Аттракцион Небесный поцелуй

Ну, вот и свершилось то, о чем так долго мечтали родители – им удалось определить место, где в ближайшие выходные развернется передвижной Парк развлечений. Тот самый, с «Небесным поцелуем».
Насколько же нужно быть черствыми и эгоистичными людьми, чтобы отправить собственного сына на аттракцион, слухи о котором один страшнее другого: говорят, одна маленькая девочка превратилась в седую старуху. «Не буду молчать, не буду молчать», – повторяла она бесконечно в то время, пока мать билась в истерике головой о землю. Двое близнецов вообще пропали, и на сидении после сеанса катания пристегнутой оказалась пара деревянных крестов. Но самая зловещая была история о десятикласснице, вышедшей из кабинки вообще без головы.
«Ой, беда, беда», – думал я, забираясь ночью под одеяло и планируя побег. Но куда там! Всю дорогу до местечка с дурацким названием «Гнилой лог» соглядатаи, возомнившие себя благодетелями, не спускали с меня глаз. Утренний восьмичасовой поезд в отличие от медленно разгорающегося осеннего солнца, перегон за перегоном ставил рекорды скорости на радость пассажирам.
– Лови драйв, сыночка, сегодня станешь таким же счастливым, как и мы, – пританцовывали родичи, аппетитно поглощая при этом бутерброды. Что говорить, двигались они, как и все толстяки, весьма плавно и гармонично.
 «Можно постоять в тамбуре?» – спросил я знаками.
– Для чего? В купе удобно и окно панорамное. Хочешь в туалет? Отец, своди ребенка до уборной.
Три долгих часа (то ещё «отличное» времяпровождение) наконец-то закончились. Выйдя на перрон и почтив вниманием лавку с перекусами, нашли второй, ожидающий нас, перевалочный транспорт. Мы залезли в видавшую виды скрипучую карету и поехали в сторону леса. Свободного пространства внутри старой повозки было столь мало, что я едва дышал, зажатый меж двух пышных тел.
– Для твоей же пользы, – завели свою обычную песнь эти «добропорядочные» граждане, имеющие наглость зваться родителями. Пусть и приемными. Вместо того чтобы защищать свое потомство, они везли меня на заклание, как барана, в жуткий Парк развлечений.
– Ты же понимаешь, сынок, что мы использовали все известные методики, обошли множество врачей, и никто..., – ткнула сосисочным пальцем вверх маман,
– заметь – никто! – повторил жест папаня,
– не поставил тебе окончательный страшный диагноз, – предки с дрожью в голосе закончили просветительскую речь.
Конку немилосердно трясло на неровной дороге и их «никто» было похоже на овечье блеяние.
«Ниии-хто, ниии-хто», – шевелились их губы, а щеки дрожали словно студни. Как же мне они были противны! Я посмотрел в окно. По мере того, как продвигались вперед, деревья все ближе подступали к заросшей травой колее. Еще немного – и сомкнутся. Хорошо бы вляпаться в сосновый частокол на полном ходу! Вот бы фарша было завались!
 – Нет абсолютно никаких предпосылок для того, чтобы немота стала неотъемлемой частью твоей жизни, – тем временем продолжали вещать толстяки. – Нужна хорошая встряска организма. И то, что мы нашли странствующий цирк с чудодейственным аттракционом «Небесный поцелуй» – это просто подарок судьбы! Все равно, что побывать в ресторане, доступ к которому имеют только особы благородных кровей.
Они плотоядно облизнулись и закатили глаза. Я тоже зажмурился. Только бы не видеть их довольные лица.
– Пончик будешь?
Я помотал головой.
Вот бы звук еще отключить! Как бы ни так!
– у тебя нет друзееей, – блеяли на неровностях колеи,
– навсегда оста–АХ–нешься в одиночестве, – ахали на очередной рытвине,
– в старости никто стакан с водой не подДДаст, – головой испытывали на прочность низкий потолок,
– отшельникам место в психу-ЦЦКе, – клацали зубами на ухабе.
 Да что они понимали! А если я просто не хочу разговаривать? Как же я дожил до четырнадцати лет и не произнес ни слова? Не видел необходимости в общении. Мне всегда было комфортно находиться в тишине, наедине со своими мыслями. А еще уверен в том, что мир изначально не был создан для того, чтобы его пространство заполняли человеческие пусто-звуки. И если это болезнь – значит, я болен. Причем без возможности излечения. И никакой бесявый аттракцион не вытянет из меня и звука! Да пусть я лучше поседею. Или буду обезглавлен. Плевать!

