Часть вторая - Богиня и волшебник. Глава шестая

РОЖДЁННАЯ НЕБОМ. Часть вторая: Богиня и волшебник

Глава шестая

Ночи на крайнем северо-западе Эллиоры даже в разгар тёплой поры были довольно прохладные, с нередко дувшими сильными ветрами. А когда наступала осень, такая благодатная для срединных и южных территорий, прохладными становились ещё и дни, а по ночам завывали вихри, мешая облака и рождая настоящие бури, сопровождаемые громами, молниями и падением крупных градин.
К слову, напомним читателю о том, что из себя представлял этот «крайний северо-запад». Эллиора была материком, простиравшимся преимущественно с юго-запада на северо-восток, поэтому самым суровым здесь был, конечно, климат крайнего северо-востока, где за лесистым плато Дейвазии простирались бесплодные холодные пустыни Анаторры. Климат западной же части материка был мягким и приятным, и поэтому запад, как и юго-восток, были самыми населёнными частями огромного куска суши. Однако на северо-западе Эллиоры существовал ещё и полуостров Атран, вдававшийся длинным клином далеко вглубь Северного океана. Он отграничивался от остальной части Эллиоры двойной цепью живописных, покрытых лесами вулканических гор, труднодоступных для пешего перехода, однако вполне покорных воле пролетавших над ними «покорителей небес» - воздушных кораблей. На Атране было холоднее, более сыро и ветрено, чем в любой остальной части большого материка, и поэтому климат здесь считался не совсем здоровым, слишком способствующим простудам и тому, что здесь называется «болезнью плохой погоды»*. Даже климат острова Геспирон, расположенного дальше к западу, но южнее, был теплее и благоприятнее. И действительно, когда амантийский корабль, похожий со стороны на пузатую торпеду, миновав соседствующие между собой Королевства Альстария и Эрдон, углубился в безлюдные, никому не принадлежавшие пустоши у подножия вулканической горной цепи, разразилась небывалая буря. Она настигла путников тогда, когда ровный попутный ветер с юга неожиданно столкнулся со встречным ветром с севера. Вокруг была мглистая, дождливая, безлунная ночь, и разбушевавшийся вихрь закружил корабль и завертел его, как пушинку. К счастью, путников было всего двое и они-то наверняка знали, как противостоять такой буре.
Сидя в закрытой со всех сторон, застеклённой рубке, стиснув зубы и с силой толкая вниз оба массивных рычага, вытесанных из прочного полированного дерева, Рикс Эвада уверенно вёл корабль вниз, под прикрытие южных склонов горных пиков. Его молодая спутница, дрожа, цеплялась за него, так как рубку сильно качало из стороны в сторону. Снаружи беспрестанно хлестал дождь с примесью града, ревели громы и с треском обрушивались разноцветные молнии, перебивая своим сиянием багровые отсветы огнедышащих гор. Что-то, вероятнее всего, крупный камень, угодило в рубку, покрыв трещинами толстое, стойкое к ударам града и мелких камней стекло и проделав в нём дыру. Холодные брызги ворвались в рубку. Другой удар в правый борт заставил корабль сильно качаться и забирать влево.
- Мы слишком низко летим над склоном извергающегося вулкана! – крикнула Аула.
Трижды помянув Тьму и все её мерзкие порождения, капитан Рикс кое-как выровнял курс корабля и, налегая на рычаги, заставил его подняться выше. Однако здесь ветер был сильнее, и ему пришлось задать двойную тягу моторам и пропеллерам. Натужно скрипя, ревя двигателями и трясясь всем корпусом, «Адмирал судьбы» (так назывался корабль) вонзился остриём «торпеды» в самый эпицентр стихии. Опасность была очень велика, однако не напрасно отважный капитан воздушных морей молился Богам Неба, а рядом с ним, о чём он даже не подозревал, находилась Богиня Ветров. К счастью и величайшему удивлению для Рикса, ветер стал стихать, а убийственный поток льда и камней вскоре прекратился.
