Этого города никогда не будет

 Его действительно нет, никогда не было и, совершенно точно, никогда не будет, потому что я создал и заселил мой город вымышленными персонажами, застроил придуманными зданиями и улицами.

Можно было реализовать свои фантазии в виде деревни или небольшого поселка, но мне ближе урбанистические сюжеты: пусть будет город, в котором я попробую прожить несколько жизней в разные века и исторические эпохи, помещу себя, например, в средневековый замок в качестве фаворита какой-нибудь графини или баронессы. На первый взгляд, выглядит заманчиво, но могут возникнуть проблемы с законным супругом этой самой баронессы. О чем это я? Никаких проблем возникнуть не может! Я создал как замок, так и графиню-баронессу, значит, долго не раздумывая, отправлю супруга на какую-нибудь очередную войну, пусть поразмахивает копьем или тем, чем они там сражались в стародавние времена.

Так, с этим вопросом, кажется, разобрались. Вообще, пусть город будет незаселенным, нужные и интересные люди станут появляться только по моему желанию и исчезать в небытие в том случае, если я устану от их присутствия. Может быть, это жестоко, но ведь этих людей в реальности нет, а стоит ли переживать о судьбе виртуального образа? Кто знает, где проходит эта грань между виртуальным и реальным мирами? И есть ли она вообще?

Не приподнимая тело с дивана, я могу совершать путешествия не только в пространстве, но и во времени, правда, только в прошлое. То, что произойдет в будущем, фантазия рисует весьма смутно. Конечно, мое историческое образование оставляет желать лучшего, но кое-что пока еще помню из школьного курса. Хотя могу и придумать нечто такое, чего никогда не было. В конце концов, мой город, что хочу, то и делаю. Наконец-то я обрел абсолютную свободу, какой не было ни у одного правителя. Это и понятно, им приходилось учитывать наличие реальных людей и их проблем, а у меня только ничем не ограниченный вымысел.

I

Одна тысяча девятьсот сороковой год. Сижу за столом в пивной на улочке Террассенгассе, настроение отвратительное. Предчувствие большой войны пронизывает все существование, замещает сознание неизбежностью беды. Вваливается Отто Зиммель – мой приятель по школьным годам. На нем новенькая форма, в петлице блестят два серебристых квадрата. Отто, который никогда не отличался особым интеллектом, в последнее время сумел найти себя на ниве строительства расово чистого государства. С трудом одолев книгу Артура Динтера «Грех против крови», этот придурок настолько ретиво озаботился созданием арийской расы, что дослужился до звания обершарфюрера.

В детстве мы с Отто проводили много времени вместе, гуляя по ближайшим кварталам и устраивая мелкие пакости соседям. Но детство прошло, я окончил медицинский факультет университета, уже почти десять лет работаю в одной из городских больниц. Отто после школы устроился слесарем в авторемонтную мастерскую, время от времени терроризировал соседей пьяными выходками, затем нашел свое призвание в служении идеалам национал-социализма: теперь на законных основаниях выискивает еврейские корни у потенциальных врагов рейха, после чего расово нечистые граждане бесследно исчезают.

Отто плюхнулся рядом со мною, чуть не сломав стул.

– Привет, эскулап! Ты чего грустишь, когда надо радоваться успехам фюрера и рейха?

– А я и радуюсь, вот зашел после работы выпить пива, а тут ты приперся. Составишь мне компанию?

– Составлю, если угостишь парой кружек темного.

– Габи, принеси, пожалуйста, две кружки нефильтрованного для камрада*(1)  Зиммеля. А заодно закажи для него на кухне яичницу с обжаренной картошкой и беконом.

Отто явно повеселел.

– Слушай, переходи к нам на службу, я могу поговорить с начальством. Нам медики очень нужны. Мы тут придумали одно занятное дельце, сейчас выпьем, я тебе расскажу.

