Секреты маленького леса

Сочный, зелёный луг, укрытый со всех сторон старым лесом, нравился каждому, кто выходил к нему из-под тенистых ветвей. В те времена, когда только начиналась наша история, со стороны могло показаться, что больше всего луг нравился коровам, что жили в расположенной неподалёку деревушке Екатериновке. Молчаливый пастух в неизменной старой кепке приводил их сюда рано утром, ещё по туману, и коровы принимались неспешно пощипывать и пережевывать зелень, обильно политую росой. Туман скоро рассеивался, оставляя коров, словно бы вместо себя присмотреть за лугом.

Но так могло показаться только со стороны. На самом деле, за лугом было кому присмотреть и без коров. Среди шелковистого, зелёного ковра тут и там рассыпал свои семена старый лес. Он-то и был настоящим хранителем луга. Ведь здесь, до поры до времени в тайне от всех, росло его дитя…

Любопытные, светлые росточки, похожие более на болотные хвощи, на первых порах замечали только земляные муравьи. В отличие от рыжих собратьев эти вечные труженики строили свои города из земли. С виду посмотреть – кочка и кочка, а на самом деле – земляной город. У каждого такого города-муравейника рос особый травяной сад, о котором заботились маленькие жители. В саду позволялось расти только их самым любимым растениям – с вкусными зёрнышками и сладким соком. Появление новых росточков настораживало муравьиное царство. Однако разведчики доложили королевским особам, правителям муравьев, что росточки эти хотя и не вкусные, но добрые, то есть никого не обижают. 
 
Другим обитателям луга, полевым мышкам росточки не понравились – горькие, в рот не возьмешь! Но так и надо. Только познакомились, а они уже кусаться лезут. Разве так друзья делают?

Бабочки, шмели, стрекозы и мухи вовсе не заметили новичков. Они больше предпочитали цветы. Зато сами росточки так и вертели тонкими листочками-лучиками вслед пролетающим над ними насекомым. Может быть, они даже надеялись, что подобно  своим прекрасным соседям, однажды смогут украсить себя яркими цветами. Но старый лес шумел и скрипел рядом, напевая совсем другие сказки – героями в них были могучие сосны, смотрящие в синее небо, задумчивые красавицы-ивы, склонившиеся над тихим ручьем, трепетные осинки и берёзки... И всё это было как-то непонятно, необычно, для тонких росточков, совсем не похоже на окружающий их луг… 

Но время шло, и цветы один за другим теряли лепестки, превращаясь в сухие шарики, полные семян. Многие травы за лето загорели и теперь покачивали на ветру своими золотистыми стебельками. А вот малыши-росточки совсем не загорели – так и стояли зелёными вместе с хвощами. Теперь на них всё чаще обращали внимание. Снова прибегала покусаться полевая мышь. Несколько раз приползали гусеницы, пушистые, рыженькие, с чёрными точками по бокам, но не успели росточки обрадоваться знакомству, как новые друзья раскрывали рты и принимались кусаться. Несколько лучиков-листочков исчезло. Хорошо ещё, что земляные муравьи выставили охрану.

Но вот как-то утром зелёный ковёр покрылся не радужными росинками, а белыми кристалликами инея. Всё замерло, остановилось, задумалось перед этой холодной красотой… Днём, на солнышке кристаллики растаяли и по лугу принялись сновать птицы, купаясь в блестящих капельках. Особенно много их собралось возле весёлого ручейка, пересекавшего луг. Кого здесь только не было! Из их долгих разговоров и споров можно было догадаться о предстоящем путешествии в дальние страны.

Каждое утро ледяных кристалликов становилось всё больше, а птиц всё меньше. Зато прилетели новички – в красных фартучках, с короткими клювами… снегири.  Им утренние морозы были не страшны. Высокий лес обрадовался старым друзьям и, щедро угощая их орешками, не раз кивал в сторону малышей-росточков, благодарил за помощь. Птицы и, правда, не раз помогали лесу переносить семена деревьев. Красные фартучки кружили вокруг росточков и вежливо свистели, вроде бы, дивились им.

