ДОЛГ 7. На боевом посту

               

   Охраняемых объектов в учебном полку было, раз-два и обчелся. Неогороженная территория с ангарами, за которой присматривали дневальные батарей, вещевой склад возле территории полигонной команды и палаточный учебный городок. Все это без заборов. Каждый объект охранялся одним постом, так что при желании можно было притаиться между строениями и спокойно нейтрализовать часового во время обхода вверенного ему под охрану объекта. Все это понимали. На пост курсант выставлялся без патронов, с пустым автоматом, который и являлся самой большой ценностью и соблазном для потенциального злоумышленника. Злоумышленников, слава Богу, не было, но беззащитность часового провоцировала на смелые поступки различных проверяющих, а иногда и просто шутников.
   Несколько случаев из жизни караульной службы.
    При заступлении на пост рядового Туровского, нескладного длинного парня, долго инструктировали, вдалбливая, что на посту самым привлекательным объектом является он сам как обладатель незаряженного автомата, поэтому себя и нужно беречь. Начальник караула с сомнением смотрел на неуклюжего солдата, потом, вздохнув, сказал, что если б не Устав и его воля, он бы ни за что не доверил такому увальню автомат. Чует его сердце, что добром сегодня этот наряд не закончится. Ладно, если только автомат отберут, но ведь и самого еще запросто ухлопают. К концу инструктажа одетый для выхода на лютый мороз в полушубок и двадцатикилограммовый тулуп, Туровский взмок. Пришли на пост, сменили часового, развод ушел. Туровский остался один. Он твердо решил не сходить с открытого пространства, чтобы не подпустить к себе никого и отбивать нападение прикладом и штык-ножом. А в возможность нападения он почти уверовал. В голову лез доклад замполита на утреннем занятии о международной обстановке, о кознях китайских хунвейбинов и их коварстве. Находятся они всего в двухстах километрах и естественно такую легкую добычу не упустят. Вдобавок рядом живут какие-то буряты. С ними у Туровского связаны смутные воспоминания детства. На Западной Украине, где он родился, война с бандеровцами продолжалась до 1955 года. Возможно, сам того не зная, маленький Мыколка (к тому времени уже семилетний), выполнял поручения односельчан, почти поголовно поддерживавших повстанцев. Так вот, в те времена ходили слухи о каких-то специально подготовленных бурятах, умеющих в любое время суток ориентироваться в незнакомых лесах, открывающих замаскированные бункера и тайники. К тому же они отличались неподкупным нравом и необыкновенной свирепостью. Для связи тогда часто использовали молоденьких девчат, которые своими чарами обезоруживали русских солдат, а поверхностный осмотр не позволял обнаружить депеши, спрятанные в интимных местах. Бурят чары и интимные места не смущали. Они переворачивали деваху, застигнутую в лесу, вверх ногами, и трясли пока из нее что-нибудь не выпадало.
   Очевидно, это были мифы, основанные на реальном материале. В конце войны в НКВД были созданы отряды СМЕРШ укомплектованные сплошь сибиряками. В лесах для них, действительно тайн не существовало. Основная масса их состояла из забайкальцев, в том числе бурят. Да и русские забайкальские гураны и сибирские чалдоны все с тунгусскими и бурятскими корнями, обличьем для непривычного европейского глаза от них мало чем отличались. К тому же говорили на своих полу-русских диалектах не понятных для местного населения. А свирепость, видимо, появлялась после выучки в НКВД, известном своей гуманностью.
   И стоял сейчас на посту без патронов несчастный Мыкола, со страхом вспоминал тревожное детство и сегодняшнюю политинформацию, не зная, откуда ждать беды. Для него китайцы с бурятами были на одно лицо. Ничего хорошего он не ждал ни от тех, ни от других. Холод донимал. Тяжелые доспехи давили книзу, стоячий полуметровый воротник тулупа закрывал обзор, ноги стали замерзать даже в валенках. Туровский попробовал греться на ходу, но в полной тишине сам испугался скрипа на снежном насте от собственных шагов. Сообразил, что при этом не услышит приближения супостатов, умеющих скользить по снегу стремительно и бесшумно. Ветер уже донимал, и хоть одежда спасала, страдали ноги и особенно лицо. Уже начинал терять чувствительность нос. Надо было что-то делать. Местные жители в этих случаях растирают лицо снегом, но ему и подумать об этом было страшно. Здесь и снег злой и колючий - не такой как у них в Закарпатье. Дома они снега ждали как праздника. Он был мягкий и пушистый, весело было кидаться снежками и лепить снежную бабу. А, разгорячившись, приятно было обмыть им лицо или раздеться до пояса и геройски обтереть торс, рисуясь мужеством перед девчатами. Только вот выпадал он не каждую зиму. Да и лежал не больше недели, превращаясь в привычную для их зимы слякоть.
