. Это не батут, который после падения бросит меня выше, чем раньше, а трясина, куда ступив однажды, увязаешь надолго.


Кстати, подошёл парень, попросил пересесть. Без проблем. Первый ни за что не заговорил бы. Интересно, я тут о них пишу, придаю им значение, а они даже понятия не имеют.


Не могу понять, кто я. О причинах и следствиях. Я причина или следствие? Причина чего? Где проходит черта, которая разделяет то, что я есть на самом деле, и то, что я наворотил поверх того. Как сказать... Есть портрет, а есть подрисованные усы. Где же, собственно, портрет, а где усы? Или у меня всегда были усы? Или их подрисовали? Или я их сам отрастил?


Я не говорю о галлюцинациях. У меня нет галлюцинаций. В целом я верю в то, что окружающий мир вполне реален. Хотя и не могу дать уверенное определение реальности как таковой. Она относительна. Или её преломляют индивидуальные оценочные суждения каждого человека в отдельности? И поэтому она меняет формы, оттенки, вкус или запах? Реально то, что имеет название. Скамейка имеет название. Я ощущаю её. А как она меня воспринимает? И воспринимает ли вообще? Да и что такое, строго говоря, скамейка? Как мы можем её узнать? По форме, да? Но почему именно у этой формы это название? Она выполняет функцию, на ней сидят. Если изменить её форму, разрубить в щепки, то их никто не назовёт скамейкой. Следовательно, определяющими являются характерная форма, функция. Форма сделана ради функции.


Почему-то вспомнилась крыса, к мозгам которой были подключены проводки, которые стимулировали центр удовольствия(ищущим точку G на вооружение) при нажатии кнопки. Крыса нажимала кнопку без остановки. Погибла от истощения. Когда я смотрел ту документалку, сначала было неприятно. Хотя бы из-за противоестественности. Она всех пугает. Но... На месте крысы, кто отказался бы от такого? Лично я сел бы жопой на эту чёртову кнопку и вскоре сдох от счастья. Чем-то напоминает любовь. Не можешь есть, не можешь пить, не можешь спать, но... Счастлив. “Счастье - не цель. Счастье - способ существования”. Так буддисты заявляют?


Совсем недавно я не мог спокойно ходить по улице, потому что на каждом шагу влюблялся или хотя бы волновался при виде девушек. В целом, это в рамках нормы. Сейчас я ещё знаю, что ЭТО красиво. Но эмоции уже как-то не те. Я перестал волноваться.


“Душой и телом охладев,
Я погасил мою жаровню;
Еще смотрю на нежных дев,
А для чего - уже не помню.“ Губерман или нет?


Любовь вообще необычная штука. Вроде человек такой же, как все. И для всех он -  как все. И только для тебя он - ключ ко всем тайнам мироздания. Ключ ко всему в твоей собственной жизни, к миру такому, каким ты сам его видишь. Ключ к самому себе.


Все знают, что убивать - плохо. Например, за убийство можно попасть в Ад. “Сука, я ненавижу тебя! Я на твоих глазах вырезал бы всю твою семью и тебя в последнюю очередь, но… Мне слишком дорога моя собственная жопа, поэтому давай жить в мире и согласии!”... Что тут воспитывается? Сочувствие и милосердие? Или эгоизм, который превращает малое зло в ещё большее зло? В затаённое зло, от которого гниют души?


Каждый человек видит мир по-своему. Своими глазами он смотрит, ушами слышит, мозгами думает. И в голове каждого существует целый мир, созданный из личного опыта, представлений, фантазий и надежд. Убиваешь человека - умирает целый мир, что был в его голове. Целый апокалипсис, не меньше. Не это ли лучший повод, чтобы не убивать друг друга?


У меня нет системы, нет базы, нет ничего. Я сел в машину, которая уже медленно катится, но водить не умею, что делать?


Дар ли жизнь? Если это дар, то не велик ли налог? Правила игры обязывают уживаться с войнами, болезнями, банальными ссорами и разногласиями, люди хоронят своих близких. Я печатаю это, а за пятьсот километров или в соседней квартире кто-то умирает, плачет. Сотни лет. За сотни лет это ничуть не изменилось. Видимо, я слабее тех, кто способен находить светлые моменты. Я не могу примирить себя с этим. Мне не нравятся правила игры. Мне не нравится, что когда я смеюсь, кто-то где-то плачет. Мне неприятно есть, ведь кто-то где-то голодает. А скольким уже не помочь? Да, есть те, кто искренне пытается сделать мир лучше. Уже сотни лет. И как мало перемен. И у меня ни одной идеи. Мир без страданий - утопия. И я хочу того, что не даст мне никто другой. Того, что создать не могу я сам. Иногда кажется, что если плохо мне, то это отводит дерьмо от других, но едва ли. Я только сам начинаю вонять. И становлюсь источником того, что терпеть не могу. Не сорбирую говно из окружающей среды, а источаю.


