Давеон. Возрождение часть 12

425
Жрец спасает Миам. Перс и Миона
     В покоях горел тусклый огонь, едва освещая слабым светом богато обставленную комнату. По стуку Тинарх догадался, кто пришел его навестить. В привычном облачении Лурия опустилась перед креслом на колени и прижалась щекой к дядиной ладони. Другая мужская рука ласково погладила распущенные медные волосы.
     - Мне очень жаль, дядюшка, что вышел скандал. Ты чрезвычайно расстроен. – Взгляд племянницы был полон заботы.
     - Дитя, - тихо отозвался корабельщик, переживая недомогание, - не понимаю… - потер он грудь в области сердца.
     Лурия вскочила на ноги.
     - Тебе плохо?!
     Жестом дядя осадил ее.
     - Успокойся, успокойся, - мягко поглаживал он рыжие локоны. – Видно обстоятельства были весьма серьезные, коль господин Давеон спешно оставил нас. Если б не его непререкаемый авторитет, разразился б невероятный скандал.
     - А так его не будет? – удивилась Лурия.
     Дядя задумчиво пожал плечами.
     - Мало ли что могло произойти. Кто отважится перечить ему и оспаривать решение?
     Пришла очередь племянницы пожимать плечами, но ей приходилось видеть такую отважную. Пусть и в зеркале. Она не ведала, что злословы принялись за пересуды, однако сдержанно, дабы не навлечь на себя гнев сердитого колдуна, коего большинство пелихориев страшно боялось.
     - Если бы он не был Регидием, я бы подумал о нем плохо, - глядя в потолок, отозвался Тинарх.
     Лурия не знала, что ответить, ее и это не останавливало. Дядюшкины ответы на вопросы успокоили. Она пришла к выводу: несмотря на случай, его репутация не пострадает и он не понесет убытки. А то, что он лично знаком с Регидием, только прибавило ему веса в обществе.
     Дядино состояние не внушало опасений, и племянница покинула его со спокойной душой. Тинарх проводил кровиночку взглядом, надеясь на милость Великих Родителей. Он не на шутку тревожился за будущего зятя. Что если  рыженькую головку посетит мысль разорвать помолвку и вернуть жениху поистине завораживающее кольцо с великолепным, крупным алмазом, оправленным в белое золото? Вполне способна Лурия разорвать с женихом все отношения и убить дядину мечту дождаться внуков. 
     Особняк жреца освещало вечернее мягкое солнце. Вернувшийся хозяин соскочил с коня, похлопав крепкую шею зафыркавшего от удовольствия Дивиуса. Мужская родинка над губой приподнялась. Гнедой арабский скакун неохотно поплелся за конюхом, принявшим уставшее от продолжительной скачки животное.
     Со стороны хозяйственного двора послышались женское пение и детские голоса. Давеон отправился на звук. Появление господина остановило задорные пляски, коим предавались слуги после трудового дня, не торопясь разойтись по комнатам.
     Погода стояла чудесная. Горожане подолгу пребывали на улицах. Господа чинно прохаживались по центральным аллеям духовной столицы, взирая на красоты и любуясь ими. Гордость за родной город охватывала сердца - Мирея процветала, радуя любого человека, волею судьбы оказавшегося здесь.
     Воспользовавшись прекрасными погодными условиями, предоставленными щедрой природой, поэты и певцы который день устраивали представления. Градоначальник не противился, дабы не утерять народное доверие. Он повелел  стражам следить за порядком на улицах и не допускать вольнодумств и смуты, несущей раздор. По приказу Тизана нарушителей следовало немедля заключить под стражу для дальнейших разбирательств.  Суды по обыкновению были коротки, а вердикты предсказуемы и не оставляли малейшего
426
шанса на другой исход. 
     По несчастливой случайности Леоний, глядя на Таниру, замечтался и не услыхал цоканья копыт жеребца, сообщающего о прибытии повелителя, вернувшегося раньше времени.  Страж впопыхах открыл ворота, другой помчался известить конюха, но не успел предупредить личного слугу и управляющего, веселящихся на заднем дворе. Слуги замерли. Под давлением темных глаз содрогнулся не один обитатель особняка.
     Среди массы Давеон узрел новенькую в окружении двоих детей. Повинуясь уверенному  подзывающему жесту, она скоро приблизилась и по требованию подала руку. Наблюдательный врачеватель оценил состояние волос, которые постепенно отрастали, придавая женскому лицу очарование, кожи, она лишилась рубцов, и самой служанки, обретшей кров и отсутствующую прежде уверенность. Целитель взглянул на детей. Короткий осмотр принес матери успокоение - они здоровы, как никогда. Тут что-то насторожило Давеона. Он поводил рукой в воздухе, после приложил к женской шее два пальца, снова прощупывая пульс.         
     Очнувшись, Леоний подался вперед, но тяжелый взгляд хозяина остановил его. Меж тем врачеватель вернулся к пациентке.
     - Головные боли? – На переносице появилась глубокая складка.
     Эноника робко кивнула.
     - Почему ты раньше не сказала?
     Ответ был очевиден. Жрец посуровел.
     - Впредь о подобном сообщай вовремя! - Резкий тон господина напугал слуг еще больше. - Нарушение кровообращения сулит беды.
     Необразованная простолюдинка толком ничего не поняла, но сообразила, что хозяин недоволен. Ее бледность смягчила сердитого господина.
     - Возьмешь флакон у Леония, он объяснит, что с ним делать.
     Частенько приближенный по распоряжению владельца давал слугам лекарства, дабы те избавлялись от отнимающих силы болезней.
     Жрец обвел глазами всех присутствующих. Пробирающий взор остановился на одном невольнике, задрожавшем листом на ветру.
     - Я не всегда буду добр! - кинул хозяин и удалился.
     Раб едва устоял на ногах. Всевидящий повелитель узрел о его плутовстве, небрежно выполненной работе. Убегая вслед за господином, нарушителю показал кулак управляющий,  что вмиг скрылся за углом, Леоний плюнул в сторону плута и чуть не попал на ноги, одарив леденящим  взглядом. Оробевший невольник сорвался с места, торопясь исправить ошибку.
    Подошли к концу отчеты приближенных. За ними слово взял срочно вызванный в имение секретарь, предоставивший требуемые документы и переводы. Сообщение Дисия об успешной закупке нового оборудования встретило хозяйское одобрение. Облегченный выдох Леония, невольно получившийся громким, вызвал легкую улыбку жреца. Он чуть отодвинул занавесь, элегантно, подобно отцу, производя любой жест, и взглянул на уходящий день, зная, что сейчас в окно смотрит Лурия. Ее уже покинул жених, оставив на попечение дяди и служанок.
     С наступлением ночи слуги были отпущены. После посещения тайной комнаты и занятий  обычными для чародея делами он улегся в постель. Веки не успели сомкнуться, как Давеон подскочил с кровати, накинул одежды и тяжело дыша, вылетел из дома, столкнувшись с припозднившимся персом.
    - Коня! Живо! – И помчался в конюшню, опережая конюха.
    Без лишних расспросов Кир мигом подготовил Дивиуса.
     - Мне с вами, господин?
     - Да, я устал. Будешь следить за мной! – Жрец очутился в седле и направился к воротам. – Догоняй!
     Уже за городом перс настиг хозяина, который был мрачнее тучи. Давеон поторопил
427
гнедого, прося его скорее доставить к стенам Сантари. Гордый Дивиус мчался во весь опор, отзываясь на веление твердой руки. Кир не отважился заговорить с повелителем, видя его неуемную тревогу.
     На середине пути им встретился конный, в котором путники узнали посланника Ареда. Он только открыл рот, чтобы сообщить о чем-то, как жрец отмахнулся от письма, протянутого сантарийцем.
     - Я знаю! – раздался грохот в ночи.
     Трое всадников стремительно преодолевали расстояние, разделяющее города. Уставшие скакуны отстали от Дивиуса. Человек в темных одеждах велел следовать за ним, а сам вырвался вперед верхом на более выносливом жеребце. С первыми проблесками зари Давеон въехал в Сантари.
     У резиденции  правителя его встречали слуги.
     - Она… - выбежал навстречу перепуганный Аред. 
     - Я прекрасно знаю, где Миам! – выкрикнул на бегу гость.
     Он махом взлетел вверх по широкой лестнице, миновал длинный коридор и галерею, в коих все осталось по-прежнему, как при жизни дяди Канция, старинного друга отца. Сестра внесла изменения лишь в обстановку своих покоев и детской, готовясь стать матерью во второй раз.
     За гостем с трудом поспевал Аред, не спавший всю ночь.
     - Думал ты приедешь позже! – Он остановился отдать слугам дополнительные распоряжения.
     - Я увидел! - рывком открыл нужную дверь жрец, застыв на мгновение и дав себе возможность отдышаться.
     Слуги расступились перед гостем. Подле бессознательной, бледной женщины хлопотал уставший пожилой доктор. Он отошел от ложа, утирая с лысины пот. В покои бесшумно вошла рабыня, неся чистый сосуд и ткани, с перепачканной материей встретилась по пути другая. Она остановилась за спиной сановника, бросившего на нее резкий взор. Ее руки задрожали, напуганная служанка едва не выронила ношу.
     Давеон прошел к кровати, отодвинул балдахин и взглянул на молодую, некогда цветущую сестру. Она была настолько слаба, что не могла открыть прекрасных глаз, радующих сиянием отца, матушку, брата, после и мужа с сыном. Появившиеся синяки под глазами лишили ее прежней свежести, бледность изгнала румянец. Одного взгляда хватило, чтобы оценить ситуацию. На переносице целителя появилась глубокая складка, Ареда бросило в пот. 
     - Ты можешь ей помочь? – Казалось, он перестал дышать, страшась услышать приговор. – Скажи, она будет жить?! – потребовал ответа супруг.
     Рабы недвижно стояли в стороне, лысый доктор вытер о полотенце руки и ждал указаний.
     Тяжелый взгляд накрыл правителя.
     - Ребенок не выживет.
     - А… Миам? – отступил Аред.
     - Я сделаю все возможное, обещаю, – потер лоб Давеон.
     - Господин... – отозвался врач.
     - Нет. Уйдите все.
     Посторонние удалились. В покоях остался Аред.
     - И ты тоже! - потребовал целитель, не терпя возражений.
     В крепкое плечо уткнулся лбом подавляющий горечь правитель. Предчувствуя утрату, его тело сотряслось.
     - Она для меня не просто женщина, которую я желаю видеть на своем ложе, - с силой схватил Аред руку жреца, не отдавая себе отчета в действиях. - Я не могу без ее улыбки. Она так улыбается… - обернулся супруг на бесчувственную жену. - Мне нравится ее тепло, от нее приятно пахнет. - Он опустился к ней. - Люблю смотреть, как Миам танцует, она
428
прекрасна! Я люблю слушать ее голос. У нее дивный голос. Я не могу без нее. Понимаешь? - поднял глаза на друга градоначальник.
     Возникла напряженная пауза.
     - Понимаю, - произнес глухой голос.
     - Помоги же! – возглас моления разнесся по дому.
     Давеон смотрел на зятя, чей пыл не умерили годы брака. Слишком прочно Миам привязывала к себе любого, не выпутаешься. Отец пророчил малютке силу и власть над мужами.

     - Женщины очень умело завлекают мужей, - приподнял уголок рта Агерон. – Особенно те, у которых развиты женские аспекты. Как у твоей матушки и как будет у сестры, сынок.
     Сын развел руками.
     - Настолько умело, что и Великий жрец попался? – вскинул он бровь.
     Мужчины хохотнули.
     - Мы сами порой не замечаем, как это происходит, и идем у них на поводу. - Отец положил ладонь на плечо сына.
     В мастерскую постучались.
     - Матушка, - в один голос произнесли мужчины.
     - Пошли? – улыбаясь, сказал Агерон.
     - А у нас есть выбор? – шутливо отозвался сын, его родинка над губой тоже подпрыгнула.
     - Есть, но другой вариант мне не по нраву.
    
