Сааремаа

                В Москве идет дождь, а я нахожусь дома и вспоминаю ту прошлую жизнь, в которой было все то, что должно было быть, но не было видимо главного, понимания неповторимости ощущения происходящего, важности каждого прожитого момента, такого близкого и в то же время непостижимо далекого, происходящего сейчас, но растворяющегося безвозвратно и навсегда в будущем. Во время дождя легко думается и тем более легко вспоминается. И самое грустное из всего этого то, что воспоминания набегают из ниоткуда и так же исчезают в никуда, это планомерные, накрывающие нас вместе с дождевыми облаками, и одновременно с первыми каплями, в унылом окне-телевизоре, фрагменты памяти. Они овладевают неспешно и проникают в самую мою глубину, роясь во всех ее скрытых архивах, куда нет доступа солнечными днями. Память бескрайня и хотя порою скрывает временно что-то от нас, постоянно хранит информацию в полном, хоть и заархивированном виде до нужных моментов, что бы произвести экстренную разархивацию и стать доступной.
Сегодня лето переметнулось в осеннее настроение, жара полностью уступила свои права прохладе и дождю, пока еще летнему, но уже с грустными нотками, намекающему на скорый приход осени. Однако еще есть время, еще есть дни, ведь сегодня только 13 августа. И что-то изменилось уже в самом восприятии действительности, время пошло на убыль, дни стали гораздо короче и каждый знает, чем все кончится, к чему это все приведет.
Сегодня пока просто дождь и даже без ветра, и не очень сильный. И какая-то сердечная, застарелая, неразбавляемая влагой грусть, подкрепленная воспоминаниями, движет моей рукой, рождающей эти строки под беззвучное равномерное, и нежное раскачивание ветром ветвей деревьев за наглухо закрытыми окнами моей, свежеотремонтированной квартиры.
                * * *
Я был женат два раза. Оба брака распались. Но мне запомнилась вторая свадьба своею нестандартностью, хотя собственно она была самым простым актом засвидетельствования отношений в ЗАГСе, без церемоний, свидетелей, гостей, родственников и долгого застолья. Это был заранее спланированный (по записи) совместный поход за формальностью, штампом в паспорте. И в моем телефоне имелась одна свадебная фотография, которую я так и не смог распечатать и она умерла вместе с трубкой. На ней были запечатлены гардеробные номерки. Это были два жетончика с выбитыми на них названием ЗАГСа и порядковыми трехзначными близкими цифрами. В жетончиках имелись круглые отверстия для крючка вешалки и лежа на гардеробной стойке рядом, и соприкасаясь между собою, они символизировали венчальные кольца. Мне очень жаль потери этой единственной фотографии. Ведь все остальное, что еще осталось от того дня, это только воспоминания. Даже штамп умудрился исчезнуть спустя годы, при замене паспорта, на новый.
Мы все так подгадали, что прямо из дворца бракосочетаний должны были успеть на поезд, уезжающий в Талин. Это было наше, своего рода свадебное путешествие, скромное и занимающее всего лишь выходные дни и начинающееся в четверг. Но этого хватало и счастье наше не знало границ. Правда, пришлось в этот день понервничать. Процедура регистрации брака затянулась, а скорость общественного транспорта замедлилась. И мы хоть и приехали к поезду за десять минут до отправки, но, тем не менее, кое-где в метро шли не просто быстрым шагом, но и бежали от страха опоздать именно в этот день.
В Таллине мы уже бывали ранее, и нам понравилось, и тогда я узнал о том, что есть такой остров Саарема, на который меня, в тайне от всех, непреодолимо тянуло весь этот период, до наступления данной поездки.
У нас было настолько мало вещей, что они заняли собой одну лишь сумку на двоих, и нам было очень легко передвигаться в транспорте. Помню, что я надел в дорогу костюм, но без галстука, и пальто. Моя молодая и свежеиспеченная супруга тоже надела пальто и платье для значимости планируемого события. Тогда стояла поздняя, дождливая осень. И мы смотрелись очень графично, на фоне перегоняемой, по перрону ветром листве, и фигур одетых по походному, таких же, как и мы путешественников. На фоне спокойных снаружи, но волнующихся изнутри пассажиров только наша пара выглядела запыхавшейся снаружи, но совершенно умиротворенной изнутри. Как два давно знакомых человека, знающих важность спланированного ими мероприятия, и принимающих все происходящее как должное, и как результат выношенных внутри каждого, хорошо обдуманных решений, наконец нашедших выход в своем воплощении.
