Место под Солнцем

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Шел нескончаемый кислотный дождь. Его капли с грохотом падали на опустевший и некогда очень привлекательный своим содержанием город: город Д. всегда славился своими сногсшибательными парками и поражающими воображение аллеями; пчелы, прилетавшие на опыление цветов, безумели от такого многообразия видов, красок и цвета и оставались в городе до глубокой осени; дивные улочки с прекраснейшей архитектурой домов, казалось, были спрятаны в окутавшей их со всех сторон зелени, которая никак не мешала и вырабатывала столько кислорода, что приехавшего сюда впервые пьянила и сбивала с ног чистота блуждающих по переулкам воздушных масс; жизнь была спокойной и размеренной, никто никуда не торопился; в каждом дворе всегда был слышен смех многочисленных детей, игравших на обустроенных и современных площадках; кто-то из стариков, сидя на лавочке, восхищался окружавшим его миром, а кто-то старался и приумножить его, возделывая огород прямо под своим окном; все в городе было настолько свободно, обустроено и доступно с точки зрения предоставления разного рода услуг, работы, медицины, образования и правопорядка, что создавалось впечатление, что именно здесь живет лучший из возможных генофондов человечества.

Но все очень круто изменилось со времени ужаснейшей аварии, произошедшей на одном из главных предприятий города Д., химическом заводе. Не слышно стало больше детей во дворах, не видно стариков на лавочках; смылись все краски, украшавшие дома и улицы, - остатки того, что называлось цветами и деревьями, гнило на постепенно плавящемся от дождя асфальте; пчел больше нет, да и вообще какой -либо другой живности; лишь хитрые и спрятавшиеся в вентиляционных шахтах вороны периодически пугали до смерти жильцов домов своим болезненным шуршанием и жутким эхом своего севшего "голоса" ; машины лишний раз не выезжали на улицы без специального антикислотного покрытия; люди прятались по домам, и, уж если приспичит, ходили по делам в защитных комбинезонах с масками и защитной обуви.

Это произошло несколько лет назад. Тогда телевидение, газеты и другие СМИ наперебой вещали о взрыве хранившихся на заводе радиоактивных веществ. В результате этого ЧП, которому был присвоен красный уровень опасности, в атмосферу попало огромное количество этих веществ, превратившееся потом в гигантское оранжевое облако. Весь персонал был эвакуирован, а территория завода была огорожена колючим забором, и на самых зараженных участках были расставлены посты войск спецназа и РХБЗ. МЧС заверяло жителей города, что оснований для паники нет и не предвидится, что они полностью контролируют ситуацию. Многие эксперты РАН были согласны с заявлениями министерства и считали, что атмосфера скоро сама восстановится и переварит невесть откуда взявшуюся опасность. Они также высказывали мнение, что взрыв возник в результате неправильного хранения радиоактивных веществ и сбоя в работе охлаждающей системы, которая должна была сдерживать непомерный аппетит радиации. Но все уже под контролем, система восстановлена, виновные понесут наказание и жизнь скоро вернется в свое привычное русло - так думали эксперты. Но они ошибались.

Атмосфера и так до тех пор не могла еще прийти в себя из-за многочисленных несанкционированных вырубок соседних с городом лесов ( как раз для самого города Д., а по большей части - на продажу) и лесных пожаров. А тут - еще одна напасть. И, естественно, здоровья у нее не хватило, и ветер понес бурно-размножающиеся клетки по всем городам и весям. В результате, город плотно загородили стены из кислотных туч, а от человека, постоявшего немного под таким дождем без комбинезона, на земле оставалась только куча испаряющихся внутренностей в луже крови. Содержание кислоты, образовавшейся в воздухе, было достаточным для того, чтобы каждый смог оценить и почувствовать на себе все веяния нового технологического прогресса.

