Яхта класса Финн. Глава 9, 10, 11

 Глава 9. О чём предупреждали Манкин, Эльвстрём и Твайнейм

...Рассказывая о случившемся Люсе, Виктор отошёл, оттаял – и даже смеялся, изображая в лицах, как Мила приняла его за маньяка и хотела оглушить веслом, но не знала, где в лодке вёсла. А вёсла были, и если бы они попались ей под руку, то Люся с ним бы сейчас не сидела…
Смеялись оба.

- Да она нормальная, – отсмеявшись, заступилась за подругу Люся. – Просто испугалась, она ведь не знает тебя совсем.
- А ты меня знаешь? Или тоже боишься, что я тебя украду?
- Не боюсь, – улыбнулась Люся. – Вить, расскажи о твоём клубе! И вообще…

И Люся узнала о мире, в котором жил Виктор. Это была другая вселенная. Виктор рассказывал, какие бывают яхты. О том, что яхта, на борту которой она сидит, относится к классу «Финн», а «финны» известны своим коварством и неустойчивостью. И капризами по любому поводу.
- Она как женщина – те же повадки. Она или любит тебя, или нет. И не станет слушать кого попало. Но эту я знаю. Я с ней справляюсь. Мы вообще ладим с ней. Два раза только переворачивались…
- Ой, а как же? – испугалась Люся, и довольный Виктор взялся подробно ей объяснять – «как же»…
- Она если перевернётся, то тут два варианта: либо тебя выкинет из яхты, либо ты окажешься под ней. В воздушном мешке. Чтобы выбраться, надо нырнуть. А в спасжилете – как нырять, никак! Снимать надо и нырять. А как ты там его снимешь? Вот поэтому я без жилета всегда, одна морока с ним… Да ты не бойся! – спохватился Виктор, глядя в Люсино побелевшее лицо. – Не бойся. Я же с тобой!

Что-то он разговорился, подумала Люся. Не замолкает. И когда-то успел сесть с ней рядом – она и не заметила! И сейчас сидел на одном борту с Люсей, одной рукой держа тяжелый железный стержень, которым поворачивался парус (Люся не знала, как он называется), а другой обнимая её за плечи. Плечи у Люси были мокрые, и жилет намок от летящих брызг, а он всё равно обнимал.
- Ты руки-то убери, - строго сказала ему Люся. – И отодвинься от меня, тебе места мало?
- Уже убрал, - покладисто согласился Виктор – и действительно, убрал руку с Люсиных плеч. Но не отодвинулся, сидел вплотную к Люсе.

- Смотри, красота какая! Чайки кружат, лес на том берегу стеной стоит. Нигде такого не увидишь,  только с воды.
- Ты что, зубы заговариваешь мне? Лес, птички, водичка… - поинтересовалась Люся.
- Заговариваю, а что? – согласился Виктор. Он сидел как-то странно, сильно откинувшись назад и держась за борт стиснутыми в коленях ногами, а руками крепко вцепился в канат, держащий парус.
- Сядь нормально, не откидывайся, - скомандовала ему Люся. – Ещё свалишься… Лихач! Возись тогда с тобой… С кандидатом в мастера, – не удержалась Люся. – Сядь нормально, я сказала!
- Да я нормально сижу, мне удобно. Ты только не бойся...
- Да я тебя не боюсь, с чего ты взял?
- Да не меня! Ты вообще – не бойся. Сиди спокойно и не вскакивай. И вниз не смотри.

