Необычный альянс

1

Ночной город только-только погрузился в царство Морфея. Свет в окнах панельных многоэтажек гас, создавая эффект карточного домика – одно за другим – и с каждым мгновением бодрствующих горожан становилось все меньше. Яркие разноцветные огоньки освещали каждый уголок каждой улочки. Издалека они напоминали маленьких светлячков, застывших в полете. Выпавший днем ранее снег добавлял светлых оттенков и тихо поскрипывал под ногами.

Мэдисон неспешно перебирала ногами по обочине, загребая носком зимних сапог пушистый, еще не успевший слипнуться снег. Неоновые вывески на заведениях и рекламные щиты, мимо которых она проходила ничуть не прибавляли праздничного настроения. Да, через три дня Рождество. Да, для миллионов людей это самый любимый праздник. Но нет, она не в их числе.

Сегодняшняя ночь была теплой и светлой (на небе ярко горела луна), а улицы безлюдными. Таким город ей нравился больше. Мэдисон вообще любила такое время, и не только из-за возможности поспать или побыть в одиночестве (хотя это тоже). Ей просто нравилось пребывать в городе в то время, когда контраст между дневным и ночным ощущался наиболее резко. Шум и гвалт – тишина и спокойствие. Яркие насыщенные цвета – тусклый свет уличных фонарей. Непрекращающаяся мимолетность – замедленная съемка.

Шел второй час ночи, когда она вышла на центральную городскую площадь. Странно, но она даже не заметила, как прошагала несколько километров, будучи с головой погруженной в запутанный ком своих мыслей. Мэдисон остановилась, не в силах отвести взгляд – в центре площади возвышалась огромная ель, украшенная всевозможными гирляндами, мишурой и елочными игрушками. Внутри что-то перевернулось  – она вдруг почувствовала то, что не посещало ее уже очень давно: радость, восторг, феерию.

Но внезапно это чувство сменилось на совершенно противоположное: внизу живота образовался спазм, отчего Мэдисон скривилась. Дыхание стало затруднительным, а сердце заколотилось, как бешеное. Как это называется у людей?.. Инстинкт самосохранения?

— Пей! — неожиданно донеслось до Мэдисон.

— Чёрт, ты меня бесишь… — она сразу определила раздражение в голосе, что раздавался где-то неподалеку.

Мэдисон, недолго думая, пошла на голос, огибая рождественскую ель. Восклицания учащались, а напряжение усиливалось. Внутри бил колокол, предвещавший что-то плохое, — интуитивность девушки порой саму ее удивляла. Но в это раз удивляться было чему. Наконец, обогнув елку, она вышла на противоположную сторону площади и резко остановилась. Открывшаяся картина впечатляла до дрожи в коленях: мужчина сидел на снегу и тяжело дышал, пытаясь допить прозрачную жидкость в бутылке, а неподалеку расхаживал юноша, с интересом рассматривающий автомобиль, по всей видимости, этого самого мужчины. Мэдисон замерла, надеясь на то, что ее не заметят, хотя прекрасно понимала, что такие замечают все.

— Мне это уже надоело… Ты будешь допивать или нет!? — всплеснул руками юноша, подошел сбоку к мужчине и недовольно скрестил руки на груди. — Просто опустоши бутылку и сядь за руль… — но так и не договорив, осекся и на чём-то сосредоточился. Мэдисон все поняла. — Так-так, да на нашем мероприятии нежданные гости… Выходи, кто бы ты ни был!

Мэдисон показалось, что ее дыхание остановилось, как и сердцебиение. Она ненавидит это – неимение запасных вариантов. Осторожно делая шаг за шагом, она вышла из-за ёлки и направилась прямиком к тем, за кем наблюдала еще минуту назад. Странно, но с каждым шагом к ней почему-то возвращалась уверенность, биение сердца становилось равномерным, а страх улетучивался. Ей нечего и некого боятся. Пора бы уже свыкнуться с этой мыслью.

— Да не может быть… — задумчиво проговаривает парень, когда Мэдисон останавливается напротив него, не дойдя до мужчины двух шагов. — А я уж думал, что вы вымерли все… — язвительно усмехается, рассматривая девушку, а та, в свою очередь, рассматривает его.