Но не каждый ощущал ответственность за происходящее. А вот Елена, работавшая пресс-секретарем в администрации мэра, по какому-то необъяснимому ей наитию, уже давно признала себя виновной в сложившейся ситуации, идя в очередной раз с магазина домой. Магазины работали лишь два часа в день, и она всегда старалась прятать глаза от очереди из огромного числа людей, берущих на абордаж магазины в эти часы. Ей каким-то шестым чувством было стыдно перед этими дикарями, вынужденными бороться каждый день за место у продуктовой полки. Ей казалось, что все это напоминает ее жизнь, а если это – жизнь, значит, она - не судья и вершитель своей судьбы, а хладнокровный ее убийца. И она, как человек здравомыслящий, пыталась загладить свою вину перед судьбой тем,  что ото всех прятала глаза и всегда становилась в конце очереди у бесконечно пустых полок.

Елена прекрасно помнила, что не все так было плохо с самого начала, когда она познакомилась со своим мужем Олегом, талантливым в прошлом художником, у которого одно время даже была своя галерея. Он души не чаял в своей спутнице: дарил без повода цветы, писал с нее портреты и каждое важное для него событие становилось частью и самой Елены, потому как только с ней он мог поделиться своими соображениями, только с ней он был счастлив и только с ней он был готов пройти через все тернии к звездам. Но что-то очень нелепое, бессмысленное и страшное случилось в жизни Олега, и Елена сейчас понимала, что опять и опять, изо дня в день, идет в свой дом, где давно не живет, а существует глубоко-спившийся мужчина.

ГЛАВА ВТОРАЯ.
Прежде чем подняться на свой этаж и войти в квартиру, Елена должна была пройти через санпропускник, находившийся в дверях подъезда. И стоя внизу под оглушительным душем, смывающем не только въевшуюся кислоту, но, порой местами, даже ткань комбинезона, она с ужасом и непреодолимым отчаяньем представляла себе то, что снова ждет ее наверху. Войдя наконец в квартиру, она чуть не поскользнулась на пустой бутылке из-под виски, нарочно прикатившейся к ее ногам. И тут из-за угла появился он:

- Ну что, припорхала, мадам баттерфляй?! - спросил язвительным тоном Олег, жадными глотками допивая еще одну бутылку. - Где летала?

- Олег, может хватит? Ты каждый день задаешь один и тот же вопрос. И хватит пить! - Елена с ненавистной гримасой вырвала из рук Олега бутылку, почувствовав отвратительное дыхание пьяного человека. - Занялся бы лучше делом! Вон, посмотри, от твоих бутылок уже и пройти нигде нельзя!

- Не ори на меня, мелочь! Я художник, я творец и не могу выполнять такую грязную работу, как уборка по дому.

- Ой-ой-ой! Да какой ты творец, если уже три с лишним года не можешь нарисовать своими трясущимися ручонками даже простой вазы с цветами?!

- Не нарисовать, а написать, глупая женщина! - Олег швырнул допитую бутылку в стену и,  глядя лукавым взглядом на Елену, продолжал, - А это все не из-за того ли, мягко говоря, человечишки, на которого ты сейчас работаешь?!

- Я пресс-секретарь в администрации мэра, и он, по возможности, присылает нам новые комбинезоны и немного денег, чтобы мы с тобой не сдохли от голоду, дурак!

 - Елена сняла комбинезон и прошла на кухню, чтобы сделать кофе. - И этот, как ты говоришь человечишка, помогает многим людям в этом городе.

- Тем, кто пресмыкается перед ним, - может быть и да! Но ты забыла о том, что этот гад отобрал в одночасье все, что было у твоего мужа.

- Ты сам виноват.