К тому времени у нас уже появился на свет маленький сын Георгий или Егор, как компромиссно было принято его называть в семье во время окончательного выбора имени. Которого мы оставили на попечение Алининых родителей, по причине его малого возраста и значимости этого, для нас давно сложившегося решения.
Дорога в Эстонию была не долгой, практически одна ночь и утром поезд должен был быть уже в Таллине. Соседями по купе оказались девушка, возвращающаяся из Москвы обратно к мужу и мужчина лет 45-48. С которым вдвоем мы и "уговорили" бутылочку водки, не давая покоя соседям, хотя и говоря шопотом но до поздней ночи, в итоге обсудив все наивозможнейшие темы, связанные с политикой, архитектурой и просто нашей жизнью.
Гостиницу искала и заказывала Алина сама, и в итоге мы оказались в старом средневековом здании, а точнее группе зданий, образовывающих из себя гостиничный комплекс, часть зданий которого, а точнее возможно просто фундаменты одного из них принято считать постройкой 13 века. Некоторые номера не имели окон и располагались ниже уровня земли. Нам достался номер высоко под крышей, но не на последнем этаже, над нами был еще один этаж. Но  лестницы, ведущие на мансардный уровень здания, были полностью деревянные и потрясающе громко, по-старинному, скрипели. Из окна открывался вид на Таллинский порт, в котором швартовались огромные многопалубные морские паромы, которые издалека были похожи на современные здания. Своим временным контрастом они создавали противоречие времен и цивилизаций. Когда-то маленький Эстонский город Ревель, сплошь и рядом утыкавший низкое северное небо иглами шпилей своих кирх, плыл через столетия, и казалось, что все наоборот, не паромы причалили к нему, а он сам проплывает мимо них, поскрипывая древностью своего существования на этой старой планете.
На маленькой площади перед гостиницей располагалась православная часовенка, она напомнила мне о том, что это как раз и есть то самое место, где снимались одни из главных сцен фильма Михаила Козакова - "Визит дамы"
                * * *
У нас была одна сигара. Мы купили ее в Москве и вечером того же дня, распахнув занавески окна и раскрыв створки, сидя на подоконнике, я закурил ее глядя на мерцающие, на холодном осеннем вечернем воздухе, огоньки возможно в ближайшее время отправляющихся в плавание кораблей. Мне было приятно ощутить себя на их месте, предвкушая хотя и небольшое, но морское путешествие до Хельсинки, Турку, а возможно и Стокгольма. Ира сидела рядом и не куря, пассивно вдыхала этот дым вперемешку с морским ветреным воздухом, разбавляемым криками чаек и романтикой практически первой брачной ночи (если не считать проведенную, в поезде, в купе), которая хотя и была для нас первой в официальном браке, скорее просто на бумаге. На деле же мы прожили вместе к тому моменту, уже почти семь лет. Но таинственность и ощущение всего долгого будущего у нас в кармане, не покидало ни на миг, ни на секунду. Мы ощущали счастье в чужом, но при этом родном, в посетивших нас именно здесь ощущениях, городе.
Тогда я многого еще не знал из того, что мне довелось узнать позже. Я и не мог себе представить той музыки, которую полюбил, но к великому сожалению гораздо позже. Тех множественных для меня открытий, наступивших при знакомстве с современной Эстонской классической музыкой, теперь моих любимых композиторов Урмаса Сизаска и Арво Пярта. Теперь же слушая их произведения я переношусь обратно в прошлое, в те счастливые минуты, когда мы были естественны и открыты, как никогда друг другу. У распахнутого окна Таллинского гостиничного номера, на большой высоте, как бы паря над старым городом, в своих мечтах о будущей жизни, и не зная того страшного, чего нас ждет впереди. И мне сегодняшнему не хватает этой музыки в воспоминаниях о том, о себе тогдашнем, еще не ведающем о глубине всего приобретенного позже, но так видимо не хватающему в том прошлом, уже прожитом, но тем ни менее не имеющем пустоты от незнания всего приобретенного позже.
На следующий день мы поехали в Тарту, старый университетский город, поразивший меня своей местечковостью и провинциальностью на фоне благородства архитектуры стиля модерн, резко контрастирующей с современной. Особенно поразил парк с развалинами собора, расположенный в центре города, но при этом окруженный одноэтажными постройками частного сектора. На ратушной площади снимали один из фрагментов фильма "Соломенная шляпа", и это событие, пришедшее из советского прошлого, из детства сблизило нас с городом, поначалу показавшимся несколько чужим и второстепенным. Но потом постепенно пробравшимся к нам в души и заполнившим своей теплотой нас изнутри, чего нам особенно хотелось в эти холодные и дождливые осенние дни.
