Летом на даче повесть о превратностях любви Гл. 10

            Женщины  открыли  калитку  и  вошли  в  сад,  поднялись  на  крыльцо  и  вступили  в  темный  коридор,  пахнущий  яблоками.  Нина  Петровна  на кухне варила повидло.  Из-за двери, ведущей на веранду, показалась  раскрасневшаяся  физиономия  Карпа.  Он  успел  добежать  до  дома  раньше  женщин  и  делал  вид,  что  только сейчас  встал  с  постели,  сладко  потягивался  и  томно  вздыхал,  зевал,  широко  раскрывая  рот,  и  протирал  кулаками  глаза.  Анфиса,  увидев  Карпа,  сразу  же  поднялась  к  себе  в  комнату,  оставив  супругов  наедине.  Манефа,  уперев  руки  в  необъятные  бедра,  воззрилась  в  хитрые  глазки  мужа.

            -  Добрый  вечер,  жена,  -  пропел  Карп  сладким  голоском.  -  А  я  прикорнул  на диванчике после ужина.  Проснулся,  а  тебя  нет.  Ты  с  Анфисой  ходила  на  прогулку?

            Манефа  мощной  дланью  ухватила  мужа  за  шиворот и толкая  его  впереди  себя  по  коридору  и  награждая  тумаками,  погнала  в  сторону  лестницы  на  второй  этаж.  Карп,  втянув  голову  в  плечи  и  прикрываясь руками,  покорно  сносил  побои.  Он  мог  бы  одним  ударом  свалить  Манефу  с  ног,  но  терпел  оплеухи  жены.  Карп  не  хотел  развода.  Застигнутый  на  месте  преступления,  он  позволял  жене  измываться  над  собой,  надеясь,  что  выпустив  пар,  она  простит  его  в  очередной  раз.
 
            Анфиса,  сидя  в  спальне  перед  зеркалом  и  приводя  в  порядок  лицо,  искусанное  комарами,  долго  слышала  тихие  стоны  Карпа,  избиваемого  Манефой.  Павел  Степанович  и  Жанна  сидели  в  гостиной, прислушивались к топоту наверху, но не  подозревали  о  побоище,  творящемся  у  них  над  головой.  Павел  Степанович  читал  книгу,  а  Жанна  смотрела  в  окно  и  ждала  возвращения  жениха.
   
            Нина  Петровна  закончила  варить  повидло  и  возилась  в  ванной.  Она  перестирала  все  снятое  с  постелей  белье  и,  подхватив  большую  корзину,  вышла  в  сад.  Развешивая  простыни  и  наволочки  на  натянутых  за  домом  веревках,  домработница  наблюдала  за  мечущимися  тенями  в  окне комнаты  Манефы  и  Карпа.  Нина  Петровна  догадалась,  за  что  Манефа  лупсует  мужа.  Пронырливая  женщина  заметила,  как  Карп  держал Соню  за коленку и  втихаря  от  Манефы  и  Дёмы  поглаживал  девушку то по спинке, то по плечику.
           «Бьет – значит любит!» - сделала вывод домработница.

            Время  близилось  к  десяти,  а  Константина  Львовича  все  не  было.  Павел  Степанович  уже  мирно  посапывал  в  кресле,  уронив  книгу  на  колени.  Жанна  тихонько  разбудила  отца  и  помогла  ему  подняться  в  спальню,  а  сама  вернулась  в  гостиную.  Просидев  до  полуночи, ушла  в  свою  комнату  и  прилегла  на  кровать.
 
            Дёма,  Гера  и  Константин  Львович  возвратились  в  дачный  поселок  около  двух  часов  ночи.  Дёма и Гера  были  в  изрядном  подпитии, Константин Львович выпил лишь  бокал безалкогольного шампанского.  Он был большим упрямцем, и уговоры «ты меня уважаешь?» на него не действовали. Мужчины  распрощались  и  разошлись  по  домам.

            Дача  Павла  Степановича  была  погружена  во  тьму.  Константин  Львович  вошел  в  черноту  коридора  и  ощупью  пробрался  в  свою  комнату,  расположенную  рядом  с  гостиной.  Он  редко  бывал в увеселительных заведениях и сильно  устал от громкой музыки и пьяных людей.  Сбросил  ботинки, стянул пиджак и брюки,  и  растянулся  на  кровати.  Только  он  смежил  веки  и  приготовился  провалиться  в  сладкую  дремоту,  дверь  скрипнула  и  в  комнату  проскользнула  легкая  белая  фигура.  Константин  Львович с  интересом  наблюдал  за  бесшумно  плывущей  в  темноте  женщиной.  Его  лица  коснулись   пальчики.
            -  Жанна,  мы  же  договорились:  до  свадьбы  -  ни-ни,  -  пробормотал  Константин  Львович.

            -  Молчи!  Молчи!  -  прошелестел  возле  его  уха  срывающийся шепот.  Пальцы  переместились  ему  на  грудь  и  быстро  расстегнули  рубашку.  Константин  Львович  пытался  остановить  эти  шаловливые  пальчики, но их прикосновения были так приятны, что он не стал больше сопротивляться и  отдался  на  волю  чувственных  губ, целующих  его  лицо,  и  нежных  ручек,  ласкающих  его  обнаженную грудь, живот, ….  Через минуту Константин Львович стиснул женщину в крепких объятиях. Он так изголодался по женскому телу, что вырвалась она из его рук только под утро, вся растрепанная, измученная и довольная.


                Продолжение:  http://www.proza.ru/2016/08/21/426