Что ты ищешь?

В психологии есть такое упражнение «внутренний сад». Если заглянуть в него, что там?


Глава 1

Весеннее раннее утро. На дорогах ещё не шумят автомобили, солнце только потягивается из-за розового одеяла горизонта. В такие минуты можно услышать птичьи голоса, десятки разнообразных трелей и напевов. Сколько их, маленьких созданий, живущих с нами в одном городе, прячущихся от постоянного транспортного шума. Вот среди стройного хора находится птица, настойчиво зовущая кого-то одного. Спустя некоторое время ей отвечает другая, и теперь уже пара голосов задаёт новый мотив общему оркестру. Ещё несколько минут — и живое пение прерывает механический рёв проезжающего автомобиля, за ним ещё одного, и ещё. Рабочий день начался, огромный муравейник-город пришёл в движение.

В окно выглянула девушка. Самая обычная девушка самой обычной внешности. Прошла на кухню, включила чайник. Пока он шипел, принялась мыть посуду.

«Не хочу туда идти, не хочу, не хочу, не хочу» — пульсировало внутри неё каждую секунду. Девушка выпила чашку чая. Времени больше ни на что не оставалось, нужно идти на работу.

«Не хочу туда идти!» — пискнуло внутри в последний раз. Но надо. Она надела пальто и вышла из дома. Всё тело сопротивлялось идти на ставшую ненавистной работу. Дойдя до автобусной остановки, ноги, как самые ярые активисты, свернули в сторону парка.

Старый парк на окраине города. Тихий уголок, где можно побыть наедине со своими мыслями. Деревья приглушают шум дороги, прохожие появляются редко. Ранним утром парк принадлежит во;ронам. Они прохаживаются вдоль тропинок, скачут на деревянных скамейках, громко кричат и тихо переговариваются между собой. Будто величественные короли, неспешно обходят свои владения, с высоты наблюдают за петляющими вдали дорожками. Чистят блестящее оперение. Поглядывают на незваную гостью.

Девушка села на скамейку. С фонарного столба сорвались несколько воронов и громкими криками позвали за собой остальных. Птицы взметнулись в небо и направились в сторону узкой просёлочной дороги, бесцеремонно разрезающей территорию парка. Дорога будто появилась здесь внезапно из ниоткуда. Куда приведёт она, если пойти по ней? Кажется, ей нет завершения, в каком бы месте ни свернул, дорога будет виться дальше. Бесконечная дорога...

К скамейке подошёл старик. Седые коротко стриженые волосы, будто ледяные, бледно-голубые глаза. Рубашка в красно-синюю клетку заправлена в чёрные брюки. Он снял с плеча тряпичный рюкзак серого цвета. Посмотрел в глаза. В невообразимо далёких вечерах ледяные глаза его, наверняка, пылали жаждой жизни к окружающему миру. Теперь спокойный взгляд выцветшего цвета, казалось, разучился выражать что-либо ещё кроме равнодушия.

— Забудь всё, что было у тебя в прошлом, — вдруг проговорил он.

Девушка недоумённо вскинула брови.

Старик продолжил:

— Только так ты сможешь смотреть на мир не предвзято, только так ты сможешь читать его знаки. Не спрашивай меня кто я, это не столь важно, важнее вот это. — он запустил руку в рюкзак и, ощупав несколько вещей, вытащил нужную. На раскрытой ладони заблестело серебряное украшение — приготовившийся к прыжку птицеед — зелёная округлая спина из обточенного сапфира, четыре пары тонких серебряных лапок, маленькие чёрные глазки вкупе с ядовитыми челюстями.

— Эта брошь имеет свою историю. Хочешь надеть её? — спросил старик, и глаза его вспыхнули едва тлеющей искрой жизни.

Брошь переливается на солнце, безмолвно обещая захватывающее начало новой главы книги жизни.

— Я боюсь пауков.

Он улыбнулся:

— Это не помешает.

«Я потеряла слишком многое в этом году. Терять мне больше нечего», — подумала девушка. Осторожно, будто опасаясь того, что от резкого движения паук может прыгнуть на нее, взяла украшение в руки.

Старик одобряюще кивнул, застегнул рюкзак и водрузил его на плечо, собираясь уходить.

— Допустим, я приму брошь, и что я должна буду делать?

— Только то, что приносит радость. Только то, что дарует успокоение твоей душе. Первым делом ты должна — должна себе и никому другому — восстановить равновесие в садах. Полей розы, напои животных.

— И это всё?

— Уборка внутреннего сада — большая работа! Не снимай паучка с одежды. Ещё увидимся! — старик махнул рукой и ушёл по аллее парка.

Кем был этот человек, и почему ему известно, чем накануне подумывала заняться девушка, сейчас мало интересовало её. Этот утренний заброшенный парк, похоже перенёс её в сказку, где всякое может быть...


Глава 2

Сад прячется за высокими воротами из стальных прутьев, украшенными железными розами и лепестками.

Девушка толкнула створку ворот. Когда-то пышный и цветущий сад, теперь представляет собой заросшие сорняками лужайки. Полчища сухого чертополоха обрамляют почти иссохшие ветви разномастных кустарников. Сухая листва цепляется за платье. Колючки, прячущиеся в траве, царапают ноги. Большой фонтан возвышается над давно неметеными дорожками. В центе фонтана статуя из мрамора, должно быть, когда-то белого цвета. В круглой чаше на поверхности застоявшейся воды плавает слой мёртвых листьев.

Девушка повернула вентиль, спустила засорённую воду. Стенки чаши оказались из белого мрамора, а дно выложено мозаикой бирюзового цвета. Фонтан, отвыкший от воды, чихнул. Брызги вспыхнули алмазной крошкой и зашумели, падая вниз для того, чтобы под напором снова подняться к небесам. Свежая вода сбила пыль со статуи — и пухлый каменный мальчуган заиграл на свирели, из которой вместо музыки заструились потоки воды.

Где-то над головой в ветвях запели птицы. На шум воды из-за низкой стены кустарников вышел маленький оленёнок. Осторожно ступая по тропинке, подошёл к фонтану. Карие глазки с опаской смотрят на человека, шёрстка персикового окраса поблёскивает на солнце. Ушки-треугольники, забавно шевелясь, ловят каждый звук. Оленёнок потоптался на месте и, не сводя настороженного взгляда с гостьи, принялся пить воду.
Девушка ходила в сад ежедневно, и заброшенная местность стала наполняться гармонией и красотой, подобно робкому цветку, постепенно начала раскрывать лепестки навстречу солнечным лучам. Цветы на клумбах раскрыли свои личики, улыбаясь солнечному дню.  Из своих укрытий на поляну к чистому фонтану стали выходить обитающие здесь животные. Вот под кустом малины собралось семейство зайцев-беляков. Стоя на задних лапках, обирают спелые ягоды. В высоких елях с ветки на ветку скачет рыжая белка с пушистым хвостом. В зелёных кронах шумно общаются неугомонные птицы. На клумбах между тропинками широко раскрытыми глазами смотрят в небо тигровые и розовые лилии. Рдеют красные и жёлтые тюльпаны. Пестреют анютины глазки. Будто скромные монахини, стоят белые гвоздики. Источают густой аромат бардовые пышные пионы.

В глубине сада на длинных канатах покоятся деревянные качели. От любых взглядов сокрыты они за высокими кустами сирени. Фиолетовые, лиловые, белые соцветия кружат голову терпким амбре.

Оттолкнувшись каблучком от земли, девушка привела качели в движение. Будто огромный маятник в ещё больших часах, мерно закачались они из стороны в сторону.  Сад, беззаботно плескающийся в солнечном свете, стал походить на застеклённый домик, огороженный от целого мира. Где-то за его пределами внешний мир крутит колесо событий. Безостановочно, быстро, словно обезумевшая белка, не обращая внимания на тех, кто выпал. Не разбирая дороги, люди гонятся за целями. Не все их достигают, а те, кто достиг, не радуются полученным результатам. Люди мчатся к целям, подобно ночным мотылькам, стремящимся к свету лампы. Блеклая надежда на счастливое будущее не даёт насладиться красотой мира. Призрачный маяк очередной цели, зачастую, навязанной окружением, слепит глаза рекламными обещаниями счастья и подгоняет двигаться быстрее. Но в ту ли сторону мы бежим?

