Четвертая отрицательная. 12

Разведчики после боя

Идем по узкой, каменистой тропе. Тропа, как серпантин, поднимается все выше, как будто в небеса, как будто к Богу. Привал. За мной идут медбрат, офицер и солдат, его помощник. На моём прикладе АКМС накручен жгут и пачка с бинтами. Офицер-медик говорит мне:
– У тебя какая группа крови?
Я отвечаю:
– Четвертая.
– А резус?
– Отрицательный.
Он мне:
– Плохо, товарищ разведчик Игорь. Кровь очень редкая, даже у нас в батальоне нет такой.
Я по молодости как-то это не воспринял серьезно. А он мне «береги себя», а как беречь, пуля-дура, здесь война, война кругом.
И через 10 минут уже бой в Гардезе, в ущелье «зелёнка». Я быстро, перекатом, к арыку. Салагу, солдата-медика, за шиворот, и тут очередь. Бог меня берег, мама всегда говорила, что молилась за меня, за любимчика, по три раза на день. Пули прошли со свистом над головой, у солдата пробило вещмешок, разбились банки с жидкостью для капельниц. Вытекла чья-то жизнь. Не думали мы тогда о смерти, может потому что молодые, безбашенные. А я думаю, мы русские, воинственные и дерзкие, умные, гордые воины, ведь из поколения в поколения передается стойкость и мужество нашего народа.
Стреляют из-за дувала, в «зелёнке». Дима Максимихин, Круглый Игорь и Бертник Саша пошли в обход. Ивченков знаком показывает мне и Бажану «мухами» (гранатомётами) бить по огневой точке. Я раскладываю «муху» и бью первый. Снаряд попал правее, Ивча попал точно. Бажан взял вверх над виноградником и снаряд взорвался сзади, в стене дома. Слышны автоматные очереди наших разведчиков. Спешим перебежками, от дувала к дувалу, страхуем друг друга, все отточено до автоматизма. «Духи» отступили, оставив двоих убитых. И как уберечься? Потом я видел тяжелораненых, истекающих кровью, и каждая секунда на счету, даже если нет крови. А если еще и редкая – беда, будет беда. Но это я сейчас так размышляю, а там десантник сам погибай, а товарища выручай. А берегла нас молитва матери и Бог.
Кому-то везло больше, кому-то меньше, да вообще, как в жизни. Но ты – воин, и должен быть готов ко всему. Везенье еще зависит от твоей выучки, подготовки, как была она у нас. У нас были самые низкие потери.
Многие спрашивают, ходил ли я в рукопашный бой. Было это всего лишь два раза. Первый раз в засаде, когда «духи» бегут куда попало. Бежит на тебя, скорость приличная, выскочил из темноты, я успел в него всадить пару пуль, а он бежит. Я, как учили в боксе, шаг в сторону, он выстрелил мимо. Я по спине автоматом, магазином по позвоночнику, он упал. Потом по голове, голова, как арбуз. Я брезгливый, магазин в оружейке поменял на другой, а так всегда был при мне нож. Ближе к дембелю ходил с двумя ножами, один в лифчике, где магазины, другой на ноге или на ремне. Второй рукопашный был в засаде на мосту, там применил уже нож. «Дух» был ранен, похоже –  наёмник, упал рядом со мной и орёт от страха. Я тоже ору, бью ножом, а кажется в пустоту, как будто в воздух. Только последние удары в шею и в ухо, почувствовал, как кровь врага обрызгала меня.
Мне рассказывали дембеля, что раньше «духи» издевались над нашими пленными и убитыми… В отместку мы делали также, как они. До них потом дошло, разведчиков не трогать, мертвых наших не уродовали, только минировали.
Мы – разведка. Я в дозоре, а дозорный – это разведчик который идет первый, как волк первый. Ты – вожак, от тебя зависит жизнь стаи. Не буду повторяться, я уже описывал, кто такой разведчик. Идешь первый, но риск твой оправдан. В кишлак ты заходишь первый, кинжалы и сабли (еще Александра Македонского), все твоё, с костяной слоновой ручкой, в золоте, в серебре. Один у меня такой нож был. Полюбил я его, как родного брата, но он, гад, всегда огрызался – пил кровь – кованая сталь скучала по схваткам.

Старый кинжал

***
Всем молодым защитникам Родины,
Моему сыну Черных Святославу Игоревичу,
Шкатулову Илье Петровичу,
Шкатулову Владиславу Петровичу,
Евдокимову  Сергею Александровичу
и их ним друзьям

Мой сын – герой,
С тобой я в бой и в горы,
Даже старый и седой
Я пойду, пойду с тобой.
Лишь бы ты, красивый малый,
Счастлив был, герой мой славный!
Родина, спокойна будь,
Ты, героя не забудь.
На границе не отступит,
Сердце сбережет твоё.
Что ты мать, он не забудет.
Знаю точно я одно –
Тебя он любит,
Как любила и растила
Ты, защитника, его.
Он щитом тебя закроет
От любого дьвола-врага,
И его погонит до Берлина,
Кольчугой кованой звеня.
Оберегай, сынок, ты маму,
Это Родина твоя!