***

Судя по тому, что кони замедлили бег, а потом и вовсе встали – наш экипаж прибыл.
– Оставайтесь на местах, – приоткрылась дверца кареты, и человек в шутовском наряде проскользнул вовнутрь. Пристально оглядев каждого из нас, он, отвернувшись, бросил наружу:
– Трое! Несите повязки!
– Наклоните головы, – сказал уже нам.
«Цирк, да и только, – сморщился я про себя, – представление начинается».
– Для того, кто думает, что представление начинается прямо сейчас, отвечу, что он не прав. Это лишь занавес перед сценой. Сами понимаете, – совсем близко прозвучал шепот и к спертому воздуху замкнутого пространства (помимо запаха потных тел) добавился травяной аромат, – чтобы усилить впечатления от предстоящей феерии.
Что ж, шут меня удивил. И я не решил еще – нравится ли мне подобное копание в мозгах.
На мгновение перед глазами мелькнула чернь шелка, как тут же змеёй гладко обвилась вокруг головы.
– Мы сейчас осторожно, чтобы не разбить носы, выйдем наружу, я вам дам веревку и минут через тридцать поводырь доведет до места. С позволения, оставляю вас, сегодня у нас аншлаг и чую, – он шумно втянул носом воздух, – недалеко следующий экипаж.
Несмотря на то, что двигались мы медленно, он оказался прав. С каждым шагом все отчетливее доносились крики и голоса, наложенные на шумы, хлопки, взрывы и музыку.
– Я чувствую, что это именно то место, где дорогой сынуля излечится, – между отдышками выдала маман, и по дрожащему голосу было ясно, что она изрядно смочила повязку крокодильими сточными водами.
Пока мы шли, точнее, брели с черепашьей скоростью, у меня созрел свой план и согласно ему родичей ждет неожиданный казус в виде бездыханного тельца «больного». Уж я найду способ добиться эффектного зрелища. Не хуже циркового выступления. Только со смертельным исходом. Я представлял, с каким смачным и громким «Чавк» шмякнусь о землю с высоты птичьего полета. Затем покину тело и поплыву в небесную даль, наслаждаясь сверху их неожиданным обломом в отношении моего исцеления.
– Ну вот, мы и прибыли, – женский голос прервал сладкие грезы, и пальцы сопровождающей побежали по затылку, развязывая узел.
Спала пелена с глаз. И я обомлел.
Но не от вида скрипачки в черном развевающемся платье, что стояла на вершине небольшой горы, сложенной из крупных камней в форме пирамиды. И не от заунывных звуков, которые она извлекала из инструмента.
Меня не поразила парочка ангелов, стоящих босиком под вывеской «Добро пожаловать!» и держащих в руках колокольчики. Вплетенные в их огненно-рыжие волосы голубые ленты колыхались на ветру. Несмотря на крылья за спиной, несмотря на прилагаемые усилия для того, чтобы выглядеть правдоподобно, у них все-таки не получалось быть таковыми в понимании божьем.
И даже прогуливающаяся по лужайке семейка, у которой отсутствовала нижняя половина туловищ, не производила впечатления чего-то невозможного по своей сути.  Как и вислоухая кошка с двумя головами.
Что уж говорить о разномастных клоунах, снующих между посетителями и выдыхающих огонь, всякого вида карликов и великанов, гадалок и прочей стандартной цирковой нечисти.
Качающаяся башня – вот что действительно сделало меня похожим на изумленного, забывшего захлопнуть рот, дурачка. Посредине огромной поляны, окруженной плотной стеной деревьев, высилось сооружение, которого попросту не должно существовать в мире. Если только законы физики не были отменены в этом месте.
Несуразная и зловещая конструкция, площадью не больше грузового лифта, непонятно как удерживалась на земле и своей вершиной уходила в небо. Точнее, на высоте метров в двести протыкала слой густого белого тумана и невесть где заканчивалась. Ее каркас был обшит плахами темно-коричневого, почти черного дерева и разбавлен по высоте десятком прозрачных окон. В одном из них мелькнул лифт, спускающийся вниз. Несмотря на то, что амплитуда раскачивания у поверхности земли была невелика, вверху болтало, думаю, крышесносно.
Магия, непонятно какая конкретно, но точно, магия управляла указующим в небо перстом.
Все звуки для меня закончились в момент, когда увидел ее. Остались только те, что принадлежали башне: стонущее от напряжения дерево, «поющие» клепки и спицы, металлический скрежет движущегося лифта, лязганье трещоточного механизма.