Люся сейчас же посмотрела вниз и оцепенела: вместо дна под ногами бежала стремительная вода. Яхта мчалась на правом борту, на ребре. А они с Виктором сидели на левом, и Виктор свешивался назад, чтобы не дать яхте перевернуться. А норовистая яхта, закусив удила, неслась стоя почти вертикально.
Под ногами у Люси и Виктора бежала-струилась вода. Впрочем, она была далеко внизу. Глубина здесь, наверное, страшная, подумала Люся. Водохранилище ведь! А они – на самой середине. Люся вцепилась руками в борт, как будто это могло её спасти, и всё время думала – успеет она снять спасжилет или не успеет, успеет или не успеет, и когда надо начинать его снимать…

- А ты молодец, хорошо сидишь, спокойно, - похвалил её Виктор. – Как настоящий яхтсмен. Кто бы мог подумать, первый раз на яхте, и так держишься.
От слов Виктора Люсе стало весело. Видели бы мама с папой, как она «катается»… И два инфаркта обеспечены! – Люся нервно рассмеялась. А рука Виктора снова лежала на её плече, и ей было не страшно – она же с Виктором.
Наконец ветер утих и уже не свистел разбойником, не рвал парус. Под ногами у Люси было, как и положено, дно, то есть пол, или как он называется на яхте… Люся сидела на борту, Виктор напротив неё – на противоположном.
- Всё! – облегчённо вздохнул Виктор. – Приехали. Ты молодец. Смотри – вон Мила нам с тобой машет!

Люся не заметила, как подошло к концу это невероятное, полное опасностей путешествие. Мила успела переодеться и собрать вещи. – «Как вы долго!» - сказала она Люсе, не глядя на Виктора. Люся взглянула на часы и ахнула – с Милой Виктор катался двадцать минут, а Люсю увёз на целый час.
- Одевайся, мы на автобус опоздаем, а следующий через два часа, - торопила подругу Мила.
- А давайте я вас прямо к электричке отвезу! На яхте! – сказал вдруг Виктор. – Только мы тихо пойдём, перегрузка большая, и….
- Знаем-знаем, яхта твоя перевернётся и дальше придётся пешком плыть, - издевательски закончила за него Мила.
- Так может, не надо? Может, мы на автобусе? – А Мила уже спускалась вниз, к яхте. Люсе ничего не оставалось, как последовать за ней.

Глава 10. Через водохранилище

Мила уже привычно, по-хозяйски уселась на борт. Виктор бесцеремонно взял её за бока и стащил вниз.
- Вот сюда садись. И ты, – кивнул он Люсе. – Здесь будете сидеть.
- На полу?! – задохнулась от возмущения Мила. – Вот ещё! Сам тут сиди, а я не буду! Это ты нарочно придумал, специально, чтобы нас унизить…

Губы у Милы задрожали, и Виктор стал в десятый раз объяснять, что яхта этого класса рассчитана на одного. Она и с одним человеком на борту – вёрткая и капризная. Непредсказуемая. А что она может вытворить с тремя пассажирами, лучше не думать. При такой перегрузке на вёслах плыть надо, а мы – под парусом идём. И для их же, девчонок, блага им лучше сидеть на полу, а с борта их может сбросить в два счёта.

Лицо у Виктора было расстроенным. Мила смотрела на него  сомнением, а вот Люся поверила безоговорочно: ей слишком хорошо помнилась стремительная вода под ногами и скользящая на ребре строптивая яхта. Люся поверила Виктору и послушно уселась на деревянную решётку-подтоварник (к слову – чистую, свежевыкрашенную голубой краской). Мила открыла было рот (уступать она не любила и собиралась продолжить «прения»), но яхта, внезапно поймав ветер, дрогнула, гордо выгнула парус и полетела стрелой, кренясь на правый борт и норовя встать на ребро.

Люся вцепилась руками в борт. Мила, замолчав на полуслове, быстренько уселась на подтоварник рядом с Люсей. В глазах застыл испуг. Люся улыбнулась: укрощение строптивой. Виктор поймал её взгляд и дальше рассказывал ей одной. Его голос тонул в плеске воды, криках чаек и шуме ветра. Люся почти не слушала, до неё доходили отдельные слова, летящие как брызги, тонущие в плеске воды за бортами, в шуме ветра, наполнившего парус.

– Особенно в бакштаг сильный ветер… это танк! Я когда вышел первый раз, на финне… Блин, страшно! Рачит его не по-детски…
- А ты где детство провёл? – усмехнулась Люся. Она знала, что «Финн» технически сложная и требующая физической выносливости уникальная яхта, которую можно настроить практически под любые условия. Олимпийский класс гоночных яхт, швертбот-одиночка, а их трое, да ещё сумки, а ветер свистит в вантах… совсем не по-детски.