В центре города мы решили зайти в лютеранскую кирху, расположенную в необычном соседстве с типовой, кирпичной "хрущевской" пятиэтажкой, и старыми амбарами возможно еще и 19 века.
Внутри шла спевка хора, и были слышны звуки органа, горел яркий свет, все было по-домашнему уютно и мы присели на краешек одной из длинных лавок расположенных в храме для прихожан. На нас никто не обратил и малейшего внимания, и от этого было вдвойне приятно ощущать себя как бы членом всего этого готовящегося к концерту коллектива, так как произведение было явно современного написания.
Позже, да и до этого, бывая в разных странах, а особенно в Швеции, в Стокгольме, я наблюдал непомерную барочную роскошь интерьеров старинных соборов, особенно того, где были похоронены короли. Но они не производили на меня такого впечатления как этот, довольно скромный своим убранством, хотя и очень большой в своих размерах, храм, приютивший нас в этот холодный вечер, в таком мало знакомом нам еще городе.
Дело в том, что наша пара не отличалась многословием, точнее Ира просто практически со мной не говорила ни о чем, она скорее слушала меня, и это довольно редкий дар, как я понял с годами. Это бесценное качество, которое невозможно приобрести с годами, оно либо есть, либо его просто нет. Нам не нужно было говорить в тот день, мы ехали домой, в свою гостиницу, уставшие и полные впечатлений, сидя на сиденье простого рейсового автобуса следующего маршрутом Тарту - Таллин, и полностью заполненного студентами, возвращающимися в пятницу на выходные домой, после тяжелой учебной недели. Нам было легко и приятно сидеть среди них где-то далеко на заднем сиденье, в полудреме, перебирая в памяти все впечатления от прошедшего в такой еще нам не знакомой стране дня.
Дальше был ужин в ресторане отеля, который располагался в подвале, ниже уровня земли, и не имел ни одного окна, при сильной тесноте и количестве посадочных мест всего в 12 -16 стульев. Но меню его было хоть и не велико, но очень изыскано своей утонченностью блюд. Естественно мы заказали все из даров моря. Практически все места были заняты, не смотря на поздний час и скорое закрытие. Этот день никак не хотел заканчиваться, он остался в памяти своей неповторимостью и значимостью в жизни каждого из нас. В прошлый и первый визит в этот город, Алина выбрала потрясающий, современный отель Эрмитаж. Где мне запомнился ресторан, который находился чуть ниже уровня земли и выходил окнами прямо на тротуар, по которому проходили редкие прохожие. А мы сидели и получали удовольствие от гостеприимства и изысканности Европейской кухни, наблюдая за ногами вечерних, запоздалых пешеходов, которые ступали практически в уровне нашего стола. Каждая гостиница в Таллине имела своего выписанного, как правило, из Италии шеф-повара. И тогда официант, из русскоязычного населения Эстонии особенно стараясь нам угодить, пролил чашку с чаем на скатерть. Он очень волновался.
Мы тогда еще говорили друг с другом гораздо больше, так как нам было еще много чего сказать. Мы были вместе всего четыре с небольшим года, и еще не умели жить на понимании с полуслова, и взгляда. И этот случай особенно врезался в память. Он хотел сделать наш вечер более приятным, но ему удалось устроить все таким образом, что в нашей памяти он остался навсегда.
                * * *
Вот я и завел разговор о том, что бы завтра поехать так же "напролом", не ведая подробностей, с автовокзала на этот остров, о котором я думал постоянно, неотрывно, он манил меня чем-то непонятным и мистическим. Я не мог понять, в чем же дело, почему во мне что-то происходит такое необъяснимое и таинственное. Ведь я не знал о нем ничего, кроме того, что там есть город Курессааре, в котором располагаются спа отели с прекрасными ресторанами и европейскими поварами. Но тут было что-то еще большее непостижимое и таинственное, наверно то, что принято сейчас называть знаками. Да возможно это был знак для открытия дороги во что-то следующее в нашей жизни. В другой этап взаимоотношений, строящихся на познании друг друга, еще и через постижение окружающего мира. Через постижение новых пространств, так глубоко и на всю жизнь, иногда западающих в самые дальние места наших утомленных душ, что порою, потом, нам просто приходиться спасаться, переживая атмосферу этих мест снова и снова, в тяжелые для нас периоды жизни.