   Холод заставил отвернуть лицо от ветра и на миг повернуться спиной к ближайшей палатке. Вдруг солдат увидел что-то непонятное и страшное. Сразу за ним стоял столб со светильником, поэтому человек появившийся между ним и столбом отбросил такую четкую и огромную, раза в три больше Туровского тень, что тот увидел перед собой громадное чудище с тянущимися к нему трехметровыми ручищами и оцепенел от ужаса. Чудище, не давая ему опомниться, схватило его за ворот тулупа так, что голова часового оказалась внутри мехового мешка, сдернуло с плеча автомат и стало мотать Туровским из стороны в сторону. Вылететь из подпоясанного тулупа Туровский не мог, поэтому болтался в тулупе, скользя по снегу, иногда ударяясь о столб и перекатываясь под ногами неизвестного. Страх парализовал все его существо, если б не ощутимые удары он бы подумал, что это мистика. Ужаснее всего было то, что весь этот кошмар продолжался в полном безмолвии. Опомнившись, Мыколка, забыл, что он давно вырос, а в данный момент стоит на боевом посту, защищая Родину и со страху визгливым голосом семилетнего озорника, застигнутого на соседском огороде, закричал: «Дяденька, пусти, больше не буду!».
   На следующий день на разводе начальник штаба части подполковник Гриневич вывел из строя Туровского, рассказал, как небрежно тот нес караульную службу, без сопротивления отдал автомат и просил у врага пощады.
- Что ты врагу обещал не делать, присягу выполнять? Ты понимаешь, что твой поступок предательский, а мы из тебя командира готовим? -  продолжал развлекаться здоровенный двухметрового роста офицер, довольный своей геройской ночной выходкой.
   От несения караульной службы Туровский был отстранен, что автоматически лишало его сержантского звания при выпуске из учебки. А курсанты восприняли эту информацию неоднозначно, кто-то осуждал часового, а кто и командира. Карнаухов, например, про себя решил в подобном случае живым в плен не сдаваться.


   На его долю выпало другое приключение. Он попал в караул на вещевой склад, примыкающий к территории полигонной команды. Что это такое представления не имел. Забор, да и забор, его не касается. Это он так думал.
   Полигонная команда представляла собой обособленную часть для обслуживания окружного полигона. Состояла она из двух десятков счастливчиков, не знающих ни строя, ни службы. Командиром у этих бездельников был старшина сверхсрочной службы, давно уже превратившийся в собутыльников собственных подчиненных и неделями не появлявшийся в расположении части. Служили они несколько недель в году, когда проходили стрельбы при окружных учениях. Все остальное время развлекались, кто как мог. На их счастье, рядом вдруг появился вещевой склад учебки, который охранялся молодыми неопытными солдатами, да еще и без патронов. Тут уже было поле для фантазии. Что только они не вытворяли! Однажды перетащили за ворот тулупа солдата к себе через забор. Потом отпустили. У другого крюком сдернули с плеча автомат, отдали, когда довели до слез. Кому-то сбросили сверху на голову снежный ком, и тот со страху сбежал с поста. Вернулся когда опомнился. Все сходило с рук, потому что потерпевшим на себя наговаривать было невыгодно.
   По пути на пост Карнаухов через щели в заборе заметил на той стороне какие-то тени. Показалось, что они сопровождают их с разводящим. Когда смена ушла, Карнаухов прошел в конец забора и опять заметил, что щели забора перекрываются, как будто там кто-то идет. Встал за угол там, где не было щелей, затаился. Детство его прошло в селе, приходилось бывать на охоте в засидках на солонцах и скрадом в лесу, и игра теней в сочетании с шорохом шагов ему многое могла рассказать. За забором крадущиеся тени уперлись в угол. По периметру забора за углом была уже чужая территория. Карнаухов прислушался: там разговаривало несколько человек. Они решили, что часовой ушел в дальний конец поста, вернется не скоро и можно не опасаться, что услышит. Несколько раз прозвучало слово «взрывпакет». Понял по тону, по настроению, что там не опасность, а какая-то проказа. По этой части он мог дать фору любому затейнику и решил поучаствовать. Несложно было догадаться, что хотят подбросить сзади в ноги взрывпакет. Эффект в этих случаях бывает оглушительным в прямом и переносном смысле, часто срабатывает не только пиротехника, но и физиология. И представьте себе солдата, на котором кальсоны, брюки ватные и брюки х/б. Все это на морозе и без помещений для приведения себя в порядок. Шутка готовилась жестокая, Карнаухов сам не раз развлекался еще пацаном, когда на пограничной заставе помогал солдатам разыгрывать друг друга. Правда там взрывпакеты кидали на некотором расстоянии во избежание увечий и травм. Здесь, рассудили шутники, и Карнаухов с ними был согласен, риска травмировать через шубы и тулупы никакого, если бросать сзади, чтоб в лицо не попало, зато внезапный взрыв непосредственно под ногами  должен оправдать самые смелые ожидания.