Мэдисон не может определить возраст парня, потому что такие живут невообразимо долго, а вот на внешность ему не более двадцати: русая чёлка веером спадает на глаза, острый кончик носа задиристо смотрит вверх, уголки пухлых губ слегка приподняты, изящно выделяются скулы и подбородок, кожаная куртка  подчеркивает юношескую фигуру, черные джинсы сидят идеально, словно сделаны на заказ.

— Я также думала про вас… — не скрывая неприязни к собеседнику, отвечает Мэдисон. — Что здесь происходит? — мужчина, что все это время сидел на снегу и вливал в себя ядовитую жидкость, медленно поднимает голову и смотрит на девушку бессмысленным, пустым взглядом.

— Да так, развлекаемся… Хочешь присоединится? — фальшиво улыбается парень, но, опустив взгляд на невменяемого мужчину, мгновенно меняется в лице: — А ты чего остановился? Пей! Я еще с тобой не закончил.

— Оставь его в покое… — процеживает сквозь зубы Мэдисон, чувствуя, как неприязнь перерастает в злость.

— Дорогуша, ну ты же понимаешь, что я не могу… Такова моя сущность, — наигранно пожимает плечами, — сущность демона… — закрывает глаза и делает глубокий вдох, а спустя секунду расплывается в улыбке, посматривая на собеседницу. — А у тебя красивое имя, Мэдисон… Я, кстати, Алекс.

— Твое место в преисподние, Алекс!

— А твое на небесах, ангел мой… Но, несмотря на это, мы с тобой здесь, на городской площади боремся за жизнь этого жалкого смертного.

— Они все люди, и не тебе вершить их судьбы!

— О-о-о, как же ты ошибаешься, дорогуша, — усмехается, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. Мужчина в этот момент произносит что-то нечленораздельное и отбрасывает пустую бутылку в сторону. — А вот таким ты мне нравишься больше… — парень хватает его за руки и с трудом поднимает, ставя на ноги, но этот «стойкий» оловянный солдатик падает, не продержавшись и секунды.

—  Ты не сделаешь этого! — выкрикивает Мэдисон, судорожно мотая головой в разные стороны, пытаясь найти помощь, но на пустынной улице гуляет только ветер.

— Сделаю, — Алекс довольно кивает, пятясь к автомобилю и таща за собой тело, совершенно не способное на сопротивление, — и ты меня не остановишь. Дистанция, ангел мой, дистанция… — остервенело улыбается, наслаждаясь полным контролем над ситуацией.

— Нет! Так нельзя! — Мэдисон идет за ними, но расстояние сократить не может – противоположность сущностей не позволяет подходить ближе, чем на метр.

— Можно, — запыхавшись, небрежно бросает слово собеседнице и затаскивает мужчину в салон, усаживая на водительское место.

— Пожалуйста, остановись! — в голосе девушки слышится отчаяние и мольба.

Это забавляет демона, но никак не останавливает. Он укладывает человека – тряпичную куклу – как манекен укладывают при испытании автомобиля: голову на руль, ногу на педаль газа, руки сцепляет на руле, но вскоре они падают, хотя Алексу как-то фиолетово. Он заводит двигатель, захлопывает дверцу и, просунув руку через открытое окно, нажимает на ногу «водителя», а та по инерции жмет на педаль. Автомобиль разгоняется сначала медленно, но потом все быстрее и быстрее.

— Хорошо поехал! — восклицает Алекс, наблюдая за машиной.

— О Боже! — Мэдисон закрывает ладонями глаза, когда автомобиль на огромной скорости врезается в дерево в метрах шестидесяти от них, а парень весело говорит что-то типа «в яблочко!».

— Ну, вот и всё, ангел мой, можешь открыть глазки…

Девушка, повинуясь странному порыву, опускает руки. Собирается что-то сказать, но в следующее мгновение раздается оглушительный хлопок; обоих ослепляет яркая вспышка и последовавший за ней огонь.

— Ух, жаркая выдалась ночка! — демон ликующе улыбается, не отрывая взгляда от пламени. — Ну, еще увидимся, дорогуша, — шуточно кланяется  и уходит, присвистывая какой-то мотив.

