Исцеление

С самого детства мир жёстко сжимал легкие Эстель в смертельно-крепких объятиях. Первый вдох утреннего холода, дым, запахи свежей краски и лака выбивали из неё воздух, огненным жаром разрывая изнутри рёбра. В последний год всё стало особенно плохо.
Малинда распахнула дверь и прошла в комнату. С момента прошлой встречи Эстель стала бледнее и тоньше, светлые волосы сливались с лицом. Она сидела в кресле у открытого окна, устало откинувшись на высокую спинку. Суровый ветер изредка закидывал в комнату щепотку снега.
- Добрый вечер. С чем пожаловала? – спокойно поинтересовалась Эстель, мельком взглянув на гостью. – С твоего позволения, окно останется открытым, можешь не снимать пальто.
- Я ненадолго. Хочу оставить тебе кое-что. – На кофейный столик неслышно опустился флакончик темного стекла.
- Спасибо, конечно. Но мне ничего не нужно, оставь себе, - покачала головой Эстель.
- Ты понимаешь, что это, возможно, твой единственный шанс? – строго спросила Малинда. – По глазам вижу. Понимаешь. Неужели не попробовать лучше, чем задохнуться? Неужели ты хочешь бросить их одних?
Эстель рывком обернулась.
- Не хочу. Но я так же не хочу ничего принимать из рук ведьмы. Если ты считаешь возможным играть с чужими чувствами и судьбами – дело твоё. Я же предпочитаю соглашаться с Всевышним. Ему виднее. И потом, может быть, у детей наконец-то появится мать? Думается, это лучше, чем тётя.
Малинда глубоко вздохнула. Она знала, что разговор будет тяжелым.
- А теперь выслушай меня. И хотя бы один раз в жизни подумай над моими словами. Если ты умрешь, лучше не станет никому. Считай лекарство моей благодарностью за воспитание сыновей. Да, и ещё кое-что. Тебе никогда не казалось, что пути Всевышнего неисповедимы, и Он может послать исцеление моими руками? Я оставлю лекарство здесь, на этикетке написано, как принимать правильно. Когда оно закончится, я принесу ещё. – Женщина вышла, не дожидаясь ответа. С мягким стуком закрылась дверь, под ногами привычно поскрипывали ступеньки. Она выполнила свою задачу.
Эстель долго смотрела на флакон, с трудом сдерживая слёзы. Спасение души всегда казалось ей важнее спасения тела. Несмотря на твёрдую уверенность в правильности своего поступка, она всё равно чувствовала вину перед братом. Эстель очень любила Саймона. Ради него она заставляла себя дышать.
***
Мне ещё не приходилось видеть похорон, печальнее этих. Я стояла поодаль, безуспешно согревая зябнущие руки в широких рукавах плаща и, словно завороженная, смотрела на комья мерзлой земли, безысходно стучащие по деревянной крышке. Очень похоже на дождь. На лице Саймона застыла пустота, самая горькая и бездонная из всех возможных. Дети плакали. Он – нет.
Быстро стемнело, горячее дыхание живых дымом витало в воздухе – казалось, бесплотные тени здесь, рядом, обнимают и помнят. С неба посыпались тусклые снежинки – пепел, подумалось мне в первый момент. Очень похоже. Когда я уходила, Саймон всё ещё стоял неподвижно рядом с могилой.
Я не осуждаю её. Вспоминаю наш последний разговор: она точно знала, что умрет и шла навстречу этому исходу с уверенностью и смирением. Я видела людей, готовых на всё, ради отсрочки – действительно на всё. Нужно много внутренних сил, чтобы добровольно отринуть спасение. Можно подумать, она не приняла мой дар из гордости, или из страха быть отравленной (впрочем, на её месте я бы выбрала отравление). Но мне почему-то кажется, что она просто хотела уйти. Каждый из нас сам совершает свой выбор, правда?
Мне многое ведомо, и я точно знаю – она пошла дальше. Но это решение ещё долго будет напоминать о себе.