Забытый

Вокруг была непроглядная тьма. Лишь изредка на отдельных участках холста пространства можно было заметить молочные мазки сверкающих звездочек. Когда смотришь в черноту космоса, не получается сфокусировать взгляд на чем-то конкретном, невозможно зацепиться взором хотя бы за какую-нибудь несущественную деталь. Смотришь на ночное небо, и не видишь ни звезд, ни созвездий, ни планет, ни галактик, а видишь лишь эту самую непроглядную тьму, и чем упорнее вглядываешься в нее, тем глубже видишь всю красоту, все величие и сложность окружающей нас черной пелены. Смотря в ночное небо, ты видишь всё и не видишь ничего. В этом, наверное, и заключается главный парадокс красоты Вселенной.
Я некстати вспомнил Землю, свой родной дом, родную деревню, в уютных дворах которой прошло мое детство. Вспомнил всю прелесть, самобытность и теплоту тогдашней жизни. Сейчас, именно сейчас я понял всю беззаботность детского мышления. Ласково-золотые ржаные и пшеничные луга, окружавшие мою деревню украшали своей сверкающей желтизной и без того наполненный гаммой красок пейзаж. Речка, змеившаяся по ухабам и кочкам сквозь деревню, делила её на две части. Мост, радугой нависший над речкой, был сборищем основной массы детского населения нашей деревушки. У моста мы купались, загорали, играли в различные игры с моими друзьями. Мы встречали рассвет и провожали солнце на закате дня. А по ночам мы лежали на стогах сена и глядели в небо, мечтая, строя планы на будущее, наслаждаясь красотой Млечного пути. Еще тогда, в одну из теплых июльских ночей, пахнущих зверобоем и парным молоком, я твердо решил, что когда-нибудь обязательно побываю там, на небе. Я пообещал себе, став взрослым, покорить темную небесную гладь космоса, познать его, заглянуть в него как можно глубже.
И сейчас я тоже вглядывался в черное тело космоса, однако в моих глазах были не завороженность и восторг, как обычно, но леденящий душу ужас. Этот ужас застыл в моих глазах взорвавшейся звездой, оставив после себя красивую туманность. Но в действительности же романтика не окружала меня прекрасными узорами, реальность происходящего была куда печальнее.
Наша космическая миссия была до предела проста: мы, члены международной команды освоения околоземного космического пространства, должны были прибыть на борт Международной космической станции, что мы собственно и сделали. На МКС мы должны были провести около трех недель, следя за функционированием всех её систем, обслуживая оную. Все действительно было просто, да вот только наша миссия, а так же вся международная программа сегодня по несчастливой случайности потерпели непреодолимое фиаско.
Рано утром я работал в открытом космосе, на внешнем техническом крыле МКС. Там случилась какая-то поломка с энергетическим аккумулятором, и я, как главный бортинженер, обязан был с ней разобраться. Работа подходила к концу, я уже надеялся провести остаток дня в повседневных размышлениях и заняться простейшим мониторингом систем станции, но тут мы попали в «мусорное поле». Мусорным полем на жаргоне космонавтов называется область космического пространства, с относительно максимальной концентрацией космического мусора и пыли на единицу объема этого пространства. Такой мусор в космосе очень опасен, ведь движется он на скоростях равных или превышающих первую космическую скорость нашей планеты. МКС так же форсирует орбиту на первой космической скорости. Поэтому при встречном движении и столкновении можно и нужно ожидать очень серьезных последствий. Представьте, что на Земле вы попали под разрозненный обстрел снарядами, размеры которых варьируются от теннисного мячика до автомобиля. И летят эти снаряды со скоростями в пятнадцать-двадцать раз превышающими скорость полета пули. Кончено есть шанс, что все обойдется и в вас не попадет ни один снаряд, однако есть вероятность и не маленькая быть «подбитым».
Я понял, что мы попали в поле, когда одна из солнечных батарей, находящихся слева от меня разлетелась вдребезги и несколько здоровенных кусков алюминиевой конструкции стремительно полетели в меня. Я чудом уклонился от этих искусственных торпед и тут же включил внутреннее голосовое устройство, сообщив всем членам команды, в какую тяжелую ситуацию мы попали. Они начали незамедлительно действовать, тут же сообщили обо всем на Землю, кто-то по инструкции полез в скафандр для выхода в космос и контроля ситуации на внешнем секторе МКС. Однако когда космический мусор начал попадать в корпус станции непрерывно, я осознал что все действия команды тщетны и стоит надеяться только на удачу. Первым не выдержал командирский отсек. В него на огромной скорости попал камень размером с кухонный чайник,  отчего весь отсек разложило на фрагменты. Я увидел все ужасные последствия этого попадания: в космос выбросило мертвое тело командира нашей группы, все его личные вещи и некоторые предметы отсека. Еще несколько металлических кусков попали в технические отсеки МКС, уродуя облик станции, придавая ей дополнительный крутящий момент.