- Где мы летим? – спросила Аула, до этого мёртвой хваткой сжимавшая плечи капитана, а теперь с осторожностью их отпустив и держась одной рукой за деревянный поручень.
- Только что миновали эти Архимантовы кузницы, - ответил тот. - Буря почти кончилась, однако нам ещё рано отдыхать. Хотя, если вы слишком устали, можете поспать в каюте.
- О нет, капитан Рикс, мне сейчас не до сна. Просто теперь можно лететь потише.
Она, конечно, не стала говорить ему о том, что своими усилиями, воззвав к Высшей Сути, сумела утихомирить бурю. В свою очередь, Рикс Эвада мысленно воздал благодарность Владыкам Неба и про себя порадовался, что его кто-то снова назвал капитаном. Последнего с ним не случалось вот уже три с небольшим года.
Что касалось мнения о нём Аулы Ора, то за то небольшое время, что они провели в полёте, она не нашла в этом человеке того, за что его можно было бы презирать или просто ненавидеть, считая негодяем и подлецом. С одной стороны, презрение и ненависть были чувствами, недостойными Богини и, собственно, всерьёз Аула их никогда не испытывала. С другой стороны, во время этого совместного полёта капитан Рикс признался, что вовсе не имел намерения сводить счёты с Эгельмором, который был на самом деле его лучшим другом. В-третьих, по его словам, слухи о разбойной и распутной жизни Рикса Эвады были порядком преувеличены. Хотя он, конечно, не был святым, однако сообщил, что пошутил насчёт того, чтобы взять с Аулы такую непристойную плату. А что касалось слухов о любовнице, которую он благополучно продал за деньги арохенскому торговцу, то они были приукрашены более всего. По чистосердечному признанию капитана, совсем ещё молодая девушка была отбита им из рук насильников в степи, где-то вблизи южных границ Аритана, и привезена им в Авингор. Отдыхая от дел, он вознамерился было жениться на рыжеволосой красавице с огромными глазами удивительного золотисто-зелёного цвета и отливавшей пунцовым золотом бархатистой кожей, однако Элисса (так звали девушку) без памяти влюбилась в заезжего молодого торговца по имени Трэйо, прибывшего по своим делам из столицы, и всё спрашивала своего друга, что же ей делать. Причём их чувства оказались взаимными. Переборов множество противоречивых чувств, в том числе сочтя самого себя уже старым и потому недостойным сердца юной девицы, Рикс согласился отпустить Элиссу с Трэйо, причём напрочь отказался взять за это какое-либо вознаграждение. А злые авингорские языки после этого, как и следовало ожидать, создали весьма живописную и ходовую историю про негодяя-развратника Рикса Эваду и его несчастную любовницу, которую он, Рикс Эвада, продал в рабство авингорскому купцу, когда та ему надоела. При всём том, что работорговли в Аманте никогда сроду не бывало, сия история казалась нелепой и поэтому её рассказывали всегда шёпотом, округлив глаза и озираясь по сторонам, как бы не услышали те, кому этого знать не следовало, а именно – авингорским старейшинам. Однако старейшины давным-давно знали уже и выдуманную историю, и подлинную, и втихаря посмеивались над этим балаганом.
В общем же, Ауле было не совсем ясно, насколько можно было верить словам Рикса, который со смехом опровергал всё то, что про было про него известно. Он так ловко и изощрённо разоблачал каждую сплетню из тех, что ходили о нём в разных частях света, в которых побывал, что его спутница, забыв обо всём, веселилась вместе с ним. За короткое время совместного путешествия они успели стать друзьями – и всё потому, что рядом с этим человеком она чувствовала себя в безопасности. Хотя, сказать по правде, такое ощущение она испытывала, находясь рядом с любым, кому можно было доверять, и это, с другой стороны, говорило о том, стоило доверять новому или старому знакомому или нет. Другим знаком было то, что посланные ею чакауты остановились именно над домом, где проживал Рикс Эвада.