     Покои, окутанные сумрачным запахом крови, пронзила пугающая тишина. Давеон подавил вдруг возникший страх, с которым долго учился бороться, и откинул влажно-красное  покрывало.
     - Ты мне мешаешь, - подавленно кинул он зятю.
     Обуреваемый ужасом Аред вышел, не поднимая глаз.
      - Зачем же ты меня так пугаешь? – шепнул жрец, склонившись над сестрой.
     Он поцеловал Миам в лоб, как делал это в детстве и юношестве, когда она была непоседливой малюткой. Чародей резко выпрямился, судорожно вздохнул, страшась проститься с нею, очень молодой и прекрасной.
     - Лурия, помоги мне! – воззвал маг к женской половине себя, потер ладони и, шепча заклинания, устремил взор и помощниц-целительниц в сторону Миреи. 
     Со стоном, неожиданно вырвавшимся из груди, на ложе подскочила медноволосая. Тяжело дыша, она ощутила сжимающее  кручение в области солнечного сплетения. В покои ворвалась Миона и, видя испуг хозяйки, очутилась рядом.
     - Что с вами?!
     В дверях застыли Одика и новенькая. Их вид был настолько взволнованным, что Лурия приглушила странное чувство, сначала напугавшее ее, после поняла - зря боялась.
     - Ничего ужасного, - живо улыбнулась она. - Немного крутит или тянет, - и показала на живот.
     - Доктора?
     Медные локоны всколыхнулись.
     - Едва ли здесь поможет врач.
     На хозяйку смотрели три пары перепуганных глаз. Озадаченная Лурия прислушалась к тому, что с ней происходит.
      - Мне не больно, скорее… необычно. Я что-то должна сделать. – Она задумалась, пытаясь понять, что именно.
     - Воды? – предложила монахиня.
     - Не вода… - задумчиво протянула госпожа, разговаривая сама с собой. Тянучесть начала изворачиваться. Ощущения усиливались с каждым мгновением. Они назойливо изводили
429
девушку, взывая к борьбе за право… жить? – Отдать жизнь… - прошептал голосок.
     - Как?! – разом воскликнули помощницы.
     Селеника затряслась, хозяйка опомнилась.
     - Нет-нет! Поделиться жизнью, - не ведая, что повторяет слова чародея, произнесла она. –
Хм. Я не понимаю, как? – Но кручения продолжались, зов становился сильнее, в конце концов, Лурия устала сомневаться и постаралась прогнать ненавистное чувство тревоги.
     Давеон поблагодарил озорную помощницу, немедленно успокоившуюся, и занялся сестрицей.
     К кувшину с водой подбежала Миона, налила в сосуд влаги и подала ее хозяйке, добродушно принявшей питье.
     - Все уже прошло, напрасно волновались. – Миру явились задорные ямочки на щеках.
     Одика сложила ладошки.
     - Может все-таки…
     - Очень хорошо, что ты проснулась, - появился Тинарх и прошел к ложу. – Не хотел уходить не попрощавшись. – Он поцеловал племянницу в лоб и насторожился. – Ты бледна. Заболела? – обратился господин к рабыням.
     - Дядюшка, я чуть-чуть поволновалась. – Изящная ручка погладила мужскую.
     - Всему виной твоя беготня, - назидательно вытянул указательный палец дядя. – Надо сказать Лигену, чтобы тщательней присматривал за тобой.
     - Дядюшка, он присматривает.
     - Все же недостаточно, - запротестовал Тинарх.
     - Достаточно, даже слишком, - обронила Лурия. – Он должен отъехать, ненадолго, дядюшка, - добавила она громче. – Его ждут…
     - Да, да он говорил. Но обещал скоро вернуться. - Дядина ладонь легла на девичью щеку.
     Горячие убеждения сделали свое дело, Тинарх отбыл по делам со спокойной душой. А Лурии пришлось успокаивать помощниц. К ее удивлению самой неверующей оказалась Одика. Уверенная в существовании незримого и неведомого она долго не могла поверить в благополучие госпожи, памятуя, как и что говорила та сразу после пробуждения. В итоге сдалась, благосклонно согласившись принять ее в объятья.      
     Ворвавшийся прогретый, но свежий воздух хлынул новым днем в лицо. От распахнутого настежь окна отошел целитель. На кровати лежала безмолвная сестра. Глядя на нее, Давеон приподнял уголок рта. За дверью жреца ожидал белее мела зять. Он ринулся к вышедшему из покоев жены господину.
     - Пусть ее переоденут и дадут отдохнуть, - осадил порыв спаситель. – Позже Миам сможет зачать. – Ему предоставили воду и полотенца, и он привел себя в порядок.
     - Девочка?
     Вопрос остался без ответа. Аред и так догадался о верности предположения. Он понимал, как трудно будет сообщить о том благоверной, надеявшейся, что будет дочь.
     - Побудешь здесь еще? – обнял по-братски правитель старинного друга.
     - Мне надо ехать. Дальше дело за тобой.
     - Погоди же! – выкрикнул вслед гостю Аред, сбегая по широкой, кажущейся бесконечной лестнице.
     Чародей поднял на него целеустремленный взор.
     - Брат, я не успел отблагодарить тебя! – воскликнул правитель.
     С возгласом радости навстречу серьезному дяде выбежал мальчик, вмиг очутившийся на руках. Давеон высоко подкинул племянника. Это запрещала сестра, но, пользуясь случаем, он совершил запретное действо. Сорванец громко рассмеялся, обещая не рассказывать маме.
     - Она узнает, - шепнул жрец, поставив мальчика на ноги. – Твоя матушка чрезвычайно проницательна. – Он выпрямился. – Можешь спросить у отца, - и хохотнул.
     - Приезжай к нам, - попросил Аред, протягивая кинжал, на который давненько заглядывался гость. Но питая слабость к оружию, молодой политик не уступал драгоценную
430
вещицу, доставшуюся по наследству от деда, знатока в этом деле.
     История кинжала началась задолго до рождения Давеона. Изготовленная из металла, кожи, золота и редких камней ценность скиталась по миру много веков, пока, наконец, не оказалась в доме правителя Сантари. Отец рассказывал сыну, что дед отдал за нее приличные средства, которые позволили бы приобрети с десяток прекрасных породистых жеребцов. Маленького Ареда тогда подивило, зачем понадобился деду этот клинок, тем более за такие безумные деньги? Позже, когда подрос, разделил мнение предка - кинжал по праву занимает центральное место в коллекции.
     Мужская родинка над губой подпрыгнула.
     - Не жаль? – прищурил один глаз Давеон и не увидел сожаления. – Знаешь в чем прелесть этой вещицы? - покрутил он в руках подарок.
     - Это удивительная и старинная работа. – Аред прижал сына.
     Щелкнув языком, жрец покачал головой.
     - И хоть оружие призвано убивать, - поднес он к глазам кинжал, дабы внимательней рассмотреть каждую деталь, - на нем нет крови. – Взор устремился на друга.
     - Миам бы это порадовало. Приезжай.
     - Миам сама ко мне приедет! – бросил на ходу Давеон.
     - Как?.. – не понял Аред, полагая, что жена долго будет приходить в себя.
     - Очень скоро! – остались слова ушедшего прочь человека. 
     Белое солнце посчитало важным припекать и потому сражало мощью еще до наступления полудня. Зной не избавил улицы города от толчеи. Сантарийцы оживленно беседовали, обсуждали дела насущные с упоминанием политики и политиков, судачили о мелочах, делились новостями, так сказать потрясшими мир и умы цвета человечества, делали покупки, выводили из себя при виде покупателей расхваливающих товар продавцов.  Заинтересованные в опустошении лотков торговцы распинались перед горожанами хоть краем глаза взглянувшими на прилавок. Завлекательные речи перебивали все остальные, оттого гомон усилился, стал нестерпимым. Вымотанные удушливостью большого города покупатели дабы отделаться от надоедливых продавцов и зазывал приобретали всякую ненужную всячину, обдумывая, куда бы ее пристроить дома. Иные горожане и гости Сантари пользовались энергичностью купцов и, желая немного поразвлечься, сами донимали и изводили их. Потоки вопросов, придирок, ответных фраз вызывали гнев с обеих сторон, принося удовлетворение очевидцам стычек.
     Из храма Великого Отца вышел мирейский жрец, принесший жертвы за чудесное спасение. За ним, ведя под уздцы жеребцов, шел перс, лишенный каких-либо возвышенных, направленных к божествам чувств, переживая приземленные. Его горящие глаза разглядывали местных красоток, совершенно не скрывая интереса. Кир посчитал, что здешние красавицы несколько уступают мирейским, но и тут было из чего выбрать. По пути он успел подмигнуть парочке девушек, отвесить поклон госпоже в голубом платье, за которой увивалась свита. Его обворожительная улыбка тронула сердца дам, поднадоевших мужьям. Однако взоры горячего перса пробудили пылкую ревность у супругов, они косо глядели на него и сердито одергивали жен, отвечающих на взгляды чужака.
     Центральную площадь города накрыла волна раскатистых сквернословий. На ругань, собравшую массы, ринулись стражи и разняли что-то не поделивших граждан, сопроводив неугомонных в тюрьму, пророча им длительное заточение и значительный штраф, как злостным нарушителям общественного порядка.
     Довольная событиями толпа разошлась, предоставив взору огромный фонтан со львом - символом могущества Сантари. Этот же лев красовался на гербе города, украсившем вход в главное административное здание. Из пасти белокаменного, грозного хищника изрыгался бурный поток белой воды, впадающей в бассейн, окруженный маленькими фонтанчиками, похожими на грибы. Живая вода ни на секунду не замирала. На нее глядели темные глаза, выражающие задумчивость. Застывшая у фонтана высокая мужская фигура размыто
431
отображалась на случайно более ли менее ровной поверхности. Озабоченность господина не удивила Кира, он отвлекся. Меж тем жрец безмолвно глядел на устремленные потоки, вновь и вновь возвращающиеся, откуда пришли.
     Крепкая рука нырнула в карман, изъяла из кошелька золотую монету. Давеон взглянул на
нее и подбросил. Золотой диск взмыл в горячий воздух, согрелся от жара, сделал несколько оборотов, показывая то лик государя, то денежное достоинство и упал на дно бассейна, бесшумно ударившись о камень.  Из воды на дарителя смотрел владыка, профиль  которого увлажняли многочисленные цветные брызги. Давеон свел брови - за долгое время он впервые любуется фонтаном. Он осмотрел площадь, наполненную спешащими незнакомыми людьми, заботами, мыслями. О самом разном. Неожиданно солнце утратило былую яркость, его на секунду прикрыло облако. Жрец зажмурился, когда новый свет, пронизывающий насквозь, ударил в глаза. Ощущение тоннеля, темного, удручающего, ненасытного до человеческих душ, сдавило грудь. А он – живой человек и не хочет быть раздавленным, но… жить!
     Давеон успел отойти от фонтана лишь на несколько шагов, как к нему подлетели мальчишки-оборванцы и наперебой загалдели, пытаясь извлечь из глуби монету. Через плечо на них посмотрел щедрый господин. Тут один сорванец, что пошустрей, победоносно поднял руку вверх, демонстрируя друзьям сверкающую находку.
     - За мной! - скомандовал он и стремглав бросился бежать по направлению к продуктовому рынку.
     Дыхание жреца участилось. Боль пронзила легкие, мешая дышать. Давеон сжался. Ему надо вперед и только туда. Зачем же топчется на месте? Он огляделся: окружен ненасытными горожанами, требующими не столько хлеба, сколько интригующих зрелищ. Ему надо торопиться, а спутник исчез.
     - Кир! – раздался возглас.
     Перс отпрянул от прехорошенькой дочери ремесленника, которую успел обаять. Короткая беседа резко оборвалась. Девушка увидела, как улыбчивое лицо молниеносно утратило веселье. Немедленно завлекатель предстал перед господином.
     - Где ты ходишь? – Давеон без ответа узрел причину - молоденькая горожанка не хотела быстро прощаться с симпатичным ухажером. – Понапрасну тратишь силы! – Строгий жрец заспешил к выходу с площади.
     За ним едва поспевал спутник. Жестом Давеон поторопил его. Выйдя на перекресток, он вскочил в седло.
     - Скорее! Мне нужно успеть до темноты!
     Провинившийся перс не отважился спросить к чему спешка, замечая суровость господина, также оставшуюся для него загадкой. 
     Многочисленные улочки и широкие аллеи Сантари казались нескончаемыми. На переносице священнослужителя появилась глубокая складка. Неужели город настолько хладнокровен, что не понимает, как ему надо назад? Разве и дома с садами могут быть жестокими? Давеон ничего не видел, только коридор, длинный, даже слишком. Серый, голодный, смрадный, сужающийся впереди. Его стены словно смыкались и грозились не выпустить, никогда. Жрец пришпорил коня, малолюдные улочки позволяли увеличить скорость. Поспешно стражи, во главе с главным, отвесившим глубокий поклон, разогнали  въезжающие в ворота телеги, завидя мчащегося сановника, который бросил в благодарность за свободный проезд монеты.
     Всадники не успели проехать, как на деньги разом налетели караульные. Одна монетка приличного достоинства прокатилась и улеглась перед крестьянином, что вез на рынок товар. Держащий под уздцы кобылу, впряженную в телегу, простолюдин огляделся. Воспользовавшись замешательством остальных, смотрящих, как стражи ловко справляются со сбором денежных средств, выставил ногу, накрывая ею монету. Это узрела жена, сидящая на повозке. Она поджала губы, не зная, что будет дальше. Осторожный супруг медленно
432
придвинул к себе ступню, озираясь по сторонам. Дабы никто не заметил хищения, он стоял бездвижно, соображая как можно поднять серебряную сахту.
     Покончив с уборкой, принесшей доход, начальник стражей велел проезжать. Крестьянин остался на месте, за что получил резкий окрик, но не двинулся.
     - Ты что, дурень?! Проезжай! – рыкнул главный патрульный.
     Другой страж без слов подскочил и пихнул в спину простолюдина, задерживающего остальных. Тут караульные увидели монету.
     - Держи вора! – С этими выкриками стражи ринулись к крестьянину.
     Жена спряталась под телегу, когда на благоверного налетели разъяренные  блюстители порядка, порою первыми нарушающие законы. Порция тумаков обрушилась на сельского труженика. Он обхватил голову руками, принимая удары. Отвесившие хорошие удары стражи быстро разошлись, дабы не занимать проезд. Последний замешкавшийся громко шмыгнул большим носом и сплюнул наземь, едва не попав на простолюдина.