Качели замедлили свой ход. В саду появился кто-то ещё. Из тени деревьев по направлению к качелям направляется высокая темнокожая дама. Длинные волосы заплетены во множество тонких косичек. Чернота пропасти во взгляде заставляет отвести глаза — из-за страха утопить в них собственные представления о себе самой. Мрачная подруга Тоска. Шурша подолом чёрного платья, садится рядом.

— Плачь,— произносит она тёмными губами.

Внутри что-то надламывается, трескается, подобно сухой ветке под ногами идущего путника. Неизвестно откуда вспыхнувшие эмоции захлёстывают сознание. Противоречивые чувства смешиваются в один горький коктейль, мешающий говорить и оправдываться. Обиды, невысказанные и высказанные не тем людям, которым хотелось бы, прорываются беспомощным всхлипыванием. Боль, запертая на пудовые замки в погребах памяти, изливается теперь неудержимыми потоками слёз.

Тоска ни произносит ни слова, безучастно смотря за горизонт.

— Скажи, хоть что-нибудь.

— Ни к чему тебе мои слова. Не для того я здесь.

Долгое время океан тоски бушует внутри своих берегов, бросая на самое своё дно, не давая возможности оглядеться и прийти в себя. Разбитые иллюзии врезаются острыми краями в кровоточащие раны воспоминаний. Постепенно всё же шторм прекращается, не оставляя сил  ни на слова, ни на мысли.

Тоска посмотрела на девушку:

— Есть еще что-нибудь, что ты хотела бы мне сказать?

— Сначала было многое. Теперь — нет.

— Хорошо.

Она встала и направилась к воротам. Секунду спустя фигура её растворилась.



Глава 3

По узкой тропинке идёт пожилой мужчина. Выцветшие бледно-голубые глаза, седая голова. Клетчатая рубашка заправлена в чёрные брюки:

— Ну, соскучилась, небось, по мне?

— Не думала, что Вы придёте, когда я не в самом лучшем расположении духа. Рада видеть Вас.

Старик снял с плеча рюкзак, сел на скамейку.

— Уныние — тяжкий грех, — процитировал он.

— Тяжко не унывать, когда наблюдаешь некую тенденцию. Вы пришли за брошью?

— Нет, она твоя. Пойдём, прогуляемся?

Обойдя тенистые тропинки и зелёные аллеи, вышли к небольшому озеру. Поверхность исщеплена золотистыми бликами полуденного солнца. Отблески света рисуют на воде расплывчатые картины, которые тут же смывают неспокойные волны. Ветер напевает неизвестный мотив ещё не созданной песни. Белая чайка спикировала и выудила из щедрых недр мелкую рыбёшку. Волна выбросилась на берег, оставив после себя пенный след, в следующую секунду её сменит другая, оставив точно такой же отпечаток на мокром песке.

Старик замедлил шаг и вскоре сел на песок. Некоторое время в задумчивости созерцал горизонт. Потом поднял маленькую гальку и запустил в озеро. Синяя гладь колыхнулась и долго ещё рисовала круги на поверхности. Камешек давно утонул, но озеро, казалось, теперь сложно было успокоить.

— Видишь? — спросил старик. — Камешек-то уже давно на дне, а озеро волнуется так, будто по нему рассекает катер.

Старик обвёл взглядом озеро.

— Сад замечательный. Здесь красиво, свежий воздух, простор, солнечно, всё отлично. Но.

— Но?

— Довольна ли ты всем этим?

— Чего-то не достаёт.

— Во-о-т, — протянул старик. — Я сказал тебе о садах, но забыл упомянуть о дне.

Из нагрудного кармана достал небольшой ключ. Обычный ключ из белой стали, каким открывают обычные двери.

— О нет, — вздохнула девушка, — опять нужно куда-то идти, что-то делать.

— Не совсем. На этот раз ничего делать не нужно, как раз наоборот. Тебе нужно спуститься в подвал.

— Зачем в подвал? — наверное, слишком испуганно спросила девушка.

— Убивать тебя буду, — отшутился старик. — Вот же поколение телевизоров! — он покачал головой, — Подвал. Подземка. Переход, если хочешь. Слышала ты что-нибудь о местах перехода в другое пространство?

— Ну, слышала.

Старик  прищурился:

— Что ты боишься потерять? Разве осталось у тебя что-то такое, за что ещё стоит цепляться?

Девушка опустила взгляд.

— Сколько времени я буду там находиться?

— Ты вернёшься сама. Точнее, как бы сказать помягче, вернёшься уже не ты. Ты умрёшь.

— Как это я умру?

— Я говорю не о телесной смерти. Но «Ты», твоё прошлое, умрёт.

— Вы так спокойно говорите об этом, что, кажется, это пойдёт мне на пользу.

— Выбор за тобой.

На раскрытой ладони лежит белый ключ, ожидая своей участи. Девушка недоверчиво покосилась на него.

— Дорогу покажете?

Старик рассмеялся:

— Не мешкай. И не бойся.



Глава 4

Дверь подвала легко отворилась. Солнечный свет, хлынувший на несколько метров вниз, обнажил серые стены, низкий потолок и лестницу с перилами, уходящую в темноту. Девушка сделала несколько шагов.

— Ступай в глубину, — послышался бодрый голос старика. — Не оставляй сил на обратный путь! Отбрось любой страх!

Девушка стала спускаться вниз. Лестница казалась бесконечной. Дверь осталась где-то наверху, свет больше не достигал подвала. В любой момент ступени могли оборваться, под ногами могло что-нибудь зашевелиться или схватить за ноги.

Где-то в отдалении снова послышался голос:

— Не бойся. Я отправил тебя на смерть, но я не позволю, чтобы ты заблудилась. Ты вернёшься.

— Вернёшься, — повторило эхо, отразившись от стен.

С каждым новым шагом ступени уходят всё ниже. Одна за другой, одна, похожая на другую. Никаких посторонних звуков, никаких огоньков света. Один звук — собственных шагов, одни бесконечные ступени. Ступает левая нога, за ней — правая. Снова левая, теперь правая. Больше никаких мыслей, никаких воспоминаний, никакого представления о времени. В густой темноте минута длится так же как и час, как и неделя. Кажется, у этой лестницы нет конца. Но когда-то ведь должна она перейти в пол?

Девушка присела на одну из ступеней. Прислушалась.

Гудящая тишина, звучащая сама по себе. Слышится собственное дыхание, слышно, как кровь мерно гудит во всём теле. Темнота подвала тянет куда-то вниз, на ещё более тёмное дно.

«Кто я? Кто ты? Кто мы все? Когда крылом по земле на взлётной полосе», — крутится в голове услышанная накануне песня. Тысячи фраз проносятся мимо. Бессмысленные обрывки предложений, услышанные в разное время, сказанные незнакомыми людьми. Весь мусор человеческой речи, всё то, что не воспринимало сознание при свете дня, плавает теперь на поверхности, подобно чаинкам в кружке свежезаваренного чая. «Передаём за проезд», «Да убери же ты свой рюкзак!», «200 граммов сыра, пожалуйста», «Хлеба, что ещё?», «А картошка-то у нас в этом году крупная!», «Следующий!», «Представляешь? А она, дура терпит, ой, Маша, сколько раз я говорила им», «И как не стыдно тебе!», «Яблоки! Яблоки берём!», «А я купила себе Samsung Galaxy», «Выхожу я такая из школы», «Как на Волочаевскую доехать, не подскажете?» — Женские голоса, мужские, подростковые, смех, обрывки песен, шум транспорта, рекламы, клаксоны. Миллиарды звуков, услышанные на улице и в помещениях льются на человеческий мозг одновременно. Мозг научился не обращать внимания на словесный мусор, но он слышит всё это и запоминает. Отпущена ему только одна короткая ночь, чтобы переварить часть мусора, а утром новая доза голосов, новый поток новостей. Непрекращающееся гудение мыслей. Что находится за ним?