Вскоре и весь луг укрыло белым одеялом так, что малыши пригрелись и уснули вместе с другими травами.

Только по весне солнышко растопило снежное одеяло. Проснувшиеся росточки устремили зелёные лучики-иголочки к теплу – вытянулись, подросли, и окрепли. Закружились вокруг первые бабочки, загудели шмели, ожили муравьиные города. Воздух наполнился птичьим пересвистом. А на туманный луг снова выползли сонные гиганты коровы.   

Примерно в это время, по тропинке, вьющейся от Екатериновки, вышли на луг три человеческих существа - девочка, её мама, папа и ещё одно существо – собачье – рыжее, лохматое. Конечно, люди приходили на луг и раньше, но никто ещё не радовался так малышам-росточкам, как та девочка.
- “Папа, мама, смотрите! Это же маленькие ёлочки!” – кричала родителям девочка, бегая от одного малыша к другому, склоняясь над каждым и сияя, будто сама была солнышком.
Лес одобрительно зашумел. Он-то на своём веку разного от людей насмотрелся и сейчас чувствовал, что у малыша появился друг.
Папа с мамой тоже улыбались, но больше девочке, чем росточкам. Рыжий, лохматый склонился, понюхал ёлочку, удивлённо посмотрел на хозяйку и давай лаять – на игру зазывать.

Пока родители шли через луг, пёс и девочка бегали вокруг, перепрыгивая через муравьиные города. Малышам-росточкам так хотелось побегать за этим маленьким солнышком, но у деревьев своя жизнь – и они только тянули зелёные, радостные лучики… вслед новому другу….

А ещё в то лето на лугу впервые появилась земляника. И малышам ёлочкам очень понравился этот подарок старого леса, потому что новые, добрые знакомые стали чаще здесь останавливаться....

Прибегали и другие дети из Екатериновки и, наверное, были среди них те, кто тоже радовался маленьким деревцам, но пусть это будет секретом… маленького леса. Да-да, с каждым утренним туманом, луг всё больше превращался в лес…. Это было не видно глазу, но что-то в нём зрело, росло, менялось...

Три весны миновало-пролетело. На шелковистых травах ёлочки, одетые в зелёные, лучистые платья, дружно взявшись за руки, любовались первыми цветами и бабочками, слушали птиц и во все глаза смотрели на гигантских коров, которые уступили лесному детскому саду добрую часть своего пастбища.

Детский сад ёлочек очень нравился девочке – среди них можно было спрятаться так, что ни папа, ни мама не заметят, а потом вдруг раз – и выскочить им на удивление! Единственный, кто мог её отыскать был рыжий пёс – его не проведёшь. Он и сам любил играть в прятки и неожиданно со звонким лаем выскакивать на тропинку. А ещё Рыжику, как справедливо назвала собаку юная хозяйка, нравилось, когда ёлочки расчесывали его густую шерсть. Он ласкался к ним, забираясь носом под руки-веточки. И ёлочкам тоже нравилось, что с ними играют.

Но иногда Рыжик был слишком любопытен и бесцеремонно забегал в самую гущу, выведывая секреты, которые его совсем не касались и мало того, что он их находил, так ещё и всем о них рассказывал. Так, бегая и вынюхивая, он обнаружил маленького ёжика, который, как и маленькие сосёнки, весь зарос иголочками, только серыми. Ой, сколько шума тут было! “Скорее! Скорее! Бегите все сюда! Смотрите, что я нашёл!” – гавкал Рыжик на своём собачьем наречье. Бедный ёжик свернулся клубочком, подставив любопытному мокрому носу свои иголки. А Рыжик всё прыгал вокруг и лаял, пока не собрал всю семью – и девочку, и папу, и маму, которые, конечно, обрадовались зверьку. Девочка даже хотела взять его к себе домой. Ёлочки-сосенки заволновались – это ведь был их ёжик. Неужели, заберёт? Но папа сказал, что дом у ёжика тут, в лесу, а в квартире ему будет неуютно, ведь там нет ни травы, ни насекомых, которых он любит. Ёлочки-сосенки сразу прониклись уважением к папе, а когда мама пожалела ёжика, говоря, что лучше оставить бедняжку в покое, то и к ней тоже. Только девочка и Рыжик не хотели уходить, но они были такими милыми, что когда они всё-таки ушли, юный лес, да и сам ёжик уже не сердились на них.