Мэдисон смотрит ему вслед. По щекам, обжигая кожу, текут слезы. В ушах звучит ненавистный свист. И, кажется, Мэдисон впервые не знает, что делать. Она просто сбита с толку.

2

Прозрачное стекло окна позволяет разглядеть все, что творится на улице. Хотя на улице, в принципе, ничего и нет. Ничего и никого, как в поздний час каждой ночи в этом городе. Там, за окном, происходит настоящее чудо – идет снег. Именно таковым является снегопад для Мэдисон: волшебным, прекрасным и незабываемым. Ну разве можно как-то иначе назвать танец пушистых снежинок в воздухе, если не чудом, волшебством?.. Они кажутся Мэдисон чем-то неземным, завораживающим и неповторимым.

Девушка нехотя отходит от окна и оглядывается: в одном из помещений больницы, как и на улице, никого нет. Ну, не то чтобы никого… Мэдисон улыбается, останавливая взгляд на небольшом боксе, в котором тихо сопит маленький ангел. Она тяжело вздыхает, когда малыш морщится в сне – наверняка от боли, что разливается в маленьких легких,  –  и надеется, что это устройство для дыхания хоть как-то, но облегчает его страдания.

— Потерпи еще немного… Скоро ты будешь здоров, мой ангелочек… — ее шепот едва уловим.

Мэдисон вздрагивает, когда слышит скрип открывающейся двери, и уже собирается спрятаться, опасаясь недовольства медсестры, но вглядевшись в фигуру вошедшего, нервно сглатывает ком в горле. Дверь закрывается, и в помещении остаются трое: младенец, Мэдисон и вошедший. Последний делает неуверенные шаги по направлению к девушке и, приблизившись, выдает на автомате:

— Какого чёр…

— Аналогичный вопрос! — шикает Мэдисон, стараясь не разбудить малыша.

— Ангел мой, ты что тут забыла? Преследуешь меня? — знакомый голос в полушепоте, а также весь его образ вызывает у девушки только боль от воспоминаний прошлой ночи.

— Если только для того, чтобы убить! — она сжимает кулаки, чувствуя гнев и ненависть к собеседнику.

— О-у, я с удовольствием предоставлю тебе такую возможность… Но только сначала мне нужно закончить одно дело.

— И что тебе здесь нужно?

— Младенец, дорогуша, мне нужен этот младенец.

— Нет! — в темноте она не видит его лица, но уверена, что он усмехается.

— Да-а-а… — лениво протягивает Алекс, продолжая стоять в шаге от бокса и Мэдисон. — Этому малышу не суждено выжить. Сама природа не хотела этого.

— Он поправиться!

— Ну, с твоей помощью он за ночь из больного и умирающего превратится в здорового и крепенького, — язвительно процеживает сквозь зубы. — Но ты должна позволить ему умереть. Так нужно и так будет. Для этого я здесь…

— Ты хочешь убить младенца, чистое и невинное создание!

— Ну, не совсем оно и невинное…

— Ты чудовище!

— Именно, а теперь отойди от бокса и позволь мне совершить то, зачем я здесь. Мне нужно лишь подтолкнуть его, понимаешь? Он должен сделать шаг либо к смерти, либо к жизни, потому что находится на грани…

— Тогда малыш выбирает второй вариант!

— Он умрет, Мэдисон…

— Нет, он будет жить!

— Просто отпусти его душу и забудь…

— Он. Будет. Жить.

3

Сказать, что погода в ночь перед Рождеством не удалась, – ничего не сказать, потому что контраст между прошлыми ночами и этой огромен. Холодный ветер сбивает с ног и пронизывает, кажется, до мозга костей. Выпавший прошлой ночью снег сейчас превращается во что-то жесткое, ледяное и колючее, вздымается ветром и обрушивается, впиваясь в кожу лица и рук. Единственное желание – сесть у горящего камина, укутаться в пушистый плед и выпить горячего шоколада. Но вместо этого приходится мчаться на другой конец города, после этого взбираться по сотням ступенек на крышу двенадцатиэтажного дома и теперь стараться удержаться на ногах.