В пустом подвале чувствуется чьё-то присутствие. Разум самоуверенно заявляет, что здесь никого нет. Но посреди этой непроглядной темноты что-то смотрит в глаза, не отводя пристального взгляда. И чем дольше оно смотрит, тем сильнее хочется закричать, начать разговор с этим нечто. Имя ему Одиночество. Плохо знает оно слова, посредством которых общаются друг с другом люди, но язык творчества знаком ему с рождения. Обмакнув кисть в загустевшие краски, начинает размеренно вырисовывать тёмные натюрморты подземного горизонта: «Помнишь время, когда у тебя ещё была мечта? Тогда внутри тебя пылал костёр, ты знала чего хочешь. С высоких полок ты доставала маленькие баночки с гуашью, размашисто наносила мазки на белые листы. Не заботясь о результатах, ты раскрашивала каждое своё утро в семицветную радугу. Возраст, в котором ты находишься сейчас, казался таким далёким. Какой ты представляла себя тогда? Многое ли сбылось? А то, что не сбылось — почему? В какой момент прошлого ты поддалась влиянию окружения, забыла себя? Заботясь о произведённом впечатлении, стала жить по чужим сценариям. Появились липкие маски: «так принято», «так делают все». Краски с полок доставались всё реже, пока не остались там лежать насовсем. Мир за пыльными стёклами будней стал бесцветным. Теперь вспомни, что выбрасывало тебя из чёрно-белой палитры жизни? Пришлось отнять у тебя многое для того, чтобы ты начала пытаться возвращаться к себе. Гуашь в баночках покрылась плесенью, подсохла. Но стоит снять верхний слой, окропить немного водой, и краски заиграют снова. Глаза вспыхнут светом, зрачки отразят яркую палитру. На пожелтевших листах проявятся штрихи будущих картин».

Одиночество замолчало, уступив слово Тишине. Тишина гудела в унисон с подвалом. Казалось, она просила одного: не перебивать её воспоминаниями. Мысли постепенно замедлили свою болтовню. Ни о чём больше не хотелось думать, ничего больше не хотелось помнить. Подвал будто затирал острые углы памяти, перемешивая спокойствие с мягкой сонливостью. Казалось, ничего больше и не осталось, кроме Тишины, но и сама она, была ли?



Глава 5

Впервые за неопределённое время пребывания в подвале послышался посторонний звук. Кто-то шёл по коридору, освещая себе путь карманным фонариком. Белый луч забегал по бетонным стенам, потолку, вернулся на пол и медленно двинулся в сторону девушки. Вскарабкался на плечо, скользнул по лицу и снова вернулся на пол, к ногам хозяина.

— Пойдём, — незнакомец махнул фонариком в сторону, откуда пришёл.

Девушка попыталась встать. Первые несколько шагов давались с трудом, будто тело разучилось ходить, и мышцы медленно вспоминают как это делается.

Свет фонарика снова скользнул по девушке. Незнакомец усмехнулся. Под его взглядом из темноты она чувствовала себя неловко, словно первоклашка в кабинете директора.

— Как Вас зовут? — спросила она для того, чтобы хоть что-нибудь знать наверняка в этом тёмном хаосе.

— Саша. Мне поручено провести тебя дальше. А ты тут засиделась, я смотрю. Пойдём.

Некоторое время шли в тишине. Парень быстро шёл вперёд, девушка старалась не отставать. Вскоре коридор расширился, свет фонарика больше не доставал до шероховатых стен, освещая только узкую полоску бетонного пола.

В темноте появились тысячи криков, причитаний и плача. Девушка вцепилась в плечо парня. Он продолжал идти спокойно. Вопли усилились, вскоре в свете фонарика появились кричащие — вдоль коридора бились в истерике люди. Размахивали руками и угрожающе скалились, подобно бешеным псам.

Девушка испуганно замерла на месте. Парень взял её за руку и повёл за собой дальше.

Агрессивная толпа безумцев готова была разорвать их, но не могла дотянуться, будто невидимые стены ограждали идущих. Одна сумасшедшая пригрозила кулаком и залилась непрекращающимся смехом. Другая, поглощённая неизвестным горем, безудержно плачет. Прижимая растрёпанную куклу к себе, качает её на руках. Вдруг женщина рассвирепела, схватила куклу за ногу и принялась яростно стучать ею в прозрачные ограждающие стены. В облезлой ванне, с пятнами ржавчины купается женщина, коричневая вода стекает с тела тёмной слизью. Несколько престарелых дам в пышных средневековых платьях безучастно разглядывают свои ладони, заметив проходящих, вскакивают и, обгоняя друг друга, бегут к идущим по коридору. Наткнувшись на стену, дамы пытаются разбить ограждение.

— Каких ужастиков ты насмотрелась, — заметил Саша.

И девушка вспомнила, что все эти образы действительно видела в разных фильмах ужасов.

Свет фонарика обнаружил в стене дверь. Парень открыл её, вошли внутрь. Первое, что бросилось в глаза — это дверь с противоположной стороны комнаты, куда сразу же направились. Фонарик освещал низкий потолок, стены. А под ногами оказалось что-то шевелящееся, хрустящее, чёрное, холодное, неизвестное, живое, с цепкими коготками, с жёсткими панцирями, с усиками, которые, прикасаясь к коже, заставляют эту кожу содрогаться. Насекомые. Тараканы.

Девушка закрыла лицо ладонями и от отчаяния закричала во весь голос.

Насекомые перебирали коготками, усами, клешнями и карабкались по ногам.

— Пойдём, — парень двинулся вперёд и потащил девушку за собой. — Смотри на них,— сказал он.

Девушка открыла глаза и наблюдала, как идёт по кишащей массе. Тараканы ползали по ногам, и ей казалось, что эти черти доползут до лица и непременно заползут в уши, в нос и в рот, если она закричит. Девушка снова закричала и остановилась. Рука парня дёрнула её вперёд, увлекая за собой, он повторил:

— Смотри на них.

Девушка шла и смотрела. Насекомые почему-то не спешили её обгладывать и заползать в нос и уши. Насекомые разбегались в разные стороны, их стало совсем мало, и под ногами девушка уже виднелся пол, а не чёрные панцири. Саша отворил дверь.

Свет с улицы, казалось, растворил последних тараканов под ногами. Девушка нервно передёрнулась. Выход из подвала казался райскими вратами.

Покатый склон плавно переходит в долину цветов. В траве сочного зелёного оттенка пестреют жёлтые, белые, синие вкрапления маленьких цветов. Вниз спускается извилистая тропа, быстро теряющаяся в просторе трав.

Внизу у тропинки мелькнула собака. К ней подошли ещё три. Присоединились две другие. Животные собирались в группу, поглядывая в сторону дуба. Наконец, шесть крупных собак выстроились в ряд и застыли неподвижно, будто фарфоровые статуэтки на полке. Девушка бросила взгляд на парня. Он спокойно смотрел на свору.

Собака посередине двинулась вперёд, за ней последовали остальные. Свора подходила всё ближе, и вскоре стало ясно, что это не собаки.

Шестеро взрослых волков уверенно ступают по зелёной долине. Серебристая, с тёмными опалинами благородная шерсть. Лёгкий оскал надменной улыбки. Неоспоримая природная мощь. Спастись от хищников негде, разве что залезть на дерево.

— Они же нас разорвут, — испуганно прошептала девушка.

— Не разорвут, — размеренным голосом философа заверил Саша.

— Ты хоть чего-нибудь боишься?

— Боюсь. Но этих волков нет.

Парень встал и побежал вперёд, навстречу хищникам. Звери перешли на бег, во весь опор мчатся на девушку. Она закрыла лицо руками, боясь смотреть на кровавую расправу.

Не слышно ни криков, ни рычания. Она открыла глаза.

Парень стоит в цветущей низине в окружении волков. Серые хищники ластятся к нему, словно домашние собачки.

— Эй! Иди сюда! — позвал Саша девушку.

Она медленно спустилась по тропинке. Волки тотчас окружили её, осторожно обнюхивая. Заглядывают в глаза, будто пытаются считать нужную информацию.

— Не бойся, — улыбнулся парень, проводя ладонью по серой холке зверя.

Девушка знала, что нужно преодолеть свой страх и преодолеть его можно только одним способом. Стараясь дышать спокойнее, сдерживая желание броситься прочь, она медленно подняла руку и погладила волчью голову. Зверь замер. Внезапно страх исчез. Она улыбнулась. Посмотрела в мудрые глаза волка. Краешком чёрных губ пасть зверя расплылась в доброй улыбке.


Глава 6

Волки резвятся на просторе, играют с Сашей в догонялки, повизгивают и валяются по лугу. Устав бегать, парень падает в траву. К нему подбегает волк, облизывает лицо. Смеясь, парень уворачивается, щенячья возня возобновляется.