В то лето друзей у юного леса прибавилось. Его ласки, его защиты искали ежи, зайцы, и разные птицы…. Лес прятал их, как мог и от праздного глаза людского, и от любопытных собак, и от хитрой лисицы, и от ястреба. Это были настоящие секреты, каждый из которых мог стоить чьей-то жизни….

Зайцам удобно было прятаться среди ёлочек. Притаится косой под веткой - травинки пощипывает, чёрным глазом косит – по сторонам, не идёт ли кто. Послышался лай вдали. Замер заяц. Жевать перестал. Ушки насторожились. Снова собаки что-то на своём языке прогавкали. “Нет-нет, это далеко, это в деревне”. И снова за травку шелковистую принимался…

Лисица побаивались первое время на зарастающий луг выходить – очень уж деревня близко и собак много. Но когда ёлочки к осени вытянулись, то и рыжая охотница нырнула под еловые лапки, заскользила меж травы, словно пушистая рыба и вынырнула у самой дороги, с любопытством поглядывая в ту сторону, откуда вместе с лаем иногда слышалось пение петуха, и кряканье уток. Пригладили её рыжий мех ёлочки – красивый зверёк, залюбуешься! Понравилось и лисичке в юном лесу, и стала она сюда заглядывать, гостить, да за деревней наблюдать. А потом как-то раз, скользя сквозь зелёный шелк травы, внезапно свернула в сторону и вынырнула прямо в том месте, где малыш-лес прятал рябчика, лесную курочку. Обхитрила лисица всех – пока шла молодым ельником, сотни запахов улавливала, запоминала, примечала, пока таилась у дороги, не только деревенских собак подслушивала.

Отобедала лисичка рябчиком и давай кружиться, да ласкаться под веточки. Не сердись, мол, лесок, я – добрая, я – хорошая, охота меня кормит. Помолчали ёлочки, подумали, да и простили плутовку. В то время очень лисичка напоминала прибегающего сюда Рыжика. Правда, тот только пугал спрятавшихся в траве птиц и никогда их не трогал.

Приходила и знакомая девочка. Она выросла, и уже не бегала вместе с Рыжиком. У неё тоже появились свои секреты, как и у молодого леса. В её руке можно было заметить какую-то блестящую щепку. И девочка чаще смотрела в неё, чем на протянутые к ней веточки. А от её ушек, из-под вьющихся локонов, протянулись ниточки-провода. Шла она по тропинке, и лес чувствовал, что друг её сейчас не здесь, а где-то на своей особенной секретной полянке. Также как лес хранил своих таинственных обитателей, также, наверное, и девочка хранила своих. Пробраться на те секретные полянки юному лесу было неловко. Он и сам не любил, когда кто-то легкомысленно лезет в его секреты, подобно Рыжику, или с хитрыми мыслями, подобно лисице.

Пришла осень. Порывы ветра со стороны старого леса рассыпали всюду красивые, цветные листья. Ёлочки и сосенки на лугу любовались ими, а потом заприметили, как знакомая девочка собирает эти листочки в букеты. Тогда и они принялись букеты собирать – ёлочки лапками, сосенки лучиками-иголочками. Девочке букеты так понравились, что снова она закружилась между подросших зелёных друзей, одаривая их радостью, приглашая папу и маму посмотреть на цветное чудо, пойманное ёлочками, да сосёнками.