Однажды я был раздражён. Уже не помню, чем именно, но я тогда услышал "Хватит! Всё тебе вечно не так!"... Мне показалось, что я видел и слышал страх. Страх снять шоры с глаз и увидеть, что жизнь - дерьмо собачье, ничтожество. Чем мы лучше скамейки? Может мы сами лишь такое же средство. Свиньи на убой. Органические удобрения. Или что-то вроде того робота Валли из мультика.


Если бы я сам понимал, что говорю, было бы проще. Это не логика, не философия уж тем более. Вспышки, вспышки, вспышки. Словно я боюсь признать, что жизнь прекрасна, а сам я - говно. И пытаюсь всё обессмыслить, принизить, опустить до собственного уровня. Как-то неловко писать с предсмертной записке "Я слишком слаб для жизни". Нет уж, лучше я создам целую систему, изолированную моей черепной коробкой, в которой всё псевдоглубоко, псевдошироко и превдообоснованно. Окей, молодец, не останавливайся. Миру как раз нужны такие люди, вооружённые такими светлыми идеями.


В узком лазе в пещере. Ты застрял. Сверху давит земля, а снизу недра целой планеты. Можно успокоиться, не паниковать, верить, что всё будет хорошо, но при этом не двигаться с места. Если кто-то не вытянет тебя за руки или ноги, ты не сдвинешься.


Бывают такие времена, когда стоишь перед окном, смотришь на улицу, а там дождь, настоящий ливень, который не заканчивается уже сто тысяч лет. И ты думаешь “Чёрт, какая отвратная погода… Скорее бы появилось солнце”. Тучи расходятся, из-за них появляется первый за сто тысяч лет луч солнца, а ты говоришь “Стоп!”, задёргиваешь шторы поплотнее, вновь погружаясь во мрак, и думаешь “Ну уж нет, такое уже было сто тысяч лет назад… Но потом началась гроза. Я не дам снова себя обмануть, не позволю дразнить напрасно.” И вот ты сидишь в своей комнате, в темноте. Бледный, худой, больной, печальный. Но не давший себя обмануть.


Я путешествовал во времени во сне. Оно смешивалось. Прошлое, будущее и настоящее. Видел, например, нашу квартиру, но одновременно до и после ремонта. Видел знакомых в старости, еле узнавал. Не запомнил лиц. Когда проснулся, не понял, проснулся или нет. Чуть не спросил, не бегал ли я ночью по дому с восторженными криками. Сердце билось, дышал так, словно действительно бегал. Сны вообще стали очень правдоподобные. Первый, помню, словно кто-то стоял в темноте на кухне. С ножом. А потом пошёл в сторону моей комнаты. Я проснулся, открыл глаза и пытался расслышать шаги. Страшно, честно говоря. От кошмара просыпаешься и понимаешь, что этого нет. А тут иначе. Сны и явь смешиваются.


Судьба, знаки. Прядь волос, Фонтан, Зверь, всё подряд. Словно всё далеко друг от друга, не связано, но при этом это одно и то же. Разные комары могут кусать с разных сторон, но это всё комары, у них одна цель. Всё связано.


От самого себя не уйти. Человека всюду преследует его тень, только если он не скрывается во мраке.


Есть стакан. В него можно налить воду. Выливаем воду. Бросаем стакан в стену. Он разбивается. Собираем осколки. Это стакан? Нет, наверное. Но почему? Он утратил форму, необходимую для того, чтобы он был стаканом в привычном смысле слова. Но ведь я могу вылить воду на осколки. Вода прольётся. Но это всё тот же стакан, просто он не может выполнить свою функцию. Я - битый стакан. Рваный лист. Осколки, которые ЕСТЬ, но проку с них - чуть.


Мальчик ловит звёзды в пруду… Воображение… Свобода… Свободен ли свободный? Насколько? Истинно свободен лишь безумец, свободный от оков реальности. Под гнётом рассудка ты ограничен смыслом. Но свободный от рассудка тоже остаётся тем, кто он есть. В каждую секунду мы есть то, что мы есть. И от самих себя свободы не обретём. От конкретной единицы времени. Стоп-кадра.


