Брачное путешествие без жены

                Брачное путешествие без жены.
Это был интересный поход. Все походы интересные, но это был особенный. Наше правительство в послереволюционные годы усиленно развивало спорт среди трудящихся. Среди разновидностей спорта был и спортивный туризм. Чтобы прививать трудящимся здоровый образ жизни, правительство поощряло проведение отпусков в самодеятельных туристских походах. При организации  походов до 61-го года завком оплачивал нам дорогу к месту похода, а первое время и питание (до 58 го), так что только вес рюкзаков ограничивал потребляемое нами количество тушенки и сгущенки.
 С 61-го путешествовать надо было за свой счет
Мы стали изучать карту в поиске ближайших к Куйбышеву диких, малолюдных мест. Такое место мы нашли между верховьями Камы и Вятки. Маршрут проложили по речушке Лупья до Камы, а из Камы вверх по речушке Волосница и от нее до городка Кирс. Списались с местным райкомом комсомола, и они нам подсказали, как на узкоколейке добраться до Лупьи.  Особенность похода заключалась в том, что мы решили провести его на «само обеспечении». Почему в кавычках? Да потому, что мы взяли с собой достаточное количество круп, масла, сала, сахара, сухарей и только тушенку взяли символически – одну банку.
Во всех походах мы охотились, но это было развлечение – убил, не убил; охотился, не охотился, ну какая разница. В этом походе в котелок, кроме крупы и масла, могло попасть только то, что удалось добыть.

 Грибы – так грибы, рыба – так рыба, утка – так утка. Один раз мы в гороховый суп положили два подосиновика, две рыбешки и одного чирка. А уж когда выстрелил, да промазал, то настроение такое, как будто улетевшая утка утащила твою банку тушенки.
В верховьях Камы, где она всего-то метров 50 шириной, я на противоположном берегу увидел четырех уток. Со мной было ружье, и я стал стрелять: выстрелил – и одна утка упала, а остальные, покрякивая, оглядываются, что, мол, такое случилось. От второго выстрела упала вторая, а оставшиеся две опять удивляются, но не улетают, и только после того, как слегла третья, последняя с кряканьем улетела. Обрадованный я пошел за байдаркой. Немного отошел от куста, в котором прятался, и, услышав опять кряканье, оглянулся, а это одна из «убитых» встала и полетела, а за ней вторая и третья. Не было предела моей досаде, а Лощинин по этому поводу сказал, что охотники не говорят: сколько «убил», а сколько «взял». «Река широкая, ты их дробью только оглушил».

На сосновой вырубке мы набрали брусники, окрещенной нами как северный виноград, и несколько дней она служила нам десертом. В верховьях Камы ведется регулярное, научно обоснованное лесопользование. Мы видели кварталы разновозрастных сосновых посадок. Заглянули в поселок лесоразработчиков, в надежде разжиться хлебом. Никого нет, в одном бараке, заглянув в комнату, застали только на койке пьяную женщину. Уж не помню, разжились ли мы там хлебом.

Произвели на меня впечатление гидротехнические сооружения трехсот летней давности для подачи воды на Кирсский медеплавильный завод. Перегороженная высокой плотиной Волосница образовала большое водохранилище. Из него вода по деревянным лоткам поступает в большое озеро у завода. Лотки такие, что мы по ним иногда вели байдарки, а большей частью на байдарках плыли. У плотины на Волоснице изба из толстых лиственниц, поставленная еще в XVIII веке, в ней останавливаются грибники, заготавливающие горячим солением грузди, и сборщики клюквы, которую собирают на плавучем острове посредине водохранилища.

На почте Кирса лежала телеграмма до востребования:
«У тебя родился сын».
От радости я не совсем потерял голову и в ожидании поезда побежал посмотреть на Вятку. От железнодорожной станции до реки совсем недалеко. Погода летняя, легкий ветерок, солнышко. Река спокойная, песчаные пляжи, омуты под двухметровыми обрывами. Пошел обратно и через некоторое время почувствовал, что что-то не так, как-то стало ненормально тихо, замер воздух, замолкли птицы, и только коровы и куры быстро бежали в сторону жилья. Я стал оглядываться и на северной стороне неба увидел тучу, скрученную в вал, как большое круглое бревно, которое, вращаясь вокруг своей продольной оси, катилось по небу, как по чему-то твердому, в нашу сторону. Я ускорил шаг, но, поняв, что до станции не добегу, забежал под беседку у какого-то дома. Улица опустела, все затаилось. Но вот этот вал докатился до нас, и «разверзлись хляби небесные». Порывы ветра, не сумев сорвать крышу с беседки, под которой я укрылся, старались забросить льющуюся с неба воду под крышу моего укрытия. Буквально через несколько минут вал укатился, выглянуло близкое к закату солнце, как будто ничего и не было, только по дороге мутным ручьем сливалась в реку налившаяся на землю из этой тучи вода.   

Регистрировала сына Рита без меня. По моей просьбе она дала ему имя Егор. В загсе оформили регистрацию, а на следующий день прибегает к Рите домой работница загса и говорит, что такого имени нет, но Рита сказала, что это воля отца, а потому быть по сему. После похода я поехал в Саратов, и мы на пароходе вернулись в Куйбышев. С маленьким ребенком в каюте парохода несравненно удобнее, чем в поезде с пересадкой в Сызрани. Привезли мы с собой и холодильник «Саратов – 2». Волга в то время еще была транспортной магистралью общего пользования. Холодильник до сих пор   работает.

С рождением сына мне пришлось бросить курить. До этого я не выпускал сигареты изо рта. Немцы на рабочих местах курили. Когда немцы уехали, наши женщины стали протестовать против курения. Утром я говорил, что еще свежий воздух, перед обедом я говорил, что скоро обед и все выветрится. Курил я на рабочем месте не сигареты, а папиросы. Курну, положу на пепельницу –  папироска потухнет, через некоторое время опять зажгу и курну, и так все время, а сигарета не тухнет и самостоятельно непрерывно дымит.  Теперь дома не будешь же все время стоять на лестничной площадке или сидеть на кухне. Бросил я курить в зимнем походе по Уралу. В группе других курящих не было. Правда, через год, при подготовке к следующему походу я за компанию опять стал курить, но, возвращаясь из похода, на выходе из самолета смял пачку и выбросил в урну. Еще долго мне было приятно нюхать чужой дым. Не один год прошел, прежде чем мне сигаретный дым, даже на улице, стал неприятен.
   
Когда к нам приехала мама, у нас уже был пружинный диван-кровать, круглый стол, детская кроватка, очень хороший книжный шкафчик из отдельных полок и к приезду мамы купили для неё односпальную кровать на панцирной сетке.
С приездом мамы, все заботы о нашем питании, к ее радости, легли на ее плечи. Ей хотелось быть нам полезной. Рите вначале тоже хотелось ощущать себя «хозяйкой», но очень быстро оценила она преимущества, которые дарит свобода от хлопот, связанных с ведением домашнего хозяйства. Даже притом, что хлопоты у нас были незатейливые –  они сводились к своевременной покупке продуктов питания.