Правда, попав во власть непогоды и вулканических извержений, они уже не болтали и не смеялись. Однако, как только опасность миновала, спало душевное напряжение и на лице капитана вновь заиграла лучезарная улыбка.
- Ну вот, - сказал он, когда они вновь спокойно летели над холмистой равниной. – Мы пересекли смертельно опасные горы, жерло каждой из которых во много раз опаснее пасти дракона. Теперь мы летим над холмами Орессии. Можно уже не торопиться, к утру точно успеем. Радуйся, мы находимся уже в Тривии.
Однако Ауле, как он сразу заметил, было не до веселья. Откуда-то, через потаённые глубины её существа, до её разума долетали отголоски стенания и мольбы о помощи, которые здесь, в Тривии, ощущались куда явственнее, чем дома. Ей казалось, что смертный час того, кто посылал эти невидимые волны, уже пробил, но душа его не хотела умирать – она хотела жить.
Ауле всем своим существом хотелось верить, что всё обойдётся, однако то, что посылал ей Этт, было не простой агонией человека, приговорённого к смерти. Она знала, что смерть – это всего-навсего уничтожение видимой глазу бренной оболочки, и поэтому душа человека, ожидавшего кончины своего тела, чаще всего примирялась и ждала своего освобождения – если только это не была душа, замаравшая себя настолько, что ей грозили мучения куда более страшные, чем она могла себе представить. Здесь же был неслышный вопль бессмертной души, которой грозила куда большая опасность, чем последующие страдания в ущербном теле в одном из «чёрных» миров. К тому же, как она считала, Этт такого не заслужил. Но, если верить недавним сновидениям, он не заслужил и того, что ему приготовили коварные служители Тьмы, что было гораздо тяжелее и опаснее, чем попадание в мир рабства, обмана и насилия и даже – чем духовная смерть. Что это могло быть, она точно не знала и не понимала, как можно сковать и «заморозить» бессмертную душу и дух, свободные изначально. Однако что-то ей подсказывало, что это возможно, причём такое действие со стороны чёрных магов нанесёт вред не только одной душе и духу, а поколеблет всю вселенную. Она всё более, помимо своей воли, верила в то, что её друг детства в самом деле является одним из ста древнейший владык Аттары.
И вот – над горизонтом замаячили огни огромного города, растянувшегося вдоль прибрежной цепи гор. Близился рассвет, и кругом стал сгущаться туман. Когда же воздушный корабль подлетел совсем близко к высившимся каменным исполинам, вокруг стояла сплошная серо-белая пелена, сквозь которую едва пробивались первые лучи Небесного Ока. Рикс, щуря глаза в попытке сориентироваться, нашёл, наконец, ровную площадку, куда без особого опасения посадил свою машину.
- Приехали! – сказал он, вытирая со лба пот и приглаживая гребешком растрёпанные волосы. – Нужно потеплее одеться, снаружи, должно быть, холодно.
Он полез в каюту, откуда, порывшись, достал большой матерчатый куль. Аула последовала за ним. Вытряхнув содержимое на дощатый пол, Рикс без труда нашёл тёплый, подбитый мехом плащ, а потом ещё один – поменьше, красивого бирюзово-серебристого цвета.
- Вот, держи, - он вручил второй плащ девушке. – Это я дарю тебе.
Та с интересом поглядела на подаренную ей одёжу и ощупала с внешней  внутренней стороны. И с недоумением глянула на Рикса.
- Это мех крылатой кошки, - сказала она. – Браконьерство карается законом.
- Может быть, оно карается законом в Аманте и некоторых других государствах, которым правят любящие природу монархи, однако я раздобыл это в Лиераме, где не так уж и тепло и поэтому разрешено носить меха. А здесь – Тривия, где правят колдуны, закутанные в меха большую часть года. Бери смело и надевай.
Аула послушно закуталась в бирюзовый с серебром плащ. Рикс довольно осклабился.
- А где ты это взял? – не без робости спросила она, решив, что этот оскал мог означать что-то эдакое.