Моё чувство прекрасного живо лишь до тех пор, пока его подкармливают. Я чувствую магию Ночи над Днепром, признаю, что Моцарт - клёвый композитор. Пока вокруг существуют вещи, которыми я могу восхищаться, которые могу любить или ненавидеть, во мне разгораются чувства так же, как разгораются угли при доступе кислорода. А если перекрыть кислород? Что будет, если выкинуть из моей жизни музыку, фильмы, живопись, книги? Во мне нет сил и энергии для созидания, во мне есть лишь аппетит потребителя и всё, что зарождается во мне, зарождается лишь в ответ на моё окружение. Чтобы гитара звучала, необходимо дёргать струны, чтобы услышать бой барабана, необходимо ударить по нему. Так и душа моя будет тихо пылиться в углу, если что-то извне не потревожит её. Что толку от тонко чувствующей натуры, если переживаемые ей чувства, прошедшие через сознание, не воплощаются в действие?


Душа - это седьмой орган чувств?


Шаманский танец - это акт слияния с окружающим миром, материальным и духовным, общение с духами. Это выражается во всём, в движении, энергии и так далее. Это транс. Хороший певец вводит толпу в транс. Его душа существует в гармонии, голос и тело выражают гармонию, увлекают людей за собой.


Что есть наша свобода, как не осторожное прощупывание периметра загона, где мы находимся?


У меня в кармане лежит нож. У меня есть выбор. Я могу встать, вытащить нож и воткнуть вам в грудь. Или же себе в глаз. Или же могу не делать ничего. Казалось бы, есть выбор, столько вариантов. Свобода выбора! Но чёрта с два, ведь себя я не пораню из-за инстинкта самосохранения, вас - потому что не хочу причинять боль. И вот она, свобода выбора, ставшая одним единственным вариантом. Допустим, что мы в тёмной комнате, без единого лучика света. И там одна дверь на выход. И вот мы шарим по стенам руками, ища одну единственную дверь. Мы можем ПРЕДПОЛОЖИТЬ, что там сто дверей. Но на самом деле она одна.


Ощущение вечности - не признак великого ума, охватывающего необъятное. Чувство конечности в совокупности с вечностью - велико. Ибо конечность и есть вечность. Ибо в каждом рождении есть предзнаменование смерти. Ибо в каждой смерти есть признак скорого рождения нового.


Человек жалок. Человек осуждён на смерть. Он в цепях. Он ждёт, когда придёт палач и поведёт его на эшафот. А пока есть время, человек невольно считает кирпичи в стенах своей тюрьмы. Не человеку решать, что взойдёт в небе, луна или солнце. Мы - вуайеристы, обречённые вечно наблюдать за жизнью со стороны, но не владеющие ей.


Многие не идут на убийство или грабёж, или иные преступления только из-за страха перед наказанием. Действенный подход? А вдруг нет? Мы запираем зверя в клетку страха, а рядом ставим надсмотрщиков - совесть и мораль. Но мы боимся приручить зверя, а меж тем кто знает, может быть возможно направить его силу в нужное русло, а не отрицать, губя некий потенциал.


В моей голове меня не учует ни одна собака. Там я могу спрятаться. Там мой мир. Мои лабиринты, которые мне самому неведомы. Скрыться можно внутри.


Деревья с полыми стволами и дуплами. В них есть голосовые связки. Когда в них задувает ветер, они кричат.


Для хорошего человека не бывает плохого опыта.


Не разум величайшая ценность и богатство человека. Безумие бесценно. Снятся ли камням сны? Они не едят. Они не вольны встать и отправиться на охоту. Им это не требуется. Снятся ли им сны? Мне снятся сны. Я могу воображать. Я могу быть сейчас на дне океана, лежать там в ванной с утятами. Мне нужно всплывать. Мне нужно жить, чтобы мечтать. Вода. Еда. Сон. Это дань реальности за сновидения. За право уходить из неё. Смерть тоже реальна. Мечтают ли мертвецы? Если нет, то я хочу жить вечно. Небытие существует. Всё существующее - тесно.


Нет ничего страшнее, чем сбывшиеся мечты. Всё сбывшееся смертно.


Реальность жалкая. Ограниченная. Может человек и расширяет свои познания каждый день. Может он и создаёт сегодня то, что пятьсот лет назад казалось колдовством. Но он создаёт. Он лепит новые и новые куличики из кучи песка. Но кулич не подаст голоса без капельки волшебства. Воображения. А ещё лучше - безумия. Самостоятельного. Бесконтрольного. Пусть он говорит сам. И сам думает. “Разумный” человек слишком гордится своей разумностью, слишком высокомерен для того, чтобы дать песку право голоса.