     - Пшел вон! – рыкнул он, ударив по хребту лошади.
     Кобыла дернулась от боли. Очухавшийся хозяин подхватил ее и торопливо увел. Жена долго бранила его, вменяя в вину неловкость.
     - Точно дурень! – сокрушалась она. – Чуть не погиб из-за монеты! – вытирала женщина кровавые подтеки с опухшего лица супруга. – Вот вечно ты ввязываешься, куда не надо!
     - Да ты что сдурела? – схватил он ее за руку, сверкнув глазами. – Это серебро!
     Благоверная поставила руки в боки.
     - Вот и надо было быстрей его подобрать, а не ждать, когда тебя поймают за кражу! Еще повезло, что тебя не арестовали! Злодей! – вскричала она. – Да из-за тебя едва я не пострадала! – и кинула красную тряпицу, которую поймал на лету муж.
     - Это почему? – спросил он, утирая кровавые капли.    
     - Ну и тугодум достался, - пробубнила женщина, многозначительно похлопав себя по пышным бедрам.
     - Да нужна ты стражам, - рассердился крестьянин и отшвырнул перепачканную материю.
     С возгласом негодования супруга вытянулась в струну.
     - Сама подумай, зачем им горластая баба, не знающая, что такое молчать?! – Простолюдин запрыгнул на повозку и направил лошадь к рынку.
     Поджавшая губы жена осталась позади. Через несколько метров супруг потянул на себя поводья, кобыла послушно остановилась.
     - Так и будешь стоять? – обернулся крестьянин. – Я-то к тебе привык.
     Женщина заплакала. Муж тяжело вздохнул и сказал:
     - Сильно привык.
     С трудом подавляя слезы, благоверная присела рядом и отвернулась.
     - Мне даже иногда нравится, как ты кричишь. Ты так мило ругаешься, - поддел ее плечом крестьянин.
     Жена покосилась на него.
     - Я не люблю тишину, - убедительно произнес он.
     - С каких пор? – утерла последнюю слезинку женщина.
     Благоверный красноречиво посмотрел на нее. Она фыркнула и пихнула мужа в бок, велев ехать к торговой площади.
     За днем торопился вечер. Вдогонку им мчалась ночь, собираясь завладеть духовной столицей. Жар благосклонно уступил место мягкой прохладе, обещая горожанам упоение мечтою. Вдруг нахлынувшие чувства подняли со дна души некогда прекрасное пережитое. Малиново-красный закат откидывал на город цветную тень. Под ее покровительством пташки устроили вечерний концерт, сопровождая слушателей, что имели честь созерцать красоту. Крыши домов и общественных зданий прощались с тускнеющими солнечными лучами, вскоре погасшими вовсе.   
     С наступлением темноты Лурия покинула беглецов, ссылаясь на обязательства перед
433
дядей и женихом. Все еще не свыкся с мыслью о ее замужестве Сокол. Его проведала сестра, поделившись новостями. Несостоявшаяся свадьба ничуть не огорчила спартанца. Довольная переменами Филоноя долго рассказывала о себе и сыне. Брат не столько слушал, сколько глядел в ее горящие глаза. Перед уходом она шепотом призналась, что вняла наставлениям отца и не хочет более видеть насилия. С Лурией они разминулись, но Менедем подробно повторил все пожелания, радуясь долгожданному визиту гостьи.
     Детей сегодня повеселили детские песни и хороводы, водимые в тесноте. Правда, от этого было еще радостней. Сталкиваясь друг с другом, малыши предавались громкому смеху, заражающему взрослых. Пожалуй, такого веселья не было даже на празднике, так сияли детские улыбки и глазки. От души насмеявшись и проведав беглецов, пообещав им скорый переезд, Лурия отправилась в обратный путь.
     Ступив за дверь, служанка набрала полные легкие свежего воздуха. Хлынувшее горным потоком в голову освежающее дуновение рассеяло хмурость.
     - Госпожа, как они там живут? – посочувствовала Миона беглянкам. – Там гурьба…
     - Все поняла, можешь не продолжать, - отозвалась хозяйка. – Это тебе мужчины улыбаются и… подмигивают.
     Служанка посуровела - один даже хотел ущипнуть ее, за что поплатился. Ее колено ударило точно в цель, у поклонника до сих пор болело потревоженное место.
     - Все наши беглецы действуют на благо друг друга, держатся вместе, - промолвила Лурия. - Потому им удается так долго скрываться. Они объединены общей целью - достичь свободы.
     - Вам не по нраву было сегодняшнее представление  поэтов? – Днем служанка не увидела в глазах хозяйки того восторга, который обычно присутствовал во время выступления стихотворцев. Напротив, рыжеволосая слушательница погрузилась в размышления и скоро покинула людскую массу.
     Сегодня она услыхала стихи, повествующие о тирании властей, о душащих налогах едва ли не на воздух, о несчастной доле простого люда и о борьбе за свободу. Речи, срывающиеся с уст страстного стихотворца, захватили толпу, отчасти готовую к взрыву. Казалось, самой большой страстью поэта является его борьба против власть имущих господ - в этом он видит смысл своей жизни. Бесстрашно Оксинар высмеивал пороки и алчность высоких чиновников, их жажду власти, утверждая, что
…Теряют сон они по ночам от разврата,
И не болезнями слабый согрет.
А золотая трясет лихорадка,
 Того, кто в пурпур нарядный одет.
     По традиции пелихориев в праздники и важные дни владыка облачается в ярко-красные одежды, а градоначальники и другие государственные служащие, занимающие высокие посты, - в накидки с пурпурной каймой.
     Лурия тяжело вздохнула.
     - Поэт – народный вождь и должен действовать крайне осторожно. Я видела, как его слушают - он играет с огнем. Оксинар затеял состязание с властями, но ему не выстоять в этой борьбе - слишком большая сила против него.
     - Народный вождь? - переспросила Миона, ничего такого она не заметила в обыкновенном стихоплете.
     - Он вроде пастуха, ведущего свое стадо.
     - На пастуха он точно похож, - ухмыльнулась служанка.
     - Мне не до смеха, Миона, - без тени улыбки сказала хозяйка. -  Для того чтобы совершить переворот, нужна серьезная подготовка и огромные средства. Мы с тобой как-то о том уже говорили. Выступая вот так, открыто понося государя и администрацию, он добьется лишь казни. Скорой и неминуемой. Его произведения прилюдно сожгут и запретят под страхом ареста произносить имя автора. Хула еще никому пользы не приносила, будь то сквернословие в сторону соседа или обычного чумазого трубочиста. А о владыке и говорить
434
не приходится.
     Подул освежающий ветер. Миона закуталась в плащ.
     - Все-таки между ними есть разница - куда трубочисту до царя.
     - Ты частенько споришь с другими понапрасну, - произнесла госпожа. - Что это приносит тебе кроме злословия? Тебя не стали уважать. В большинстве случаев сторонятся. Уважение и признание достигаются не подавлением и страхом, а основываются на доверии и искренней любви.
     - Я не ищу любви, - серьезно ответила Миона. – Ничьей.
     - Вот как? А как же я? – шутливо вскинула бровь хозяйка.
     - Вас я люблю, а больше никого.
     - Ах, Миона, еще немного и я заплачу. А я не хочу! - тряхнула госпожа локонами, подхваченными лентой в цвет глаз.
     Она уступила мастерице, ловко переплетшей прядь с шелком, закрепив плетение на висках. Остальные же волосы наслаждались свободой, поддаваясь вольному ветру, спешащему вдаль и сообщившему жрецу, что хозяйка не дома.
     Всадник осадил скакуна. Крепкая рука похлопала по его мощной шее. Взор человека в темных одеждах устремился в сторону бедного района.
     - Дивиус удивительный конь, - продолжал разговор Кир, не заметив задумчивости господина. – Если б не его выносливость и сила…
     Жестом сановник потребовал тишины, определяя, где именно находится ночная путешественница. Он направил Дивиуса в нужном направлении.
     Наблюдательный Кир понял, что едут они вовсе не домой. Встречный поток ветра принес жалкий запах, от которого Черный поморщил нос.
     - Уведи коней! – Давеон покинул седло и пошел вперед.
     Миона поправила свой пышный хвост и огляделась, памятуя о преследовании.
     - Мне не нравится его родинка.
     - Чья?
     - Того типа, что бродит за вами.
     - Родинка? – изумилась Лурия.
     - Да, - утвердительно кивнула служанка. – Над губой, ближе к щеке. – Она удивилась, что хозяйка ее не заметила. – Родинка на видном месте.
     Медноволосая равнодушно пожала плечиками.
     - Признаться, я его не рассматривала так, как ты, - засмеялась она. 
     - Госпожа, я не…
     - Я знаю. – Изящная ручка коснулась щеки рабыни.
     Две молоденькие женщины внезапно остановились, далеко впереди появилась очень знакомая фигура.
     - Легок на помине, - пренебрежительно обронила Миона.
     - Пойдем скорее, - поманила ее за собой хозяйка, намеревающаяся свернуть на другую улицу.
     Спешащего на встречу сановника настиг запыхавшийся Кир.
     - Господин, кони привязаны. Будут еще указания?
     Ответа не последовало. Слуга проследил за взглядом хозяина.
     - Лурия! – окликнул тот одну из путниц.
     Две незнакомки в плащах остановились. Одна из них резко развернулась. Другая, жгучая, красивая, с пылающими глазами немедля примкнула к ней. Словно привязанная, она стала подле, даже не взглянув на растерявшегося Кира. У него сложилось впечатление, что темноокая незнакомка и не заметила его присутствия. Он не успел ни о чем другом подумать, как рыжеволосая горожанка адресовала недовольство господину:
     - Мне не нравится, как ты произносишь мое имя! В твоем исполнении оно звучит вульгарно!
435
     Не слышавший доселе таких обращений к благодетелю перс перевел на него взор. К его удивлению Регидий ограничился тяжелым взглядом. Теперь Кир знал, как зовут даму, владевшую помыслами господина.
     - Что тебе надо, жрец? – продолжала она, ее попутчица была столь же сурова.
     - Поговорить.
     - О чем нам с тобой разговаривать?!
     Девица оставалась холодной, будто не ведала, с кем ведет диалог. В другой раз Кир бы непременно удивился, но спутница рыжеволосой незнакомки отвлекла его внимание. Миона прижалась к хозяйке.
     - Мне было достаточно первой беседы, - прозвенел голосок.
     Кир понял, что господин испытывает некое смятение, тщательно заглушая его. Но он  хорошо понимал его - сейчас и сам пребывал в безнадежной растерянности.
     - Прошу тебя, - произнес глубокий голос.
     Зеленые глаза с недоверием взглянули в темные.
     - Оставьте нас, - сказал Давеон слугам.
     Перс покорно отошел, Миона не двинулась. Ее накрыл тяжелый взгляд. 
     - Я прошу одну минуту, - повторился жрец.
     Жестом девушка отпустила служанку, которая отступила. К ней приблизился Черный, но она не подумала взглянуть на него, приковав взор к спутнице.
     - Как тебя зовут? – спросил ее голос с хрипотцой.
     Миона небрежно покосилась на смуглого горожанина, от холода он замешкался. А ледяная девица вернулась к созерцанию госпожи.   
     - Я только спросил как твое имя. Меня зовут Кир.
     - Мне все равно. Я не войду в твой рацион, - колко ухмыльнулась жгучая незнакомка.
     - Я только хотел узнать…
     - И в будущем не будет изменений, - рыкнула Миона, не удостоив назойливого ухажера и взглядом.
     Персу не нашлось, что ответить женщине. Пожалуй, впервые. Он искоса посматривал на нее. Подувший ветер распахнул ее плащ, открывая женские округлости и заманчивое декольте. Наметанным глазом Кир сразу оценил завораживающие мужей достоинства незнакомки, не желающей знать его.
     - Хватит пялиться! – оборвала она, глядя на хозяйку.
     Перс отвел глаза, обдумывая, как завести с ней разговор, который никак не складывался. Но на ум ничего не приходило.
     Меж тем Лурия собралась с силами, чтобы вынести выпрошенную минуту.
     - Я слушаю, - разрешила она начать беседу, смотря на все подряд, только не на просителя.
     - Нет, не слушаешь.
     Зеленые глаза обратились на жреца. Он на миг задумался.
     - Ну да ладно. – После недолгой паузы произнес: - Я прошу прощения. - Давеон устремил проникающий взор на нарушительницу своего покоя.
     Она судорожно выдохнула.
     - Ты оскорбил меня, расстроил свадьбу друга, а теперь просишь прошения? – развела Лурия руками.
     Крепкая рука потерла лоб.
     - Я, правда, сожалею.
     - Невероятно! – Медные локоны всколыхнулись, а неестественная, безрадостная улыбка о многом сказала. Лурия обернулась на служанку, что извелась, топчась на месте. – Миона!
     Перс взглянул на жгучую незнакомку. Она фыркнула и поспешила за госпожой. Кир приблизился к хозяину, как и он глядя вслед путницам.
     Отсутствие ровного дыхания отвлекло Давеона, он узрел в глазах сопроводителя огонек.
     - Добро пожаловать. – Крепкая рука легла на плечо слуги. Не составило труда понять, что
436
породило прежде отсутствующий блеск.
     - Господин… - отозвался Кир, смятение никак не покидало его.
     - Да. Она упряма, дерзка, груба, своенравна. Но эта рабыня понравилась тебе. – Родинка над губой подпрыгнула.
     - Она рабыня? - Перс испытал надежду. - Господин, позвольте мне выкупить ее. Конечно, деньги… - прошептал он. - Господин, я прошу…
     - Нет. – Давеон увидел, как скрылись две женские фигуры.
     - Я отработаю, клянусь.
     Жрец тряхнул шевелюрой.
     - Ты не понял - хозяйка не продаст ее, сколько бы ты не предложил. И моих средств будет недостаточно для выкупа.
     Взор Кира казался потерянным.
     - Господин, что делают две женщины на улице в такой час? – внезапно осенило перса.
     - Присмотришь за ними? – хитро взглянул на него Давеон, заранее зная ответ.
     Кир оживился. Жрец же одобрил собственный выбор – он доверил охрану ночных путешественниц опытному воину, будучи уверенным, что тот сделает все возможное, чтобы остановить любого, имеющего дурные намерения по отношению к ним.