- Да как всегда, купил у лиерамского охотника, которые отстреливал этих наглых животных. То есть, я купил несколько таких ментеней, два из них продал, а третий обменял на ламповую смолу. А этот – четвёртый, именно его я пытался всучить тенгинской принцессе.
Он засмеялся, а Аула нахмурилась, заподозрив в этом что-то неладное.
- А я думаю, что ты хотел потом подарить его своей невесте, - серьёзным тоном сказала она, продолжая ощупывать мягкую ткань.
- Элиссе? Она не успела стать моей невестой, но я действительно приготовил ей этот подарок к нашей свадьбе. Эх… давай не будем о грустном, смотри, уже совсем рассвело.
Он наскоро оделся, нахлобучил на голову капюшон и, прихватив с собой дорожную сумку, вышел наружу. То же самое сделала и Аула.
Снаружи действительно было сыро, зябко и промозгло, однако под одеждой этого не ощущалось. Оставалось только определить точнее, где они находились. Рикс достал з сумки нарисованный когда-то собственноручно план города, посмотрел на него внимательно и огляделся.
- Если мне не изменяет память и зрение, - сказал он, - мы находимся прямо посреди похоронной площади Гван’Таль. Если вовремя не убрать это корыто отсюда подальше, им заинтересуются местные стражи порядка, не очень бы этого хотелось.
Аула инстинктивно сжала его левую руку и покосилась на стоявший посреди ровной площади корабль.
- Куда же мы его уберём в таком тумане? – спросила она.
- Сейчас посмотрю, куда. Нужно лететь на стоянку кораблей, вот в эту часть города, - он указал на карте место за излучиной реки, которое находилось севернее и довольно далеко от места, где они находились. – Но потом нужно будет пешком пройти… интересно, куда?
- Летим! – Аула нетерпеливо дёрнула его за рукав.
Делать было нечего. Заведя мотор и взявшись снова за штурвал, Рикс поднял вверх громоздкую машину и полетел на север.
Стоянка воздушных кораблей действительно находилась там, где было указано на карте. Это была длиннющая полоса из двойного ряда ангаров, которые с высоты полёта казались ровными металлическими горбами. Те, что были заняты, были освещены сверху красными фонарями, а те, что пустовали - синими. Большинство ангаров второго ряда, как оказалось, пустовали – видимо, немногим хотелось без особой надобности наведываться в Эритон. В первом же ряду почти все ангары были заняты – видимо, мало кому из эритонцев понадобилось накануне или нынешним утром покидать родной город в такую «замечательную» погоду.
С трудом разыскав смотрителя, Рикс вручил ему несколько монет и загнал своего «Адмирала судьбы» в один из крайних с юга ангаров, третий по счёту. Как только он вышел наружу, смотритель щёлкнул закрывателем, и массивная полукруглая плита, поднявшись из паза, закрыла вход. Тут же наверху металлического свода погас синий фонарь и загорелся красный.
- Так что за участь тут приготовили твоему другу? – спросил капитан Рикс, когда они пешком направились к стоянке городских повозок.
- Смерть, - шёпотом сказала Аула. – Но я не знаю, где и как его будут убивать и где нам его найти.
- И я не знаю, - пожал плечами Рикс.
- Что же делать?
В глазах у Аулы стояли слёзы. Рикс сочувственно протянул ей большой носовой платок, добыв его, опять-таки, из своей сумки. Платок был не первой свежести, однако, не обратив на это внимания, она зарылась лицом в кусок белой ткани и разразилась рыданиями.
- Ну перестань же! – утешал её Рикс. – Мы найдём, что сделать, или, если что, нам помогут. Только успокойся.
- Я не могу… - Аула оторвала покрасневшее лицо от залитого слезами платка. – Я не могу… когда умирает чья-то душа...
Она хотела добавить «душа Этта», однако её внимание отвлёк посторонний шум. Какая-то женщина приближалась к ним быстрыми шагами, почти бегом, и кричала на незнакомом Ауле тривианском языке. Голос у неё был низковатый, с хрипотцой,  ростом она оказалась почти на голову выше Аулы (однако не выше Рикса) и шире в плечах. Разрез её глаз, скуластое лицо, тонкий, прямой нос и сильный выступающий подбородок выдавали кринганское происхождение.