— Здо;рово порезвились! — сообщает парень, отдышавшись. — Ты как? Привыкла к новым друзьям?

— Вроде да.

— Это хорошо. Красиво здесь, правда?

Цветущая долина разливается пёстрым покрывалом. В воздухе лёгкий запах примятой травы и мёда. В синеве неба тёплое летнее солнышко. Трещат маленькие кузнечики, откуда-то издалека доносится птичий гомон.

—Что там? – спросила девушка, указав на полосу деревьев  в отдалении.

— О, интересный вопрос, — проговорил Саша. Он сел, сорвал высокую травинку и стал отстранённо её рассматривать.

— Саша? — девушка попыталась вывести его из размышлений.

— Дальше ты пойдёшь без меня, — наконец отозвался он.

— Куда? Как я одна справлюсь?

— Не одна. Тебя поведут наши зубастые защитники.

— Я пойду с волками?

Саша кивнул. Девушка просила:

— Пойдём со мной! Пожалуйста, пойдём со мной! Ты провёл меня через подвал, помог преодолеть страхи. Дальше я без тебя не пройду, я боюсь.

— Успокойся, пожалуйста. Дальше ты должна идти без меня. Ты не одна, с тобой ничего не случится.

Она посмотрела в его глаза. Он так же сожалеет о предстоящем расставании. За короткое время встречи он так же привык к девушке, как и она к нему.

— Мне было поручено провести тебя через портал. Дальше я не имею права сопровождать тебя. При всём моём желании — не могу.

— Хорошо, — она обречённо вздохнула. — Куда мне идти?

— За этой долиной лес. Оттуда и доносится птичий шум. Волки отведут тебя.

Смотря исключительно себе под ноги, девушка ступила в неизвестный лес.

Двое волков пошли впереди девушки, четверо остальных где-то за спиной и по бокам. Долина переходит в лес, встречается всё больше деревьев. Полог мягкой травы под ногами глушит любые звуки, шаги утопают в зелёном мохе. Пышные кроны пропускают мало солнечного света. Притихший затемнённый лес затягивает в свои недры, пристальное внимание чувствуется в каждом дереве, в каждом живом организме. Ветви дотрагиваются до плеч, проводят по волосам. На растянутых сетях паутины терпеливо выжидает добычу мохнатый паук. Многочисленные глазки смотрят вслед проходящим гостям. Откуда-то сверху упал орех. Волки моментально вскинули головы. Испуганная белка вцепилась в ветку, боясь пошевелиться. Только мигающие круглые глазки выдают, что она — не часть дерева.

В отдалении послышалось журчание воды. Ветви расступились, показав невидимую тропу к ручью. Стая остановилась утолить жажду. Девушка склонилась над ручьём, ополоснула лицо. Волки сомкнулись вокруг неё плотным кольцом.

«Неужели я сделала что-то не так, и теперь они растерзают меня?» — взглянула на одного из волков. В серых глазах настороженность, но никакой агрессии.

Из тенистых низких кустарников вышел чужой волк. Он немного меньше в размерах. Оскалился, стал подкрадываться к девушке. Стая, сопровождающая девушку, угрожающе зарычала. Чужак в замешательстве замер, растерянно посмотрел на стаю. Поднял голову вверх и завыл. Стая ответила. Чужак притих. Прижимаясь к земле, подошёл к ручью. Под пристальным вниманием он утолил жажду и медленно скрылся обратно в тёмных кустарниках.

— Спасибо, — девушка погладила волка по голове.

Серая морда снова стала добродушной, выражая довольство собой.

— Хорошие, — потрепала загривок другого волка.

Стая продолжила путь. За очередной стеной зелёных веток показалась земляничная поляна. Полог листвы украшают  ярко-красные ягоды. Девушка побежала вперёд, с детским увлечением принялась собирать землянику. Вот и всё, похоже, спелых ягод больше не осталось. Но нет — стоит пройти немного дальше — и новая порция рассыпана под листьями. «Тихая охота» — так называют грибники-ягодники своё занятие. Без лишней суматохи, когда просто гуляешь, попутно собирая встречающиеся на пути дары леса. Как только вспыхивает алчность, грибы и ягоды «прячутся» от охотника, он перестаёт их замечать. Стоит начать просто гулять — и из-под листвы снова выглядывают пугливые шляпки грибов, доверчивые глазки-ягодки.

На поляну поползли чёрные тени. Начинает темнеть. Волков нигде не видно. Нужно найти укрытие на ночь. Теперь, оставшись без защитников, заботиться о себе придётся самой. Самое время вспомнить телевизионные передачи о том, как выжить в лесу. Особенно такую часть, как развести костёр, не имея при себе спичек. Не нарваться бы на чужую стаю.

Ещё не слыша шума, девушка почувствовала чьё-то приближение. Обернувшись, увидела, что по поляне бежит волк. Свой. Удостоверившись в том, что его заметили, остановился. Потоптался на месте, отбежал на некоторое расстояние и снова замер. Куда-то зовёт.

Волк вывел к густым низкорослым кустарникам. Ветви сплелись низкой аркой, пролезть под которой можно только на четвереньках. Волк первым нырнул в живую изгородь, девушка последовала за ним. Изнутри природное сооружение напоминает пещеру. Переплетённые ветви не пропускают внутрь ветер. Один волк расположился у самого входа, остальные лежат на примятой траве, облизывают морды и лапы. Слизывают кровь. На самих хищниках ран не обнаружено.

«Поужинали», — догадалась девушка.



Глава 7

Утро встретило девушку щебетанием птиц снаружи логова — созданного природой навеса переплетённых между собой ветвей. Волк, лежавший у входа потянулся и вышел из укрытия, остальные ждут снаружи, обеспокоенно переглядываются. Пора идти.

Волки повели по дикому лесу, настолько густому, что деревья пропускают мало солнечного света. Стая ступает медленно, время от времени останавливаясь, похоже, ищут определённую тропу. Вышли к реке. Звери попили воды, один лёг на берег, остальные затеяли игру в догонялки. Играя, набрасываются друг на друга, радостно повизгивая.

Так приятно растянуться во весь рост на этом диком пляже, не отождествляя себя более с дурацкими ярлыками человеческого общества. Сонная нега размывает границы тела, разморённые на солнышке мысли перетекают в продолжение пляжа, переходящего в реку, журчание реки, подобно тиканью часов, напоминает об уходящем времени. Нужно идти. Неизвестно куда, неизвестно с какой целью, но что-то тянет в дорогу, нечто придаёт силы для долгого путешествия...

Вожак поднялся с песка, потянулся. Время отдыха закончилось. Волки прекратили дурачиться и снова собрались в группу. Шли, держалась ближе к камышовым берегам, потом свернули в лес. Вглубь ведёт широкая дорожка, на которой легко поместилась бы гружённая повозка. Прошли немного вдоль дороги и вышли к небольшому домику из деревянного сруба. Волки подбежали к двери и, встав на задние лапы, стали заглядывать в окна. За белой занавеской метнулась чья-то фигура, через минуту дверь отворилась, волки вбежали внутрь.

— Ну? — на пороге появилась женщина, уперев руки в бока. Прямые чёрные волосы собраны в длинный хвост на затылке. Зелёный халат в белых ромашках обтягивает полноватую невысокую фигуру. Недобрый строгий взгляд сканирует девушку, — И кого вы мне тут привели?

Заметив брошь, женщина подошла ближе, разглядывая серебряного паука.

— Старик, — вся её серьёзная строгость исчезла, с некоторой нежностью посмотрела она теперь на девушку. — Как тебя зовут, детка?

— Олеся.

Женщина помолчала, всё ещё разглядывая брошь.

— Ну, — она сделала пригласительный жест, — проходи в дом, милости просим!

Девушка вошла в гостиную. Старинная мебель, высокие торшеры по сторонам от кресел. Квадратный книжный шкаф, в деревянных рамках портреты. На большом диване разлеглись два волка, двое других расположились на ковре, ещё двое заняли большие кресла, будто поставленные здесь специально для их удобства.

— Ух, хулиганы! — женщина, шутя, погрозила им пальцем. — Пойдём со мной, — обратилась она к девушке.