      
      
      
    
    
      
      
    
      
    
    
      
 
          
      
    
 

      


    
      


    
    
      
    
      

    
    
437
Праздник в храме Великого Отца. Лурия и дикий конь
     Город давно уснул. Резиденция Ареда погрузилась в сон лишь на рассвете. Беспокойные слуги, любящие молодую хозяйку, зажгли перед образами Великих Родителей лампадки, усердно моля о милости Богов. Преданные рабыни тщательно убрали апартаменты госпожи, срезали свежие цветы и поставили их на прикроватный столик, рядом с подарком мужа и сына.
     Ощущая слабость, Миам открыла серые с голубыми крапинками глаза, заворожившие супруга много лет назад. Звонкий запах раннего утра и роз проник в женские легкие, на лице появился слабый румянец. Размытые очертания приобрели четкость. Жена улыбнулась: у ложа, сидя на полу и положив поверх рук голову, задремал уставший благоверный, который провел бессонную ночь. На стульях спали выбившиеся из сил рабыни, преданные женщины, горевавшие по поводу болезни госпожи и потери ребенка. Зная об их отношении к хозяйке, Аред позволил им остаться и наказал следить за ее благополучием с большим усердием.
     Горе не давало покоя помощницам, они тяжело перенесли сегодняшние день и ночь. Трудолюбивые невольницы обмыли, переодели добросердечную госпожу, накрыли ее теплыми шерстяными покрывалами. Заметив, что она все еще холодна, разожгли в нише огонь. Самая чувствительная служанка позволила себе всплакнуть, но под гнетом взора господина она подавила горечь, страшась навлечь на себя гнев и испугать господского сына, любимчика всех домашних. Малыш походил на мать, кое-что переняв от отца. Озорной взгляд и непоседливость, живость и доброта мальчика умиляли окружающих и в первую очередь родителей. Детские шалости несколько гневили матушку, на помощь сыну приходил отец.
    
     - Дорогая, он похож на тебя, - погрозил пальцем Аред, сынишка весело рассмеялся - трудно было не веселиться, когда родитель широко улыбался.   
     - Я не была такой прыткой, - оборонялась Миам.
     - Ты позабыла. А вот я хорошо помню, как мы с Давеоном искали твои стрелы, которые ты рассыпала в колючих кустах, как отгоняли собак, чтобы они не напугали тебя. Зачем тебя только понесло на псарню? - шагнул навстречу жене правитель, смешливо щуря глаз. – Признаться, ты доставляла нам массу хлопот.
     - В детстве все озорничают, - с вызовом вскинула подбородок Миам.
     - Тетушка Леда, да и Даан рассказывали, что…
     Благоверная нахмурилась.
     - Я сейчас говорю о сыне. Ты подзадориваешь его. Как же дисциплина? – вскинула бровки Миам.
     - Тебя родители тоже баловали. Потому мне с тобой так тяжело, - наигранно обреченно выдохнул Аред. – Совсем не слушаешься мужа. Перечишь, – шаг за шагом приближался он к благоверной.
     - У тебя есть возможность вернуть меня в родительский дом, - с милой улыбкой отозвалась Миам.
     Правитель категорично вызвался против.
     - До сей поры это не входило в мои планы.
     - А что будет после? – игриво держа оборону, отступила Миам.
     Супруг постарался убедить ее в твердости своих намерений.
      
     Серо-голубые глаза, унаследованные от матушки, встретили красивейшую диадему, оставленную на столике – щедрый дар благоверного и любимого сына, выбравшего для мамы подарок. Маленькая ручка легла на голову мужа, мягко поглаживая ее. Аред проснулся, поцеловал ладошку и прижал ее к щеке.
     - Вот и хорошо, - провел он рукой по пышным волосам жены.
     - Здесь был Давеон? Я слышала его голос.
438
     - Он приезжал. Ненадолго. – Супруг присел на ложе.
     Вымотанные служанки проснулись, а хозяйка отправила их спать.
     - Жаль братец не остался, - пропел голосок, совсем как матушкин.
     - Он торопился.
     Миам взглянула на мужа и шепнула:
     - Прости.
     - С ума сошла! Сама едва не погибла, еще прощения просит! - свел брови Аред.
     Серо-голубые глаза, не отрываясь, смотрели на него. С тяжелым вздохом он отвернулся. По щеке скатилась слезинка, Миам подавила горечь.
     - Я очень хотела, чтобы она родилась. – Жена задумалась. – Что сказал Давеон?
     - Сказал, что ты потеряла много крови, потому немного бледна, - коснулся женской щеки супруг.
     - Аред, - оборвала благоверная.
     - Он рекомендует тебе чаще бывать на воздухе и больше отдыхать.
     - От чего? От чтения? Дорогой, в последнее время я только этим и занималась. Но ты так и не сказал, что я хочу знать, - нетерпеливо проговорила Миам.
     - Давеон не видит препятствий, - произнес после недолгого молчания супруг, намереваясь всячески противиться зачатию, чтобы там не говорили звезды и что или кто угодно еще.
     Жена же, напротив, радостно восприняла новость, желая скорее оправиться. Дабы развеять тревоги хмурого как никогда мужа, она потянулась за диадемой и плавным движением возложила ее на голову, поблагодарив дарителя.
     - Когда братец приедет вновь? – Маленькая ручка поглаживала беспокойную голову Ареда.
     - Он будет ждать тебя в Мирее.
     Надо заметить сестру удивили эти слова. Но она знала, что брат никогда не отверзал уст понапрасну, потому напрашивался один-единственный вывод:         
     - Так скоро. 
     Аред не стал ничего объяснять, да он и сам толком не знал, что имел в виду спаситель.  Однако твердо верил, что его речи непременно воплотятся в жизнь, и супруге более не  угрожает уход в цветущем возрасте.
     Прошедший плач неба увлажнил сухую почву. Медленно голубеющий свод еще не успели покинуть последние кипящие тучи, что роняли слезы, надеясь выплакать все без остатка, но так и скользили по воздуху в дальние дали, увлекая за собою порывистый ветер.
     В предрассветном сумраке слышалось пение. Сладкоголосой певице аккомпанировал капельный звон, споря с ее голоском. На широком подоконнике, покачивая свесившейся ножкой и обнимая другую, сидела Лурия. На небесных струях-срунах мастерски играли ветви деревьев и кустиков, травы да цветы. Их зелень стала невероятно яркой после дождя. И, конечно же, весомый вклад в общую картину внесло новое дуновение резкого ветра, попавшего точно в цель – в открытое окно с леденящим восторгом ворвались дождинки, окропляя лицо лишенной сна созерцательницы.
     От утренней, сырой прохлады Лурия озябла, но не остыла. Ее взор накалился, узрев проблески зари. Солнечные струны пронзали одну за одной убегающие тучи, проникали в самую суть дождевых. Стремительные лучи рассеялись по поверхности земли.  Девичьи уста разомкнулись, когда перед зелеными глазами предстало лежащее на длинном облаке, словно на невесомой перине, солнце, окруженное разноцветным ореолом. Приятно-розовое небо отбрасывало мягкость на все, что видело. Свет крепчал, становился жарче, лучи плотнее. Лурия прищурилась - ослепительное отображение светила пылало в каждой капле, утяжеляющей лист клена, протягивающего руку к девушке. Она коснулась ветви. В частичках искрящегося света шумела вода, гудела земля, дул с завыванием ветер и горело жгучее пламя. 
     Взявшись за выступающий кончик ближайшего листа, Лурия потянула его вниз. Вмиг
439
капли устремились туда же, оставляя на зеленой поверхности влажные следы. В итоге крохи воды объединились в один, знающий чего он хочет поток, выражая собой мощь природы, благосклонность Богов, вялость и слабость невечного и продолжительность жизни Сущего.  Пониманию этого изумилась Лурия, недоумевая, почему вдруг стали посещать такие мысли, которые не всегда способны понять и принять живущие здесь и сейчас люди. Ей стали чаще сниться пугающие сны, являться женщина в плаще, происходить удивительные вещи, настораживающие окружающих. Но они не догадываются, как все это поражает ее.
     Лурия отпустила лист. Он уверенно подпрыгнул, покивал и замер, приняв прежнее положение, какое и должно. Под тяжким гнетом склоняет голову простой люд: крестьянин и раб, ремесленник и пастух. Не обошло стороной коленопреклонение и тех, кто богаче. Они тоже отвешивают поклоны и трепещут пред гневом владык мира, жаждущих повиновения, ничем не гнушающихся, ни перед чем не останавливающихся. Но пробьет час – и человек, как существо по натуре свободолюбивое, вынырнет из-под гнета, направляя устремления в неизмеримые дали.
     В изящной ладони скопилась дождевая водица, приятно холодившая руку. Сложенные вместе капли, частицы дождя, золотились в лучах-пионерах, отражая на поверхности маленький мир удивительных вещей. Они зашептали множеством голосочков, как холодно было вверху, в материнском чреве, как они играючи падали вниз, чтоб согреться, как наперегонки занимали места на листве, на траве, на жадно поглощающей их земле. Они зазвенели, рассказывая, что видели во время путешествия. Немало узнала каждая капля, перенявшая опыт у неба, у ветра, у зелени, отдающей свой цвет всякой крошке. Об одном попросили они – о встрече с Солнцем. 
     Легким взмахом Лурия послала капли в воздух. Засверкали, отливаясь радугой они, рассыпались повсеместно, сообщая о новом творении.
     В покои, зевая, заглянула сонная Миона.
     - Ох, госпожа, вы уже проснулись. – Она приблизилась к хозяйке, выглядывая, что на этот раз привлекло ее. - Сыро, - учуяла она запах дождя.
     - Ночью был ливень.
     Служанка выглянула в окно.
     - Лужи большие. Верно, долго шел, - закуталась она в покрывало. Тут заметила, что у госпожи мокрые волосы и веснушчатое личико. – Вы заболеете! – и помчалась за полотенцем.
     - Остановись – тепло, я не простыну, - соскакивая с подоконника, возразила Лурия.
     - Раньше о вас чрезмерно беспокоился только дядя. Теперь и жених, - накинула на рыжую голову полотенце Миона.
     Девушка сдержала смешок.
     - Похоже, тебя это удручает.
     - Нет, но он недоволен, я знаю.
     Согласный кивок хозяйки дал понять, что она видела неприязнь, но сдерживала ее, терпеливо убеждая  жениха в добродушии Мионы.