Дальше оба потупили глаза и через несколько секунд, разойдясь в разные углы каждодневного ринга, занялись своими привычными делами: Елена, сварив кофе, разложила на столе какие-то бумаги и с задумчивым видом, не обращая ни на что внимания, стала их изучать. Олег же сел на диван и закрыл глаза. Он вспомнил, как несколько лет назад тот самый мэр города Д. заказал ему свой портрет, не оговорив заранее предел его стоимости. И он, думая что обладает неограниченными возможностями, вложил в портрет все, что было ценного: душу, талант, ну и конечно же золото, бриллианты и алмазы: тогда у него было много сил и средств, и он чаще предпочитал получать вознаграждение от толпы влюбленных в талант художника клиентов не в ценных бумагах, а в твердой валюте. Но не всегда. Впрочем, у него было все, но не было мировой славы, мирового признания, и подвернувшийся так кстати портрет мог бы все очень круто изменить в лучшую для Олега сторону.

И вот украсив вскоре остов портрета золотом и драгоценными камнями, ему тогда показалось, что он сотворил настоящий шедевр. Создание шедевра освещали многие СМИ, потому как на такие выходки со стороны правящей власти были готовы не все из рьяно к ней рвущихся. И все же портрет был доделан в срок, он очень понравился мэру, когда в присутствии своих коллег и телевидения он ( Олег ) с улыбкой на душе вручал ему картину. Но цена, которую озвучил он после общественной суматохи, превзошла все мыслимые и немыслимые ожидания мэра. Естественно, он отказался платить такую баснословную сумму, с помощью которой Олег ( как ему тогда думалось ) сумеет выйти уже победителем на мировую арену, и предложил ему  взамен денег свою поддержку в любых делах галереи. На это он ответил мэру,  что тот видит в нем лишь простого человека, а его поддержка - это поддержка неизбежно всегда падающих штанов. Хлопнул дверью и ушел. Позже, в интервью одному из оппозиционных каналов, он поведал всю эту историю и сказал, что мэр – лгун, подлец и обманщик. Что он унизит и пустит по миру любого, даже того, кто согласится с ним сотрудничать. В итоге дело приобрело общественно-политический резонанс. Естественно - его ( Олега ) сняли с поста руководителя галереи; естественно - галерею лишили аккредитации, лицензии, наград и премий; естественно - всех ее сотрудников вывели за штат и вручили повестки о невыезде; и естественно - дело дошло до суда. Но кого судили - вот вопрос? Одни были за мэра, а это - вся элита власти; другие за Олега - простой народ, никогда и ни за что не верящий в алчность творческой души.

Но сила, как говорится, не только в деньгах, а еще и в юридической грамотной хитрости и умении лавировать существующие законы. И сколько бы ни тратил оставшихся денег Олег на адвокатов и прочих слабеньких на выдумку юристов, он все никак не мог доказать, что портрет являлся все-таки заказом, а не подарком. Ведь в силу мэра говорило и то, что содержание заказа было устным, и то, что никаких бумаг, определяющих сумму выплаты, следствием найдено так и не было.
Тогда он ( Олег ) решил пойти ва-банк и подкупить кого-нибудь из судей. А так как денег у него не осталось, а банки кредиты нищим не дают, он решил занять денег у своего одноклассника Андрея, совладельца того химического завода, на котором произошла авария и результат которой до сих пор виден за окном.

Они когда-то очень дружили, и как раз Андрей его и познакомил с Еленой на грандиозном открытии завода. Он помнил, что Андрей тоже когда-то баловался живописью, но коммерческая жилка все же повела его по иному пути. И, зная его падкость на все прекрасное, Олег тогда решил, что если не сумеет вернуть долг, то уж непременно найдет способ загладить вину перед близким человеком. В итоге все суды     ( а их было два - до апелляции и после ) он проиграл, сел на два года по совершенно другому сфабрикованному обвинению, когда вышел - денег Андрею не нашел, из-за чего отдал ему одну из последних написанных им картин, начал еще сильнее пить, чем прежде, и пошел этот проклятый дождь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Каждый раз вспоминая всю цепочку произошедших с ним роковых событий, Олег начинал истошно выть, вскакивал с дивана и, прикрыв руками запрокинутую назад голову, метался взад-вперед по квартире, исследуя все ее углы. Иногда он присаживался, потирал руки об колени, но через несколько секунд снова вскакивал и выл, выл, выл.
Елена, заметив начавшийся приступ мужа, быстро подбежала к нему и, резко схватив за руки, усадила на диван:

- Ну все, все! Успокойся! Дыши спокойно – вдох, выдох, вдох, выдох!