Два огромных ряженых скомороха с противоположных сторон, молча, вращали рукоятки, и было слышно, как удерживающие лифт звенья цепи, клацая, укладывались рядами на скрытый внутри барабан. У работников не хватало времени даже для того, чтобы смахнуть обильно выступивший пот. Знай, крутили себе и крутили.
От услышанного, у меня даже появился металлический привкус во рту.
– А вы знаете о том, что этот аттракцион является единственным во Вселенной и что способность выявлять скрытые человеческие возможности – цель его существования?
Неслышно подошел бородач солидных форм, очень похожий на хозяина. Обутый в зеленые ботфорты и наряженный в ярко-бордовый фрак, подпоясанный широким кушаком, он идеально вписывался в окружающий балаган.
– Меня зовут Карл, я управляющий Парком развлечений. Пойдемте, отведу вас к «Небесному поцелую». Остальные аттракционы, как понимаю, вас не интересуют.
Мои провожатые утвердительно закивали.
Сейчас наступил момент, когда можно без труда сбежать, однако не стал уподобляться зайчишке. То ли гипнотическое воздействие от увиденного было настолько сильным, что потерял разум, то ли оттого, что хотел испытать собственную психику, но я послушно шел вперед.
– Знаете, к вам нелегко было попасть, – нотка пресмыкания настолько сильно чувствовалась в словах папочки, что мне стало неприятно.
– Мой муж – гений, он с трудом, но вычислил место, где вы разобьете стоянку. И, как видите, не ошибся.
– Вот как, – удивился Карл, – каким же образом, позвольте полюбопытствовать?
– Я начал с того, что проанализировал, к сожалению, в большинстве своем по слухам, частоту упоминания о…, – он замялся, – цирковых чудесах. Оказалось, что только один раз в год вы запускаете таинственный аттракцион и всегда на новом месте. И непременно осенью. Однако я долго не мог понять, принцип, по которому вы с ним кочуете. И вот как-то раз…
– в канун Рождества, – подхватила жена,
– мне пришло озарение – туманы. Осенние густые туманы – вот стержень аттракциона. После этого открытия место с наивысшей плотностью природной субстанции не так уж трудно было вычислить: по разнице ночных и дневных температур, влажности, давлению и по перелетным птицам, что огибают области повышенного скопления частичек водяного пара в процессе миграции на юг.
– Однако, – Карл даже остановился и пожал руку собеседника, – признаюсь, весьма впечатлён остротой вашего ума.
Отчего тот зарделся.
Глупцы, самодовольные глупцы. Неизвестно, что будет со мной, но эти двое никогда не покинут «Гнилой лог». Что ж, меня их будущее ничуть не волновало.
– Вот и искомое, прошу, познакомьтесь, Илиас и Ишиас.
Наша компания подошла к башне как раз в тот момент, когда два скомороха, опустив руки, присели отдохнуть на деревянные чурки. Услышав имена, те вяло махнули.
– Зайдемте внутрь, ознакомлю вас с конструкцией.
Карл, словно самый радушный хозяин, слегка поклонился и показал рукой на вход.
В то время как родичи почти впорхнули в помещение, признаюсь, я с трудом переступил порог.
А внутри… ничего особенного. Разве что шумы и гудение ветра ощущались гораздо сильнее.
Посреди платформы стоял лифт. Внутри его на небольшом подиуме возвышалось деревянное кресло со сложенными широкими ремнями. Перед ним стояла тумба с единственной выпуклой красной кнопкой.
Я посмотрел наверх и покачнулся – закружилась голова. И было отчего – вид от ходящей ходуном шахты, по которой предстояло уплыть к облакам, шокировал. Мне вдруг стало страшно. Сделал шаг назад, однако наткнувшись на огромный живот Карла, отступил. Время для побега было упущено.
– А это не опасно? – озвучила мои страхи та, которая звалась матерью, и которая отправляла сына в поднебесье.
– Ничуть. Не страшнее обычного лифта, – улыбнулся хозяин и зачастил, – времени до старта осталось мало, не создавайте очередь, «Поцелуй» уже замер в ожидании.
Он буквально впихнул меня вовнутрь, посадил на сиденье, крест-накрест опоясал ремнями и скомандовал:
– Жми, сынок!
Да будет так! Я бухнул кулаком по кнопке, отчего та замигала красным, и тронулся в путь.
– До встречи с обновленным человеком, – услышал напоследок, и лифт, заскрипев, отправился в затяжное путешествие.