     - Ни за чтобы не подумал, что она добродушна, дорогая, - усадил рядом с собой избранницу Норий, покосившись на рабыню.
     В очередной раз Лурия послала ему обворожительный взгляд, бьющий точно, без промахов.
     - Она замкнута, но добра. Она предана, не тщеславна и не кровожадна. - Девушка задумалась насчет последнего - устрашающие попытки все-таки были. Правда, в этих случаях Миона принимала людей за врагов. Может, так и было, но хозяйка все же не одобряла насилия, казавшегося ей совершенно ненужным.
     Она хотела что-то добавить, однако поняла, слушать ее сейчас жених не станет.   
     - Готов согласиться с тобой… - поддел он девичий носик.
440
     На это Лурия ничего не успела ответить.
   
     Скомканное полотенце Миона послала на стул и принялась застилать постель.
     - Господин обещался приехать к празднику, а его нет.
     - Я написала ему, что пойду в храм. А он ответил, коль успеет вернуться, найдет меня там.
     Хозяйка предложила собираться.
     - Еще же рано, госпожа.
     Звонкий смешок наполнил комнату.
     - Тебе и рано и поздно не по нраву.
     Брезгливо сморщенный нос Мионы рассмешил хозяйку. В последние дни они обе не раз замечали бредущего поодаль перса. Иногда он терялся из вида, но после вновь возникал. В общем, можно сказать, он не таился. Разговор «по душам» запретила госпожа, потому Мионе приходилось бороться с негодованием всю дорогу: от дома в бедный район и обратно.
     - Не понимаю - ему, что делать нечего? – ворчала служанка, готовя хозяйское платье. –  Ходит-бродит за нами, - фыркнула она.
     - Это у него от хозяина. – Миру явились задорные ямочки на щеках.
     - Госпожа, - посерьезнела Миона, - не думаете ли вы, что он… сообщит…
     Улыбка покинула лицо медноволосой. Она призадумалась, расчесывая локоны.
     - Меня посещала эта мысль. Но я пришла к выводу, что он безопасен. Будь у него намерение сотрудничать со стражами, уже б сообщил им о беглых.
     - Тогда зачем ходить?
     Лурия догадывалась о причине, но не была уверенна и пожала плечиками.
     Агору наводнили люди, боящиеся пропустить нечто важное. Развернувшаяся ярмарка была готова принимать покупателей с самого утра. Каждый прилавок и лоток притягивал к себе как магнит. Любопытные горожане застывали у нарядных витрин, особенно поразили ювелирные. Их обступили жаждущие новизны, так что подойти к ним не было никакой возможности.  Две молоденькие женщины отправились в менее людные ряды.
     - Не может быть! – возмутилась Миона. – Он уже и днем бродит!   
     - Кто? – обернулась хозяйка, проследив за взором. Неподалеку она заметила смуглого провожатого.
     - Госпожа, позвольте мне все-таки с ним… побеседовать. – Вид служанки говорил о серьезности предстоящего разговора.
     Лурия тряхнула локонами, освобожденными Селеникой от булавок и лишь подвязанными узкой красной лентой, в тон к платью.
     - Глядя на тебя, начинаю опасаться за него.
     - Почему он так смотрит? – рыкнула Миона.
     Зеленые глаза взглянули на провожатого. Он остановился на некотором расстоянии, отвесив молоденьким женщинам поклон.
     - Ты ему нравишься, - со вздохом поделилась догадками Лурия.
     Служанка посуровела.
     - Этого еще не хватало, - прошипела она, резко отвернувшись от преследователя. Ей было достаточно приставучего возницы и улыбающихся спартанцев, не говоря уже назойливом Валии, которого выставили на торги хозяева и очень скоро избавились от него.
     Лурия предположила, что высокий незнакомец, похожий на воина, мог оказаться здесь случайно - как-никак праздник и большинство горожан в центре. Это немного успокоило служанку, раздраженную от одной только мысли, что за ней вновь будут увиваться.
     Путницы проследовали к прилавкам с россыпью полудрагоценных камней и изделий из них. Они долго рассматривали броши, бусы, браслеты. Взгляд Мионы упал на коралловые серьги, но она постеснялась сказать о них, когда хозяйка предложила что-либо приобрести.
     - Вы себе ничего не купили, госпожа.
     - У меня одна шкатулка переполнена, а другая благодаря дядюшке быстро наполняется. –
441
Миру явились задорные ямочки на щеках.
     Путешественницы прошли дальше, отведали сладкое угощение, преподнесенное умелыми пекарями Миреи, и у кустиков глянцелистного самшита насладились вкусом привезенных издалека орехов. О чем-то незначительном беседуя, хозяйка устремила взор  ввысь. Ласковое небо облачилось в легкое, белое кружево, время от времени меняющее рисунок. Высившиеся деревья макушками цепляли небосклон и застенчиво отвешивали ему поклоны. Потревоживший гнездо ветер спугнул птицу. Она вспорхнула с правой стороны, Миона  констатировала добрый знак.
     - Вы любите природу. – Она разглядывала привороживший хозяйку свод.
     - Создавая ее, Великие Родители никого не убили, не на костях построен Мир. Боги славно потрудились. 
     Служанка обернулась на лавку, где продавались приглянувшиеся ей серьги. Интерес заметила хозяйка и протянула монетки.
     - Госпожа, нет, - подалась назад Миона. – Да и госпожа Рицелла сейчас придет. 
     - Еще есть время. Я подожду тебя здесь, а ты сходи и купи, что понравилось. Хочу, чтобы ты порадовалась.
     Осчастливленная служанка пообещала скоро вернуться и помчалась к лотку. У него крутились суетливые горожане, двое успели переругаться, но, завидя стражей, притихли. В целом торговля проходила спокойно, за тем следили патрульные. Покупателей заметно стало больше, чем еще полчаса назад. Подходил миг религиозного празднества, которое и собрало горожан у храмов  и прилавков, находящихся неподалеку.
     Добросовестно отстояла свою очередь Миона. Переминаясь с ноги на ногу, она поглядывала в сторону хозяйки, всякий раз убеждаясь в ее благополучии.
     - Хороший день, - послышался голос с хрипотцой, немедленно узнанный служанкой.
     Она скривилась, не желая смотреть на надоедливого преследователя. Меж тем он продолжал:
     - Я надеялся тебя увидеть, поэтому и пришел.
     Миона начала закипать. Беглый взгляд на обеспокоенную госпожу, увидевшую жреческого слугу,  остановил назревшее негодование, которое грозилось вылиться наружу.
     - Красивые серьги - у тебя хороший вкус. – Кир еще издали узрел интерес красавицы, сейчас же была налицо ее зажатость. – Могу ли я преподнести их тебе? Они подчеркнут твои глаза. – Перс почувствовал рост робости, с которой пришел сюда. Прежде он с такой легкостью обвораживал дам, что сам дивился. Теперь язык немел, от холодности не поворачивался, красивые слова забылись. И он, предатель, молчит и не знает, как сказать женщине, что она прекрасна.
     Женское терпение быстро сдавалось. Этого назойливого типа не останавливает ни толпа, ни  нежелание разговаривать с ним. Миона сосчитала до десяти и обратно - так учила хозяйка, дабы перебороть гнев.
     Кир ни слова не говоря, взял понравившиеся ей серьги и поднес к лицу.
     - Кораллы. Говорят, они символ мудрости. Мой господин рассказывал, что они дарят бессмертие и счастье. - Он протянул ладонь с серьгами Мионе.
     Горожане, обступившие их, разглядывали каменья и слушали обходительного, смуглого, правда, сейчас немного смущенного человека, не похожего на пелихория.
     Преодолевая себя, Миона покосилась на него.
     - Хочу, чтобы ты была счастлива, - сказал он, видя режущую без ножа холодность.
     - Судя по всему с тобой, - выдавила служанка.
     - Почему нет? – не думал возражать Кир.
     - Размечтался, - рыкнула Миона и пошла к хозяйке, спешащей ей навстречу.
     - Это мы еще посмотрим! – выкрикнул перс и сжал в руке серьги.
     - Что тут смотреть? – обернулась через плечо Миона. – И смотреть нечего! – Она ушла.
     Торговец потребовал оплаты, Кир отдал деньги. Ему улыбнулись две стоявшие рядом
442
рядом девушки, которые слышали его пробирающий голос, а Черный тяжело выдохнул, провожая взглядом строптивицу. Он подкинул коралловые серьги, в воздухе поймал их и крепко сжал, не намереваясь так быстро отступать.
     Не успела хозяйка выслушать сетования, как к ней присоединились подруга с сестрой. На этот раз юница встала гораздо раньше обычного, потому успела нарядиться, как хотела. Она выглядела весьма привлекательно, правда, пока молчала. Миона заподозрила, что с ней согласилось бы большинство – малословность необыкновенно б украсила девицу.
     Горящая от нетерпения Галинея рвалась в храм Великого Отца. Многочисленный людской поток давно устремился туда. По обыкновению большая часть мирейцев предпочла святилище Великих Родителей, где по предположениям Лурии должен был служить господин Регидий, потому она уговорила подруг отправиться в Дом Акка, аргументируя тем, что там будет поменьше народа и, смеясь, добавила, что им больше достанется божией благодати. Благосклонно принявшие предложение спутницы присоединились к массе, влились с волной восторгающихся праздничному убранству горожан в нарядный храм. Обилие зеленеющих густых деревьев и кустарников, преимущественно мужских, встретило прихожан, доведя их до места действия. На территории Дома Отца не было большого многообразия цветов, как в Доме Акаты, но и здесь весьма пышная обстановка окружала верующих, пришедших на праздник, сопровождающийся помазанием благословенным маслом. 
     Давка, которую никак не ожидала встретить Лурия, прямо сказать удивила. Такое скопление горожан говорило о важности дня. Она заключила, что мирейцы весьма религиозны, коль способны выстоять несколько часов в тесноте и духоте, чтобы получить благословение.
     Проводящих службу жрецов не было видно из-за голов прихожан, которые то и дело поднимались на носочки, дабы разглядеть хоть что-нибудь.   
    Тут медноволосую потянула вперед юркая Галинея, увлекая за собой еще и сестру. На ходу рассматривая одежды  верующих, она что-то говорила, стараясь быть услышанной. Но в святилище  стоял  гул, оттого спутницы ничегошеньки не поняли.
     Громкие песни жрецов взывали к повиновению. Следующие один за другим гимны понимались через слово. Лурии они казались крайне необычными наборами фраз, в которых трудно разобраться и самому служителю не то, что обывателю.
     Впереди показались фигуры храмовников, облаченных в нарядные одежды. Их головы венчали золотые диадемы, резко отличающиеся от украшений акатий, что обладали большей изысканностью и мягкостью. И хоть Лурия редко видела службы (она, не расстраивалась по этому поводу) все же знала, что мужские и женские обряды одного культа, культа Великих Родителей, существенно разняться.
      Прихожане перешептывались, поглядывая на священнослужителей, заканчивающих церемонию. С Лурии сошло семь потов, она устала от толчеи и отсутствия свежего воздуха. Миона крепко держала ее за руку, чтобы не затеряться в массе, и обмахивалась свободной ладонью - они с госпожой не прихватили веера. Стоящая рядом горожанка сделала ей замечание, но тут же получила ответ, от которого замолчала, боясь и посмотреть на служанку. Осуждающий взгляд хозяйки воззвал к совести и порекомендовал попросить прощения. Миона сдержанно принесла извинения за неосторожное движение.
     - Лурия, здесь тот жрец, что был на твоей свадьбе! – воскликнула Галинея.
     Рыжеволосая прихожанка встала на носочки, дабы убедиться, что спутница ошибается.
     - Верно, госпожа, - высмотрела сановника Миона.
     Тут его узрела и хозяйка.
     - Почему он здесь, когда должен быть в храме Великих Родителей?
     - Там проводит церемонию Великий жрец, который успел вернуться в Мирею к празднествам, - объяснила обиженная горожанка, искренне религиозная. – А здесь проводит обряд его ученик. Нам очень повезло, - довольно кивнула она. – Никто не ожидал, а тут такая
443
радость.
     На лице прихожанки Лурия прочла, по крайней мере, почитание человека, которого та даже не знает.
     - Может быть, уйдем? - предложила она. - Еще есть время добраться до другого храма.
     - Не успеете, служба заканчивается. К тому же там всегда больше людей, - улыбнувшись, предупредила женщина.
     Один громогласный жрец оповестил верующих о снисхождении благодати. Восторженные возгласы загудели громче труб глашатаев. 
     - Смотрите, как ликует народ! – выплеснула прихожанка. – Настоящий праздник!
     - Я даже не знаю, как он называется, - шепнула Лурия, огорченно вставая в очередь за порцией своего благословения. Если бы не обещание подругам, давно б ушла отсюда.
     Миона сопровождала хозяйку, протискиваясь следом, за ними спешила Рицелла. Для них прокладывала дорогу бесцеремонная юница, ни с кем особо не считаясь и находя себя достойной получить дар в первых рядах.
     В Адитуме курились благовония, возносящие помыслы высоко вверх. Младшие храмовники ассистировали главе, хор жрецов пел торжественные молитвы, окутывающие вместе с ароматным дымом верующих. Очередь медленно двигалась к священнослужителю, что совершал обряд малого очищения путем помазания благословенным маслом, в которое он заблаговременно всыпал приготовленный подчиненными порошок.
     В толчее Лурия слышала разговоры, повествующие о длительном посте, о щедрости Богов, о прекрасной церемонии и невероятном везении – ее проводит ни кто иной, как метящий на место Великого жреца господин.
     По мере приближения к алтарю росло желание очутиться на улице. Девушка положила ладонь на медальон, как делала всегда, когда чего-то страстно желала, и прошептала одну из немногих известных ей молитв, прося Великих Родителей дать ей терпения вынести еще одно испытание. Ей не хотелось ни ссоры, тем более в храме, ни нового унизительного предложения, лишенного всякого уважения к себе и тем более к ней. Лурия надеялась избежать скандала, она не хотела оскорблять Богов из-за любителя пошалить, обязанного хранить преданность Всевышним. Холодные зеленые глаза узрели средь верующих сановника, едва заметно улыбающегося, этакого разудалого молодца, который не в состоянии обуздать плоть обхаживает горожанок на улицах Миреи. Лурия отвернулась, не  перенося его улыбочку, коей он выражал радость видеть ее, но сердил рыжую прихожанку.
     Удовольствие горожан от того, что их благословил собственноручно господин старший жрец, не знало границ. Восторженные, они отходили от благословляющей руки, зачастую целуя край одежд господина. Заметя это, Лурия сжалась, питая надежду, что от нее не потребуют сделать то же самое. Этого ей только не хватало – преклонения перед порочным сладострастцем! И почему о нем лестно отзываются дядюшка, его друзья, Норий, что до сих пор таил обиду, хоть не подавал вида, прихожане? Лурия замечала, жених постепенно остывает, о том говорили его письма, где он уже не выражал завуалированного недовольства по поводу сорванной свадьбы, все еще питая уважение к подведшему его другу. Лиген отдавал должное давнему товарищу, несмотря на то, что тот едва не разрушил его планы.  Улучшающееся настроение жениха вселяло надежду. Лурия с радостью принимала любые новшества, способные осчастливить Нория. Он пожелал закупить новые земли, расширить штат мастерских и привнести в хозяйство ряд изменений, дабы оставить потомкам приличное состояние. Накануне дядюшка отметил целеустремленность будущего зятя, сказав, что оно благотворно влияет на него и обязательно принесет плоды.