В спальне женщина открыла шкаф и принялась перебирать вещи с полок. Девушка оглядела небольшую комнату. Над изголовьем кровати круглая деревянная дощечка, изрезанная непонятными знаками, её обрамляют разноцветные бусы. На подоконнике выстроился ряд горшочков с травами.

— Вот, нашла! — женщина протянула длинный сарафан на тонких бретельках — белый до пояса, ниже переходит в изображение цветущего поля, травинки и цветы которого тянутся до самых пят.

— Переодевайся! А то, я смотрю, твоё платье в этих лесах совсем поизносилось. Жду тебя на кухне, — женщина вышла.

Переодевшись, девушка прошла через гостиную в кухню. Один из волков проводил её ленивым взглядом. У стаи тихий час, почти все они мирно дремлют.

— Умаялись в дороге, — прошептала женщина, глядя на зверей. — Пойдём, перекусим.

На стенах кухни, под самым потолком развешены в ряд пучки разных трав — засушенные и ещё зелёные, пожухлые и совсем свежие. Небольшой шкаф с посудой, выбеленная печь с лежанкой. Квадратный стол, застеленный скатертью в мелкий цветочек. За окном виднеется небольшой огородик и две небольшие постройки.

Женщина поставила на стол кувшин, глиняную чашу с овощным салатом. Нарезала сыр, тёмный округлый хлеб.

Девушка наблюдала за её действиями, теряясь в мыслях, как завязать беседу и что вообще следовало бы сказать. Наконец, женщина закончила возню, поставила на стол две глиняные кружки и налила напиток. Села за стол, подняла кружку:

— Ну, будем здоровы!

Девушка осторожно заглянула на дно кружки. Тёмный цвет сосуда не позволяет определить цвет напитка. Пахнет мёдом и травами.

Женщина рассмеялась:

— Не бойся, это всего-навсего сбитень. Немного усовершенствованный.

Девушка отважилась выпить. Напиток напоминает квас, только более ароматный, приятный на вкус.

— Ах да, я не представилась, — спохватилась женщина. — Волки называют меня Ма. Особо суеверные люди Ведь-Ма и пугаются, глупые. А ведьма это кто? Ведающая материями, понимаешь? Безобидное увлечение. Нет, ну можно, конечно, силу направить на разрушения. Но зачем? Если добрый мир прекрасней зла, если в добре жить приятней, чем в разрушениях. Поди-ка объясни это упёртым глупцам! А, — женщина махнула рукой, — ерунда это всё! А зовут меня Мария.

— Приятно познакомиться.

В дверь постучали. Волки заворчали и, не вставая со своих мест, задремали снова.

Мария открыла дверь, поприветствовала гостя, он вошёл в дом. Один из волков негромко зарычал.

— У-у, зверюга! — передразнил его гость. В кухню вошёл мужичок невысокого роста деревенской внешности. В тёмных широких штанах и широкой, болтающейся на нём рубахе. Коротко стриженные волосы, цветом соломы, ёжиком торчащие на голове. Прищуренные хитрые глаза.

— Иваныч! — протянул руку гость.

— Олеся, — слегка коснулась его ладони со следами чего-то несмывающегося.

Гость сел за стол.

— Я прямо в негодовании, Мария!

— Что случилось? — осведомилась Мария, наполняя кружку гостя.

— Благодарю! — Иваныч поднёс кружку к носу, стал вдыхать аромат. — Был я давеча в баре.

Он сделал первый глоток.

— Чудный напиток, Мария! Ваше здоровье!

Гость отхлебнул ещё раз, отставил кружку. Положил ладонь на стол, провёл рукой по столешнице, будто сметая несуществующую пыль.

— Был я давеча в баре. Сидят, значит, мужики, пьют пиво. Всё, казалось бы, в порядке. Да не всё! — он всмотрелся в лицо девушки, перевёл взгляд на Марию. — Сидят-то они как? Пригорюнились все, сжались, будто войну вчера проиграли. Я бы каждому, кто кличет себя человеком, крест бы к спине прибил, чтобы гордо имя Человек несли! А то всё нашего брата к земле тянет, всё норовит его на четвереньки встать. А назовёшь человека заслуженно животным — жутко обижается! А чего обижаться-то? Зверь, он иногда получше человека будет, осознаёт больше некоторых людей!

Иваныч приник губами к кружке и в несколько глотков выпил напиток.

— Ну, тебе-то, Иваныч, какое дело до этого? — спросила Мария. — Ты не можешь изменить мир, ты же знаешь.

— Знать-то знаю. Смотреть неуютно.

— Ну, на грязь тоже смотреть неуютно. А ты не смотри на грязь, смотри на розы, что растут рядом. Смотришь ты на это, не смотришь — всё равно в мире остаётся и то, и другое.

— Ай, спорить с тобой, Мария, бесполезно, я-то знаю.

— Всё-то ты знаешь, Иваныч, а толку?

— Толк есть! Если я хотя бы одному человеку втолкую что он Че-ло-век, уже хорошо! А то ведь люди кругом спят. Крепко спят, как с перепою. И не знают, что они люди, не чувствуют, понимаешь? Мертвецы ходячие, роботы! А я верю, Мария. Верю, что мертвецы встанут из своих могил, проснутся от телевизионного зомбирования и поймут, что требуется от них в этом мире немногое: всего-навсего, чтобы были они счастливы, чтобы были у них силы творить хорошее в этом мире! А где взять силы, когда отбирает их эта еда городская? Травят, как колорадского жука на грядке, этим глутаматом натрия, который вызывает зверский аппетит, вынуждает организм тратить последние силы на его переработку и уничтожает этот самый организм.

— Ну опять ты начал, — снисходительно улыбнулась Мария.

— Это не я начал, Мария. Вот Вы, девушка, живущая в городе, о чём Вы мечтаете после работы?

— Лечь спать. Желательно без пробуждения, — честно ответила девушка, вспомнив своё обычное состояние после рабочего дня.

— Вот. Ни на что другое сил не остаётся, верно? Химия, которой производители посыпают продукты, лишает всякой энергии, а вместо радости даёт чувство голода, чтобы жрали больше. И вот вам уныние, сонливость, ожирение и болезни, разумеется, — химию глотать по шесть раз на день!

Пока гость распалялся, Мария поставила на стол глиняный кувшин, разлила по кружкам домашний квас с особыми ароматами пряностей.

— О-о, Мария, — довольно протянул Иваныч. При виде любимого напитка вся его экспрессия улетучилась, он стал похож на кота, которого угостили свежепойманной рыбкой. — Твои напитки божественны и уникальны! Когда тебе стукнет триста, я выведаю у тебя рецепт!

— Хорошо, — засмеялась Мария, — на моё трёхсотлетие я тебе расскажу. Но не раньше!

— Дожить бы, — пробормотал Иваныч и припал губами к кружке.



Глава 8


В особо жаркие дни в дом к Марии приходили волки, отдыхали в тени и с закатом снова возвращались в лес. Мария занималась своими делами в огороде. После обеда хозяйка объявляла тихий час и отправлялась отдохнуть часок-другой в своей спальне.

Большую часть времени девушка гуляла в лесу неподалёку от домика. Она чувствовала себя школьницей, приехавшей в деревню к бабушке на летние каникулы. Только тогда, в детстве, каждый час ей приходилось делать что-то по дому, помогать по ведению хозяйства. Мария же пресекла всякие попытки помочь ей:
— Детка, я обходилась со всем этим многие годы до твоего появления. И уверяю тебя, когда ты снова отправишься в путь, я не погибну без твоего предложения вымыть посуду. Хотя, если тебе так хочется оказать мне услугу, можешь помочь. Нужно снять с чердака одну вещь.

По приставной лестнице девушка забралась на чердак. Первым предметом, встреченным у порога, оказался огромный бутыль из тёмного стекла. В таких сосудах обычно настаивают напитки в деревнях. Девушка провела по стеклу рукой, покрывало пыли рассыпалось в воздухе на мельчайшие пылинки, и они затанцевали в солнечном свете.

На пороге появилась Мария.

— Вот он, голубчик, — она указала на бутыль. — Подавай его мне, а дальше я его спущу сама. Можешь посмотреть там, может, приглядится чего.