Той зимой девочка с папой и Рыжиком несколько раз приходили, навещали маленький лес. Все, кроме Рыжика, стояли на длинных щепках, привязанных к ногам. Благодаря этим щепкам, люди не проваливались в сугробах, оставляя на снегу ровные полоски следов. Рыжик шёл по следу девочки и её папы, но всё равно часто тонул в снежной каше. Впрочем, его это не сильно расстраивало. То и дело он прыгал в снег, поднимая искристый пух в воздух. Делал он это так заразительно, что папа с девочкой сами принялись бросаться снегом. Лесок спал, а его друзья жили своей жизнью, наблюдая за этими сценами, пересказывая, нашептывая, начирикивая их дремлющему лесу. Так про снежную игру ему рассказала стайка знакомых снегирей. Девочка замерла, увидев как краснобокие комочки, словно новогодние игрушки, облепили ёлочку.
“Пап, смотри, какие красивые!” -  проговорила девочка.
“Снегири. Их любимое лакомство – шишки. Видишь, клюв какой – как раз для орешков”.
“Я тоже люблю орешки”, - сообщила девочка.
“Вряд ли, тебе еловые понравятся”, - заверил её папа.
“Наверное, эти снегири красиво поют…”
Но снегири были очень заняты поиском шишек. Только после требовательного лая Рыжика, краснобокие красавцы вспорхнули и, пересвистываясь, перелетели к другой ёлочке. Девочка разочаровано пожала плечиками. Не угодили ей снегири своей музыкой. А они и не очень-то напрашивались в певцы…. У них свои слушательницы-ценительницы, серенькие птички, их подружки-снегурки…

Весной там, где травяной ковёр был не слишком густым, рядом с ёлочками и сосенками появились их стройные, робкие сестрички – берёзки, да осинки. Сестрички росли быстрее и уже через год догнали ёлочек и сосёнок, укрыв тропинку шелестящим, зелёным пологом. Теперь уже никто бы и подумать не мог, что когда-то здесь был луг.

Юный лес так научился прятать свои секреты, что даже любопытный Рыжик, после одного случая, стал побаиваться пускаться в свои беззаботные прогулки по его зарослям. Лес старался увести непрошенных гостей подальше от птиц и зверей, которых он приютил. Как-то раз, по своему обычаю, свернул Рыжик с тропинки под ёлочку. Та его пригладила, приласкала. Довольный, он пролаял ей большое спасибо, но вместо того, чтобы дальше бежать за хозяйкой, пошёл наводить свои порядки в молодом лесу, а вернее сказать, беспорядки – пугать притаившихся обитателей и гостей. Но лес вырос. Теперь молодые осинки, да берёзки выстроились плотно, словно забор и не пустили Рыжика. Тот побежал в одну сторону, в другую, заметался, да и нырнул туда, где поменьше заросли. Бежит, а со всех сторон окружают его заросли. Уже и хозяйка зовёт откуда-то издалека, а он выбраться не может. Заскулил, заплакал тогда Рыжик…. Мордой мокрой от росы в кусты тычется…. “Пусти меня, лесок! Ну, пожалуйста! Не буду я больше пугать твоих жителей!” Сжалился лесок. Расступились осинки. Бросился пёсик за хозяйкой, побежал, не на что не смотрел по дороге, не до чего ему дела нет – лишь бы выбраться. Еле-еле догнал своих, уже рядом с деревней. С тех-то пор, Рыжик стал осторожничать и уважать лесные секреты.

Светленькие, юные сестрички, конечно, помогали старшим - рыженьким, да тёмненьким, хвойным направлять гостей туда, куда им нужно. Ходить через лесок теперь можно было только по тропинкам…. А если лес хотел что-то сказать девочке или кому-то из друзей, он знал, где это сделать и как. Друзья обязательно проходили по тропинке и весточки–сюрпризы – ягодки, цветы, песни ждали их именно там. Такая вот тропиночная почта получалась…. А ещё для друзей, для девочки и её родителей были полянки, устланные ковром шелковистой травы с россыпями ягод и цветов. Девочка уже знала, как к ним пройти и лес тщательно присматривал за такими полянками, окружая их своей заботой.

