Тьма египетская

Настя осторожно спустилась по вырубленным в отвесном берегу ступеням на тихий безлюдный пляж, разделась и голой вошла в теплую черноморскую воду. Плеснула рукой, море светившееся какими-то микроорганизмами, было волшебным. Небо было беззвездным. Она нырнула и поплыла от берега к невидимому ночью горизонту. Отплыла довольно далеко и легла на спину. Было тихо-тихо. Она покружилась вокруг оси и опять легла на спину. Блаженство. В голове не было ни единой мысли.
Вдруг что-то сверкнуло сзади и наступила кромешная темнота. В поселке отключился свет, и ориентир, который показывал Насте, где берег, исчез. Теперь она не знала, куда плыть, хотя, кажется, только что прекрасно это чувствовала. Не было видно ни зги.
- Эй! Есть кто на берегу? - испуганно закричала девушка. Но ей никто не ответил. Пляж был пуст, или кричала она не в ту сторону. Когда Настя уходила из дома было часов одиннадцать. До рассвета было еще далеко. Стало страшно. Со страху она поплыла наугад, но впереди никаких следов берега видно не было. Поселок как будто вымер, с берега не доносилось ни одного звука. Настю охватил ужас. Стало холодно. Она бросалась из стороны в сторону. Но все было без толку. Больше всего ее пугала сама темнота, она была даже страшнее, чем глубина под ногами. Пожравшая все пространство, всю вселенную, она присосалась к Настиным глазам и как будто пила их, смакуя, маленькими глоточками, пила, чтобы высосать через них ее молодую, цветущую жизнь. Настя напрягала зрение, чтобы вырвать у тьмы хотя бы неясный контур волны. Но как будто бельма закрыли зрачки. Сомкни веки, разомкни, ничего не меняется. Ослепила ее тьма египетская и не побороть ее даже зорким Настиным глазам. Так хотела она в этом черном аду что-нибудь разглядеть, что стали ей во тьме чудиться какие-то призраки. Манят они ее, манят вдаль от берега. А руки уже цепенеют от холода, ноги того и гляди сведет, и пойдет она камнем ко дну.
- Мааааааамаааааа! - закричала в отчаянии девушка так громко и страшно, что сама испугалась и почувствовала, как волосы на ее голове встали дыбом.
- Нааааастяаааааа! - раздалось вдруг с берега.
Настя повернула голову в ту сторону, откуда кричали, и увидела далеко во тьме маленькую светлую точку. Развернулась и сильными рывками поплыла навстречу точке, которая, как свет маяка то появлялась, когда девушка взбиралась на волну, то пропадала. А навстречу ей с фонариком в руке плыла ее мать. Плыла прямо в одежде, высоко держа правую руку, чтобы Настя видела светильник, изо всех сил боровшийся с этой жуткой кромешной мглой. Когда они поравнялись, мать тяжело дыша, развернулась и велела Насте плыть вперед, туда, куда она светила фонарем. Свет его, пробив толщу темноты, упирался на берегу во что-то белое, и Настя изо всех сил плыла и плыла к этой белой точке. Когда она, наконец, почувствовала под ногами дно, руки одеревенели от холода и усталости, ей с трудом удалось выбраться на пляж. Она без чувств лежала на мокром песке и не могла пошевелить даже пальцем. Ее колотил холодный озноб. И вдруг она подумала о матери, которая давно уже должна была доплыть до берега. В этот момент в поселке снова вспыхнул свет. Настя вскочила на ноги, искала взглядом фонарик, голову матери, но море было пусто. Девушка рванулась опять в воду и, осторожно ступая, пошла опять к горизонту. Мать не доплыла до мели всего несколько метров. Тяжелая мокрая одежда тянула ее на дно. Да и больное сердце плохо справлялось со страхом за дочь, с бешеным темпом, который она взяла, боясь опоздать. Еще горевший в воде фонарик быстро помог ее найти. Настя не помнила, как ей удалось вытащить тяжелое тело на берег, как она до отупения делала матери искусственное дыхание. Запомнила только, как хлынула у нее изо рта вода, как сделала она первый вдох, а потом Настя потеряла сознание. Их нашли два полупьяных мужика, живших по соседству. Они пришли на бережок добить пол-литровочку беленькой и одновременно увидели в потемках два, будто светящихся светлых шарика. Соседок своих они не узнали. И мать, и дочь, сражаясь с адовой тьмою, спасая друг другу жизнь, за ночь поседели.