Надеюсь, никто не увидит это. Это мой сад, где мне поёт молчание. Никто не смеет ступать своими ногами, загаженными логикой и смыслом, по моим волшебным коврам. Сейчас я здесь, но вот-вот пройдёт наслаждение. Твари потащат меня за руки и ноги обратно. К тому, что существует. Ненавижу. Почему мне нельзя остаться в моих чистых лугах? Зачем они так стремятся вернуть меня в грязные, вонючие, твёрдые, отвратительные города? Твари называют это жизнью. Дрочат на неё до крови. Гордятся ей. Любят. Ценят. Точно так же, как лев ценит клетку, в которой родился и кроме которой не видел ничего. Как медведь ценит цирковой манеж, потому что за то, что он покатается на велосипеде для зрителя, ему дадут угощение. Общество. Жалкие, нелепые. Катаются по кругу на велосипедах перед зрителями в надежде на лакомство. Боясь почувствовать кнут на своей спине. И каждый из нас зритель для каждого. И каждый неволит одного, когда его самого неволят другие. И благословенны будут медведи, которые откусят руки чудовища с кнутами. Я надеюсь на них.


Пройдёт время, я буду раскаиваться из-за этой писанины. Но сейчас мне нужно это.


Он брал из реальности вещи. Набирал целый мешок. И нёс в свой мир. Там он большим шприцем вкалывал привычным вещам чудеса, а потом нёс их обратно. И показывал глупцам. И смеялся над ними. Может быть, смеялся сквозь слёзы.


Я чувствую, что могу уйти. И могу взять кого угодно. Там меня будут окружать лишь те, кого мне хотелось бы туда впустить. Кому хотелось бы показать многое. Но это будет только в моей голове. А на самом деле? Они не увидят чудес. Они увидят меня со слюной, текущей на подбородок. Я недостаточно эгоист. Я слишком чувствую чужую боль. Я никому не желаю боли. Раньше всё было как-то иначе. Случались времена вселенской тоски и упадка, но в глубине души было ясно, что это пройдёт. Сейчас эта вера проверяется на прочность. Никогда так не проверялась. Просто нервы. Ипохондриком становлюсь что ли?


Я на свободе? Нет. Заприте меня в камере. С голыми стенами. В тишине. Одного. Там я буду свободен в своей голове. Буду ли?


Не бейте грязь за то, что наступили в неё. Ведь так вы испачкаете не только ноги, но и руки.


Я брожу по лесу и не могу найти тропинку к дому. А солнце клонится к закату.


Жизнь оправдывают фанатики.


Мы не хватаемся за лезвие ножа. Мы не замахиваемся молотком из-за головы, когда забиваем гвозди. Почему? Что нас останавливает? Мы не чувствуем боль, но знаем, что порежемся в первом случае и ударим руку во втором случае. Предчувствие боли. Останавливает предчувствие боли. Я увлекался тем, что резался, дырявил себя стержнями автоматического карандаша, ручками, иголками и так далее. Стоит начать - сложно остановиться. Появляется азарт. Смысл в том, чтобы начать движение, но не думать о нём. Нужно, чтобы движение опередило мысль. Так гораздо проще решиться. Словно ты не специально порезал себе палец, а порезался. Не уколол, а укололся. Идиотам и мазохистам на заметку.


Начиная с чистого листа, все всегда подразумевают белый лист. Белизна и чистота кажутся едва ли не синонимами. Но шёл бы к дьяволу тот, кто придумал писать чёрным по белому. Я хочу писать красным по чёрному. Кровью по золе.


Вот же оно! Чёрное на чёрном! Или белое на белом! Какая разница… Ничто не меняется. Неужели чёрная полоса более бессмысленна, чем всё то, что уже было сказано? Неужели всё прочее значит больше, чем ничего? Смысл появляется из контраста. Доброе и злое, красивое и уродливое, одно всегда определяется за счёт другого. И ничто не имеет значения само по себе. Но значит, что всё от чего-то зависит и чему-то принадлежит. Значит, ничто не свободно и не самодостаточно настолько, чтобы вызывать трепет.


И однажды мальчику стало так жаль взрослых, что он заплакал. Взрослые больше не верят сказкам. Взрослые не верят в чудеса. Для них в сказках на первое место встаёт мораль в конце, а всё остальное не более, чем увлекательная глупость, чтобы заманивать маленьких детей.