Девушка передала сосуд в руки Марии, стоящей на несколько ступеней ниже, и вернулась на чердак. Старые вещи всегда вызывали у девушки интерес. Среди них можно увидеть такие, которые больше не делают, что придаёт им уникальности. Что же находится на этом чердаке? Вдоль дощатых стен выстроилась батарея стеклянных банок, огромная алюминиевая кастрюля, две деревянные бочки, мышеловка, рыболовная сеть. В углу у маленького окошка на полу старый сундук. Что хранят в себе сундуки на чердаках? Определённо, какой-нибудь хлам. Какой именно? Девушка приподняла крышку. Внутренностями сундука оказалась одежда: пышные юбки, блузки с рукавом и без, платья. За сундуком у стены оказалось что-то вроде сложенной стремянки, слева от сундука квадратная коробка. Девушка заглянула внутрь. Внезапная радость охватила её, будто она только что случайно обнаружила клад. На лице засияла улыбка, которая, казалось, озарила самые дальние углы чердака. В коробке лежали краски. Двенадцать маленьких баночек с гуашью, пластиковая круглая палитра и несколько кисточек. Девушка вытащила из-за сундука то, что сначала приняла за стремянку. Так и есть, это мольберт.

Спустившись по лестнице и обежав угол дома, она вбежала в гостиную:

— Мария!

Женщина отвела взгляд от книги, которую читала.

— Мария, я нашла на чердаке краски. И мольберт, — восторженно выдохнула девушка, попутно размышляя, не слишком ли нагло она себя ведёт.

— И? — поторопила Мария.

— Можно я немного порисую?

Мария улыбнулась, будто ожидала это услышать:

— Конечно, детка!


Глава 9

Белая пустыня холста притягивает внимание магией вдохновения. Краски терпеливо ждут своей очереди, готовые пуститься в пляску, перемешиваясь друг с другом на палитре. Смешав нужные краски, девушка нанесла на бумагу первые несмелые линии.
Движение кисти уводит всё дальше, в другую, созданную тобой реальность. Путешествие по ту сторону листа. Это подобно тому, как сесть в поезд, не зная, куда он направляется. В любой момент можно сойти, можно выйти на третьей станции или ехать трое суток и выйти в ночную степь. Можно выскочить на короткой остановке в мегаполисе или снять чемоданы с поезда в самой заброшенной глуши. А можно отправиться ещё дальше, конечной станции не существует. Пространство холста —  это место, в которое можно убежать от осточертевшего мира. Приключения, которые изменят тебя по возвращении. Мир, в котором личность твоя растворяется в бесцветном эфире, и ты становишься просто свидетелем, делающим заметки на полях сознания. Дорога к запредельным мирам, никому не известная, но в редкие минуты открывающаяся каждому творящему.

Девушка самозабвенно рисовала. В очертаниях картины уже узнаётся домик Марии на окраине щедрого лесного владения, в нарисованных окнах отражается оранжевая гамма заката. Солнце, приближается к горизонту, окрашивает чердак в тёплые тона, окутывает пледом заката. Чёрные тени, будто ленивые питоны после обеда, медленно расползаются по долине со стороны леса.

Девушка спустилась с темнеющего чердака, вошла в гостиную. Дом погружен в сумерки, и только на кухне горит свеча. Слышно, как тикают часы, где-то в лесу завывают волки. За столом сидит Мария, раскладывает карты. Те, что перевёрнуты рубашкой вниз, изображают различные предметы, внизу небольшой текст на непонятном языке. Лицо Марии серьёзное, будто она решает какие-то важные задачи.

— Как картина? — спросила женщина, не отводя взгляда от карт.

— Почти готова. Завтра покажу, — девушка села на стульчик рядом, наблюдая за тем, как мелькают карты.

Мария переложила с места на место одни, убрала в стопку другие. Короли и пажи, дамы и шуты выстраиваются в ряд, ходят по сероватой скатерти, словно фигуры по клеточкам доски.

— Сказать, что говорят мне карты?

Девушка кивнула.

— Король наставник поведёт тебя в дорогу. Также молодой появится, всё крутиться будет вокруг тебя. Если терпения наберёшься, встреча ждёт тебя судьбоносная. Да так всё ладно у вас с ним сложится, что радоваться за вас будут, счастливых. В общем, всё хорошо сложится у тебя, детка.

Девушка обвела взглядом карты. Ничего нового Мария не сказала, всё то же самое, что несут уличные гадалки.

— Что, не удовлетворило моё гадание твой интерес?

— Да нет, всё нормально.

— «Нормально». Ужасное слово. Нормально всё у мертвецов на кладбище, потому что они уже мертвы и даже хорошо у них не может быть, только «нормально!» — Мария стала собирать карты со стола, и продолжила уже обычным спокойным голосом. — Ты же знаешь, карты говорят лишь о малой части возможного пути. А путей очень и очень много. Вот мы сейчас с тобой выйдем из кухни, и ты можешь сразу отправиться спать или можешь пойти прогуляться перед сном. В любом случае, выбираешь ты, а не карты.

— Пожалуй, я выберу первое. Спокойной ночи, Мария.

— Спокойной ночи, детка.


Глава 10

Проснулась девушка от того, что кто-то пристально смотрел на неё. Тёмные глаза волка внимательно наблюдают за спящей.

— Ну что? — сонно проворчала девушка и протянула руку для того, чтобы погладить серую голову зверя.

Волк попятился назад, сел на пол. На шее у него сложенная в несколько раз бумага, перевязанная нитью. Сняв записку с лесного почтальона, девушка прочитала: «В 11.00 возле трёх сосен». Взглянула на часы. 10.50.

Неподалёку от домика, там, где лес переходит в густую чащу, есть небольшая полянка. В центре возвышаются две высокие сосны, и под их сенью растёт ещё одна, маленькая.

Девушка выбежала на поляну. Никого. Подошла к соснам и, встав под кронами, посмотрела наверх. Высоко над головой раскачиваются пушистые зелёные лапы. На золотистой коре замёрзла тонкая струйка смолы. Ветви тянутся к далёкому солнцу, каждая зелёная лапка стремится обогнать другую, подставить иголочки под льющийся тёплый свет.

Со стороны леса вышел человек. Высокий, хорошо сложенный мужчина лет 40, в джинсах и рубашке чёрного цвета. На голове чёрная шляпа. Чёрные волосы длиной до плеч заплетены в две тонкие косички. Полоса щетины на подбородке и небольшие усы. Пухлые губы, чёрные глаза, узкий прямой нос.

— Приветствую тебя, красавица! — он снял шляпу, картинно раскланялся.

— Здравствуйте. Я увидела записку на шее волка. Я правильно поняла, что она адресована мне?

— Именно! Меня зовут Хосе. Мария сообщила мне, что ты готова отправиться в путь, вместе с нами. Мы направляемся в Неизвестность, загадочный мир Непредсказуемости и риторических вопросов.

С высоты своего роста он взглянул на девушку.

— Если хочешь, можешь пойти с нами. Я и мой верный слуга будем здесь завтра в это же время.

Не дожидаясь ответа, повернулся и пошёл обратно.

Вернувшись к домику, девушка села на крыльце, дожидаясь Марию. В скором времени хозяйка появилась, неся в руках две маленькие плетёные корзинки с лесными ягодами — мелкая земляника и ежевика.

— Детка, а ты чего тут сидишь?

— Я встречалась с Хосе. Он предложил мне завтра отправиться с ними в путь.

— О, Хосе — старый паломник. Мало где задерживается он дольше, чем на месяц. Думаю, общение с ним принесёт тебе пользу… А я вот пирог сегодня решила испечь, угостить свою гостью. Ну, пойдём в дом!


Глава 11

На поляне под развесистыми лапами хвойных деревьев лежит Хосе, шляпа прикрывает лицо, ноги вытянуты на траве.

Неподалёку стоит мальчик в синих широких джинсах и серой маечке, рассматривает что-то в высоких ветвях. Заметив, что кто-то направляется в их сторону, обернулся. Оказалось, это не мальчик, а низкорослый мужчина. Маленькой ладонью он потряс плечо спящего:

— Хосе!

Хосе убрал с лица шляпу, улыбнулся:

— Олеся, Вы всё-таки пожаловали к нам! Так сказать, осветили своим присутствием наше скромное общество, — он встал, отряхнулся. — Позвольте представить Вам…

— Кирилл, — протянул руку мужчина.

— Кирилл, — кивнул Хосе. — Кирилл из России. А я, к слову сказать, я…

— Отовсюду, — подсказал Кирилл.