Люся поёжилась. Виктор покосился на неё и улыбнулся, как старой знакомой, с которой дружен давным-давно, наверное, с самого детства.
- Почитай Манкина, Эльвстрёма, ещё Твайнейма почитай, там именно про финн… Когда рачит уж совсем невыносимо, то надо выбрать шверт наполовину, да шкотик травануть до борта. Рачить будет всё равно, но уже поменьше, – рассказывал Виктор. Люся почти ничего не понимала… И улыбалась: страха больше не было.

Виктору казалось, что она понимает его с полуслова. Он всё говорил, говорил, и Мила потихоньку успокоилась: треплется, значит, не происходит ничего страшного, всё так и должно быть.

Яхта шла тяжело, неровно, то зарываясь носом в волну, то выпрыгивая из воды как дельфин, – и тогда вверх взлетала водяная пыль, и Люсю с Милой обдавало холодными брызгами. Ветер метался над водой вспугнутой птицей, Виктор без конца перекладывал парус, и над головами девушек, со свистом рассекая воздух, тяжело ходил туда-сюда массивный алюминиевый гик, на котором был закреплен парус. Люсе с Милой всякий раз приходилось наклоняться.

- Я под гиком наползался… Иногда приходится на пайолу ложиться! Заработал две здоровенные шишки, один раз когда слишком медленно под ним пролезал, второй раз когда решил пролезть слишком быстро, – смеялся Виктор. Он словно не замечал, что его пассажиркам неудобно и страшно.
- Ниже нагибайтесь, он тяжёлый, заденет – будет бо-бо, - только и сказал им Виктор, занятый парусом.

«Ишь, командует, командир нашёлся!» – злилась Мила. Путешествие, казавшееся поначалу приятным, обернулось опасным и непредсказуемым. Они уже давно шли посередине огромного Пироговского водохранилища. Люся с Милой сидели на корточках на дне, втягивая головы в плечи, а Виктор гонял над ними массивный гик, перебрасывая парус то вправо, то влево, чтобы яхта шла галсами: плыть втроём на «Финне» по открытой воде под парусом – затея, мягко говоря, неудачная. Но Виктор имел за плечами солидный опыт хождения на яхтах такого класса и вполне на себя полагался. Надо только не давать «Жанне» ловить ветер, не пускать её в полную силу…

- Ой, смотри, как берег далеко! А где мы с тобой загорали, уже и не видно… Отсюда до берега не доплыть, даже в спасжилете, – прошептала Люся в Милкино ухо. Жилет Виктор надел на Милу, не слушая её протесты. Люся хорошо плавала, она и до берега доплыла бы, но ей захотелось напугать подругу – из какого-то детского озорства и в наказание за вздорный характер. Мила испуганно посмотрела на Люсю и промолчала – скорее от страха, чем от нежелания спорить.
«Хорошо, что она заткнулась» - невежливо подумала Люся. Но тут Виктору что-то понадобилось на корме, он шагнул назад и наткнувшись на Милу, едва не упал. Ухватился рукой за борт и беззлобно заметил.
- Чемодан свой убери, мешает. Не проехать, не пройти, чуть в воду не свалился из-за тебя.
- Какой ещё чемодан? – вскинулась Мила. – Сумка моя под сиденьем, неужели мешает? Так габариты убавлять надо, или яхту побольше купить.
- Сумка не мешает. Я тебя имел в виду, – не остался в долгу Виктор. И легонько шлёпнул – даже не шлёпнул, только коснулся ладонью – по Милкиной попе, обтянутой белыми брюками.