   Игра началась. Карнаухов, тех за забором невзлюбил сразу.
   Было за что. Во-первых, он здесь не игрушками занимается, и делать из себя посмешище не позволит, во-вторых, тарарам, который будет после взрыва в населенном пункте в глубокой ночи, будет вменен в вину ему, как часовому. Представил, как бы могли развернуться события, не заметь он опасности. Как всегда в таких случаях мобилизовался, вспомнились охотничьи навыки. Под навесом склада лежали двухметровые диаметром в десять сантиметров шесты для палаток. Карнаухов взял два шеста, связал их крест-накрест, на получившуюся рогулину надел тулуп с поднятым воротом. Полная иллюзия стоящего задом, отвернувшегося от ветра человека. Приготовил один шест для использования в качестве дубины. Представил,  как бы он стал действовать на месте шутников. Конечно, постарался бы получить максимальное удовольствие. Для этого надо увидеть все представление. Т.е. залезть на двухметровый забор. Задача – спустить их оттуда. Лучше на эту сторону забора.
   Карнаухов установил чучело за угол так, чтобы шутники видели только край тулупа, приготовил дубину. Предположения оправдались – с той стороны забора показалось три головы, вертевшиеся в разные стороны. Чтобы усыпить бдительность, Карнаухов достал спички и начал чиркать их со стороны не видимой охотникам. Те решили, что часовой, отвернувшись, прикуривает и самый момент его застать врасплох. Одновременно вскочили на забор и швырнули под тулуп полуметровую трубу взрывпакета. Карнаухов в тот же миг со всего размаху врезал по силуэтам солдат. Один скрылся на своей стороне, двое свалились после удара на сторону Карнаухова одновременно с взрывом и в то же место. Взметнувшийся тулуп чуть не сбил с ног Карнаухова. Все заволокло дымом. Когда он рассеялся, Карнаухов увидел, что на месте взрыва лежит человек, второй мотая головой без шапки, бежит, прихрамывая, в сторону склада. Карнаухов подобрал шесты, кинул их на место и встретил подбегающего начальника караула уставным: «Стой, кто идет?».
   Солдат после приведения его в чувство, заикался, сказать что-то внятное не мог. Лицо его было в пороховой гари, на голове шишка, правая сторона лица и ухо разбиты и кровоточили. После выяснения всех обстоятельств была установлена следующая картина: никто на оружие часового не покушался (решили не выносить сор из избы), все произошедшее было неудачной шуткой. Ребята не рассчитали и попали под взрыв собственного пакета, получив при этом травмы. Кроме того, они еще получили по пятнадцать суток гауптвахты, после выяснения всех обстоятельств. Карнаухова с поста сняли, никто его не наградил, так как начальник караула, старший лейтенант Тарараев, быстро выбил из него истину и сказал, что он тоже достоин гауптвахты, да часть позорить не хочется. Договорились не оглашать, но такие вещи трудно сохранить в тайне, и Карнаухов не подтверждая и не отрицая факт геройства, с честью понес дальше по службе заслуженную славу. Полигонная команда больше не шутила.

   Забавный случай произошел опять в учебном городке. Командир батареи старший лейтенант Ермишян решил проверить часового после полуночи. Подлых приемов не применял, но требовал неукоснительного исполнения требований Устава караульной службы. На посту стоял иркутянин Володя Дроздов. Ментальностью он напоминал самого Ермишяна. Педантичный и исполнительный, не дал себя подловить на пустяках при появлении проверяющего. Но, два сапога - пара. Ермишян еще никогда не уходил с проверки, не добившись цели. Поэтому дал часовому вводную задачу, показывая на столб:
- Это диверсант, желающий обезвредить часового. Ваши действия?
- Стой, кто идет!
- Продолжает приближаться.
- Стой, стрелять буду!
- Чем? Он знает, что у вас нет патронов.
Дроздов растерялся, где тут игра, насколько реалистична вводная, ему было не разобраться и он спросил:
- А что в этом случае делать?
- Как что? Ты же русский солдат. А русский солдат и без патронов воин. Вспомни суворовские заповеди «пуля дура – штык молодец», «смело действуй штыком и прикладом».
   Не успел командир договорить вторую заповедь, как Дроздов всадил штык в столб и следующим ударом вдребезги разнес об него приклад автомата. Старший лейтенант в ужасе заорал: «Что ты делаешь? Заставь дурака молиться, он лоб разобьет!».
   Снятый с поста и отправленный чистить туалет, Володя, смеясь, говорил, что так и не понял, чья последняя заповедь и к кому она больше относится.