- Лен, я не знаю, что со мной происходит, - со слезами на глазах выдавил из себя Олег. - Я не могу найти себе место, когда у меня постоянно перед глазами встает этот первый день дождя! Я чувствую, знаю, что могу...Могу измениться, сделать что-то хорошее, написать картину, снова все начать с нуля! Но этот дождь без проблеска света...Он как будто пожирает меня, лишая всякой надежды. Я не могу избавиться от него, он всегда передо мной. Мне все вокруг напоминает о дожде. Я не могу даже включить телевизор, потому что он стоит перед окном. Не знаю, куда деть свои руки...Дорогая, посмотри, там осталось что-нибудь еще из спиртного?

- Милый, успокойся, тебе нужно расслабиться, - Елена по-матерински гладила его по голове. - Я давно тебе говорила, что надо выйти из этой квартиры и сходить куда-нибудь.

- Куда?! Ты что, не видишь, что там за окном?

-Причем тут окно? Я знаю тут одно кафе неподалеку. Хозяйка там - жена мэра, и кафе работает только для служащих. Но, я думаю, нам она не откажет в гостеприимстве.

- Я просто попросил посмотреть спиртное! - Олег как ошпаренный вырвался из рук Елены и подбежал к шкафу, где по его подсчетам еще должно было остаться несколько бутылок.

- Милый, тебе необходимо выйти к людям, иначе депрессия съест тебя окончательно.

- Говоришь к людям! Каким? Которые будут тыкать в меня пальцем и смеяться надо мной?! Ненавижу всех этих выдающихся джентльменов! - с трудом Олег открыл одну из последних бутылок. – Да, кстати, Андрей не звонил?

- А с чего вдруг?! Он же в международном розыске. Два дурака, один хлеще другого. Деньги-то, которые он тебе тогда дал, предназначались для ремонта охлаждающего оборудования в хранилище завода! Теперь он где-то странствует, причем вместе с твоей картиной!

- Не переживай, у меня их еще много осталось, - Олег тихонько присел на диван и включил телевизор.

- Они ж тебе в тюрьме будут не нужны! Ведь ты...

Елена хотела ему сказать, что при их скользких законах его могут сделать соучастником преступления, если кто-то узнает, куда ушли эти деньги. Но ее прервала сводка криминальных новостей:
" Сегодня в окрестностях города Д., недалеко от лесополосы, найдено тело Андрея Р., фигуранта нашумевшего уголовного дела и совладельца химического завода. По предварительным данным, смерть наступила в результате удушения. Перед смертью жертву долго пытали. В силу этого говорят многочисленные ссадины, гематомы, отеки и ушибы на теле жертвы. Отпечатков пальцев и других следов преступников не обнаружено. Следствие выясняет, что могло послужить причиной и мотивом такого жестокого убийства. Организацию похорон и возведение мемориальной доски в честь памяти о трагически ушедшем и прославленном сотруднике руководство химического завода берет на себя. Наш телеканал выражает глубокие соболезнования родным и близким погибшего. Друзья и сотрудники завода уже выразили готовность в оказании любой помощи в расследовании данного преступления. Ведется следствие..."
После этих слов уже не сдержалась Елена:

- Вот! Вот, твоя судьба! Ты должен меня послушать! Я больше так жить не могу! - она зарыдала и, всхлипывая, попыталась прикурить сигарету.