Через полчаса совершенно захмелевший Отто поведал о занятном дельце, которое они собирались провернуть со своим начальником. Эти два выродка решили исследовать подозрительных лиц на наличие признаков иудейской крови путем антропологических измерений и проведения каких-то якобы медицинских анализов. Для этого им и понадобились врачи. Должен же кто-то своевременно ставить правильный диагноз «Jude», чтобы направить врага рейха в соответствующее учреждение.

Я смотрел в глаза своему бывшему приятелю и думал, как из маленького шпанёнка могла вырасти такая большая мразь. Отто, видимо, принял мой взгляд за жесткий взгляд истинного арийца.

– Я вижу, ты согласен. Приходи завтра к нам, мы все устроим наилучшим образом.

– Нет, Отто, я не приду. Тебя, сволочь, я сейчас убью, ты просто перестанешь существовать.

Я успел увидеть удивленный взгляд обершарфюрера, его наполняющиеся бешенством глаза. Для Отто больше не было места в моем городе.

В пивной даже никто не заметил, что человек был и пропал. Габи продолжала разносить еду и пиво. Неожиданно у стула, на котором минуту назад сидел унтер-офицер, сама собой подломилась ножка.

– Не надо было так плюхаться на стул, Отто!

– Господин доктор, вы заказывали яичницу с беконом? – вопрос Габи вернул меня к реальности.

– Да, поставь и принеси еще пива, – я принялся с удовольствием поглощать еду.

II

Какое-то не очень веселое путешествие в сороковые годы. Хочется развлечься в более приятном обществе, например, на каком-нибудь празднике в загородном дворце. Задумано – сделано.

Дворец я выбрал на берегу реки, приятно все-таки летом посидеть около воды, любуясь закатом. Тем более что все готово к вечерним и ночным развлечениям.

Музыканты уже расселись и ждут начала торжеств. Какую же историческую эпоху выбрать? Остановлюсь, пожалуй, на самом начале восемнадцатого века.

Итак, оркестр, музыка! Струнные инструменты – очень красиво. Начнем с небольшого застолья в парадном зале дворца: длинный стол, изумительной красоты фарфоровая посуда, говорят, ее изготавливает какой-то местный алхимик в крепости Кёнигштайн.

Умеют же люди красиво сервировать столы – серебряные столовые приборы, кубки, фарфоровые и хрустальные вазы. Вином, привезенным из Франции и Италии, наполняются бокалы, какой изумительный аромат, а вкус просто великолепен! Можно забыть обо всем на свете, только слушать музыку, пить вино, есть фрукты, любоваться красивыми женщинами.

Мужчины на празднике явно не пренебрегают мясными блюдами и вином. Интересно, чем может закончиться этот вечер. Хотя, в общем-то, мне кажется, что я знаю, чем заканчиваются такие балы. А пока понаблюдаем за переходом от еды к танцам.
Я почти ни с кем не знаком. Посмотрим, может быть, кто-нибудь знает меня. Вот приближается какой-то дядечка в расшитом камзоле и белом парике. Он заметно пьян, но пытается держаться прямо.

– Полковник Шуленбург, рад видеть вас среди гостей!

Так, понятно, меня зовут полковником Шуленбургом, а как зовут камзольного пьяницу? Впрочем, какое это имеет значение. Могу назвать его, например, графом фон Вицтумом.

– Спасибо, граф, рад видеть вас в здравии, а то прошел слух о вашем нездоровье.
Камзольный тяжело вздохнул:

– Трудно в моем возрасте бегать по балам, вот в прошлом месяце даже занемог, но через молитву к Богу обрел вновь силы. Кстати, вы не видели, куда запропастилась эта чертовка Матильда?

– Граф, вы говорите о фрейлине фон Кассель?

– Да, хотел пригласить ее на танец, но, видимо, не судьба. А вообще, сегодня шикарный бал, наверное, очень дорогой.

– Возможно, что так. Наш курфюрст не жалеет денег на дворцы, искусство и балы. Говорят, он даже тратит на эти цели деньги, которые русский царь дает на войну со шведами.