Осенью снова полетели на тропинку цветные листочки-письма. На этот раз среди них были и листья юного леса, от сестриц-берёзок и осинок. Ветерок подхватывал их и сыпал щедро под ноги друзьям - жёлтые, красные, коричневые кругляши-монетки. Лёгкие, яркие они кружились в воздухе, в праздничном танце. Увидев этот осенний фейерверк юного леса, девочка замирала. Её большие глаза, казалось, открывались ещё больше, стараясь вобрать, впитать всю красоту. И лес сиял от восторга. Он бы пустился в пляс, как Рыжик с радостным лаем, кружась вместе с ветром и цветными листочками.

В тот день, впервые за долгое время, девочка сняла со своих ушек проводочки, но сразу же достала серебристую щепочку и что-то щёлкала, и щёлкала ей, показывая щепочку лесу. А потом принялась кружиться и бегать по тропинке вместе с Рыжиком.

Шедшие следом папа и мама тоже остановились, любуясь тропинкой, раскрашенной цветными листьями. Лесок и для них приготовил подарки. Вот, из-под вороха листьев выглянула бурая шляпка маслёнка. Папа склонился. Маслёнок за маслёнком укладывались в корзинку. И все чистенькие! В старом лесу до грибов много охотников – не только люди их кушают, а в молодом всё новенькое, аккуратненькое. Вспомнила тогда семья и про полянку с шелковистой травой, где ягоды они летом собирали. Поспешили туда за подарками, а лесок и счастлив видеть друзей – ловит каждый их лучистый взгляд, и оттого радость множится.

На секретной полянке и, в самом деле, тут и там расположились присыпанные иголочками, да листочками маслята. Папа и мама собирали грибы, девочка – листья, а Рыжик всё ластился к еловым лапкам-щёточкам, и те с удовольствием расчёсывали его густую, рыжую шерсть. И такая радость витала вокруг, что не удержалась и запела душа леса, раскрывая людям ещё один её секрет. И пела душа так: “Иу-ють-Иу-ють…”, а дальше звонкой трелью зажурчала.
Вся семья остановилась, замерла от этих звуков. Необычные они были для юного леса, новые. Даже Рыжик выбрался из-под ели и насторожил уши. И снова повторилось мелодичное “Иу-ють-Иу-ють”…
“Папа, кто это?” – спросила девочка, но папа только пожал плечами и сказал: “Где-то совсем близко”.
“Можно я пойду, посмотрю?”
“Можно, только далеко не уходи”, - проговорил папа, возвращаясь к грибным подаркам.
“Рыжика возьми с собой”, - добавила мама.
И Рыжика нельзя было не взять, он всюду следовал за хозяйкой.

Всколыхнулся юный лес, затрепетал: “Не ходи. Не ходи…”. В порыве ветра целый фейерверк цветных листьев выпустил навстречу девочке, но отчего-то не остановилась она, не залюбовалась их красотой, а упрямо зашагала туда, откуда доносился голос неведомой птицы.

Выстроились на пути рядком осинки, да берёзки, закачались: “Не ходи. Не ходи…”. Но девочка нашла местечко, где пореже росли деревца, да и нырнула меж ними. Продираясь через заросли, шла она всё дальше и дальше на голос. Веточками цеплялся лес за её курточку. “Не надо, пож-ж-жалуйс-с-ста. Не х-х-ходи…”. Девочка остановилась, поправила курточку, прислушалась. Рыжик послушно рядом замер, на хозяйку смотрит, тяжело дыша, язык высунув. А душу, разве её остановишь? Воздух полнился звуками: “Иу-ють-Иу-ють…”. И казалось, что это где-то рядом, только руку протяни. Шаг за шагом, прикрываясь руками от веток, вышла девочка на полянку, но то была не её полянка. Не желал ей лес такой полянки – заросла та полянка густой, жгучей крапивой, по самые плечи. И не обойти её никак. Плотно ёлочки стоят, не пускают.