Олег сидел как немой, лишь изредка смачивая губами горлышко открытой бутылки. Прошел какой-то миг, и Елена вновь принялась, уже стоя на коленях, упрашивать мужа:

- Милый, дорогой мой, я все сделаю для тебя! Только пойдем со мной, а? Ведь ты же ничего не ешь, только пьешь. Пойдем, посидим в кафе, развеемся, вкусно поедим, а потом я договорюсь, и, может быть, нас вдвоем вывезут из этого проклятого города.

- Я бежать не собираюсь! А жрать тухлые бумажные сосиски не за бешеные деньги, а если сравнивать, то почти даром, я и дома могу! - и тут Олег как-то странно посмотрел на Елену, как будто уличил ее в каком-то проступке. – Слушай, а чего это ты так заботишься о семейном благополучии мэра? Вот и в кафе его жены зовешь? Может, ты спишь с ним?

- Дурак, это я его попросила о месте пресс-секретаря, и он согласился помочь нам! – Елена, сокрушив Олега оглушительной пощечиной и в слезах схватив комбинезон с вешалки, выбежала на улицу.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Она шла все дальше, дальше, даже не думая о том, куда теперь идет. Ей хотелось уйти как можно дальше от той злополучной квартиры, где таким неприглядным образом сложилась ее судьба. Она ведь была когда-то талантливым преподавателем химико-биологического факультета на базе одного из ВУЗов города Д. Этот факультет был специально подстроен под будущий химический завод. Работу с перспективными студентами тогда курировал Андрей Р., на тот момент подающий большие надежды топ-менеджер одной из компаний-инвесторов. И Елена сейчас вспомнила тот день, когда вместе с Андреем Р.  и первыми выпускниками перерезала красную ленточку на открытии завода. Как же она была счастлива тогда! Она была просто на седьмом небе! И знакомство с очень галантным, вежливым, учтивым, внимательным, успешным и привлекательным художником не сулило ничего, кроме окрыленной, мощнейшей мотивации к построению так давно желанной семейной жизни.

За своим успехом она не замечала всех приходящих бед Олега. Она же была счастлива. Она убеждала его, что все это – ерунда, пустяки, что все обойдется. И, даже после первого суда, оставаясь все такой же позитивной, она так и не удосужилась вникнуть в суть происходящей очень близко, совсем рядом, трагической ситуации. Забвенье разрушилось после второго суда, когда Олегу не удалось подкупить судью, и он взялся за бутылку. Начались ссоры, скандалы. А когда из-за аварии закрыли факультет, и она осталась без работы, с нее наконец-то упали розовые очки, но при этом осыпались крылья, и она увидела мир совершенно другим глазами. И, вот сейчас под этим жутким, вселяющим ужас, кислотным дождем, она стояла и думала: " А может снять комбинезон? Ну ее к черту, всю эту жизнь! Из-за меня она потеряла всю ценность и теперь не имеет никакого значения”. Но что-то вдруг как громом пронзило заледенелую глубину ее изможденного, измученного сердца, и она побежала обратно.

ГЛАВА ПЯТАЯ
Олега она уже обнаружила на полу с пеной у рта. Повсюду были разбросаны изорванные холсты его предыдущих работ. Ярчайшим знаком для нее, немым восклицанием укора, лежали возле дивана осколки разбитой, почти полной, бутылки виски. Елена вызвала скорую помощь.

Машина приехала только через час ( если раньше такое могло быть  из-за пробок, то теперь -  из-за очень длительной подготовки машины к довольно продолжительному пребыванию под дождем, ну и, конечно, бюрократии: заправка, выписки, оформление, маршрутная карта...) Но, так или иначе, фельдшерам все-таки удалось сбить агонию, которая уже пожирала Олега. Он впал в кому. Елена осталась в квартире одна.
 
Она уже на следующий день обратилась к мэру за помощью, но тот, помня о ее отказе в интимной связи с ним, сделал вид, что очень занят и вообще не помнит того человека, которому просила оказать помощь Елена. В этот же день она написала заявление об уходе по собственному желанию.