     - Он молод, силен, не тщеславен, не теряет контроль над собой. Тебе повезло, дорогая – Лиген будет хорошим мужем и отцом.
     Племянница согласилась, подсела к дяде, положив руку на щетинистую щеку.
     - Ты бы не желал другого.
444
     - Я очень рад, что выбор пал именно на него. Из всех молодых людей, окружающих тебя, Лиген самый достойный, - коснулся Тинарх кончика девичьего носика, как делал, когда Лурия была маленькой девочкой.
     Трудно было объяснить дядюшке, что выбрала не она, а ее. Но сейчас это не имеет значения. Ей действительно повезло. В женихе не проглядывались жестокость, жажда  наживы и власти. Он не был властолюбивым и охотчиком до кровавых развлечений, коими увеселяют себя некоторые господа, издеваясь над рабами. Так называемая «игра» с убиение бесправных до сих пор имела место быть, хоть и была объявлена вне закона еще при отце государя, Отине III.
     Его сын, нынешний царь, вел непрерывную борьбу с нарушителями, хладнокровно наказывая за неповиновение царской воле. С юных лет Поскил действовал согласно заветам отца, удивляя советников и приближенных твердостью характера и настойчивостью в достижении целей. Он не поддавался провокациям, являясь твердым, рассудительным и мудрым не по годам государем, действующим в согласии с собой, как учил родитель. Опытные государственные мужи видели в нем тень отца и достойного продолжателя ныне царствующей династии.  «Процветание государства – вот что должно в первую очередь заботить всякого мужа! Ибо только благодаря самоотверженности можно достичь укрепления державы!» - говорил Поскил III верноподданным. Сторонники владыки были людьми надежными, за тем он тщательно следил, беспощадно расправляясь с врагами или предавшими его. При всем этом государь имел склонность к милосердию, отменив жесточайшие пытки и кровавые, прилюдные расправы. Тому способствовала государыня, не выносившая какого-либо насилия.