— Именно! Господа! И дамы, — Хосе слегка поклонился. — Ветер сегодня попутный! В путь!

Кирилл выудил из травы лук со стрелами, Хосе поднял с земли рюкзаки.

— Позвольте спросить, мисс. Что Вы хотите найти в конце нашего путешествия?

— Честно сказать, я даже не знаю.

— А точнее?

— Главное, чтобы всё закончилось хорошо. Возможно, кого-нибудь встретить. Думаю, мои мотивы ещё изменятся.

— Отлично! — Хосе надел свою шляпу, и троица отправилась в дорогу.

Пошли вдоль реки.

— Хосе, вы побывали во многих городах? — спросила девушка.

— О, да. Но, скажу тебе, ничего в городах интересного нет. Город, в основе своей, мёртв. В некотором смысле, городские жители — это ходячие мертвецы, которые умирают внутри себя очень рано. Тело ходит, а радостных эмоций в нём давно нет. Чувствование притупляется. Туристы — это ожившие зомби, которые вскоре вернутся в город и снова закроются в своих многоэтажных гробах с лифтами. Бродить на лоне природы — это совсем другое, это словно вдохнуть самой жизни. Здесь всё живое. Небо, солнце, растения, звери, насекомые, земля. Понемногу сам становишься более живым. Ну и, конечно, воздух. В лесу, на полянах, долинах и возвышенностях сам воздух живой, он входит в твоё тело живой и, проходя через твоё тело, выходит живым. Дух стихии!

Вышли к небольшой лодке на берегу. Кирилл забросил рюкзаки в лодку, осмотрел вёсла. Хосе протянул девушке руку, помогая взобраться.

— Добро пожаловать на борт, сударыня! Путь наш лежит к берегам добра и света. Оставим же тёмные мысли за бортом!

— Куда именно мы направляемся? Я имею ввиду, вы бывали там раньше?

— Нет, не бывал. Видите ли, сударыня, с каждым новым попутчиком я оказываюсь в разных местах. И заверяю Вас, никто из троих присутствующих в этой лодке не знает, где окажется в следующий миг.

— Но лодку-то вы куда-то направляете?

— Как видите, вниз по течению. А там — куда судьба выведет.

— Чья судьба?

— О, это также неизвестно! Может, моя, может быть, Ваша, а может быть и Кирилла.

По мере того, как лодка проплывала по реке, менялся ландшафт. Река расширилась, берега, теперь виднелись узкими далёкими полосками. Девушка наблюдала за медленно меняющимся пейзажем.

Зелёные ветви ивы, склоняясь над рекой, заглядывают на самое её дно. По колено в воде на раскладном стульчике сидит рыбак в длинных сапогах, сосредоточенно наблюдает за красным поплавком. По речной глади рассекает жирная утка, рядом с ней плескаются и ныряют вниз головой трое одинаковых утят.

Кирилл легко управляет лодкой, работая вёслами так, будто они сделаны из лёгкой бумаги.

— Что такое жизнь? — обратился Хосе к девушке. — Как ты себе представляешь её на данный момент времени?

— Наверно, это похоже на отпуск. Мы приехали по путёвке на отдых. Кто-то плескается в прохладной лазури, кто-то загорает на белом песке. А кто-то сидит в беседке и на совет «Наслаждайся!» вопрошает: «А зачем, всё равно отпуск закончится, и мы вернёмся в город, расползёмся по офисам». Глупо, правда, он ведь всё равно уже здесь, вместе с другими отдыхающими? Ему советуют: «Развлекайся!» А если не хочется? И вот сидит он весь такой умный в беседке, пока другие скачут под долбящие басы супер-модных музыкальных новинок в клубе или с визгом съезжают с водяных горок.

— Значит, ему приятней сидеть в беседке, потягивая прохладительный напиток и безмятежно наблюдать за бегающими вокруг отдыхающими?

— Пожалуй, да. А ещё приятно растянуться где-нибудь на полянке, слушая птичий гомон вместо человеческого!

— Видишь, не для всех отдых — это модные свистопляски под грохочущие колонки. Для некоторых такое времяпрепровождение будет, скорее, стрессом. А вообще, скажу я тебе, глупо не то, что человек проводит время, сидя в беседке. Глупо то, что он думает, будто бы должен делать что-то другое, то, что ему претит. Иными словами, вода сетует на то, что она не горит как огонь. Но разве в воде нет своей собственной красоты? Разве текучий ручей завораживает меньше, чем пылающий костёр? Вода необходима так же, как и огонь, равно как земля и воздух. Все четыре элемента дополняют друг друга, нельзя сказать, что они должны вести себя как-то иначе, чем диктует им природа. Я слышал, — теперь он обратился к Кириллу, — лесные жители только что отобедали и лениво дремлют в своих зелёных постелях. Понимаешь, о чём я?

— Да, Хосе, — Кирилл стал разворачивать лодку к песчаной полоске берега. — Кого изволите на ужин, сэр?

— На то воля случая.

— Понял.

Пришвартовавшись, Кирилл выудил со дна лодки сумку со стрелами, лук и вскоре скрылся за деревьями.

Хосе лёг на песок неподалёку от реки, снял шляпу, аккуратно положил её рядом с собой.

— Веришь ли ты в предназначение? В то, что у каждого человека есть определённая миссия?

— Не знаю, наверно.

— А точнее?

— Наверное, есть. Но я вот, например, не знаю, в чём моё предназначение.

— Чем тебе нравится заниматься?

— Рисовать.

— А как это — рисовать? Представь, что я не знаю, что означает «рисовать». Расскажи мне, каково это?

— Со стороны это выглядит так: человек размазывает краску по бумаге. Занятие, казалось бы, абсолютно не логичное и глупое. Но это со стороны. Сам же человек в это время как бы растворяется, он будто переносится в другое измерение. Рука пишет пейзаж, который видит воображение. Привычный мир остаётся где-то за пределами бумаги, на которой возникают уже другие миры. Появляется воодушевление. Кажется, именно сейчас ты делаешь что-то лучше, чем то, что получалось у тебя раньше, на горизонте вырастают невообразимые высокие дали, которые хочется тут же покорить. Испытав однажды ощущения творческого полёта, становишься зависимым от этого занятия. И когда в повседневных заботах как-то незаметно забрасываешь этим заниматься, начинается ломка. Вся твоя жизнь, кажется, проходит зря. Ты так же ходишь на работу, тусишь где-нибудь или делаешь свои важные дела. Эти важные и нужные дела повергают в ужасное уныние, тебе просто необходимо заняться «ерундой» как называют это окружающие! После длительного перерыва ты берёшь в руки кисть и замираешь над листом бумаги. Теперь, кажется, ты утратил всякую способность к рисованию. Кисть выводит хаотичные мазки, ужасные разводы, ты не видишь перед собой ничего, кроме белого листа и отвратительной мазни пятилетнего ребёнка. На мгновение появляется страх, что ты разучился рисовать, что у тебя забрали это умение. Страх сменяется злостью на себя. Проходит ещё какое-то время, и всё-таки начинают проявляться какие-то образы... Травинка за травинкой, выстраивается пейзаж, который хочется запечатлеть на этой бумаге.

— Что же мешает тебе рисовать чаще, рисовать всё время?

— Неуверенность. Или, я бы сказала, уверенность в том, что картины мои не нужны никому. Кажется, всё лучшее уже написано другими.

— Ага. Думаешь, Старик дал бы тебе брошь, не будь он уверен в тебе? Думаешь ли ты, что испытывала бы вдохновение, не будь это твоим призванием? Ты даже не представляешь себе, как сложно человеку оставаться творческим. Общество, окружение и прочее способствует загниванию творческой души. Одно то, что в тебе до сих пор теплится уголёк — уже чудо. Твоя задача развести костёр и обогреть как можно больше людей, а не затоптать уголёк ногами, понимаешь? Думаю, твоя неуверенность проистекает от того, что ты начинаешь рисовать для других, с оглядкой на одобрение. Но ты никогда не добьёшься однозначного ответа от разномастной толпы.

— Хосе! Хосе! — из тенистой кущи деревьев раздался зов Кирилла. Вскоре появился и он сам, неся за шею подстреленную птицу.