С этого момента она все свое время проводила в реанимации, рядом с мужем. Подруги поддерживали ее, как могли, но она не хотела ни есть, ни пить, ни спать, ни куда-либо идти. Она хотела быть только рядом с мужем.

Она сидела в кресле около его кровати, когда, благодаря какому-то невероятному чуду, он смог все же открыть глаза. Тогда Елене показалось, что она снова обретает счастье, что мир не так жесток, если посмотреть на него с иной стороны, что жизнь есть самое лучшее на свете. Она не отходила от Олега ни на шаг, поставила на уши всех своих подруг, чтоб помогли с медикаментами, даже притащила из дома так ненавистный Олегу телевизор. Палата стала для нее вторым домом. Лишь одно омрачало ее душу – Олег был парализован. Он мог слышать, видеть, но двигать конечностями и говорить уже нет.

Вся эта борьба за жизнь супруга очень истощила Елену, серьезно подорвав ее здоровье, а медики даже предлагали поставить в палате еще одну кровать – так, на всякий случай. И вот в один прекрасный день ( а он действительно был прекрасным ) Олег увидел Елену, как ему показалось, спящую и что-то ползущее, яркое на стене палаты. Он, прилагая неимоверные усилия, всё же смог повернуть голову к окну. В нём он увидел яркий свет, давно им забытый. Это было Солнце. Всполохи солнечных лучей пробили наконец эту серую кислотную завесу. И там, откуда свет лился ярче всего, Олег даже заметил краешек неба. Олег вдруг понял, чего все это время ему не хватало. Сразу в голове возникли мысли, идеи, желания. Образы додуманных, но еще не написанных картин вставали все разом как живые перед глазами. Он был готов писать хоть пальцем по воздуху – такой был полет вдохновения! Но пальцы, пальцы…

Тело отказывалось подчиняться вновь возникшему рвению к жизни. Олег не верил своим глазам и всему тому, что с ним происходит. Он пытался изо всех сил поднять свое уже жалкое тело. Но все было тщетно. Его вновь охватила паника и всепоглощающий страх, но не от того, что он больше не хочет добиваться славы, успеха, мирового признания, а из-за того, что по своей же глупости, желанию и жажде легкой и быстрой наживы уже просто не может этого сделать.

Все это было бы ужасно, если бы кто-то  не включил телевизор. Очнувшаяся в тот миг очень больная по виду Елена одновременно с Олегом устремила свой взгляд на экран. Там, по федеральному каналу, диктор радостно сообщал: “ Сегодня на международном аукционе “ Christie’s “  картина известного в узких кругах художника Олега М. была продана на торгах за…” Сумма, услышанная Олегом, вдруг разом успокоила сердце, прогнала страх и панику из глаз, дала, наконец, такой необходимый и такой нужный покой,  умиротворение. Он в последний раз взглянул на Елену, увидел счастливую и радостную улыбку на ее измученном лице. И после, оба, как по какому-то невидимому взмаху дирижерской палочки, возвещавшему не конец, а только лишь начало новой мелодии любви, одновременно вместе закрыли глаза. Навсегда.

И взлетая высоко, высоко, вместе, как того и хотела Елена, Олег радовался такой удаче и скорбил о прожитом: “ Что может быть лучше солнечного вдохновения и хуже собственного малодушия и забвения?! Дай Бог здоровье, счастье, силу, великую духовную крепость всем тем, кому желанье жить, разум и воля небезразличны и нужны!”
И люди в соседних палатах, навсегда прикованные к кроватям, с того момента могли каждый день радоваться неподдельным, теплым, райским солнечным лучам, а ближе к вечеру, быть причастными к бесконечно восхитительной феерии двух сногсшибательно красивых мотыльков, которые жадно кружили и неистово глотали свет вокруг настольных ламп... Прощение, в конце концов, всегда находит свое место под Солнцем.