     Очередь все приближалась. Крепче сжала руку хозяйки Миона. Госпоже пришлось просить ее ослабить хватку. Осчастливленный очередник отошел от высокого господина, перед ним предстала Галинея, не сводя глаз с воодушевляющего ее мужчины, который быстро с ней закончил. С горечью она осознала, что благословение завершено и ей надо уступить место подруге.
     Изящная ручка отодвинула челку. Зеленые глаза смотрели в упор на человека, облаченного в темные одежды с расшитыми золотом да каменьями гови. Поверх наряда был накинут праздничный гиматий с синей каймой. Голову заждавшегося гостьи жреца венчала золотая диадема, но на нее девушка не взглянула, сосредоточившись на храмовнике. Не успело начаться помазание, а Лурия уже мечтала умчаться. Она заметила отсутствие спешности, с которой жрец благословил Галинею. Он невероятно медленно обмакнул крошечную кисть в масло, наполнившее золотой вытянутый сосуд, и коснулся ею переносицы рыжеволосой прихожанки.
     - Ты редко бываешь в храме, - приветственно начал Давеон.
     - Здесь есть опочивальня? – сказала Лурия, окинув взором нарядное святилище, украшенное ветвями и листвой вяза и дуба.
     Ассистенты подбросили в курильницы благовоний, и густой аромат благоухающих смол  окружил святая святых, пошел дальше и вскоре окутал всех присутствующих.
     Лурия думала жрец, как и прежде, смолчит, замыкаясь в серьезности, но не тут то было. На мгновение он посуровел, однако взял себя в руки и, приподняв уголок рта, невозмутимо заговорил:
     - Чудовищное неуважение к святыне. Пожалуй, стоит заняться твоим воспитанием.
     Лурия вскинула бровь, он с ней говорит как с… подругой?
     - Да, во мне не воспитали покорность и коленопреклонение перед важными господами.
     - Упущение Тинарха. Я намерен восполнить пробелы.
     Девушка нахмурилась, с нетерпением ожидая конца затянувшейся процедуры.
     - Убери кисть, - шепнул голосок, стараясь придать словам настойчивости, слишком уж уверенным выглядел сластолюбивый жрец.
445
     - Я еще не закончил. – Кисточка, управляемая крепкой рукой, медленно-медленно ползла
вверх.
     - За мною люди. – Лурия начала терять терпение, которого не хватило бы и у смиренной Одики.
     - Очень жаль.
     От прямолинейности девушка издала тихий возглас, только подзадоривший Давеона. 
     - Не понимаю, чего ты добиваешься? – Зеленые глаза выражали недоумение.
     - Что ж тут непонятного, - как ни в чем не бывало, ответил сановник.
     Прихожанка не знала, что и сказать.
     Тут Давеон заметил пробирающегося к невесте Нория, спешно приехавшего в Мирею. Природное обаяние и настойчивость помогали Лигену пробираться сквозь многолюдье к очаровательной избраннице.
     - Прости, что недавно разбудил тебя на рассвете, - произнес жрец.            
     Лурия не поняла, о чем он толкует.
     - Ты немного испугалась, - вспомнил он былое.
     Озадаченность девушки вызвала у него легкую улыбку.
     - Но поделилась жизнью, - сказал глубокий голос.
     В воздух вылетел судорожный выдох. Лурия оторопела, разомкнув розовые уста. С сожалением на них взглянул жрец, у него нет возможности коснуться их - слишком много свидетелей.
     - И, кстати, благодарю за помощь и венок. Мне приятно твое внимание, - учтиво кивнул Давеон.
     Заливаясь румянцем, смущенная девушка широко распахнула прекрасные, глубокие глаза. Хитрец того и желал – она еще долго будет помнить его слова. И его, разумеется, не забудет.   Рыжеволосая прихожанка догадалась, кто был тот самый человек рядом с государем на барельефе. Она думала, как бы ей оправдаться и сказать, что это вышло совершенно случайно. Поверит ли он ей? Поиск не увенчался успехом, у Лурии не нашлось слов, чтобы хоть что-то произнести в свое оправдание. Она сама не заметила, как опустила руку, высвободив челку, которая закрыла кончик кисти, доползшей от переносицы до волос.
     Кивок жреца сообщил, что благословение с малым очищением произведено.
     - Пойдем, пойдем, дорогая, - подоспел Норий, не замечая давки.
     Взгляды мужчин встретились, оба напоролись на неодобрение. Давеон проводил глазами уходящую пару с примкнувшей к ней служанкой.
     Дрогнувшая перед серьезным господином Рицелла предстала для помазания. Уверенный подзывающий жест прибавил робости, подруга пошатнулась под давлением темных глаз. Мысли в ее голове спутались, страх завладел телом. Прихожанка вздрогнула, когда кисть коснулась лба, но изо всех сил крепилась, дабы не упасть. 
     - Вот и все, - известил Давеон, завершив дело.
     Долго не могла Рицелла и шага ступить. Видя ее оцепенение, юница растолкала народ,  схватила сестру за руку и рывком притянула к себе. Старший жрец заподозрил немалый испуг у подружки рыжеволосой прелестницы. К нему подошли очередники, и он приступил к помазанию остальных жаждущих благословения.
     Натиск Галинеи взял свое, она вывела сестрицу из массы и на ступеньках храма кинулась расспрашивать о господине.
     - Что он сказал тебе?!
     Шум, издаваемый людскими голосами, мешал разговору.
     Приходившая в себя Рицелла приобрела здоровый румянец, ненадолго покинувший щеки.
     - Здесь много горожан, - прошептала она, глядя на толчею. 
     Передний храм не вместил в себя всех желающих, многие из них стояли на ступенях, ведущих внутрь. Очередь верующих достигла ворот, что впускали на территорию храмового комплекса Великого Отца. Каждый миреец терпеливо ждал своей участи. 
446
     Рицелла почувствовала, как ее потащили к выходу из Дома. Едва не упав, она запротестовала:
     - Остановись! – уперлась она, высвобождаясь из настойчивых рук. – А Лурия?
     - Она уже ушла с женихом, - выпалила юница, сгорая от нетерпения. - Да скажи уже!
     - Что? – поправила платье сестра.
     Галинея нервно затопталась на месте.
     - Господин. Он что-то сказал тебе.
     - Сказал, что «все».
     Удивленная младшая сестра вытянулась.
     - Как «все»? И все?
     Рицелла пожала плечами.
     - Еще сказал: «Вот».
     Галинея окончательно разочаровалась в сообразительности сестры.
     - Он с тобой заговорил, а ты смолчала! Ох, у тебя был такой шанс, но ты не воспользовалась им!
     Обвинительные сокрушения возмутили Рицеллу.
     - О чем ты говоришь? Ничего такого он мне не сказал. Я так испугалась, что не помню, как ушла Лурия.
     - Он обратил на тебя внимание, а ты упустила свой счастливый момент. Возможно единственный. И вообще, пока я вас ждала, устала. – Галинея огляделась, ища глазами спутницу. – Вон она! – указала юница на медноволосую горожанку, которой рассказывал, как соскучился жених.
     Сестры заторопились к парочке. Одна из них смутилась прежде, чем они предстали перед избранником подруги. Норий непонимающе покосился на застенчиво краснеющую старшую сестрицу, оттого она и вовсе онемела. Жених тут же вернулся к прелестнице, ласково поглаживая изящную ручку. Его предложение пройтись молоденькие женщины приняли благосклонно. 
     Неподалеку от хозяйки держалась Миона, кидая косые взгляды на господина и не замечая надоевшего преследователя. Она о нем и думать забыла. Все внимание служанки приковалось к разговорившемуся от радости жениху, поведавшему спутницам о поездке, о дивных местах, в которых побывал.
     - Лурия сказала, вы после свадьбы поедите на побережье, - перебила его Галинея, молчаливая сестра снова не успела осадить порывы младшей.
     Мужской взор устремился на невесту.
     - Я дал слово и сдержу его, - произнес Лиген.
     Зеленые глаза без тени смущения приняли необъяснимое давление.
     - Если ты не хочешь или не можешь ехать к морю, позволь мне одной…
     - Нет уж, - сделал останавливающий жест Норий, этого он не мог допустить. – Только со мной. – Его взгляд был чрезвычайно серьезным, лишенным прежней радости.
     У Лурии мелькнуло подозрение, что дядюшка побеседовал с женихом, причем основательно и теперь он не выпустит ее из вида ни на мгновение.
     Сестры отвлеклись на прилавки, наводнившие центр. Галинея высматривала себе что-нибудь этакое, чем бы можно было похвастаться перед Мираной и матушкой.
     Покупки сейчас мало интересовали Лигена. Он успел купить лишь любимое лакомство невесты, и пока она ела, не отрываясь, глядел на  нее.
     - Не расскажешь, почему рвешься к побережью? – Жених был серьезен, это не ускользнуло от зеленых очей.
     Лурия перестала жевать. Кусок с трудом поглотился, она откашлялась. Норий заволновался, подозвал молочницу и преподнес избраннице питье.
     - Осторожно, - попросил он, поддерживая сосуд с молоком. – Нелепая гибель – умереть от сладостей, - безрадостно пошутил Лиген.
447
     Вдоволь напившись, девушка отдышалась.
     - Дядюшка тебе уже рассказал. Зачем спрашиваешь?
     - Хочу услышать от тебя.
     Медные локоны всколыхнулись.
     - Ты мне не веришь, - отвернулась невеста.
     - Лурия, я тебе верю, - обошел ее Норий, представ перед девичьим взором.
     - Нет. Иначе бы не смотрел на меня с таким подозрением! Оно унизительно! Неужели  думаешь, я кинусь в объятья доктора, зная, что у меня есть супруг? – Медноволосая развернулась и зашагала в другую сторону.
     - Лурия! – нагнал ее жених. – Погоди же, - сложил он ладони вместе, прося выслушать его. – Меня насторожила настойчивость, с которой ты хочешь поехать на побережье.
     - Настойчивость? Ты же ничего не знаешь о докторе, а уже сомневаешься. – Девушка побоялась представить, что будет после свадьбы.
     - Так расскажи, - отступил Норий, встретившись со сдержанностью, проявленной невестой.
     - Захочешь ли ты слушать? Еще бы сказал, что я использую тебя для поездки. – Зеленые глаза излучали прямоту и ждали ее же от замешкавшегося жениха. – Не может быть, - тряхнула локонами Лурия.
     - Я так не думал.
     - Но как-то позволил себе усомниться! - с горечью произнесла невеста. Она тряхнула головой и пошла прочь, куда глаза глядят.   
     Лиген поспешил за ней, но его окликнул кто-то из давних друзей, прогуливающихся в сопровождении приятелей. Старый знакомый замахал, подзывая к себе.  Норий ограничился коротким ответом, однако потерял из вида невесту.
     - Где же? – огляделся он и выругал себя за неосторожность и напрасные подозрения, внесшие разлад в их только зарождающиеся отношения. Кляня себя, он заметался в поисках избранницы.
     Аллеи перетекали друг в друга, один квартал сменялся другим. Ничего не видя перед собой кроме узенькой тропки, Лурия брела вперед. Сейчас ей как никогда хотелось побыть одной. Тяжело она переживала непроизнесенные упреки, которые таил в себе жених.  Уверенность в том, что он  пожалеет о ссоре, была так же крепка, как и в том, что днем светит солнце, а ночью - луна и ни в коем случае не наоборот - не людьми установленный порядок вещей, который не им менять. Неустанно Одика говорит, повторяя слова мудрецов: «Человек призван любить». Лурия пожалела, что ее сердце закрыто и молчит. Она остановилась. Разве это правда? Оно глухое? Оно стучит столь усердно, что не сможет долго сохранять молчание и обязательно проснется. Кровь течет в девичьих жилах, живая, настоящая. И она настоящая…
     Зеленые глаза осмотрелись. Повсюду прохаживаются с улыбками на лицах празднично одетые горожане, предаются веселью, совершают покупки, чтобы преподнести их спутникам и спутницам. Рядом с Лурией прошла юная пара, неся веточки мужских деревьев.  Юноша и девчушка приятно улыбались друг другу, позабыв обо всем на свете.  Праздник в храме закончился. Людская масса устремилась в центр, пришла пора веселого гулянья. Взор Лурии порадовали пляски простолюдин, улыбки редко отдыхающих крестьян и ремесленников, задорные игры ребятишек, снующих туда-сюда. Теплый ветерок навеял робкие воспоминания каждому жителю Миреи. И даже случайные городские споры, звучащие уединенно,  померкли в свете всеобщего пусть маленького, зато счастья. 
     Под действием всесильного солнца дороги духовной столицы просохли. Редко встречающиеся лужицы забавляли резвящихся детей. Плывущие по небу облака, что разглаживали лазурную глубь, любовались собственными отражениями на зеркальной  поверхности луж. Белоснежные, плывучие перины, до которых не дотронуться, разбежались от холодных преследователей, царящих высоко в голубеющем своде. Воздушные потоки,
448
словно волны, набегали и отстранялись, то собирали облака, то играли с ними в прятки.
     Девичьи щечки украсили задорные ямочки. Широкая улыбка Лурии притянула взоры горожан, некоторые ответили с тем же усердием. Солнце ласковой рукой коснулось рыжих  прядей. Медь волос немедленно отреагировала на прикосновение: оттенила зеленые очи, свежее, непомерно мироутверждающее личико.  Лурия закрыла глаза, но тотчас распахнула – ей приносит радость само Существование. 
     Новый порыв всколыхнул свободные локоны. Девушке стало нестерпимо жаль, что дозволила суровости завладеть собою. Она поискала глазками в разгулявшейся толпе изведшегося жениха, предпринимая попытки найти его. Она успела соскучиться по Мионе, подруге, даже ее неуемной сестрице. Маленькие ножки пустились в обратный путь. Лурия искала то самое место, где она рассталась с обеспокоенными спутниками. Предающиеся празднествам кварталы не дали ни одной подсказки, пришлось идти наугад, питая надежду на скорое свидание. 
     Бредя по малознакомым улочкам, девушка озиралась, но никого из знакомых не встретила. Прохожих становилось все меньше, вскоре можно было идти свободно, не протискиваясь между ними. Поющие бродячие актеры, прохаживающиеся по дорожкам Миреи, зазывали к себе на представление, которое планировали разыграть на площади Совета Семи с согласия Тизана, желающего в светлый праздник угодить мирейцам. Лавиной устремились горожане в центр, небольшие аллеи постепенно пустели. Отчаявшиеся торговцы продуктами потеряли веру в доход, когда покупатели заспешили на Агору, однако понадеялись на быстрое возвращение – голод непременно завладеет ими, как сейчас любопытство.   
     На пересечении улиц Лурия остановилась, решая, куда ей повернуть. Осмотрелась. Ряды торговых лавок окружали скорее голодные насекомые, нежели приносящие прибыль люди. Заскучавшие продавцы вяло позевывали, разгоняли надоедливых мух да ос, успевших ужалить пышную торговку сладостями, лицо и руки которой опухли. Редкие прохожие догоняли тех, кто ушел вперед, дабы занять лучшие места у сцены.
     Внезапно перекресток сотрясло дикое ржание коня.
     На портике храма Великого Отца замер Давеон, которого обступили подчиненные. Он резко сорвался со ступенек, его проводили взглядами недоумевающие храмовники. Верующие только и успели расступиться. Страж вовремя не отворил тяжелую дверь сановнику, он сам с силой оттолкнул ее и вылетел прочь. Очутившись за воротами, жрец огляделся, спешно выбирая нужное направление. Тотчас узрел, где непоседливая горожанка, то и дело попадающая в передряги, и помчался туда. Его заприметил Лиген, что отчаянно искал невесту. По выражению лица старинного товарища догадался, в чем причина невиданной тревожности - таким друга он еще не видел.
     - Лурия?! – выкрикнул на ходу Норий, поравнявшись с дальновидным.
     Вместо ответа тот прибавил шаг. Напряжение передалось Лигену, он похолодел, подозревая беду, и более не задавал вопросов.
     Двое мужей лавировали между горожанами, не успевающими разойтись. Неожиданно появившаяся телега преградила путь. Громкий рык сановника вернул на землю возницу, заглядевшегося на прехорошеньких молоденьких горожанок. Бледнея, он соскочил с повозки. Дергая за поводья, возничий пытался сдвинуть с места остолбеневшую кобылу, будто нарочно мешающую пройти. Девушки захихикали, стоило рабу покраснеть от гнета гневных слов господ, а когда жрец, не теряя ценного времени на их глазах перелетел через телегу, онемели.  Они не ведали, что так умел делать и родитель мага. И отец, и сын  ворожили крайне осторожно и по мере необходимости. Лиген громко выдохнул, сожалея в этот момент, что не умеет так. Он рывком взял упрямую кобылу под уздцы, требуя выполнять волю человека. Лошадь нехотя поддалась. Открылся узких проход, в него юркнул Норий, увидевший вдалеке товарища, и ринулся за ним.
     Сотрясающий звук на мгновение оглушил Лурию. Она схватилась за голову, прикрывая
449
уши. В них еще звенело, когда впереди она заметила стоящую в плаще женщину, обычно являющуюся во снах. Медноволосая застыла, а незнакомка вытянула руку, указывая в противоположную сторону.
     - Обернись!
     Ее немой выкрик поразил Лурию. Она медленно повернулась, куда было велено, и побледнела - прямо на нее мчался разъяренный конь.
     Из ноздрей буцефала валил дым. Он громко фыркал, грозно тряся непокорной головой. Черная грива вороного скакуна, каким-то чудом оказавшегося на городской улице без присмотра, развевалась на ветру. Налитые кровью глаза излучали гнев. Неистовая скачка подзадорила дикого коня, от которого бросились врассыпную случайные прохожие. Прижались к стенам домов торговцы, не успевшие и вздохнуть. Страх обуял всех.
     Лурия хотела отойти, но не смогла, точно парализованная стояла она, готовясь принять судьбу. С невероятной скоростью несся на нее обезумевший скакун. Вот он оказался совсем близко, дрожа, девушка зажмурилась, и… в следующий миг конь ударился обо что-то невидимое и встал на дыбы. Лурия, не понимая, что произошло, взглянула на него - буквально над ней нависла громадина с выставленными вперед сильными ногами, которые могли в любой момент погубить ее одним движением. Горожане оторопели – зверь сейчас затопчет невысоконькую «помеху», выросшую на пути. 
     Лурия не видела в этот момент выросшего рядом с другом бледного жениха, не успевшего что-либо сообразить. Не видела и стоящего поодаль жреца, что шептал заклинания, выбросив перед собой руки. От напряжения на них проступили вены. Оно начало спадать по мере успокоения разгневанного животного. Подчинившийся велению чародея конь встал на четыре ноги. Он тряхнул бунтарской головой, а Лурия смогла вздохнуть - с его глаз отхлынула кровь. Взгляд животного стал осознанным. 
     - О Боги, - прошептал пораженный Лиген, переведя взор на спасителя.
     Давеон, тяжело дыша, опустил руки, но все еще внимательно следил за любым малейшим движением скакуна.
     Послышали возгласы запоздалого предупреждения об опасности, это появился хозяин неистового жеребца. Слуги богача мчались к коню, потянувшемуся мордой к рыжеволосой горожанке. Лиген сжался. Жрец поднял руку, но не успел он ничего сделать, дабы обезопасить девушку, как вороной подставил нос под девичью ладонь и попросил ласки. Пришедшая в себя Лурия уступила и выполнила просьбу четвероного незнакомца, едва не натворившего бед. Давеон непонимающе смотрел на происходящее. Темпераментный скакун преданно кивает головой, непокладистый дух его утихомирился, а чуть не погибшая девица мило ласкает черную морду и шею.
     Изящная ручка скользила по гладкой, мягкой, переливающейся на свету шерстке жгучего красавца, некогда чрезвычайно сурового, обратившегося в податливого. Стоило только убрать руку, как он вновь поддел носом ладонь, забрасывая ее на выпуклый горячий лоб. Ошеломленные очевидцы переглядывались и шептались - шутка ль, девица милуется с губителем, ставшим ручным. Щеки Лурии, на которые вернулся румянец, украсили задорные ямочки. На удивление окружающих конь погрузил нос в медные волосы и дыханием щекотал их обладательницу. Девушка звонко рассмеялась, не в силах терпеть щекотки и легонько оттолкнула шутника.
     Подоспевшие конюхи схватили жеребца, вырвавшегося на волю. Хозяин ругал их на чем свет стоит, обещая суровое наказание.
     - Н-н-не бойтесь, - заикаясь, выдавил он, не на шутку испугавшись, что его привлекут к суду. Он велел немедленно увести жеребца и надежно запереть.
     - Я уже не боюсь, - честно призналась Лурия. – Он у вас несколько… буйный. – Она проводила глазами нового знакомого, жгучего брюнета с таким же жгучим характером и с  боевым духом.
     Хозяин коня начал приносить извинения и засыпать обещаниями, умоляя не подавать на
450
него жалобу.
     Убедившийся в безопасности нарушительницы своего покоя Давеон протяжно выдохнул, но тут почувствовал нечто необъяснимое. Он прислушался, стараясь разглядеть сокрытое от посторонних глаз. За Лурией на разных концах улицы наблюдали два человека, покрытых плащами. Эти двое не знали друг друга. Узрев, что хотели, они разошлись в противоположные стороны. Давеон попытался уловить их думы, но неизвестные быстро исчезли, не оставив зацепки. На переносице появилась глубокая складка. Кто эти люди и зачем им понадобилось следить за девушкой?
     - Благодарю, - глухим голосом произнес Лиген.
     На него жрец кинул холодный взгляд и, не удостоив ответа, ушел.