Игорь Черных
 
Слева – офицеры с душманским оружием. Справа – я, Ивченков и Кислицын в Рухе

Играюсь с ним, чуть нажал, прижал палец к стали, и порезался. Ошибок он не прощал, как настоящий разведчик. На ручке были еще красные камни. И вот увидел его у меня лётчик, видимо, не дурак – уже разбирался в холодняке (холодном оружии). Мы весь конфискат – ножи и сабли, кремневки, английские ножи, фляги, БУРы (винтовки английские), как правило, вертолётчикам и гражданским, кто обслуживал дивизию, обменивали на домашние продукты или продавали за чеки.
Ну и лётчик, Виктор его звали, говорит: «Продай мне его за афгани или за чеки». Но, сначала было так. Говорит: «Дай посмотреть». А я с ним летел не первый раз, даю ему ручкой в руки, говорю:
– Аккуратней, он пьет кровь.
– Да, ладно? – говорит Виктор, берет и об ладошку свою. – Ахх, б…, и, правда, вампир-кинжал.
Посмотрел на него, говорит: «Сколько?».
Я хоть и из деревни, еще не понимал в серебре и камнях, но чувствовал, что вещь дорогая, может именная – была еще надпись на ручке по серебру. Но с Виктором летал не на одну засаду, говорю: «Забирай, подарок!».
«Спасибо», – говорит летчик. А еще большее спасибо и благодарность он высказал уже после Афгана, в ресторане «София» на Маяковской площади в Москве.
Вот его рассказ.
«Вертолет подбили, нас трое. Сергей, пулемётчик, прыгает первый, я – капитану Сашке: «Прыгай». И пытаюсь дотянуть до Баграмской дороги. Вертолёт горит, как будто на горло ему надавили – хрипит, задыхается. Прыгаю последним, винты проходят рядом с головой, может и показалось в экстремальной ситуации. «Духи» бьют по мне и по куполу, гады, трассерами, чтобы поджечь купол. Одна пуля попала в ногу, я с Макарова стреляю вниз по «духам». Ремнём выше колена перетянул рану. Дувалы и «зелёнка» пронеслись перед глазами и удар об землю, я молча, не пискнув, отстегиваю парашют. Ударился прилично, нога болит еще сильней. Сначала к дувалу, прячусь. Смотрю, бежит «дух», ищет. Надо бы лучше пропустить, но я выстрелил. Он упал, но на выстрел бегут трое, пули просвистели над головой. Ага! Живым хотят взять, калым им нужен, за пленных. Тем более за лётчиков им платили хорошо. Отхожу, стреляя на ходу, экономлю патроны, но счёт уже потерял. Зарядил уже последний магазин, да твой нож на ремне висит. Бегут прямо на меня. Еще одного я убил, патроны закончились. От злости я понимаю, что всё. Подпускаю первого бегущего, он понимает, что я не стреляю, что-то кричит другому, и Аллах-Акбар. Я, как меня учили, сжался, ухожу от траектории, и бросаю пистолет с размаху в лицо. Выхватываю нож, и другому под ноги, он успел выстрелить и пули пролетели над головой. Ножом я бью в правый бок, в пах, и в сердце. Прикрываюсь уже мёртвым телом, тело еще глотнуло воздух, бросаю на второго «духа», и бью ножом в шею и в голову, в грудь. Так твой нож спас меня от смерти.
Сашка приземлился уже мёртвый. Сергей разбился об землю, запутался в стропах. Меня, прямо следом за «духами», пришли искали разведчики из разведбата. Дрожь, меня уже лихорадило на броне БМП, меня быстро перебинтовали, пуля задела только мясо, кость цела. Серега, Сашка ехали внутри другой БМП. Как можно объяснить смерть женам, матерям, детям? Господи, прими их в Царство небесное. Аминь.
Про нож. Нож твой я взял в Союз. И когда, в 1987 году, распределяли квартиры, мне была положена только двушка, две дочки у меня. Я подарил начальнику штаба этот кинжал. Я получил трешку, но потерял нож. Он мне и сейчас, спустя долгие годы снится, как входит он во врага. Скучаю по нему, и судьба мне его неизвестна, но в душе нехорошее чувство осталось. Как будто я продал друга. И он мне рассказал, что ручка из серебра, и надпись на нем «Только Аллах может дать победу или поражение, только Аллах может дать жизнь или смерть. Аллах-Акбар».
Ну, как-то так. Ручка – накладки из слоновой кости и рубины. Вот так, мой друг, мы воевали и побеждали. Никто кроме нас! Слава России!