Рикс остановился. Женщина остановилась перед ним, поклонилась со сложенными перед грудью ладонями, затем выразила приветствие, коснувшись правой ладонью сначала своего сердца, затем его.
- Айранама меллан эг самаи Аула Ора, - сказал ей Рикс по-тривиански.
Это означало: «Познакомься, пожалуйста, с моим другом Аулой», однако та, о ком это было сказано, на местном наречии не понимала.
- Что она сказала, капитан Рикс?
- Айре эли аэг мина самаи, эс таи Сорра Эли Дэа, - сказала женщина, обратившись к Ауле.
- Что она сказала? – спросила Аула, недоумённо глянув на своего проводника.
- Она сказала: «Позволь быть твоим новым другом, меня зовут Сорра Эли Дэа». Пора, наверное, уже учить тривианский язык.
- А ты спроси у неё, знает ли она международный язык, - шёпотом предложила Аула.
Тот передал Сорре вопрос Аулы, и вскоре всё стало на свои места.
- Да, конечно, я говорю на грасси, - ответила кринганка. – Я пришла сказать вам обоим, чтобы вы поторопились, суд начнётся в восемь утра.
- Какой суд? - нахмурившись, спросила Аула.
Сорра схватила её за руку и заговорила довольно быстро:
- Ты должна знать. Сегодня состоится суд над приезжим целителем, обвинённом в нелепых преступлениях, которых не совершал. Никто ещё не говорил, какой будет вынесен приговор, но я знаю план Магистра Авен’Тра, моего учителя. Он сам мне о нём поведал, и я предаю его не потому, что желаю ему зла, а потому, что считаю этот замысел несправедливым и очень опасным. Магистр посмел проникнуть в область запрещённого даже чёрным магам, а ведь он никогда не был ни чёрным, ни белым. Он серый маг, но это, увы, ничего не меняет, и…
- А я слышал, что серые маги могут быть во много раз коварнее и опаснее чёрных, - перебил её Рикс.
- Я не договорила. Мой учитель продался за деньги тем, кто заказал казнь целителя по имени Этт Мор. Но это не просто казнь, это… это…
Она осеклась, увидев покрасневшее, разгневанное выражение лица Аулы и её глаза, вновь наполнившиеся слезами.
- Хватит! – крикнула девушка. – Я не хочу ничего слышать о его смерти, пока об этом не скажет сам Магистр! И пока мы болтаем, можем опоздать.
- Не волнуйтесь, милая, ещё только шесть часов, - сказал ей Рикс.
Сорра достала из внутреннего кармана своего хитона дисковый хронометр. Оказалось, Рикс даже сквозь туман, не имея с собой никаких подобных приборов, умудрился определить время по положению диска Небесного Ока с точностью до двух минут. Для этого, подумала колдунья, нужно было иметь либо развитые магические способности, либо сильно развитую интуицию, либо (как заодно с ней думала и Аула) иметь очень долгий опыт воздушной или морской навигации.
- Если суд начнётся в восемь часов, а сейчас только одна и три четверти минуты седьмого, можно и не нанимать извозчиков, которые к тому же ещё все спят. Пойдёмте, прогуляемся по городу.
Ровно к половине восьмого все трое подобрались к главной площади перед Дворцом Правления, где обычно проходили то суды, то праздничные шествия, то особые общественные ритуалы, которые любили устраивать почтенные Магистры Ордена Серебряной Молнии. Ни одно из этих мероприятий не проходило без личного участия самих Магистров, их учеников, помощников и, конечно, сама Королева, венценосная Арвид. Так и теперь – первым делом Аула и её спутники увидели на площади длинный, покрытый ало-золотым ковром полукруглый стол, за которым, очевидно, будут восседать чета монархов Тривии и Совет Магистров Ордена.