Мэдисон облегченно выдыхает, понимая, что ветер дует ей в спину, а значит можно спокойно идти к цели, что она и делает. Впереди ничего не видно: мало того, что видимость ужасная из-за туч, заслонивших луну, так еще летающий мелкой крупой иней искажает изображения. Но, несмотря на это, девушка продолжает движение. Взгляд охватывает лишь корку льда, которой покрылась крыша многоэтажного дома. Ее мышцы напряжены – любой порыв ветра ей в спину, и она грохнется на этой обледенелой поверхности крыши. А она и не думала, что это будет так трудно.

— Ну залазь уже, давай! — озлобленный крик долетает до нее очень быстро. Хороший знак – значит, она уже близко к своей цели.

Мэдисон поднимает голову и видит то, что, в принципе, и ожидала: юная девушка – подросток, если точнее – стоит у парапета и смотрит вниз, не решаясь залезть. А рядом до тошноты знакомая фигура: широкая спина, обтянутая кожаной курткой и взъерошенные ветром русые волосы – этого достаточно, чтобы определить врага.

— Не смей! — вскрикивает Мэдисон, когда парень, разозлившись, подбегает к девушке, собираясь помочь ей начать свой последний полет.

Оба резко оборачиваются. Бледное лицо девушки, в которое лезут ее золотистые локоны, направляемые ветром, выражает страдание, обреченность и страх. А вот знакомые черты лица Алекса выражают гнев и злость. Мэдисон осторожно подходит к ним, чувствуя на себе изучающий взгляд русоволосого.

— Опять ты! — раздраженно восклицает, стараясь перекричать гул ветра.

— Что ты творишь?! Хватит убивать людей!

— Я убиваю?! — парень ехидно усмехается. — Да она сама этого хотела! Сама пришла на крышу, чтобы окончить жизнь самоубийством! Не так ли, дорогуша? — наклоняется над девушкой, хватая ее за локоть.

— Я… я должна это сделать, — всхлипывая, лепечет блондинка.

— Нет, ты не должна. Все будет хорошо, слышишь? — Мэдисон подходит к ним еще на шаг и останавливается, не позволяя себе больше и сантиметра.

— Ничего не будет хорошо! Ничего! — блондинка отчаянно кричит куда-то в пустоту. — Меня изнасиловали… Эти подонки… Я их ненавижу! — плачет навзрыд, закрывая ладонями лицо. — Я себя ненавижу… Я противна самой себе! Я не хочу больше жить! Не хочу!

— Как видишь, все уже решено. И твое мнение в этом вопросе не учитывается! — Алекс отходит от девчонки на несколько шагов.

— Но это еще не конец! — Мэдисон отгоняет от себя плохие мысли и даже не собирается соглашаться с отчаявшейся девушкой и демоном-эгоистом.

— Нет, ангел мой, это конец… — парень, кажется, проговаривает слова с неким сожалением.

И Мэдисон это улавливает в его голосе. Ей нужно что-то предпринять, нужно спасти человека, у которого еще вся жизнь впереди. Но руки опускаются сами собой: все против жизни этой девушки. Сама судьба словно велит ей предпринять то последнее, на что она способна, — сделать выбор и принять решение. Но это испытание она должна преодолеть. Мэдисон должна ей помочь, ведь на то она и ангел, чтобы помогать людям. Но иногда и ангелам нужна помощь. И порой она приходит с совершенно неожиданной стороны. Но Мэдисон нужна эта помощь именно сейчас. И она должна попробовать.

— Ты ведь не хочешь ее смерти, — Мэдисон отходит от блондинки, направляясь к Алексу, что стоит у парапета и всматривается куда-то вдаль. — Ну не хочешь ведь, да? — произносит полнейший бред, но терять уже нечего, некого и некому.

— Ошибаешься, дорогуша, — усмехается демон, — ее душа вполне сгодится для ада. Она ведь теперь падшая женщина…

— А как же душа ее нерожденного ребенка?

Алекс удивленно вскидывает брови и поворачивается к собеседнице. Сощуривается, смотря в упор на Мэдисон – значит, о ребенке ничего не знал, даже не удосужился прислушаться к сердцебиению девушки и определить, что ритма два. Ленивые нынче демоны пошли.

— Я не люблю деток, как ты заметила по нашей прошлой встрече…

— Зато себя ты любишь… Демоны, как известно, народ не вольныйЭ, подчиняющийся дьяволу и его законам.