– В таком случае очень правильно, что мы с вами сегодня развлекаемся и веселимся, казна может оскудеть, тогда будет не до балов. Ну где эта Матильда? Пойду поищу.

Интересно, зачем ему понадобилась фрейлина? Вицтум, пошатываясь, побрел через сад Люстгартен по направлению к Водному Дворцу. Вот я сейчас это и выясню у самой Матильды. Мне, в отличие от графа, искать ее не надо: она сама сейчас подойдет и обратится ко мне с каким-нибудь глупым вопросом.

– О, полковник, вот вы где! Я уже было подумала, что вы решились пропустить сегодняшний праздник.

Матильда продолжала что-то щебетать, пока я дорисовывал в своем воображении ее образ. Она будет хорошенькой и даже соблазнительной. Почему нет? Приятный вечер, можно позволить себе небольшую интрижку.

– Вы меня совсем не слушаете, я могу обидеться и пойти искать более внимательного кавалера.

– Не надо искать, Матильда. Вы уже нашли свое сегодняшнее приключение. Предлагаю прогуляться по парку, а затем продолжить в ваших апартаментах во дворце.

– Вы делаете мне очень нескромное предложение.

– Матильда, перестань строить из себя недотрогу, будто я не знаю о твоих любовных похождениях, включая покои нашего курфюрста. Смотри, чтобы Констанция тебе всё личико не расцарапала. От нее всякого можно ожидать, может и пристрелить при случае.

Фрейлина замолчала, правда, ненадолго.

– А что ты мне подаришь, если я пойду с тобой?

– Я не могу, конечно, делать тебе такие подарки, как наш король, но большую китайскую вазу, которую ты видела у меня дома, обещаю.

Почему бы мне, действительно, не подарить эту вазу? Пусть она затеряется где-то во времени и пространстве.

– Ты нахал! Но… ваза из китайского фарфора стоит нескольких часов моих страданий, – Матильда шаловливо закатила свои абсолютно черные глаза к ночному небу и весело хихикнула, увлекая меня в парк.

Могу откровенно признаться, что ночь, проведенная в покоях фрейлины фон Кассель, стоила гораздо большего, чем китайская ваза. За полученное удовольствие можно было бы отдать и что-то более ценное, но раз сказал «ваза», значит, ваза.

Хорошо, конечно, развлекаться на балах, но хочется посмотреть и на другие времена и других людей в моем городе. А то вот наш курфюрст – большой любитель всяческих удовольствий, так втянулся в дворцовые игры, что теперь почти все население королевства состоит из его прямых потомков.

Жаль, конечно, что нельзя прихватить с собой Матильду в другую эпоху.

III

Одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год. Ну, это я попал! Куда ни глянь, везде листовки со слоганом «Скажи “Да” новой Конституции», какой-то очкастый лысый дядька при усах и небольшой бородке улыбается со всех настенных плакатов и газетных полос.

Надо срочно с кем-то познакомиться, зайду-ка я в магазин грампластинок. Уже у самого входа оглушает знакомая мелодия песенки под названием «Мини-юбка», звучит припев: «Каждой девушке нравится мини-юбка, такая короткая и такая современная». Интересно, кто поет? Хотя зачем я задаю вопрос, ответ на который уже знаю. Это же Хорст Крюгер.

У прилавка стоит стройная черноволосая девушка и слушает песенку. Зовут девушку Беттина. Какая же фамилия должна быть у нее? Предположим, что ей подойдет фамилия Дойбель. Теперь все в порядке: есть имя и есть фамилия. На девушке синяя блузка, на груди значок с буквами FDJ. Ну, это понятно, эта аббревиатура принадлежит организации под названием «Союз свободной немецкой молодежи».

Надо бы познакомиться, но кем предстать перед Беттиной: электросварщиком с завода или школьным учителем пения, которому категорически не нравится песенка про мини-юбку? Нет, всё не то. Придумал, сегодня я побуду солдатом, которого отпустили в увольнение. Лучше, конечно, не солдатом, а штабс-ефрейтором, значит, на погонах у меня уже две полоски.