Но и крапива не остановила охотницу до чужих секретов. Подняла девочка руки и двинулась сквозь обжигающее море. Рыжик, видно, вспомнил свои приключения, заскулил, заплакал, но хозяйку не бросил, след в след, за ней через крапиву пробирался. Пока шли ещё и муравьиный городок порушили. Только маленький народец к зиме приготовился, а тут раз – и половину города унесло и отбросило в сторону. Переполох начался. Рыжик покосился и гавкнул на хозяйку неодобрительно, та повернулась к нему и только спросила: “Что, Рыжик? Обжегся?” Не поняла его.

Миновали они так ещё полянку с репейником. Ну, это уже лесок совсем на них осерчал. Застряло два репья в косичках девочки так, что только со слезами вынимаются. Охотница за чужими секретами потянула репей из волос - больно, заплакала, остановилась. И пёсик её рядом тоже присел – репейник из шерсти зубами выгрызает. А птица таинственная всё своё пела:  “Иу-ють-Иу-ють…”. Громко, пронзительно, надрывно. Но не было теперь в тех звуках никакой радости, а только страх…. Тогда-то и увидела её девочка, сквозь слёзы увидела. Крохотная пташка с красноватой грудкой выпорхнула из-под еловой лапки и взвилась в небо, повторяя “Иу-ють-Иу-ють…”. Девочка увидела птичку, а лес увидел счастливую улыбку девочки. И это было странно – она улыбалась и плакала. Смутился юный лес от таких чувств – затих, задумался… и простил девочке и птицу потревоженную, и муравейник порушенный. Ветки больше не цеплялись к её курточке, а сёстрички-березки, да осинки расступались, пропуская, пока она пробиралась обратно к папе с мамой. И Рыжик почувствовал перемену – шёл и всю дорогу виновато оглядывался.

Конечно, мама здорово ругалась за репьи в косичках. Девочка показала ей и папе серебряную щепочку – на ней рыжим пятнышком на сером фоне запечатлелся секрет молодого леса…. Но разве это сравнишь с тем, что она видела и пережила тогда!
“Жалко, не получилось”, - разочаровано проговорила девочка. “Она такая светло-коричневенькая, под цвет еловой шишки, а грудка красненькая, но это не снегирь… Снегирь – он круглый весь, а эта маленькая, стройная, как воробышек….”
“Реполов, наверное”, - предположил папа.
Девочка улыбнулась: “Реполов? Он что репу ловит?”
“Скорее, репьи”, - смеясь, ответил папа. “Говорят, на репьях эта птичка часто пасётся”.
“Похоже, ты ей родственница”, - сказала мама, извлекая очередной репей из волос девочки. “Стой спокойнее, реполов ты мой…”.
 
Не раз ещё девочка приходила с родителями в ту осень и всегда у первых сосёнок  останавливалась, снимала проводочки с ушек и вслушивалась – не поёт ли знакомая красногрудая птичка. Лесок развлекал её на разные лады песнями других птиц, но той песни у него уже не было, видимо, птичке не понравилось, что не уберёг он её секрет, её полянку, её гнёздышко….

А потом пришла зима. Тёплое, снежное, пушистое одеяло снова укрыло землю. Видениями из снов мелькали и снова прятались мышки, зайцы, порхали, роняя с веток серебристый снег, снегири, да синицы. Иногда захаживала лосиха с лосёнком и хитрая лисица. Среди прочих снов, видел юный лес заплаканные и счастливые глаза девочки, устремленные на вспорхнувшую над елью птичку-реполова….
 
Весной проснувшиеся деревца так истосковались по солнышку, что вновь потянулись вверх, врастая в небесную синеву. Сосенки, да ёлочки стали уже выше самой девочки, хотя она тоже старалась, росла. Теперь, чтобы полюбоваться на ярко-зелёные, нежные иголочки, на венчики-макушки, пахнущие смолой, нужно было поднимать голову к небу. Но более всех выросли берёзки и осинки. Их блестящие, ароматные листочки стайкой колыхались в голубом небе. А сколько вокруг было цветов! А птиц! Всё вновь звенело от радости. И гости леса замирали на тропинке от этой красоты, впитывая краски, звуки, ароматы пробуждающейся жизни.