Брюки были гордостью Милы, она сшила их сама по журналу «Бурда моден», но получилось неудачно. Что-то было явно не так – то ли с выкройкой, то ли с Милкиной попой (вероятнее всего, наличествовали оба фактора) – и брюки, неплохо облегающие фигуру спереди и с боков, сзади сидели мешковато, пузырём. Если к этому добавить тот факт, что зад у Милы был, мягко говоря, тяжеловат, а белый цвет зрительно увеличивал и без того внушительный объём (уместнее было бы сказать – объёмы, уж очень получилось фундаментально), то с Виктором хотелось согласиться.

Виктор смотрел, что называется, в корень: Милкин зад в вызывающе белых брюках и вправду смахивал на чемодан – такой же объёмисто-громоздкий.
Люся прыснула. Мила взорвалась как петарда, и они с Виктором разругались в пух и прах.
На «пролетарский»пляж оба приехали злые. Виктор побросал на берег сумки и велел им разуваться и вылезать: у берега были камни-валуны, и подойти ближе яхта не могла. Мила, обиженно сопя, выбралась из яхты и выговорила Виктору за то, что он бросил их с Люсей сумки прямо на траву – конечно, можно и бросить, ведь не своё, не жалко!

Виктор молчал. Люся попыталась исправить положение – поблагодарила Виктора за то, что он согласился их подвезти (а на автобусе ещё когда бы приехали, его ещё дождаться надо…), и вежливо попрощалась. Получилось как-то неловко: Люся с ним говорила, а он смотрел невидяще – мимо неё, словно не замечая.

Вокруг них собралась толпа – всем хотелось посмотреть на красавицу-яхту, такое не часто увидишь: гоночная яхта олимпийского класса, летящие очертания, огромный парус… И яхтсмен – словно сошедший с обложки журнала, широкоплечий, загорелый (хотя лето ещё не началось), с рельефными буграми мышц и выбеленными солнцем волосами. Синие глаза и ослепительно белые зубы на загорелом лице дополняли картину, гармонично сочетаясь с сине-белой яхтой. Этакий мачо…

Виктор сухо попрощался с ними и отвернулся. «Жанну» сносило на камни, её надо было спасать. Услужливые руки отдыхающих уже толкали попавшую в беду яхту, помогая ей выбраться на спасительную глубину. Виктор благодарно кивнул и запрыгнул в лодку. Подтянул какую-то снасть – и яхта полетела как птица, скользя над водой. Люди на берегу не расходились, смотрели вслед удаляющейся яхте и махали рукой.

- Ну, пошли, что ли, на электричку – Мила потянула Люсю за руку, и та покорно поплелась следом. На яхту она не оглядывалась. Ну почему? Почему всё и всегда в этой жизни достаётся таким, как Мила и Рита?

Электричка тронулась,и в окна вагона ворвался ветер – не такой, как на воде, – ласковый, пахнущий лесом. Не стоит себя жалеть – это уж последнее-распоследнее… Она не станет – жалеть. Ей сегодня достался кусочек – той вожделенной, недосягаемой, чужой, восхитительной жизни, которой живут многие, очень многие! – не замечая, что она восхитительна. Рассказать бы кому-нибудь… Да никто не поверит.

Люся улыбнулась своим мыслям – и встретила вопросительный взгляд Милы. Не над ней ли, Милой, она смеётся?
- Ты чего смеешься?
- Ну, мы и попали с тобой! А если бы перевернулись?
- Тогда на эту электричку мы бы точно опоздали, и на следующую тоже, - поддакнула подруге Мила, и скоро обе хохотали, захлёбываясь смехом и вытирая слёзы.

Мимо проносились леса, перелески, посёлки, яркие кубики дачных домиков. Ветер, задувавший в окно, наполнил вагон запахом полевых цветов. Люся длинно вздохнула, сунула руку в карман и неожиданно нащупала пальцами жёсткий квадратик. И крепко сжала его в руке.

Вынула – уже дома. На квадратике чётким мужским почерком был написан телефон Виктора и коротенькая, в несколько слов, записка: «Людмила, позвони, когда захочешь меня увидеть. Я буду ждать. Виктор».
Ну конечно! Конечно, он хотел увидеться с Милой, но они опять поругались (милые бранятся – только тешатся) – и он положил записку в Люсин карман, знал, что передаст.
Записку Люся не передала. Очень хотелось позвонить, но звонить Виктору она не стала. Зачем?