– Привет, тебе нравится эта песенка?

– Нравится. Хочу купить эту сорокапятку*(2).

– Давай познакомимся, меня зовут Вальтером.

– А я – Беттина.

– Послушай, Беттина, у тебя есть сегодня немного времени? Если есть – покажи мне город, а то я приехал сюда в увольнение, ничего и никого не знаю.

– Я, конечно, могла бы показать тебе разные достопримечательности, но сейчас уже пять часов дня, времени у нас, как я понимаю, не слишком много. Поэтому предлагаю пойти в какое-нибудь кафе, просто посидеть за чашкой кофе и поговорить, а когда приедешь в следующее увольнение, я подготовлю для тебя целую программу.

Мы вышли из магазина.

– Ты же забыла купить пластинку! Давай вернемся.

– Не нужно возвращаться, завтра куплю, никуда не денется.

В кафе полно народу, проходим вглубь зала, свободен столик на двух человек. Повезло. Я заказываю пирожные и кофе. Военная форма мне очень идет, поэтому все девчонки в кафе пялят глаза в нашу сторону. Хочется покрасоваться, но, в отличие от остальных девушек, Беттина явно не настроена на флирт, смотрит задумчиво, наконец, спрашивает.

– Вальтер, ты откуда такой красавчик взялся, как не из этой жизни, совсем не стеснительный и какой-то слишком раскованный.

Так, это прокол. Девчонка почувствовала какой-то подвох. Но ведь я сам построил всю мизансцену, почему же тогда возник диссонанс?

Молча любуюсь красотой девушки, смотрю в ее темные, практически черные глаза. Весь облик Беттины мне кого-то напоминает, кого-то очень близкого, но давно забытого.

– Знаешь, Беттина, ты, наверное, права, мы из разных эпох. Нам нужно было бы встретиться через много лет, когда будут петь не «Мини-юбку», а, например, «Мое сердце горит».

– Я не знаю такой песни, кто ее поет?

– Тилль Линдеманн.
– Никогда не слышала, – Беттина удивленно приподняла брови.

– Еще услышишь. Я тебе напомню о нем через несколько лет.

– А ты уверен, что мы встретимся через несколько лет?

– Обязательно встретимся, я точно знаю.

Пирожные съедены, кофе выпит. Девушка вопросительно смотрит на меня, наверное, хочет спросить, когда я снова смогу приехать в город. Ну как ей сказать, что будет это через много-много лет? Ладно, попрошу сейчас номер телефона и пообещаю позвонить. Конечно, позвоню, но через сорок пять лет. Почему именно через сорок пять? А потому, что я так решил.

IV

Две тысячи тринадцатый год. Пришло время выполнить данное когда-то обещание. Попробую разыскать Беттину в моем огромном городе, номер телефона сменился, но мир не без добрых людей, некоторые из них издают телефонные справочники, и если просмотреть справочники за все года, то иногда удается отследить перемещения человека и даже смену фамилий, что особенно актуально при розыске женщин.

Нужный номер и адрес записаны в память мобильного телефона, можно ехать. Позвоню от входа в дом, чтобы сразу встретиться, разумеется, если со мною вообще захотят говорить.

Брусчатка улицы Реницгассе приводит к искомому четырехэтажному дому, на первом этаже здания висит вывеска «Engel & Voelkers», принадлежащая, насколько я знаю, международной риелторской сети. Но поскольку покупка или продажа недвижимости в текущие планы не входит, то прохожу чуть дальше и останавливаюсь у входной двери в подъезд. Достаю мобильный телефон и набираю номер, несколько свободных гудков, немолодой женский голос произносит:

– Здесь фрау Кассель.

– Здравствуй, Беттина. Это Вальтер Крампе. Помнишь, ты спрашивала меня, кто такой Тилль Линдеманн, а я сказал, что ты еще о нем услышишь.

– Да, Вальтер, теперь я знаю, кто такой Тилль. Ты где находишься?

– Стою около твоего дома.