Все это время в радиоэфире стоял громкий шум, сливавшийся из голосов членов моей команды. Они кричали что-то, засоряя эфир своими воплями: кто-то раненый просил помощи на нижнем сегменте жилого сектора, кто-то, забыв отключить тангенту рации, сообщал обо всей ситуации на Землю, ведя непрерывные переговоры, кто-то молился. От этого шума я потерял концентрацию, призадумался, и вдруг в меня влетел кусочек космического мусора, ручаюсь, размером не больше рублевой монеты. Пробив рюкзак с дыхательной системой и сжатым газом для передвижения, находящимися на моей спине, этот «рублевый» кусочек продолжил свое путешествие по орбите Земли, а меня мощным импульсом отбросило на перемычку между техническими блоками станции и ее жилыми отсеками. В моем скафандре тут же автоматически включилась аварийная система дыхания, рассчитанная на кратковременное использование. Отлично, воздух пока есть, однако сейчас я находился в крайне опасном положении: подо мной, внутри этой самой перемычки, насколько я помнил, находились болоны с водородом, кислородом и азотом, обеспечивающие искусственную дыхательную среду на МКС. Если в эти болоны попадет снаряд – взрыва не миновать. Малейшее трение тут же породит искру и огонь, газ вспыхнет. Я огляделся вокруг, и окружающая картина мне очень не понравилась. Я увидел японку, санитара нашей команды, ее бездыханное тело вяло покачивалось на страховочном тросе около капитанского отсека. Видимо в момент удара по отсеку, она находилась за ним, однако ей не повезло. Сейчас помочь ей я уже ни чем не мог, тем более у меня не было страховочного пояса и меня запросто вообще могло выбросить в открытый космос. Так я же я увидел немца, с бледным лицом что-то бормочущего на родном языке. В его правая нога была по колено в крови, скафандр был частично, разгерметизирован и из его ноги бодро вырывался поток кислорода, тяга которого прижимала немца к борту станции. Я спросил на немецком, всё ли у него нормально и предложил ему попробовать вместе добраться до нижнего медицинского отсека. Но вдруг глаза немца раскрылись так, что бельма тут же вздулись красными венами, и он уставился куда-то мне за спину. Я резко развернулся. Последним, что я увидел, был несущийся на умопомрачительной скорости в сторону перемычки станции кусок стартового модуля ракеты, размером с холодильник. А потом все поглотил огонь, и я полностью потерял мироощущение… 
Сколько я пробыл в забытье, я не знаю. Может час, может день. Да вот только очнувшись, я увидел отдаляющийся от меня нежно-голубой шар планеты Земля. Не было больше вокруг ни огня, ни обломков, ни мертвых членов экипажа станции, ни самой МКС. А я все отдалялся и отдалялся от Земли.
Я вглядывался в космос и в моих глазах плескался ужас. Я боялся неизведанного, боялся одиночества и смерти. Я почувствовал, как сердце забилось сильнее, как адреналин пробил все тело на дрожь, а кровь застыла в жилах. Дышать  становилось все тяжелее, грудь сдавило, словно на нее сверху положили тяжелый груз. Я понял, что кислород почти закончился.
Но вдруг звезды вокруг начали мерцать, словно светляки, то наливаясь светом, то погасая, они создавали прекрасный танцующий рисунок. Я почувствовал, как голова заполнилась опьяняющим чувством легкости. Земной диск вдруг вспыхнул голубым огнем, разбрасывая мириады брызг и искр этого огня вокруг. А потом меня понесло в глубины Вселенной, сквозь мерцающие голубые скопления звезд, наполненные этими новорожденными шариками, жарко обжигающими мое тело, сквозь туманности, в которых бешено вертелись, создавая прекрасную музыку, магнетары и пульсары, сквозь галактики, наполненные зрелыми звездами, кометами, планетами, на которых возможно есть жизнь. Я летел в самые дальние закоулки огромной и великой Вселенной. Восхищаясь красотой и величием космоса, я не замечал, как тянется время. Казалось бы, секунды превращаются в вечность. Чем дольше я летел, тем больше понимал, что все вокруг – нереально. Где-то на краю моего усыхающего сознания мелькнула мысль, что это мозг, убиваемый нехваткой кислорода, рисует мне галлюцинации, но она тут же растворилась в моем блаженствующем сознании.
И тут я снова оказался на стоге сена в своей деревне посреди ароматно пахнущей ночи. Я смотрел глубоко в космос, мечтая постичь его величие. Я словно бы увидел себя со стороны, сидящего и смотрящего во все глаза на небо над головой, увидел свою давнюю мечту. И в этом момент, засыпая самым счастливым сном, как младенец на руках у матери, я понял, что моя мечта осуществилась…