И я начал разговор с вопроса:
- Поехали завтра на Сааремаа?
- Никуда я не поеду.
- Почему?
- Потому что я приехала сюда отдыхать, а не лазить по горам.
- Но ведь это и есть отдых в приобретение новых впечатлений от новых мест, отдых духовный на фоне, согласен, физической усталости.
Я духовно отдохну, и гуляя по старому городу. Пойми, я не хочу никуда все время бежать, спешить, нервничать, я имею право на покой, я его заслужила.
- Но я тебе обещаю, что ты не устанешь, и мы получим уйму впечатлений.
- Почему ты так уверен в этом? Ты ведь даже не можешь привести никаких аргументов в доказательство этому.
Я чувствую это.
Не смеши меня.
- Но Алина, поверь мне, пожалуйста, я обещаю тебе.
- Я приехала сюда на свадебное путешествие и хочу провести время так, как мне нравиться.
- Но я чувствую, что это все правильно, что я предлагаю. Я знаю, что я прав, но не могу объяснить Алина, поверь мне, пожалуйста.
- Хорошо, я подумаю, до завтра.
- Подумай, но надо будет встать пораньше и успеть еще, не спеша позавтракать на дорожку. Можно я тебя разбужу с учетом этого пораньше. А ты мне скажешь тогда куда идти, ладно?
- Ладно - нервно и холодно ответила Алина.
Утром, во время завтрака мы молча "поговорили" и я понял, что мне дозволено попробовать провернуть это мероприятие.
На вокзале я очень нервничал, подойдя к расписанию, в страхе не увидеть рейс автобуса до Курессааре. Но рейс был, более того, места в нем тоже были и мы на него не опоздали. У нас даже было еще время, и мы зашли попить кофе в кафешку на автовокзале.
Алина сказала:
- Это абсурд. Мы не успеем на обратный автобус. У нас будет всего час до обратного рейса.
Я ответил:
- Мы все успеем.
- А что будет, если мы опоздаем на обратный автобус? - спросила Алина
- Мы не опоздаем.
В те времена у нас еще не было планшетов, сенсорных телефонов и интернета постоянно под рукой. Но на автовокзале я заметил фотографию старого замка, по архитектуре примерно 12-13 века. И он просто заворожил, в глазах заиграли чертики, меня было уже не остановить. Таких замков я потом уже не встречал нигде. Были другие, не древние, а этот вспомнился мне сразу, я его видел еще в детстве на марках у моего папы.
Мой отец был филателист. Он собирал марки и конверты и увлекался историей освоения севера и северных стран. По профессии он был филолог и работал заведующим кафедрой иностранных языков в Мытищинском кооперативном институте. Он, помимо Анлийского языка, преподавателем которого собственно и являлся, знал еще Шведский, Норвежский, Датский, Немецкий, Нидерландский, Датский и мечтал выучить Баскский, хотя тот и не входил в северную группу языков, так его интересовавших.
В детстве я лепил много из пластилина все, что в голову приходило, и строил из совецкого конструктора, имитирующего Шведский "Лего". И часто просил отца дать мне марку или конверт с изображением того или иного замка, который мне нравился. Папа бережно клал марку в целлофановый пакетик и протягивал мне.
Помню, как он открывал кляссер с марками и с чувством гордости листал его страницы, ведь каждая из них была отдельной темой, выстраданной и пережитой им долгими походами в Ленинскую библиотеку. Мы жили в Измайлово на Сиреневом бульваре, которое отделено от основной части Москвы парком. И поэтому, уходя за знаниями в библиотеку, он говорил:
- Я поехал в "город" до вечера, приду к ужину.
Он мечтал привить мне любовь к маркам, что бы я продолжил дело в сохранении и преувеличении его коллекции. Это было дело его жизни. Он был весь в этом. И жил марками, странами, первооткрывателями севера. Это была его скрытая, никому не видимая жизнь, которую он проживал сам, пытаясь делиться "находками" с другими, своими приобретениями исторических фактов, новых, хорошо забытых, старых населенных пунктов. Он был весь сам в себе, в своем внутреннем мире, который был создан им параллельно миру реальному. Этот мир позволял быть своего рода аскетом, человеком, не интересующимся возможными благами жизни. При его зарплате мы могли иметь тогда и дачу, и машину "Жигули". Но дачи у нас не было, и мы ездили на "Запорожце". И мама никогда не пилила его за деньги. Да они страшно ссорились и ругались, но в основном только из-за упрямства, причем наблюдающегося как с его стороны, так и со стороны мамы.