— К чему ты клонишь?

— Демоны не могут забирать невинные души вместе с порочными. Это запрещено. И ты лучше меня это знаешь.

— Ты права… — русоволосый досадливо поджимает губы, обдумывая слова Мэдисон.

— Помоги мне… Просто помоги переубедить ее и спасти от смерти ее и нерожденное дитя… — голос Мэдисон дрожит, выдавая ее волнение – она правда опасается, что получит отказ.

Алекс задумчиво потирает подбородок, поглядывая то на собеседницу, то на блондинку, что уже, кажется, решилась взобраться на парапет. Время в ожидании течет невыносимо долго. Мэдисон и не знала, что секунды могут быть так похожи на часы. Но она ждет. Терпеливо ждет ответа, от которого зависит многое.

— Я делаю это только ради своей шкурки, ведь ее поджарят, преподнеси я невинную душу к ногам дьявола… Ну что ж, этот необычный альянс объявляется действующим на неопределенный срок… До тех пор, пока твое занудство мне не надоест…

4

Рождественская ночь оставляет неизгладимое впечатление на целый год до аналогичного, всеми любимого праздника в следующем декабре. Светлые чувства переполняют каждого: любовь, доброта, счастье, милосердие, человечность и забота. Небесный купол чист, а воздух прозрачен. Ветер едва уловим, а легкий морозец почти не заметен. Яркие звезды, рассыпанные на небе, и острый серп месяца излучают естественный серебристый свет, в котором купается засыпающий город.

Спокойно. Умиротворенно. Волшебно.

— А знаешь, я ничуть не жалею о нашем альянсе… — тихо произносит Мэдисон.

— А ангелы вообще о чем-нибудь жалеют? — ухмыляется Алекс.

— Ну, например, о том, что при первой встрече не поджарила тебе мозги! — шутливо язвит.

— Зато я в твоих покопаться смог… — хвастается, улыбаясь.

Они лежат на крыше одного из многоэтажных домов в центре города. Безопасное расстояние друг от друга позволяет разговаривать и просто наслаждаться кампанией друг друга. Хотя последнее ни один из них никогда не признает. Они просто лежат неподалеку друг от друга, смотрят на звезды и молчат, изредка заводя разговор – слова в рождественскую ночь не особо важны.

— Тогда, на городской площади, — внезапно начинает парень, продолжая разглядывать звездное небо, —  когда я… убил того смертного, — замолкает, обдумывая все, что собирается высказать, и через пару-тройку секунд продолжает:  — В общем, он был наркоманом… и перед тем, как вколоть в вену свои последние десять миллилитров наркотика, он убил свою мать в порыве гнева, потому что у нее не было денег на очередную дозу… Он всю жизнь сидел на шее матери и в свои тридцать лет добился лишь рака почек… — еще одна пауза, а за ней еще одна ужасная правда: — Тот младенец в больнице… Его отец – жестокий убийца, на чьих руках кровь около полусотни невинных… Я просто представил, что ждет впереди этого малыша – презрение, ненависть и страдания. Иногда легкая смерть лучше ужасно тяжелой жизни, Мэдисон…

Алекс поворачивает голову в ее сторону и всматривается: девушка лежит на снегу, раскинув руки, и смотрит на небо. Кажется, ничего не изменилось, словно и не было никакой исповеди демона. Но Мэдисон все прекрасно поняла. Поняла, что не ошиблась в нем тогда, прошлой ночью на крыше.

— Значит ты…

— Я демон, и в этом вся моя сущность. Я должен искушать  людей, мучить и убивать, чтобы пополнять ряды грешных душ, что варятся в котлах Ада. Понимаешь, Мэдисон?

— Понимаю…

— Но иногда мне совершенно не хочется превращать невинные души в порочные, когда на свете тысячи ужасных грешников… А иногда мне кажется, что демон из меня никудышный… — Алекс улыбается, приподнимая уголки губ.

— Ну, ангелы тоже не без грехов, — Мэдисон поворачивает голову и улыбается  ответ.

Они смотрят друг на друга, прекрасно понимая, что их альянс – какой-то сумасшедший эксперимент чокнутого профессора. Но им нравится быть подопытными кроликами…