Ни одна беременная женщина не вынашивает в себе наркомана, алкоголика, убийцу или просто идиота. В каждой из них набирается сил будущий Эйнштейн, Ньютон, Иисус, Ломоносов, Леонардо Да Винчи. Жестока же бывает судьба, не правда ли?


Жизнь - это такой встречный поток событий, в который при рождении мы погружаемся грубым угловатым куском щебня, но со временем эти острые углы стачиваются, формы всё больше напоминают речные камушки. Мы становимся обтекаемыми.


Почему мы не полиморфные существа? Меня раздражает форма руки. И не только форма. Сам факт, что она есть. Я думаю о том, что хочу поднять руку и она поднимается, шевелится. Но как чужая. Не часть меня, а балласт. Как засохшая грязь на руках после копания в земле. Она не единое целое с тобой, но при этом шевелишь пальцами и грязь на пальцах тоже шевелится вместе с ними.


Причина и следствие. Я и Я. Вчерашний Я - причина завтрашнего Я. И следствие из Я позавчерашнего. Но СЕЙЧАС Я - вчера и завтра сразу, причина и следствие.


Всех нас можно свести к простым формам. Мы лишь вариации на тему, не более. Шарообразные головы. Одно и то же. Все на одно лицо.


Череда случайностей? Плоды прошлого, тысяч лет. Миллионов лет. Есть ли выбор? Что станет с волей, свободой выбора, если предположить, что всё, окружающее нас, существующее ежесекундно, есть лишь одна из невообразимого множества костяшек домино, а история - последовательное падение костяшек? Принцип домино. "Тук" - вот ещё одна костяшка упала. Никакого выбора, никаких вариантов, только один. Но снова и снова тот же вопрос, кто и зачем щёлкнул пальцем по самой первой костяшке в бесконечном ряду? Допустим, что у нас есть ответ на этот вопрос. И у всего, окружающего нас, и у нас самих есть определённая цель, исток, где мы зародились ради определённой цели. Но этот ответ - точка, начало, имеющее свою природу. Но это не даёт ни капли смысла. Ни капли Смысла, с большой буквы. Это смысл существующего отрезка, от его начала и до его конца, цели. Но это не Смысл. Лишь смысл. С маленькой буквы. Все ищут смысл, он даёт определённость, предельность, даёт живым организмам возможность и желание оставаться живыми и впредь, сохраняя себя и продолжая через потомство. Если смысл - дающий, то Смысл - отнимающий, растворяющий в себе. Если смысл говорит, что он есть, то Смысл молчит о том, что его нет. Страшно услышать это молчание.


Жизнь - извлечение из небытия. Это как телефонный звонок, который будит вас среди ночи. И дай Бог, если по делу. В моём же случае мне сказали в трубке “Извините, ошиблись номером”, но я уже не могу лечь и уснуть обратно. И жизнь - бессонная ночь.


К жизни пробуждённый из небытия,
Ведал ли ты прежде как шумят моря,
Как бушует ветер на вершинах гор,
Как ликуют души, выйдя на простор?

Кем ты был без матери, кем был без отца?
Небыль без начала, небыль без конца.
Страстями от покоя ныне отлучён,
На счастье и на горе будешь обречён.


На что опереться, если вместо людей видишь будущие трупы, вместо зданий - будущие руины. И так далее. Да, сейчас всё это ценно, это лишь ступень на длинной лестнице прогресса, развития и прочих наркотиков для оптимистов. Не знаю, может они правы. Но может я прав? Ежедневно, ежегодно все стремятся к светлому будущему. Всё до тошноты приблизительно. Я утопист кромешный. Мне не нужно "Ну, мы помогли тем, кому могли, и для них сделали жизнь лучше". Нет, это бред, это жалкое оправдание собственной жизни, это шанс написать трогательные мемуары со словами вроде "Может я и не лучший человек на свете, но я старался делать то, что считал правильным". Кто-нибудь вообще понимает, насколько отвратительно жить с мыслью о том, что всем на свете не поможешь? Что можно устроить рай на земле в будущем, но это никак не поможет тем, кто отстрадал своё сотни и тысячи лет назад? Не бывает идеала. Бывает только лучше, чем было вчера. Можно утешать свою совесть фразами вроде "Я сделал всё, что мог", но всё приблизительно. Бывали такие моменты, когда меня в слёзы бросало от мысли, что у меня всё хорошо, а кто-то где-то плачет, кто-то умирает, кого-то бьют, кто-то с крыш прыгает. Но это абсолютная мелочь. Суть в том, что всем не помочь никогда. Мы приблизительно добрые, приблизительно счастливые, наше удовлетворение жизнью измеряется не тем, насколько лучше стала жизнь благодаря нам, а способностью закрывать глаза на то, сколько пыли мы замели под ковёр. Никто ведь не признает такого бессилия, верно? Человек должен выживать, он должен искать способы выживания во что бы то ни стало. Кто же примет свою слабость, с низкой самооценкой особо не проживёшь. Может быть, я не прав. Может быть, я как раз и оправдываю свою слабость или лень тем, что "Всё равно всё бессмысленно". Как понять, зряч я или же слеп?