Но каждый раз, вслушиваясь в пение птиц, девочка ожидала услышать знакомые звуки. В тот год лес наполнился соловьиными трелями. Это была чарующая музыка. Но если бы не было той душевной песни реполова, услышала бы она эту? Соловьи – певцы скромные. Первый раз, разглядев серенькую, маленькую птичку среди ветвей, девочка даже засомневалась, он ли это поёт. Секрет соловушки не нужно было видеть глазами. Как и другие секреты – дары свои молодой лес заботливо, с любовью, подавал именно так, чтобы каждый ощутил свою красоту. Узнав о новом увлечении дорогой гостьи, лесок манил к себе лучших певцов – на полянках зрели колоски, репейники, крапива – человеку они скорее помеха, а птицам – лакомство. Тогда же появилась средь берёзок рябинка, обещая грозди вкусных ягод. Появились среди густых переплетений ветвей и первые гнёзда. Только не удавалось всё молодому лесу привлечь голосистую, красногрудую птичку реполова – отчего-то мало их было в тот год...

А девочка всё искала и ждала…. Один раз она пробралась на ту самую полянку, что заросла репейником. Только сейчас на краю поляны она заметила муравейник. Работящие жители давно уже починили прошлогоднее разрушение. Девочка осторожно обошла холмик муравьиного города, и это понравилось лесу. Через репейник перейти она не решилась – локоны её волос стали ещё пышнее. Постояла на краю репейниковой полянки, всматриваясь в опустевшие еловые веточки, и вздохнула печально. Рыжик, который как обычно всюду следовал за хозяйкой, заскулил, заторопил. Пришлось вернуться ни с чем. Не заметила тогда девочка, как дрогнула еловая ветка от налетевшего ветерка, роняя в его воздушные ладони смоляные ароматы, как дрогнул и куст репейника, роняя свои сладковатые запахи. Ветер поднялся, перемешивая, разминая в невидимых пальцах невесомые весточки, и устремился вдаль – туда, где жили таинственные голосистые птички….

На следующий год, уже на исходе лета, заглянула как-то девочка на любимую цветочную полянку. Рядом, как обычно, увивался Рыжик. Родители собирали грибы. И девочка помогала им, посматривая, не прячется ли среди шелковистых трав коричневая шляпка. Хотя ей больше нравились сами шелковистые травы с россыпями ромашек и васильков. В руках её появилась знакомая серебристая щепочка. Она выбирала особенно красивые места, сжимала в руке щепку и потом смотрела на картинку, которая отображалась на серебристой поверхности. Еловые лапки скептически заглядывали ей через плечо. Так, значит, она собирала красоту. Но разве отобразишь мир на ладошке, на какой-то маленькой щепке? Не понять этого было ёлочкам.

Вдруг девочке показалось, что кто-то смотрит на неё из-под лучистых веточек. Она повернулась. И правда, на неё смотрели с десяток любопытных глаз-бусинок... маленьких, изящных, красногрудых птичек... Целая стайка расположилась на лапках ели. Что-то знакомое было в их облике. Мгновение они смотрели друг на друга, узнавая. Девочка осторожно подняла к глазам серебристую щепочку. Стайка птичек вспорхнула. “Иу-ють-Иу-ють!” – наполнило воздух, а потом раздалась знакомая журчащая трель. Конечно, девочка узнала эту песню! Из травы выбежал Рыжик и залился радостным лаем, словно поджидал этого момента.

Стайка реполовов скрылась за макушками сосен. “Иу-ють-Иу-ють!” Девочка проводила их взглядом и побежала к родителям – рассказывать, но перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась. “А вдруг она расскажет, и птичка снова улетит?” Нет, пусть это будет её секрет, её и леса….