Сквозь прозрачное дно кабины, я какое-то время видел задранные вверх головы людей, которых желал больше никогда не встречать в жизни. Спустя несколько минут те сгинули в колодезной глубине.
Аллилуйя!

***

Не имею представления, почему механизм, который приводился в действие всего лишь парой клоунов, работал так споро – я не заметил, как пролетел, примерно, половину пути. Словно в замедленной съемке я видел, как время от времени, точно всполох во тьме, открывался вид на уходящую вдаль землю. Кабину раскачивало так сильно, что ремни безопасности, впившиеся в тело, казались тонкими веревочками. Жить которым оставалось считанные минуты. Визг и скрежет поднимающегося по металлическим полозьям лифта был похож на последнюю его песнь. Мы медленно, но неотвратимо двигались навстречу туманности. Где-то далеко подо мной верные слуги, Илиас и Ишиас, вращали барабан, нанизывая цепь и мою жизнь на деревянное веретено.
После вечности в темноте, в кабине лифта вновь стало светлеть. Я вытянул шею и попытался с помощью очередного оконного проёма определить своё местоположение. Лучше бы я этого не делал! Башню страшно раскачивало! Одновременное движение:
                вверх
 влево
                вправо,
картинка:
                земля-далеко-внизу
водяной туман
                земля-далеко-внизу,

и на краю одной из амплитуд меня вырвало.
Болтанка была безумная. Казалось, будто внутренности уже не принадлежат мне и существуют отдельно. Приступ тошноты сменился судорогой такой силы, что не будь я привязан, вскрыл бы себе живот, размотал кишечник и избавился бы от источника сумасшедшей боли. В глазах было темно, я ничего не соображал, в голове красным пульсировало – «КНОПКА КНОПКА КНОПКА». Мои руки, руки слепца, оставшегося без поводыря, тискали, ощупывали, били воздух в поисках спасительного кружка. Когда на краю одной из Вселенных пальцы коснулись пластика, вдавили вовнутрь, и ничего не произошло, я отключился.
– Кто нынче к нам пожаловал? Немотен?
– И как ты их только различаешь?
– Поработай с моё, по внешнему виду будешь понимать, немотен перед тобой или психотен, шизотен или жиротен.
Я застонал и приоткрыл глаза. Шутовские колпаки свесились набок, отчего их размалеванные лица выглядели так, будто…
– Эй, немотен, – кто-то бил меня по щекам, – не отключайся!
– Веселье – впереди!
И смех, заливистый смех до стонов, до икоты.
Яркий свет бил в лицо, и я прикрылся рукой.
Надо мной склонились два клоуна. Это же…
«Илиас, – подумал я, – Ишиас»…
– Эй, дружище, полегче!
Их лица вдруг помрачнели.
– Не смей называть нас земными именами!
– Илай и Ишай, запомни и не путай – синий колпак и зеленый!
Я кивнул.
– Ну, вот и славненько.
– Добро пожаловать на аттракцион «Небесный поцелуй»!
Пальцы ряженых проворно расстегнули ремни, поставили на ноги и вывели из лифта.
Я сделал шаг на платформу и застыл.
– Смотри, Ишай, немотену нравится.
То, что я увидел перед собой, не укладывалось в рамки понятий «нравится» или «не нравится». Если взмывшую в небо качающуюся башню можно было объяснить магией, то картину, что предстала передо мной, относилась к категории «Неверхуд». Небывальщина.
«Я сплю, – осенило меня, – а может, умер».
– Приятель, до нас еще ни один мертвяк не добирался, – обиделся первый.
– Специально для таких случаев, пользуемся нехитрым приспособлением, – добавил второй, запустил пятерню в карман цветастых штанов и, приложив палец к губам, вытащил оттуда нечто длинное…
– Ба-бамм! – спели они одновременно,
и протянул здоровенную иглу с зеленым прозрачным камнем на конце. Я взял в руку острый предмет.
– Коли!
– Коли, немотен!
Я зажмурился и ткнул себя в ногу.
Больно!
– Оглядись вокруг, дружище! С нами все тот же старый родной «Небесный поцелуй»!
Клоуны довольно засмеялись.
Я раскрыл глаза – ничего не изменилось.
Невероятная по своей сути картина продолжала существовать. В какую сторону не глянь – всюду под ногами шевелящийся белый туман, что надежно скрыл землю. В прозрачной лазури ярко светило солнце. На небольшой металлической платформе, возле лифта, сложив перед собой руки, стояли шуты. И рядом, лишь протяни руку, возвышалось НЕЧТО, место которому – ТОЛЬКО земная твердь.