Общество - симбиоз. Организм со множеством рук, ног, голов и мозгов. И все они пытаются обособиться от массы, обрести индивидуальность, но это мучительно трудно и больно. Это как пытаться оторвать себе палец. Сложно решиться, сделать - ещё сложнее.


Я потерял ощущение единства с сам собой. Вы говорите “Я пошёл есть”, а я думаю “Я пойду покормлю себя”. Смотрю на себя со стороны.


Если у меня сломается ноутбук, я отнесу его в ремонт и скажу “Эта херня не работает, сделайте с ней что-нибудь”. Но я не отождествляю себя с ноутбуком. Максимум - ощущение дискомфорта от того, что он сломан, я не могу им пользоваться, но не более. И так же перестаю отождествлять себя с собой.


Человек стремится расширить свои возможности. Менять цвет, форму, запах и так далее. Но он никогда не свободен от того, чем он является в каждую конкретную долю секунды. Стремясь делать ВСЁ, он стремится к распаду, хаосу, единству со Вселенной.


Я - одеяло, стремящееся накрыть, прочувствовать собой всё сущее. Слишком маленькое одеяло.


Горе и счастье тому, кто впервые ощутил слово "вечность".


Бог - общность противоположностей.


"Господи, помоги", "Боже, прости", "МЕНЯ", "НАС". Есть ли те, кто перед иконой спросит "Господи, а у ТЕБЯ то как дела?". Бог сказал возлюбить ближнего своего, но и его самого кто-то должен любить, а не принимать лишь всесильным, карающим или дающим, сверх нас. Все нуждаются в любви, даже боги.


Раствориться плохо? Лучше ли быть кем-то или же лучше быть никем и ничем? Мы не столько ценим сахар сам по себе, сколько сладкий чай, в котором сахар растворился.


Херня кромешная. Сижу и пытаюсь подбирать слова, которых не знаю, для описания того, чего не понимаю. Чушь это или нет, но отпустить страшно. Сейчас я хрен, который занимается чёрт знает чем и для чего. Без этого от меня словно ничего и не останется.


Созидание - следующий шаг после разрушения. Чтобы сделать стол, мы разрушаем дерево. Созидание не происходит из ниоткуда, созидание - преобразование старого.


Металлический каркас,  а в нём человек. Скамейка, которую ощущает не только сидящий, но и скамейка ощущает и оценивает сидящего на ней. Скамейка - человек. Назовите это "Сочувствующая скамья".Скамейка в форме человека. Металлический каркас, в нём человек. Он выражает страдание. Сочувствие - это страдание, груз. Сидящий человек - груз. Скамейка - место отдохновения в пути, готовая поддержать и дать отдых путнику.
Откуда мания на скамейки? И стаканы.


Костюм с живыми бабочками “Эффект бабочки”. Жестоко. Красиво.


Я не предлагаю счастье или горе. Я не предлагаю смерть в привычном её смысле. Я предлагаю единение со Вселенной, что бы это не значило. Но кто это поймёт или примет? Я уже словно приготовился к смерти, но к жизни - нисколько. Я не могу начать жить, потому что не доверяю окружающему миру и самому себе. Всё ложь.


Не я формирую себя, своё состояние. Мысли - волки, я - Маугли.


Издалека - лежит живой человек, он шевелится. Подойдёшь - это черви копошатся в трупе.


Во мне наступает осень, пора увядания и тоски.
Потом зима, пора застоя, холода, эмоциональной тишины.
Потом весна, пора возрождения, нелёгкая пора, пора борьбы против небытия.
И наконец, лето, пора жизни. И её так мало, лишь один сезон из четырёх.
Но все они необходимы. Это естественный цикл жизни и смерти, увядания и расцвета.