И вот именно этот замок я видимо и лепил из пластилина в детстве, со всеми его подробностями и внутренними двориками. А тогда мне было интересно смешивать все цветные плитки пластилина вместе и получать некий цвет серого камня. И сам замок был выложен из маленьких кирпичиков, сделанных вручную, с мебелью и интерьерами, выполненными тоже целиком из пластилина.
Мои руки его помнили.
Встретить этот замок на рекламном плакате на автовокзале и именно в это значимое многое в нашей жизни путешествие, являлось чем-то невероятным, не похожим на просто знак судьбы. Это была моя пойманная за краешек и еще не совсем крепко схваченная, вся будущая жизнь. Еще не крепко, но уже держащаяся в моей руке, хотя и встретившая ожесточенное сопротивление со стороны жены. Которая имела в ней одну из главных ролей, но упрямо не хотела ее играть, не смотря на все мои доводы. И сейчас, как бы временно смирившись с моей настойчивостью, которая со стороны выглядела именно так, она неосознанно, через силу, не понимая всей глубины моего поведения, принимала правила моей игры. Не приняв ее за жизнь, а просто притворившись и обреченно затаившись в своих мыслях.
Автобус оказался современным, с туалетом и баром. Мы сели на втором этаже над водительским местом, перед огромным лобовым стеклом в которое было видно не просто всю дорогу, а создавался эффект полного присутствия в мире, непознанной нами страны, с ее стремящейся к нам на встречу бесконечно длинной дорогой и утренним встающим северным солнцем. Этот факт несколько успокоил мою вторую половинку, и она стала ласковее и добрее.
Дорога предстояла долгая и тот факт, что на борту есть бар, нас сильно обрадовал, так сильно, что я попытался заказать коньяк, чем вызвал просто улыбку контролера и получил чашку кофе с бутербродом в руки.
Мы ехали через всю Эстонию 200 км, и приехали, наконец, к ее самому краю, к месту где начинался Курессаарский пролив, длинна которого достигает примерно 10 километров. Паром поглотив в свое чрево наш автобус вместе с мелкими рыбешками - легковыми автомобилями, закрыл кормовые ворота и не разворачиваясь, как трамвай ушел в рейс, а мы же в свою очередь поднялись на пассажирскую палубу с которой и наблюдали все плавание. Покинув ее минут на 10 - 15 поднявшись на верхнюю открытую палубу, с которой очень хорошо было видно как хрустит и ломается лед Эзельского (старое Шведское название острова Эзель ), пролива. Это все было для нас довольно неожиданно, так как я думал, что мы проедем просто по дамбе, и она действительно была, но дальше. Она соединяла маленький остров Муху с большим, Сааремаа.
У Сергея зазвонил телефон.
- Ало. Мама все нормально у нас. Мы на пароме.
- Каком, пароме? – спросила мама.
- На остров поплыли.
- По осторожнее там. Тепло одевайтесь, - переживала мама.
- Да, я знаю. Тепло оделись. Не волнуйся. Все хорошо.
- Что? – не расслышала мама.
- Хорошо. Не волнуйся. Мы просто поехали на остров.
- Что?
- Говорю, поехали покататься на остров Саарема, помнишь, я тебе говорил?
- Помню.
- Молодец. Вечером, когда мы вернемся, я тебе позвоню обязательно.
- Ладно. Приедете в гостиницу, обязательно мне перезвони, обязательно! - попросила мама.
Говорить на ветру было достаточно сложно. Звук работающих двигателей, трескающихся льдин, шелестенье волн, холодной Балтики, все это придавало какую-то неповторимость, и значимость состоявшемуся разговору.
Этот неожиданный звонок произошел именно в тот момент, когда паром вышел в пролив. В самый красивый и ответственный момент, их путешествия. Она, так чувствовала Сергея, и знала, где он, что с ним.
Она любила своего сына.
Когда автобус добрался, наконец, до Курессааре, был уже осенний ранний вечер, но уже начинало темнеть. Выйдя из автобуса Алина, с опаской посмотрела на автобус, ведь он мог быть последним. Они буквально побежали на автовокзал узнать расписание и сколько у нас есть времени до последнего рейса на Таллин. Ну, слава Богу, так и есть, у нас еще целый час. Но куда идти? Они взяли билеты и недолго думая, подошли к таксисту и произнес:
- Вы не могли бы нас отвезти к замку?