Колесо обозрения.
Огромное, в полнеба!
Чёртово колесо.
Выкрашенная золотой краской конструкция, с подвешенными по периметру разноцветными кабинками без дверей, слегка покачивающимися в небесной сини.
Я не знаю, сколь долго мог стоять, пытаясь впихнуть в сознание увиденное, если бы не окрик.
– Насмотрелся, немотен, пора на бесплатный сеанс катания, родички ведь ждут тебя. Обновленного.
Две крепкие пары рук втащили меня в зеленую кабинку, опоясали широкими ремнями, проверили застёжки карабинов. Затем клоуны отступили на платформу, скомандовали:
– В путь!
и дважды хлопнули в ладоши.
Колокольчики на шутовских колпаках радостно дзинькнули. Сфера, медленно, будто нехотя, сначала дёрнулась вперед, затем откатилась назад. С каждым махом раскачиваясь все сильнее. Отвратительное пение, похожее на звук трения металла о стекло, ударило по ушам. Я вскинул руки к голове, но, как оказалось, лишь мысленно. Они надежно были связаны за спиной.
Понемногу набирая обороты, меняя тональность от низкой к высокой, колесо начало раскручиваться. Клоуны стали уменьшаться в размерах. Сначала исчезли вскинутые в прощании руки, потом улыбающиеся лица. Я остался один на один с гигантским штурвалом и вращающимися небесами.
Воздух со свистом проникал внутрь и легко выскальзывал наружу, не встречая сопротивления. Мир разделился на две части – белую и голубую. И с каждым кругом они все сильнее смешивались. Пока вдруг в самой верхней точке вращение резко не прекратилось. По инерции кабинки продолжили свой бег, с оглушительным «Брррамс!!!», ударились о спицы и, качаясь, стали успокаиваться.
– Ничего не хочешь сказать нам, немотен? – донеслось снизу.
Даже, если бы хотел это сделать, не мог: стиснутый от напряжения рот, застывшие, почти остекленевшие от ужаса глаза, сознание представляло собой нарезку из мыслей о скорой смерти, обрывков ночных кошмаров, отвратительных видений. Я – расшинкованный на лоскуты немотен.
– Поехали на второй десяток! – хлопок ладоней, и мы с колесом вновь слились в единое целое:
небо, потеря сознания и спасительная темнота, небо, туман, темнота. И так до бесконечности.
В один из моментов я ощутил резкий толчок, и почувствовал, как ремни выдавили на груди две колеи.
Превозмогая боль, раскрыл рот и выпустил во Вселенную свои первые слова:
– Я могу говорить, – захрипел, и громче, боясь, что не услышат, – МОГУ ГОВОРИТЬ!
– Да слышим мы, слышим, – разочарованно донеслось снизу и, тронувшись, колесо, теперь уже плавно пошло вниз.
Слюни, сопли, слезы облегчения хлынули из меня как из треснувшей грозовой тучи. Пока спускался, я рыдал так, будто бы небеса были единственным местом, где можно выплеснуть боль и страх, ненависть и злость.
– Слабак, оказался. Пара десятков кружков – а он уже заскулил, – неласково встретили меня шуты.
– Два года еще не катался, а уже лапки задрал кверху, – добавил Илай.
– Тьфу, смотреть тошно, – поддержал его Ишай и, зайдя в кабину, отстегнул меня от сидения.
– Вот – настоящие герои! – пнул здоровяк огромную бочку, которой вроде раньше здесь не было. – Не одну сотню кругов нарезали, но так и не отказались от своего эго. Как сгниют и высохнут, отправятся вниз со всеми почестями.
– Твое счастье, что время здесь совершенно иное, нежели внизу. Неважно сколько десятков или даже сотен лет пролетело здесь – в подлунном мире никогда больше часа не проходит. Иначе твои безутешные давно бы крестик над пустой могилкой соорудили.
Громко отсмеявшись над собственной шуткой, развернули меня к себе.
– Ты чего замолчал, обратно на аттракцион хочешь?
– Я могу говорить, – быстро отчеканил я.
– «Небесный поцелуй»?
– Я могу говорить!
– Ладно, привязывай его к лифту.
– Я могу говорить!
– Заткнись!
– Я могу говорить!
– Это не поцелуй неба, а какой-то невероятный засос.
– Я могу говорить! Я могу говорить! Я могу говорить!