Начало, суть, имеет форму шара. Как ни крути, смотри с любой стороны, но он одинаковый со всех сторон. Нужно свести всё к форме шара.
Если будет знакомый художник, пусть напишет идеально ровный шар в центре полотна. С боков, от краёв полотна, должны идти до заднего плана зеркала, на заднем плане - тоже зеркало. В них должен отражаться шар, находящийся в центре. Смысл в том, что со всех сторон он одинаковый, идеально ровный. Назовите картину "Истина".


Вечность - верёвка. Спутанная верёвка, на которой появились узелки-жизни. Всё пытается завязывать узелки на верёвке. Но каждый узел - часть верёвки. Мы пытаемся измерять жизнь временем,  деньгами, друзьями, властью, всем подряд, а на пьянках сидим на кухне, дымим сигаретами, рассуждаем о вечном, но так, словно это нечто отдалённое от нашей реальной жизни. Но это и есть реальная жизнь. Все знают, что хотят жрать и пить, но неужели трудно понять, что это не кто-то хочет есть. Это часть ВСЕГО поедает другую часть ВСЕГО.


Странно это, знаешь ли. Не так трудно жить, когда знаешь, что огонь горячий, вода жидкая, на небе светит солнце, писать в унитаз хорошо, а мимо - плохо. Вот песочница, в ней дети. Они лепят куличики, копают ямки и это конкретные ямки, конкретные куличики. У одного ребёнка получается лучше, а у другого хуже. Они разные и так, кажется, быть и должно. Но вот дети ушли, а чья-то рука сделала поверхность песка идеально ровной. И уже не знаешь, как сказать, как судить, чьи ямки и куличики лучше. И были ли они вообще. И ямки, и куличики, и дети.


Я понимаю, что смерть - очень неприятное переживание. Это страшно, больно. Живые организмы только потому и живые, им свойственно сопротивляться смерти. Я начал воспринимать страдания как нечто, что нужно преодолеть. Нужно преодолеть гибель тела. Я не отождествляю себя с ним, не ощущаю причастность. Просто очень острое сочувствие. Я должен пережить своё тело?


На самом деле в смерти нет какой-то огромной трагедии. Более трагично то, что происходит после смерти с теми, кто остался жив. Все не знают, что сказать. Углубляются в себя. Даже самый большой оптимист на свете утратит дар речи и улыбку, если придёт в дом, где люди потеряли близкого человека. Его задавит всеобщая печаль.


Вспомни тот день, когда тебе позвонила бабушка и попросила к ней зайти. Ты тогда только вернулся с универа, ты в гробу видал куда-то идти, но пошёл. Она говорила фразы вроде “Я уж умру скоро, старая, никуда не годная” столько раз, что они потеряли всякий смысл. Вместо “Я скоро умру” она могла повторять изо дня в день “Небо голубое”, эти заявления встали вровень по своей значимости, фурора произвести они не могли. И вот в тот день ты пришёл к ней, готовый услышать ровно то же самое, что слышал уже миллион раз. Но когда вошёл в квартиру, понял, что что-то изменилось. Это запах. Не какой-то конкретный, даже не материальный. Не знаю. Так пахнут души. Не берусь претендовать на какие-нибудь экстрасенсорные прибабахи, но оно именно так. Наверное. Представим, что так. Короче говоря, запах. И взгляд. Глаза. В них было то, чего там не было раньше никогда. В них был подведённый итог. В них было НИЧТО и ВСЁ. Но это не безумие, не отчаяние или вроде того. Одновременно с тем, как в них было НИЧТО, в них ещё было НЕЧТО. Впервые не было сказано ничего о близкой смерти. Вообще не было сказано почти ничего определённого. Мы были друг напротив друга и словно уже всё сказали, что могли. Для меня это не стало шоком. У меня не возникло желания подбадривать, воодушевлять и так далее. Ей не нужна была поддержка. Ей нужно было, чтобы её отпустили. И я отпустил. Потому что, кажется, понял её так, как понимала она сама себя, наедине с собой, внутри себя. Она, так сказать, отринула всё земное, временное и обрела единение со Вселенной в самой себе. Она не умерла. Смерти нет. Есть распад и возвращение. Куличики в песочницах рассыпаются по песчинкам, чтобы потом стать чем-то новым, вылепленным другими руками других детей. Даже когда нас нет, мы всё равно есть. В иной форме, ином качестве, но всегда есть. Мы все коты Шрёдингера, вечно живые и вечно мёртвые, пытающиеся осмыслить себя, пытающиеся оценить, отнести к категориям, в борьбе с энтропией и разрушением, жаждущие вечной жизни. Когда лишь достаточно понять, что смерти нет. Смерть - акт созидания.