Затем их взгляд переместился на середину площади, где несколько работяг воздвигали странное сооружение, похожее на высокий столб с крепящейся ближе к его вершине небольшой чугунной площадкой с задней стенкой и двумя поручнями. Площадка крепилась на массивных цепях и, по-видимому, могла подниматься и опускаться при помощи какого-то механизма. С правого боку к площадке вела приставная лестница, похожая на трап, а внизу стоял большой чан из блестящей магнитной стали, по-видимому, пустой.
- Что это такое? – спросила Аула, кивком показывая на странное сооружение.
- Как я поняла – приспособление для публичной казни, - с ненавистью в голосе проговорила Сорра.
- Похоже, подсудимого будут топить в бочке с водой, - предположил Рикс.
- А мне кажется – не с водой, - зловещим тоном возразила Сорра. – Но не волнуйтесь, даже если мне не дадут слова, я вставлю его сама и выведу это мерзавца на чистую воду. Я имею в виду моего учителя Авен’Тра.
Тем временем туман уже почти рассеялся, а широкая площадь заполнялась народом. Первыми, как это обычно бывает, собрались городские зеваки, способные при случае помочь вершителям судеб в принятии того или иного решения. Затем из главных врат Дворца Правления показались десять высоких, худощавых фигур в чёрных хитонах и головных уборах, украшенных спереди перекрещивающимися серебристыми молниями. Аула и капитан Рикс Эвада не заметили, как Сорра покинула их, присоединившись к шедшим позади Магистров молодым магам Ордена Серебряной Молнии.
Следом за Магистратом показалась сама Королева Арвид в длинной коралловой мантии и золотом венце, украшенном крупными прозрачными камнями, называемыми в народе «слезами неба». Короля рядом с нею не было. Её сопровождала свита с длинными посохами в руках. Как только Королева и Магистры заняли предназначенный для них полукруглый стол (остальные члены Магистрата и свита расположились вокруг стоя), прибыли ещё двое человек. Один из них, уже немолодой и длинноволосый, со спокойным и довольно бесстрастным выражением лица, разместился на почётном месте судьи, а второй – крепкого телосложения, с недобрым выражением лица и без единого волоса на голове – занял не менее почётное место прокурора.
Первым свою речь, как и было заведено на всех подобных мероприятиях, произнёс глава Совета Магистров, почтенный Арэ’Ха.
- Итак, господа эритонцы, - заговорил он слегка срывающимся и дребезжащим, но ещё вполне уверенным и полным скрытой силы голосом. – Я снова с прискорбием признаюсь вам, что вынужден открывать заседание, которое нам всем немного не по душе. А именно: сегодня на ваших глазах состоится суд над человеком, которого наш Совет, по воле многих собравшихся здесь, должен признать виновным в череде опасных преступлений. Я передал все полученные отчёты нашему прокурору, господину Хирасу Оллу, и даю ему первое слово с правом озвучить все нарушенные обвиняемым разделы нашего Кодекса. Несмотря на необычность нашего положения – я имею в виду то, что мы, Орден магов, вершим светские дела, мы всё же должны соблюсти все правила судебной церемонии.
- Позвольте, - Хирас Олл встал со своей трибуны, поклонился и снова сел на высокий вертящийся табурет.
Толпа зааплодировала. Выждав с мрачным видом, когда закончатся эти рукоплескания, он продолжил:
- Позвольте сказать вам, что, будучи уже много раз прокурором в судебных делах нашего города, я не раз сталкивался с весьма странными случаями, но этот должен признать из ряда вон выходящим. Я внимательно прочитал все отчёты и доносы, которые предоставил мне почтенный Магистр Арэ’Ха…
Он вновь поклонился, вызвав ответный поклон старого Магистра и новую волну аплодисментов со стороны зевак. Однако, судя по перешёптываниям в толпе зрителей, кланяющийся и натянуто улыбающийся начальник городской стражи и главной тюрьмы, человек с лицом искусителя и натурой монстра, через руки которого прошло несчётное множество приговорённых к различным видам наказания горожан, вызывал, скорее, ощущение ужаса, а не восторги. Это был палач, нещадно пытавший обвиняемых во время своих допросов, даже если после суда они были помилованы Магистрами и Её Величеством и отпущены на волю. Будь его воля, считал народ, все судебные заседания заканчивались бы казнями. Однако не аплодировать ему и не изображать восторги в его адрес было нежелательно – ненавистный прокурор был ещё и злопамятен. К счастью, последнее слово на судах в цивилизованном мире Элайи оставалось не за прокурором, а за главой Совета законодателей, если оно к тому же было одобрено и подписано Королём или Королевой. В Эритоне законодателями были, как известно, Магистры Ордена Серебряной Молнии, поскольку они были первыми приближёнными Её Величества.