Таксист, мужчина лет сорока пяти, с лицом не лишенным интеллекта, с улыбкой посмотрел на необычного туриста, явно ничего не поняв из сказанного им
- Леззь! Ледзь! – сильно при этом жестикулируя и указывая рукой куда-то в сторону, произнес таксист.
- Господи! Алина, он ничего не понимает! Что это за Ледзь такой? – пожаловался Сергей.
- Could you take us to the ancient the castle?(Вы не могли бы нас отвезти к старинному замку?) – взяла инициативу в свои руки, она.
Таксист явно ничего не понял, кроме одного последнего слова, которое видимо было ему знакомо еще из школьной программы.
- Castle! Castle! – произнес он, и показал рукой куда-то в сторону.
- Я думаю, что надо ему довериться, - смирился тогда Сергей.
- Да. Видимо другого замка никакого здесь нет. – согласилась Алина.
Они молча и смиренно сели в машину. Таксист завел мотор, и машина тронулась с места.
Слава Богу, это Он!!!!
Таксист завез нас прямо во двор замка, который был уже закрыт. Мы попросили его подождать и буквально бегом пошли гулять и знакомиться с местностью. Место было явно притягательно и просто поразило и влюбило нас в себя с первых минут, хотя мы толком то и не смогли ничего понять, что это такое вообще, откуда и зачем здесь стоит, но сами виды были просто потрясающими. И раздражение, и злость постепенно сошли с Алининого лица. Это была победа. Не моя победа над Алиной, а победа над преодолением еще одного этапа в зарождающейся судьбе человека, а точнее даже в рождении будущей семьи. Но и я, и она могли только догадываться об этом тогда. Только чувствовать что-то значимое в этом кратком, быстротечном промежутке жизни, мелькнувшем, буквально несколькими минутами возможного счастья перед глазами.
Сейчас, если меня спросят, что такое счастье, я отвечу, что это достижение понимания значимости проживаемого мгновения жизни во всех его последующих ипостасях. Но тогда я мог только чувствовать это и только догадываться о значимости происходящего.
                * * *
Мы быстро сели в такси и помчались через бревенчатый, переброшенный через ров мост, назад к автовокзалу, уже в темноте, через светящийся древний, одноэтажный центр города, который буквально промелькнул у нас перед глазами, казалось бы и не оставив никакого следа, но на самом деле поселившись в нас на годы. Тогда я понял, что это наше место, и мы сделали большое открытие. До отправки автобуса оставалось еще минут десять, и мы с облегчением вздохнули. День был прожит не зря, впереди предстояла долгая дорога с ночным, светящимся паромом во льдах и длительным двухсоткилометровым перегоном обратно до Таллина.
                * * *

Ужин был просто бледным отражением такого яркого, полного событий, дня, не смотря на очень хороший выбор блюд и атмосферу 13 века искусственно созданную в подвале этой уютной и древней гостиницы.
День кончился и наступил следующий, последний прощальный день отъезда. Тогда мы не знали, какой будет наша дальнейшая жизнь, и ехали в Москву к нашему маленькому сыну Егорке и к родителям. И не могли и подумать о том, что обстоятельства сложатся таким образом, что нам доведется здесь побывать уже втроем с Егоркой, и с семьей наших друзей, у которых уже было двое детей, двое мальчиков, старший Николай и младший Ваня.
Что это будет осознанный наш выбор, в составлении маршрута, опять на этот остров, в холодный и располагающий к раздумьям, период зимних каникул и в спа отель, который называется Георг Отс. И более того весь построен из панелей, но при этом выглядит гораздо интереснее всех типовых серий панельных домов, разрабатывать которые приходилось нам на работе, так как мы все архитекторы.
Сам отель встретил нас по зимнему тепло - камином в зоне ресепшена, и очень логичными, современными интерьерами с уютными номерами, с огромными окнами, смотрящими через лоджии на замок Ледзь и на открытый всем ветрам Рижский залив.
Остров продолжал раскрывать нам тогда свои тайны. Мы взяли несколько экскурсий по острову, и больше всего нас поразил тот факт, что население его настолько мало, что охотники гонят зверей собаками прямо по шоссейной дороге, так как машин просто нет и тут, на тебе, откуда не возмись, вдруг наш туристический автобус. И мы стали тоже непроизвольными участниками охоты, в этом заснеженном зимнем лесу, как и сто лет назад, как бы провалившись в прошлое на какое-то время.