– Нажми кнопку с фамилией Кассель, я тебе открою дверь.

Лифта в доме нет, я поднимаюсь по лестнице, читая по пути таблички на дверях. Последний четвертый этаж, поворачиваю направо и вижу приоткрытую дверь, в проеме которой стоит пожилая женщина с совершенно седыми волосами, напоминающими парики дам со старинных картин.

– Вальтер, ты не мог знать про Линдеманна и его песни. В шестьдесят восьмом году Тиллю было всего пять лет. Ты кто?

– Вообще-то я после службы в армии поступил в университет, стал инженером-химиком, всю жизнь работал на разных химических производствах, теперь вот собрался на пенсию.

– Ты же понимаешь, что я не об этом.

– Беттина, пригласи меня в дом, давай поговорим в спокойной обстановке, а не на лестнице, соседи уже наверняка начали прислушиваться к происходящему.

В квартире идеальный порядок, Беттина прошла на кухню, чтобы поставить чайник. Я не могу не отметить, что ее фигура почти не изменилась за эти годы, как будто не прошло сорока пяти лет.

Что мне сказать этой женщине? Только то, что она плод моего больного воображения, что ее на самом деле не существует, что она единственная, кто никак не вписывается в стройную схему моих фантазий. Нет, этого я не смогу сказать никогда.

– И не надо об этом говорить, – я даже вздрогнул от неожиданности, Беттина стояла у меня за спиной, – какая теперь разница? Жизнь прошла, а тогда я так ждала твоего звонка, но ты не позвонил.

– Скажи, фамилия Кассель по мужу?

– Нет, у него была другая фамилия, после смерти мужа я решила взять себе нашу родовую фамилию по бабушкиной линии, она вела свою родословную от фон Касселей и Шуленбургов. Мой прапрадед в каком-то там колене был незаконнорожденным сыном фрейлины Матильды фон Кассель и полковника Шуленбурга.

Теперь я знал совершенно точно, на кого похожа Беттина. Тогда ночью во дворце, когда я любовался Матильдой, подумалось, какими красивыми должны быть дети фрейлины. Выходит, что не ошибся. Хотя как там насчет детей не знаю, а прапраправнучка действительно была очень хороша в юности.

– Это еще не всё из того, о чем я хочу тебе рассказать, полковник Шуленбург. Подойди, пожалуйста, к портретам моих предков, – Беттина указала рукой на стену комнаты.

– Посмотри на третий портрет справа, это мой дедушка, он умер очень давно, в сороковом году. Точнее, не умер, его убили. Убийцу так и не нашли.

С портрета на меня смотрела улыбающаяся физиономия моего школьного приятеля обершарфюрера Отто Зиммеля.

– Эта фотография была сделана за два дня до смерти.

– Ты всё знала уже тогда, в шестьдесят восьмом году, когда ждала меня в магазине грампластинок?

– Да, знала и ждала. Ты строил город, а у меня были свои фантазии и планы. Где-то мы пересеклись. Точнее, мы не могли не пересечься. Теперь это наше с тобой общее пространство, общие улицы и общая память.

– Что же мы натворили?

– Да ничего страшного. Конечно, немного жаль дедушку Отто, но, с другой стороны, если бы ты его не остановил, он стал бы редкостным мерзавцем и был бы повешен как военный преступник, а так остался улыбающимся веселым обершарфюрером. Кстати, яичница, которую подала Габи, была не подгоревшей?

– Нет, очень даже вкусной.

– Я старалась. Хочу задать тебе еще один вопрос: скажи, тебе было хорошо тогда с Матильдой фон Кассель?

– Да, можно сказать, что ничего лучшего у меня в жизни не было.

– И у меня тоже. Жаль только, что ваза случайно разбилась в 1813 году.


Москва, 2013

*(1)  Der Kamerad (нем.) – товарищ.  Обращение «камерад» («камрад») было принято между военнослужащими СС независимо от должности и ранга.
 
*(2) Небольшая виниловая пластинка, записанная на скорости 45 оборотов в минуту.