02.04.2016   00:13


Чем прекрасно увядание? Отчаяние? Разрушение? Новым зарождением, расцветом, просветлением.

Совсем недавно я описывал и определял себя как разбитый стакан, разорванную на мелкие куски страницу повести обо мне, о жизни, смерти, порядке, хаосе. Я не мог собрать всё воедино. Радости, печали, истерики, всё это рвало целое в разные стороны. Я не знал, что из этого имеет смысл. Я не знал, что есть Я. Это Нечто, жаждавшее разрушения. Нечто, жаждущее созидания. Нечто, что ночами не спало, мечтая рушить, взрывать, убивать, насиловать, полное ненависти ко всему и самому себе. И в то же время Нечто, что не понимало, что делает, но иными ночами, ведомое неведомым импульсом, оно могло слезать с кровати и со слезами на глазах, незнамо сколь долго, взывая неизвестно к кому или чему, просить о мире, покое, благополучии для всего сущего. Это Нечто между ничем и ничем. НИЧТО не имеет смысла. И ВСЁ имеет смысл. Я - это НИЧТО. И Я - это ВСЁ. И Смерти нет.


04.04.2016


Странно это всё. Как же легко в себе запутаться. Когда редактировал до читабельности тот маразм, кое-что сам понять не мог. Словно писал не сам. А ведь так недавно это было похоже на откровение. 2 апреля, ночью, я сидел, смотрел в стену и улыбался, словно постиг все тайны бытия, а на следующий день это утратило смысл. Всё утрачивает смысл. Появляется, даёт надежду на будущее, а потом исчезает, оставляя только разочарование. Словно во мне что-то питается разочарованиями. Я ел от ужина до ужина, потому что за ужином все дома. Один на один я не ем. Меня злит голод. Словно он не мой, а чей-то чужой. Максимум – могу посочувствовать. Или накормить. Но это так навязчиво, что раздражает.

В субботу включил фильм Фонтан, хотел хоть так донести до родителей то, к чему пришёл. Я гордился этим «открытием», сделанным 2 апреля. Но теперь оно вообще ничего не значит. Когда смотрели фильм, папе стало нехорошо, он терял сознание. И у меня в голове началось «Мы ездили на кладбище, у него кружилась голова, недавно ты сделал такое открытие о смерти, а теперь включил фильм Фонтан». И я вижу в этом намёки, знаки. Если бы я промолчал и не предложил посмотреть Фонтан, было бы иначе? Стало бы ему плохо? Виноват я или не виноват? В этом словно нет никакой связи, но оно связано.

Сегодня ночью засыпал, закрывал глаза и видел себя орлом, парящим в горах. Я БЫЛ орлом. И мне стало страшно, что я навсегда им останусь. Словно это перевоплощение. Я не спал, было страшно закрыть глаза. Может это фантазия, которая ничего не значит, но я уже не верю себе, чем бы то ни было. Мне нужен взгляд со стороны.(Или не орёл? Феникс? Образ символа вечной жизни и вечного обновления следом за недавним открытием бессмертия?)

Когда хочешь прыгнуть с крыши, то нужно просто не прыгать с крыши, чтобы выжить. С этим можно справиться. Но я пошёл дальше, мне захотелось рассыпаться на частицы, стереть себя из истории вообще. И это полный ****ец, потому что ты хочешь того, чего не знаешь как достичь, но при этом не знаешь, как побороть это желание. Где та крыша, с которой не нужно прыгать?

Чёрт его знает. Сейчас стало лучше. Я пытался остаться с собой один на один, встретить самого себя лицом к лицу, но от этого стало только хуже. Я словно раздвоился. Я лежал на диване, смотрел в стену, заходила мама, что-то говорила. Я оставался в полной апатии, а когда она уходила не я, а словно призрак, астральное тело, мысленное движение(не знаю, как назвать), рвалось, протягивало руку и словно просило о помощи, но не могло произнести ни слова, только отчаянное «МММ!!!».

Понятия не имею, что это всё такое. Но не хочу от этого избавляться. Зверя не нужно убивать, нужно научиться с ним жить, приручить и применить на благо. Надеюсь, что что-то изменится. И Феникс возродится из пепла.

"Единственное различие между безумцем и мной в том, что я не безумец!"
 Сальвадор Дали