Потом была экскурсия на обрыв. Просто обрыв над уже Балтикой, то есть с обратной, другой стороны острова. Там росли сосны на самой кромке обрыва и мы подходили к самому краю, что бы взглянуть на то, как море ласкает обледеневший участок берега. Было холодно -15 градусов мороза, и только три цвета с их всевозможными оттенками: зеленый, белый, и темно синий с переходами до голубого. С нами был Егорка и мы были счастливы, ему было четыре с половиной годика и он очень радовался происходящему и напоминал чукчу в своем отороченном искусственным мехом капюшончике, повязанным сверху, вокруг шеи шарфом. И мы очень боялись, как бы он не умудрился подойти близко к краю обрыва, и буквально не выпускали его из рук.
Нам довелось побывать в замке и не просто на экскурсии, а это был тематический рождественский ужин при свечах, из сымитированной древней посуды и приготовленными по старинному блюдами, в парадном зале замка, с растопленным потрескивающими поленьями камином.
На следующий день мы пошли гулять в сторону Курессаарского аэропорта, вдоль береговой линии представляющей из себя практически степную тундру густо поросшую кустами можжевельника и покрытую снегом, под морозным зимним пронзительно голубым небом. И во всю эту северную красоту местами были воткнуты маленькие деревянные коттеджи финских миллионеров, которые выбрали это избранное Богом место на земле. Все домики имели индивидуальный вид современной североевропейской архитектуры, с большими окнами и тонкими стенами, плоскими крышами и оббитыми простой доской фасадами практически не имеющие цокольной части, расположенные почти на земле, тем самым все эти строения еще больше гармонировали с окружающей природой.
Но наш путь лежал к аэропорту. Вдруг, где-то слева с треском заработали авиационные пропеллеры малой пассажирской авиации. Самолет готовился к взлету и выруливал на ВПП. И, наконец, поставив крылатую машину в ее начале, пилот форсировал двигатели, и стало казаться, что они, работая на пределе, вот-вот взорвутся от перенапряжения. Начался стремительный разгон, моторы уже просто взахлеб хрипели, пытаясь оторвать от земли тело загруженного, маленького, почти игрушечного самолетика, создающего муть тумана радиусной формы вокруг двух пропеллеров. И.....отрыв, подъем вверх, выше и выше над взлетной полосой и наконец, уход вверх и влево с выравниванием на курс полета, который скорее всего, судя по направлению, был на Ригу.
Мы остановились и не только дети перестали играть, бегать и прыгать, но и взрослые стояли молча, заворожено глядя на медленно удаляющийся вдаль, и одновременно с улегающейся на земле поземкой, и туманом от поднятого снега, исчезающий в небе хвост и уже еле заметные шлейфы белого дыма и пара от работающих двигателей самолета. Он был один в этот момент в аэропорту. И на взлетной полосе больше не было другой авиации. Постепенно наступала тишина и покой и мы опять возвращались в первобытную нетронутость всего островного уединения.
Я сказал:
- Ну, раз уж пришли, давайте зайдем в зал ожидания при аэропорте погреться.
Но сказать так было все равно, что ничего не сказать. Все здание представляло собой сооружение размером с обычный коттедж, с трехэтажной диспетчерской вышкой. Внутри в зале на стене висел один монитор, который показывал одновременно и прибытие и отлет всех двух рейсов, что должны были произойти сегодня и один из которых мы наблюдали.
Все зашли в кафе, представлявшее собой маленький прилавок и столик с четырьмя стульями. В здании никого не было, точнее, возможно кто то и был, но нам его не было видно, он как бы прятался и откуда то наблюдал за нами, за нашим поведением, людей существующих хоть и в 21 веке, но тем ни менее сильно отличающихся от местного населения, живущего очень скромно и тихо, не выпячивая на показ свой достаток и благополучие.
Но как ни странно, но нам было здесь хорошо и уютно, как будто это наша стихия и мы ту родились, выросли и прожили всю жизнь до сегодняшнего момента. Мне тогда показалось, что именно с этой минуты и зародилась во мне и Ире настоящая любовь к северу, с его показным холодом и внутренним теплом и уютом, стремлении к минимализму во всем, что окружает быт простого человека. Именно тогда в нас и появилась мечта побывать в Норвегии. Подержаться за горячую кружку с чаем в одном из придорожных кафе, в тот момент пока рядом на парковке отдыхает наша машина, пробежавшая множество наикрасивейших, насыщенных всевозможными впечатлениями километров. Но кто тогда бы мог подумать о том, что всего этого не произойдет никогда или если и произойдет, то не с нами и уже в другой и интересной другим восприятием мира, жизни.

