Театр

 
Он всегда был молодцом. Создал свой собственный театр.
Строил его долго и упорно на пустыре своей жизни.
Театр получился светлым и открытым по типу греческого театра. Круглая  сцена с окнами, анфиладами арок, колонами украшавшими вход.
Много люду строило этот театр, добровольно, всем хотелось быть причастным к  красоте и искусству.
Написал пьесу о любви, какая это пьеса, так себе, он еще и не знал что такое любовь. Но он прочел много произведений Еврипида, Софокла, Аристофана.
Аристофан ему понравился высмеиванием и комизмом, доведенным до абсурда.
 Нашел молодого режиссера, барышень из хороших семей на роли. Все дурачились на репетициях, пили вино, и целовались в щечки, уходя домой.
Спектакль был готов. Маски, как в старое время, он не делал из глины ..Зачем? Актеров хватало. Художник,  живущий на берегу моря нарисовал несколько рекламных шаров и воздушных змеев, и пустил по ветру и все удивленно рассматривали эти светящиеся приглашения на спектакль, да и так все уже волновались и знали. Чудо свершилось, в их городе есть - театр…
Пусть это будет театр, куда можно прийти в любое время, думал Он. Двери всё время будут открыты. Каждый зритель может принять участие, в спектакле невольно изменяя ход действия.
Это было не ново. Так уже многие делали. Но он хотел создать своё, где ему никто не будет мешать. Где он и его друзья будут отдыхать душой от реального мира. Он заметил, что появились садовники, они засыпали театр розами, лилиями, у входа  цвел жасмин, его запах вдохновлял на чувства, по которым он голодал. Все перекопали и в горшках насажали пальмы и разные экзотические  растения….
Везде журчала вода. Зимой, когда всё замерзало, переносилось в комнаты закрытые, все кадочки горшки в теплицы, которые были недалеко.
Садовников никто не замечал, они копались повсюду.
Постепенно стали появляться зрители.
Они, молча, приходили, садились и смотрели спектакль.
А иногда от избытка чувств, втискивались в сценические образы, надевали маски и то плясали у костра, то лежали на солнышке, изрекая умные мысли, сочиняли поэмы, иногда довольно глупые. Все смеялись и радовались. Поэмы были о любви, добрые и нежные в основном посвященные друг другу.
Кому-то не понравилось открытое небо.
Они забирались наверх и делали навес над собой.
А кому-то наоборот было мало места, и они пристраивали лоджии и балконы. Он не запрещал. Театр давно был народным.
Однажды он увидел незнакомую дверь, открыв, он увидел лестницу ведущую вниз. А догадался он, у театра появились подземные жители!
Утро начиналось с криков попугаев и птиц, поющих на ветвях живых растений. Проснувшись, он всегда долго слушал это пение, однажды сквозь сон услышал голос, её, голос,  мелодичный и хорошо поставленный. Она сидела у изголовья и созерцала его.
Она не была маленькой, крупные броские черты лица, полные губы, сочная мякоть их просто манила. Она идеально подходила ему, пожившему свой век и забывшему с той минуты всех любивших его когда-то. Черные сливовые глаза, бархатной мягкостью и этакой, горделивой снисходительностью, притягивали.
А торжественная грудь, упоительно открытая до последней черты, завораживала его ставшего скромным, мужское сердце.
Разговорившись, она уносилась в такие выси, о которых он по простоте душевной не мог знать, и он полюбил её.
Его теперь заботило всё. Как она одета, как ест, как смотрит, поворачивается. Спектакли писались только для неё. Зал был переполнен. Зрители срывали все цветы за вечер, которые зацветали к утру и только еще прожили неполный день. Прима…красавица, муза…грация сквозила в каждом штрихе её тела. А неопытность в чувствах и смех голубыми колокольчиками звенели в душе.
У неё появились поклонники. Их белые кони ржали на привязи, от них несло потом и  здоровой силой. Их усы топорщились, а сабли звенели угрожающе. В темноте бесконечных коридоров он натыкался на их  взоры.
- Пока еще не время!
как бы говорили они, и следы от их грязных сапог лужами растекались по паркету.
Она становилась капризней. В её головке зрели свои спектакли.  Она приносила их ему, и он постепенно добавлял её текст,  в свои записи. С актерами зачем-то шепталась наедине, с каждым.
Её невозможно было не любить!
А его жизнь постепенно бледнела и тускнела.
Все жаловались. Кто на её невнимательность.
Кто на её излишнюю игривость.
Кто на то, что он даёт главные  роли только ей.
Он иногда пытался повлиять на ситуацию в театре.
Крушил навесы, и балконы.
Натирал паркет до блеска. Убирал сухие букеты из гримёрки.
Её наряды становились вычурными. Обиды перерастали в слезы, причем плакали все. Так она играла.
Наконец лопнула струна, какого- то инструмента, в оркестровой яме,
Кстати сказать, тихая музыка, абсолютно неизвестных исполнителей, звучала и днем и ночью, сливаясь с полувздохами и шепотом, а теперь, к вечеру ломило в ушах. Пить стали больше шампанское!
Оно постоянно стреляло и пугало птиц и стаи летающих людей над театром, любившими сверху поглядеть на действие, происходившее на сцене. Однажды он написал ей записку:
-Я ВОЗВРАЩАЮ ТЕБЯ -ТЕБЕ!
Она неожиданно громко захлопала в ладоши!
-Наконец-то!
И ушла в зал.
Он мог выбрать тысячу красавиц! Они просто заполняли зал группами и поодиночке, ждущие одного взгляда. Он знал это.
Он устал. Он подошел к  немолодой уже женщине, в глубоком  трауре. Предложил роль ЗОЛУШКИ в новом спектакле.
-Я счастлива,- подумала его бывшая ЛЮБОВЬ,
-Я посмотрю, как она с треском провалит спектакль!
Она не знала, что её повесть не кончилась, что Золушки стареют, и красавицы тоже. Не знала, что у него еще тысяча спектаклей, в голове. Для всех. Не знала, что она не выдержит сидеть в зале и однажды вернется на сцену, ведь все могут принимать участие в действии, и она начнет писать стихи, и наконец научится летать….