Глава 12

Девушка прошлась вдоль берега до того места, где камыши выстраиваются в непроглядную ширму, медленно заходя в водоём. Волны стекаются к ногам, пытаясь узнать, какое существо вошло в их владения, река подхватила на свои невесомые руки и понесла куда-то вдаль. Мимо диких берегов, шумящего зелёного леса в синеву реки.

Когда девушка вернулась к палатке, на костре дожаривались кусочки птицы.

— Прошу к столу, сударыня! — пригласил Хосе и процитировал: — Откажись от своей алчности и поужинай вместе с нами. Сначала добейся одного, а за ним придёт и другое.

Пока пища не остыла, Кирилл набросился на еду. Со звериным причмокиванием крепкие зубы вгрызались в обжаренные куски птицы, короткие пальцы крепко держали мясистую кость до тех пор, пока она не становилась гладкой. С осторожностью археолога он откладывал такую кость в сторону и принимался за следующий кусок.

Хосе размеренно брал кусочек, степенно отправлял в рот и медленно пережёвывал.

— Чем опечалены, леди? — спросил Хосе.

— Ничем. С чего вы взяли?

— С того, что ты гипнотизируешь эту бедную птичку уже несколько минут вместо того, чтобы побыстрее разделаться с ней и предать её бренные останки земле.

Кирилл перестал жевать и внимательно посмотрел на девушку.

— Я и сама толком не знаю.

Кирилл понимающе кивнул и снова принялся за еду.

Хосе продолжил философствовать:

— Многое из того, что — как нам кажется — мы не знаем, на самом деле давно нам известно, просто мы ещё не перевели эти знания в слова.

— Хотите сказать, Вам всё известно? И будущее предсказывать можете?

— А нет никакого будущего. Будущее — это всего лишь слово, определение для ума. Существует одно настоящее. Завтра никогда не наступает, понимаешь? Всё, что с нами случается, происходит сегодня. И сегодня так произошло, что ты на берегу безымянной реки, в окружении незнакомых путешественников. А теперь главный вопрос.

Хосе приблизился к лицу девушки, понизил голос почти до шёпота:

— Что ты ищешь?

— Я не знаю.

Хосе отстранился.

— Ложь. Ты знаешь. И я хочу, чтобы ты сказала нам это вслух.

Кирилл кивнул, соглашаясь со словами Хосе:

— Мы не можем задерживаться здесь слишком долго.

Хосе запрокинул голову, посмотрел на небо.

— Ночь сегодня должна быть светлая, — как-то мечтательно произнёс он. Посмотрел на девушку. — Утром ты скажешь нам, куда держать курс дальше.


Глава 13

На закате солнца девушка шла по темнеющему лесу. Ей нужно обдумать, осмыслить. Что именно? Неизвестно, наверно, свои мысли. Найти себя?
Стремительно спускающиеся сумерки нависают над каждым деревом, камнем, травинкой. Тьма окутывает паутиной, затирает очертания тропинок. Кто-то метнулся в сторону у самых ног. Вверху в деревьях захлопала крыльями потревоженная сова. Ночь кутает плечи в мягкую тьму, треплет волосы лёгким ветерком. Неожиданно земля под ногами исчезла, девушка полетела куда-то вниз, приземлившись на мокрый, скользкий мох. Яму выстилает опавшая листва и ветки. Пахнет сыростью и землёй. Выбравшись, девушка потеряла тропинку, по которой шла. Лес залит густой тьмой, словно кто-то сверху пролил тёмную гуашь. Слышно, как в темноте кустарников какой-то зверёк копает норку. Нестройным хором ведут перекличку сверчки.

Снова эта тихая грусть. Откуда она приходит? Заявляется в самый разгар застолья, мелькает призрачной тенью в беспокойных снах. В шумном кутеже веселья временно слабеет её ледяная хватка, растворяется в тумане городского смога и затихает до самого вечера, а утром снова постучится в висок. Как отвязаться от этой грусти, если неизвестна причина её визита?

Плутая между деревьями, девушка вышла на лесную опушку. Круглая луна освещает поляну белым фонарём, вырвавшееся на свободу ночное светило щедро затопило серебряным светом поляну. На тёмном полотне неба мерцают миллиарды звёзд, крупные и едва заметные, блеклые и яркие.

Говорят, счастливые не заморачиваются вопросами. Если смысл жизни человека заключается в том, чтобы прожить в счастье и радости, тогда что приносит счастье? Не минутное счастье, не мыльный пузырь ярких развлечений, который лопается быстрее, чем успеваешь им насладиться. Не мимолётный восторг от недолгой встречи с проходящим человеком, но такое счастье, когда ты сам замечаешь, что меняешься. Счастье, которое словно зажжённый факел, подсвечивает тебя изнутри. Свет этот не гаснет ни на миг, а в некоторое время разгорается ещё ярче, и тебе хочется делиться этим светом с окружающими. Когда тебе хочется обнять весь мир, каждого отдельного жителя планеты. Переполненный этим счастьем, бессовестно флиртуешь со всем миром. Счастье, исцеляющее душу. Когда не боишься обмана, когда ты сам просто не можешь нанести вред кому бы то ни было. Когда в самую промозглую погоду идёшь по улице и улыбаешься всем подряд. Люди проносятся мимо, стараясь укрыться от дождя, а ты идёшь и наслаждаешься этим прекрасным временем, потому что уже неважно, какая погода в городе — внутри у тебя весна. Счастье, дарующее спокойствие, когда ты в нём нуждаешься и энергию, когда она необходима. То, что придаёт силы, то, что является твоим стимулом, дающее такую уверенность в себе, что ты берёшься за самые дерзновенные проекты, которое откладывал долгое время, не будучи уверенным в успехе. То ощущение, когда ты можешь сказать, что счастлив просто так, безо всякой причины. Хотя причина есть. Что является причиной такого счастья?

Незаметно ночь завершилась, солнце окропило горизонт яркими красками. Чёрным силуэтом сквозь небесный костёр пролетела птица. Небосвод постепенно светлеет, летнее утро торопится затопить солнечным светом овраги, разбудить сонных зверей тёплыми лучами солнца. Девушка вышла на ещё одну поляну и разглядела силуэт Хосе. Он бросил на неё короткий взгляд:

— Как Вас потрепало, леди!

Из палатки вышел сонный Кирилл.

— Чего это вы не спите?

— Наблюдаем рассвет, — отозвался Хосе.

— Рассвет это прекрасно, — пробормотал Кирилл, — Как насчёт ответа? Нашла?

— Да.

— И что же это?

— Пусть это останется загадкой для тебя, — ответил за девушку Хосе.

— Опять со своими загадками! — Кирилл махнул рукой. — Пойду, искупаюсь.

— Не расстраивайся, Кирилл, — крикнул ему вслед Хосе, — зато мы знаем, куда держать курс!


К обеду снова сели в лодку. В этот раз плыли против течения. Девушка заметила, что причалили к берегу, с которого и начали своё отплытие.

— Прошу на берег, сударыня, — произнёс Хосе.

— Мы вернулись обратно?

— Мы вернулись уже не такими, какими были до отплытия. Река меняется сама и меняет обстоятельства вокруг… Ну, иди, оповести Марию о нашем возвращении.

Девушка прошла знакомой тропинкой, постучала в дверь. В окно выглянула Мария.

— Детка! Как ты оказалась здесь?

— Меня привёз Хосе.

— О, этот пёс чует, куда нужно идти! Заходи.

Мария провела девушку в гостиную. На стене, рядом с портретами висит картина, написанная девушкой.

В дверном проёме появился Саша:

— Тёть Маш, а где… — он увидел девушку и замер, затем улыбнулся.

За его спиной возник Хосе. Он держал в руках книгу и, войдя в гостиную, зачитал отрывок из неё вслух:

— Так называемые поиски истины или свободы обусловлены тем, что вам скучно. Когда человеку скучно, он пробует всё на свете. Кино, музыка, любая форма ухода от реальности, потом он наконец обнаруживает, что есть нечто такое, что раз и навсегда освободит его от всякой скуки. Вот почему он ищет эту истину — и это всё тот же уход от реальности. Это в точности то же самое, для заполнения пустоты, скуки. Поэтому поиски должны заканчиваться — не важно, что это, поиски удовлетворения чувств или поиски какой-то более высокой реальности. Здесь поиски должны заканчиваться. Я больше ничего не ищу. Вот и всё.