                * * *

Через три года, перед самым нашим разводом Алина ездила на этот остров с Егором на своей машине, но уже без меня. Она, наверно прощалась тогда со всем тем, прожитым нами, совместном и приобретенном еще тогда, в течение бешеного часа, во время первого визита в эти места, что стало основой тайны так и не сложившейся семьи. Так же как она и прощалась на даче со всем родным и выращенным на наших глазах, во время последнего визита на дачу, когда еще можно было все вернуть назад. Я запомнил этот взгляд, в котором присутствовала решимость и бескомпромиссность, но при этом и отчаянность.
Я как-то видел мельком фотографию Алины сделанную Егором в этот ее последний визит на остров. На ней она просто сидит на скамейке рядом с коттеджем, который они арендовали на десять дней и взгляд ее полностью не в том месте, в которое она смотрит. Мысленно она в прошлом, в себе, в той, жившей до, в своих мыслях и в ней уже больше нет отчаяния, а просто тупая, непоправимая грусть о былом, о том, что потерянно навсегда и безвозвратно, с чем поначалу то и не хотелось мириться и принимать близко к сердцу. Но с тем, что в последствие стало ее значимой частью, которая сейчас отмирает за ненадобностью, прямо в ее отсутствующих глазах.
Поразительно, но все, что поначалу так отталкивало ее от меня, а потом стало ее сутью, все это разрушено и лежит у ее ног в поверженном виде и проживает последние минуты прощания навсегда, разрывая пополам и режа по живому, со страшной болью, не поддающейся никакому сравнению, ни с чем. Она просто попросила сына сфотографировать себя со стороны на память, но кто знал, что получится запечатлеть именно этот душераздирающий миг конца определенного этапа в жизни и полной неизвестности впереди.

                * * *

Я редко читаю книги, и они попадают ко мне в руки сами, я либо их нахожу, либо они просто падают на меня сверху, но в любом случае это все происходит как событие не простое, а с чем-то связанное. Потому что любая из, таким образом, попавших  ко мне в руки книг, оставляет неизгладимый след и читается подробно, с пониманием значимости каждой строки.
И вот разбирая после ремонта в квартире доставшиеся мне от родителей книги, я обнаружил несколько томов Пикуля, среди которых был и Моонзунд. Я давно хотел прочитать этот роман, но все время было не до этого. Когда же я начал читать, то понял такую простую вещь, которая стала для меня открытием. Сааремаа и Эзель это название одного и того же места, просто на разных языках, Эстонском, и Немецком. А вся эта островная группа называется Моонзудским архипелагом. Я знал о наличии этой книги в книжных завалах, лежащих в углу и ждущих своего часа приобретения места на вновь купленной полке и всегда, даже в глубоком детстве слышал о существовании этого романа. Но никак не мог заставить его прочитать. Сейчас же он сам лег ко мне в руки и раскрыл передо мной свою первую страницу.
И остров зазвучал для меня совсем по-другому, в новом смысле, как знаковое место в истории России и внешней политики. Это новое звучание постепенно затмило собой все прежнее, такое дорогое моему сердцу и глазам, но уже видимо изжившее само себя за своей ненужностью и бесполезностью.
Видимо настало время и мне проститься с этой островной группой или точнее с прошлой жизнью, которая все еще жила во мне все эти годы и заставляла помнить, о потерянном на всегда. И теперь, читая этот роман, я постепенно понимал, что по мере продвижения к его концу, я избавляюсь от печали своих воспоминаний и приобретаю новый смысл и значение этой истории. Такой родной с годами и близкий мне остров, становится совершенно другим и обрастает новой историей, новым звучанием. Скорее историческим, нежели грустным, и печальным остатком прошлой, разбитой судьбы.
Этот историко-географический роман выполнил функцию ЗАГСа, и развел меня с моей прошлой жизнью, предоставив мне всю свободу вольного воздуха, не обремененного уже никакими бесполезными сожалениями, а скорее наоборот наполняющего меня изнутри каким-то новым, одному ему известным звучанием, но пока еще не понятным мне. Но видимо надо подождать, еще самую малость, что бы все встало на свои места.
Обратный отчет времени положен и остров, как остров в конце фильма Тарковского "Солярис" остается где-то позади и внизу в слоях моей памяти, все больше и больше отдаляясь от меня и обволакиваясь туманом, смешанным с пеной волн, постепенно его поглощающих, а сверху нежная облачность довершает этот процесс забвения покрывая и затягивая все былое своими дымчато - белыми облаками.


13.08.16.г. дома вечером.