- …и таким образом получил представления обо всём, в чём мне следует обвинить этого человека. Прискорбно заявляю, что мне не удалось добиться от обвиняемого ни одного вразумительного ответа и ни одного признания, даже подвергнув его допросу с пристрастием…
Толпа ахнула. Многие из них знали, в основном по слухам, какой обычно «допрос с пристрастием» устраивал обвиняемым этот человек.
- …и дело кончилось тем, что обвиняемый при помощи древнего магического заклинания уничтожил Крэги.
По притихшей было толпе зрителей пробежал смешок, однако вместе с ним с нескольких сторон послышалось почтительное «О-о!» Лица Магистров и Королевы выглядели так, как будто они только что проглотили ядовитых насекомых. Господин Хирас нервно дёрнулся, покраснел и гневно оглядел площадь.
- Неужели это так смешно?
В руке Магистра Авен’Тра зазвенел колокольчик, что означало неоспоримое желание вставить своё слово.
- Позвольте спросить, господин Хирас, - сказал Магистр, встав со своего места, - какое именно заклинание произнёс обвиняемый?
- Этого я не могу сказать. Но, насколько я помню, оно запрещено тридцать шестым разделом Кодекса, восьмым подразделом, как опасное. Насколько оно является опасным, я имел уже несчастье видеть сам. На месте Крэги вполне мог оказаться я.
Вновь зазвенел колокольчик, на этот раз – в руке у Королевы Арвид.
- А позвольте узнать, - спросила она, - кто такой этот Крэги?
Прокурор вновь покраснел, на этот раз от стыда, однако он считал кощунством лгать Правительнице.
- Это… гм… монстр из подземного мира, с помощью которого я уже многие годы пытал преступников на допросах. Прошу прощения, Ваше Вели…
- Довольно, Хирас! – прервала его Королева. – Продолжайте!
Многие, в особенности Магистры и их ученики, заметили, что она была бледна, но не сказали ни слова.
- Так вот. Обвиняемый ни разу во время допроса не произнёс ни слова признания, кроме того, что туманно выразил свою «возможную» причастность к нарушению восьми разделов Кодекса и двум страшным преступлениям, совершённым им два дня назад в отношении моих близких родственников. Однако он также ни слова не сказал в свою защиту. Странный тип… Эй, что за шум?
Вокруг действительно поднялся гвалт. Добрая часть народа возмущалась и выкрикивала что-то вроде «Грязная ложь!» и «Долой прокурора!», а другая часть  охала и ахала, не зная, верить словам начальника стражи или нет. Гвалт усилился, когда он, постепенно повышая голос, зачитал по бумагам все обвинения и претензии в адрес Этта Мора, предоставленные на рассмотрение Совету Магистров его родственниками, главой Тетрагона целителей, помощником столичного казначея и ещё некоторыми жителями и жительницами Эритона. Не в силах, однако, более перекрикивать толпу, прокурор вытер со лба пот, опустился на табурет и выкрикнул: «Безобразие!»
Снова раздался звон колокольчика в руке у Главного Магистра.
- Я вижу, народ устал, да и вы, господин Хирас, тоже. Объявляю перерыв на полчаса.
- Отлично! – ответил прокурор. – Через полчаса я приведу сюда всех потерпевших, и все своими глазами увидят то, что натворил этот «целитель».