Глава 11. Люция

Виктор долго ждал звонка и удивлялся: почему она не звонит? Ему понравилась тихая вежливая Люся. Невысокая, не слишком худая. Обыкновенная. Она стояла перед глазами как наваждение: чёрные блестящие волосы зачёсаны назад, открывая лицо с тонкими, немного резкими чертами, глаза цвета озёрной воды и такие же прозрачно-чистые. Длинные чёрные брови вразлёт, как у черкешенки. Чётко очерченный подбородок и нежные губы. Её губы напоминали два розовых лепестка. Какая она… необычайная. Кто она? Он обязательно у неё спросит, как только она позвонит.

Но она не звонила. В ней текла абхазская и польская кровь, которые не позволяли себя унизить – этим звонком по телефону, который дали вовсе не ей, а её подруге. Людмиле.

Виктор об этом не знал и терпеливо ждал. Он рассказал ей о себе то, о чём никому не рассказывал. О самой сокровенной мечте. О детстве, о том, как чуть не утонул на юниорских соревнованиях, на потеху всем крича «Мама»!. О смешной детской привязанности к яхте с женским именем Жанна. Он рассказал ей всё – и увидел в её глазах понимание (но – не обидное и невыносимое сочувствие).

Как она смотрела! Как старалась утешить его – и ему действительно стало легче – с ней! Она не была красивой, но и дурнушкой не была. Она была прелестной, и в тихом взгляде её необыкновенных глаз хотелось утонуть.

Вот такая женщина ему нужна. Не эта побрякушка Мила, не эта беспринципная дрянь Ритка, всегда готовая, как пионерка, – с кем угодно и на что угодно. Красивая девчонка, что и говорить, но такая ему не нужна. Сегодня с ним, а завтра с другим. Свистелка. У кого в руках, тому и свистит.
А Люся… Она совсем другая, и улыбка у неё другая, искренняя, не на показ. Как она на него смотрела! Смотрела и молчала… А он, дурак, связался с этой Милой – и орали на всё водохранилище, доказывая друг другу, кто из них верблюд. Оба они верблюды! Но телефон в кармашек Люсиного сарафана он всё-таки сунул – незаметно для Милы. И долго ждал звонка. От Людмилы.

Он ведь не знал, что она не Людмила, она – Люция. А Мила вдохновенно ему соврала, сказав, что её полное имя Мелания, и что-то там плела про польских предков. Мила любила фантазировать, а проще говоря – любила приврать.

Звонка он так и не дождался. Как же он не попросил у неё номер её телефона, она бы дала. Только он не попросил. Дурак. Правильно Мила сказала. В корень смотрит.
А впрочем, может, так – лучше? Ведь у него есть яхта, его любимая «Жанна», капризная, своевольная, непокорная «Жанна», которая – он знал! – никогда его не обманет и не предаст. А другая ему не нужна.
... ... ...

БЕЗВЫХОДНО
Безвыходно-безысходно,
Бестрепетно, чуть дыша,
Не смея войти, осторожно
В судьбу твою постучать.
Иль хоть постоять у двери
И молча потом уйти.
И долго в любовь верить,
Себя за уход не простив.
Не плакать. Не унижаться.
Пусть сжата в кулак душа.
Мои побелели пальцы –
Устала её держать.
Мне жаль. Тебе не нужна я.
Ты сам мне это сказал.
И сердце летит, и края
У пропасти не видать...
... ... ...

- Виктор, здравствуйте, это Люся. Вы меня не помните, наверное… Мы летом на водохранилище, на яхте катались… Я… хочу извиниться, за то что записку не передала. Я понимаю, что не должна вам звонить, но я…
- Люся! Люсенька! Сейчас же говори, где ты живёшь!Телефон и адрес! Быстро!
- А… зачем?
- Затем, что я сейчас приеду и тебя убью… Так… Пишу… Жди. Я скоро.

                К О Н Е Ц