Тарзан, любовь моя!

1. Знакомство

Я приехал к дяде Степану впервые, когда мне было чуть больше семи лет, в последнее лето перед школой. Не сам, конечно — меня привезли мать с бабушкой. Семейство у дяди Степана большое: четверо детей, внучка, пока одна, и на подходе были ещё внуки — средняя дочь вышла замуж.

Словом, пока целовались-обнимались, я на некоторое время был предоставлен самому себе. Обо мне просто забыли после первых поцелуев и сюсюканий, которые я так не любил! Потому и был рад, когда меня оставили в покое и занялись своими взрослыми делами.


А надо сказать, что я с самого нежного возраста — лет, наверное, с трёх — обожал собак, особенно больших, поскольку сам был невелик росточком и любил крупные формы. Странно, но они платили мне той же монетой.

А у дяди Степана, как я понял из взрослых разговоров, был зверь: огромный, злющий такой овчар! Звали его Тарзаном, и как же мог я, собачник и фантазёр, пройти мимо такого факта? И ещё не зная, где его содержат, как он выглядит, ни разу вообще его не видев, только нюхом чуя, что он где-то здесь, я прошмыгнул мимо взрослых…

Цепь была толщиной с мою руку, как мне вначале показалось. Её я увидел первой… а на конце было что-то невообразимо прекрасное — чёрно-серый, с подпалинами пёс! Его морда, только что свирепая, чуть не с пеной изо рта, расплылась в улыбке, как и мои губы, казалось, растянувшиеся до ушей. Я успел только прошептать восторженно: «Тарзааан», и…


Потом были объятия и поцелуи, и не только с моей стороны: лицо, руки, шея — всё покрылось слюнями Тарзана, а я был счастлив!


Когда минут через десять меня хватились, первой, кто догадался, где меня искать, была, конечно, бабуля — кто ещё так знал мою любвеобильную натуру семилетнего собачника. Она же первой и кинулась к хлеву, где был привязан Тарзан. Я, не знаю почему, совершенно не помнил дальнейших событий. Может быть, от избытка чувств.


По её рассказам, я восседал на спине огромного, довольно урчащего пса, обнимал его за могучую шею и не собирался слезать! Кто отнял Тарзана у меня, или меня у Тарзана — не помнил никто из родных. Главное, я был цел и невредим. Тарзан — тоже.


2. Приключение

Дружба наша с Тарзаном только крепла с годами, хотя виделись мы не часто, а взрослели быстро. Уже не дети — оба… Мне в мои 12 вообще казалось, что скоро старость, а я ещё ничего не успел. Зверю нашему было 7 лет, и за ним числилось много чего интересного и полезного, только мне об этом не говорили — не обо всём можно рассказать даже двенадцатилетнему пацану.

В августе, перед школой, я снова навестил дядю Степана. В этот раз я приехал один — уже вполне самостоятельный, да и водить меня «на поводке» было некому.

Погода стояла тёплая и сухая, день был рабочий, и вся моя родня, кроме малышей да тёти Поли, жены дяди Степана, пребывала кто где — работали все в разных местах. Купаться одному не хотелось, а вот по малину сходить — было самое то. Тем более что малинники мне уже показывали накануне, идти до них было совсем недалеко, через поле, по тропке, до опушки — а там и рукой подать.

Надо было только обойти какую-то зелёную-презелёную поляну, по которой никто почему-то не ходил — не было ни одной тропки! А вот мне помешать не мог никто — из дома я ушёл один, никому не сказав. Да и говорить-то кому? Дома из взрослых только тётя Поля с тремя малыми, ей не до меня…
Полянка зеленела так призывно, да ещё и цветы росли на ней какие-то интересные, незнакомые. Как же я мог пройти мимо?

Сделать я успел шагов пять. Что-то хлюпнуло, чмокнуло, и я по пояс провалился. Куда?! Как?! Понять я ничего не успел, только в нос ударил резкий неприятный запах, который мне сразу вспомнился. Болото! Я уже имел «интересный» опыт по части преодоления трясины, когда не так давно угодил в лесное болотце у себя дома, и не слишком испугался вначале.

И только когда все мои рывки и дёргания закончились ещё большим погружением и невыносимым запахом, от которого слезились глаза, мне стало страшно. Читал я к тому времени много, и рассказы про то, как болото заглатывает всё, что попало, пришли в голову все и сразу.

В такой каше нельзя не то что найти способ, как выбраться, а наоборот — вспомнились самые жуткие подробности. Всё, что пришло на ум полезного, я уже сделал — раскинул руки в стороны и стал громко, но стараясь не колыхать лишний раз трясину, кричать…

Сколько времени так прошло, я не смог позже вспомнить. Наверное, немного, иначе трясина просто засосала бы. И мыслей никаких не было — это я помню точно. Было только равнодушное отчаяние и страх: не от того, что могу утонуть, а от того, что об этом никто не узнает.

И, когда в близких кустах раздался жуткий треск, я уже не испугался. И не обрадовался — некому же было придти на помощь.

Тарзан, с обрывком — а как ещё назвать то, что болталось у него на шее? — цепи, продравшись сквозь кусты как танк, стоял совсем недалеко от меня и с хрипом, тяжело и натужно дышал. Мне никогда не забыть его глаз, тёмных, огромных, та-а-ак глядевших на меня…

А потом он стал оглядываться по сторонам, словно что-то искал. И когда он схватил зубами здоровенную сухую ветку, я не понял, зачем он это делает. И только когда ветка почти вплотную приблизилась к моим рукам, не совсем ещё погружённым в эту чёрную бездонную пропасть, я машинально ухватился за неё сначала одной, потом, чуть повозившись, и второй рукой…

Медленно, с чавканьем, трясина стала отпускать… Я вылез из этой уже не чёрной даже, а бурой липкой «каши», и Тарзан тащил меня на твёрдый берег, и потом мы оба без сил повалились на весёлую травку на краю поляны. Сознание оставило меня.

Кто, когда и как нашёл меня и принёс домой, не помню. Хотя и был уже в сознании, и даже успел отдышаться. Только после немного болела щека, которую Тарзан слишком уж тщательно вылизывал.

Тарзан. Тарзанчик. Зверюга. Мой любимый на все времена пёс.
Я люблю собак. Но овчарок — обожаю. И они это понимают. Тарзан. Любовь моя…