      
 
      
   
      
   
    
         
       

               
    
      
    
    
    
 
    

    
    
      
      

    
    
      

    
    
      
      
 
 
         

    
    
    
 
451
Перс. Первое нападение
     Дрожащий хозяин жеребца затрясся еще сильнее, завидя хмурого человека, приближающего к девушке. Он заключил в объятья невесту, успокаивающе поглаживая спинку.
     - Как же я испугался. – Лиген поцеловал девичий висок.
     На него посмотрели зеленые глаза, в них не было и следа прежней ярости. Лиген немного повеселел.
     - Простишь меня?
     Задорные ямочки на щеках ответили красноречивее слов.
     - Я обязательно отвезу тебя к морю, - отозвался Норий. Тут его внимание привлек не унимающийся хозяин скакуна, все кающийся в упущении. – Заключить бы тебя в тюрьму,  душегуб! – разозлился Лиген.
     Незнакомец побледнел - у него не возникало желания очутиться за решеткой и просидеть там месяц другой. Приближающиеся стражи могли сопроводить его за решетку как серьезного нарушителя правопорядка: его конь едва не стал причиной летального исхода.  Хозяин страшился получить звание убийцы, так народ частенько нарекал того, кто был уличен в страшном злодеянии. Незнакомец предложил выплатить солидную сумму золотом, дабы избежать ареста и конфискации чистокровного жеребца, за которого отдал немалые деньги – редкая, ценная порода. Он торопился уладить вопрос до вмешательства караульных, все повышая откуп. Несколько раз Норий отмахнулся от приставучего горожанина, резко отвечая ему. Меж тем к ним спешили стражи. А Лурия глядела на бегущих подруг и встревоженную Миону, различая за ее спиной перса, которого та и не заметила.
     - Что здесь происходит? – задал обычный вопрос начальник отряда, высокий, крепкий, весьма смышленый человек, добившийся своей сообразительностью и склонностью к охранной деятельности хорошей должности.
     Он был уважаем жителями этого ретоса, и славился доблестью и преданностью государству, слывя неподкупным служащим. Его действительно невозможно было подкупить. Как-то раз, еще по молодости, он поддался соблазну, но чуть не поплатился жизнью, с тех пор наотрез отказывался от взяток, невзирая на их размеры. Благодаря его усердию в районе число происшествий по сравнению с предыдущими годами сократилось. За верную службу ретор поставил его во главе всех стражей в этом секторе. Главный караульный не желал покидать пост, доставшийся ему с трудом (он был честно заслужен), потому серьезно воспринял тревожное известие и примчался на зов граждан, оповестивших о нарушении. Начальник стражей был чрезвычайно требователен не только к окружающим, но и к себе. Подчиненные знали, какую проявляет он твердость по отношению к нарушителям, знали, что не терпит предательств, поэтому несли дозор со всем старанием. Лентяев ждали наказание и позорное изгнание из рядов патрульных.
     На вопрос собрался ответить жених, но Лурия, видя его суровость, опередила:
     - Мы прогуливались.
     Лиген заметил нежелание невесты губить хозяина скакуна. По немощи тела тот неспособен был вынести тяготы заключения.            
     Страж обвел взглядом присутствующих и остановился на зрелом горожанине, на чьем лбу выступила испарина. Он побледнел.   
     - Вы владелец жеребца? – Начальнику успели донести, что панику поднял сбежавший конь.
     За разбирательством внимательно следили горожане, коих велел разогнать главный караульный. Подруги отошли так, чтобы слышать, о чем идет речь. С неподдельным интересом наблюдала за дознанием юница, рассматривая молодых мужчин. Поджавшая губы Рицелла беспокоилась за подругу. Миона, не видя перса, не решившегося подойти к ней ближе, надеялась поскорее примкнуть к хозяйке, но ее не пускали грубые стражи порядка, оцепив место происшествия.
452
     Владелец скакуна взмок. Будь девица из бедной семьи, ее б и защищать никто не стал, но она разодета, как знатная дама, а подле нее  весьма состоятельный и влиятельный господин. Страшное невезение - конь выбрал не ту жертву и теперь хозяина ждет печальная участь: арест, конфискация и, возможно, немалый денежный штраф.
     - Д-д-да, - с трудом выговорил хозяин скакуна. Памятуя о неподкупности дознавателя, он похолодел - ему сулит тюрьма и даже его средства и связи не помогут. Он не столь знатен и богат, чтобы за него хлопотали ретор и Совет Семи.
     - Пройдемте! – Главный караульный велел сопроводить нарушителя.
     - Господин страж, - окликнула Лурия, он покосился на нее. - За что арестовывать этого господина?      
     Караульный никогда не приветствовал вмешательство женщин в дела мужские, а сейчас смазливая девчонка учит его, как работать и выполнять долг.
     - Этот гражданин нарушил закон.
     - Какой из них?
     Страж ухмыльнулся – девица, не зная правил, влезает, куда не просят.
     - Их слишком много, чтобы упомнить все. Но я не это имела в виду, - заметила ухмылку Лурия. – А то, что…
     - Моя невеста хотела сказать, что ни она, ни я не видим оснований для увода, - перебил ее Лиген, предотвращая недоразумение и гнев стража, который откровенно посерьезнел.
     - Как же, а нападение, которое видели все эти люди? – провел он рукой в воздухе, указывая на горожан. - Конь мог затоптать любого. Этот гражданин, - страж резко выбросил руку вперед, ткнув в хозяина жеребца пальцем, - несет ответственность за все содеянное своими слугами, животными и так далее. – Начальник отряда был чрезвычайно благодарен Богам, что в его секторе не случилось многочисленного смертоубийства, за которое бы поплатились и он и ретор. – Господин знает законы и потому понимает, почему нарушитель должен быть наказан.
     Зеленые глаза прищурились, но жених не позволил невесте вмешиваться. 
     - Вынужден согласиться, - ответил он.
     Лурия взглянула на него, он добавил:
     - Прогулка с плохо объезженным жеребцом запрещена в пределах города. Обладатель прекрасного скакуна, вероятно, упустил это из вида либо был уверен, что скакун готов к походу по чистому и цветущему району, - огляделся Лиген, убеждаясь в правоте своих слов. – За это нарушение полагается штраф, кажется?
     - Но жеребец напал на девушку, - кивнул в ее сторону страж, настаивая на своем.
     - В это трудно поверить - напади конь на такую беззащитную горожанку, - чуть улыбнулся Норий, глядя на невесту, но тут же посерьезнел, - ее уже бы не было в живых.  Она не смогла б его остановить. Это ей не под силу.
     - У нас есть свидетельства очевидцев, господин. – Недоверчивый страж был совсем не глуп и понял, что происходит. Но он не смел резко выступить против аристократа - знати благоволит ретор, который будет в гневе, коль узнает о дерзости своего служащего. – Господин, я служу государю и буду всеми силами противиться преступлениям.
     - Честь и хвала вам.  Больше б таких стражей и город навсегда бы покинули злодейства, - уверенным тоном отозвался Норий. 
     - Господин, - не выдержала Лурия, караульный начал уставать от нее, - горожане видели, как жеребец бежал мне навстречу, потом как я гладила его.
     - Едва ли это можно назвать нарушением закона, - помог Лиген, озвучивая мысли невесты.
     - Да, - закивала она, - ласковое животное.
     Удивляясь, Норий покосился на нее: то ли она шутит, то ли действительно так думает.
     Страж долго молчал, высматривая зацепки, но так и не обнаружил следов преступления  - девица даже не ранена. Ему нечего было приписать хозяину жеребца, кроме
453
неподкрепленных фактами слов болтливых очевидцев. В итоге он сообщил, что виновному назначат штраф, который он должен будет уплатить полностью, не откладывая в долгий ящик.   
     Толпа разошлась вслед за отрядом. Оставшийся на свободе обладатель скакуна осыпал благодарностями девушку, не пожелавшую привлечь его к ответу. Видя ее нежелание беседовать с привязчивым горожанином, Норий пригрозил ему собственной расправой. Нарушитель покорно отступил. Как только возникла долгожданная возможность, Миона ринулась к хозяйке.  Жених констатировал опоздание - пока он занимался обороной, подруги и служанка обступили чаровницу.
     - Как я испугалась, когда над вами навис этот дикий зверь, госпожа, - обнимая ее, прошептала Миона.
     - Ох, Лурия, я думала, ты не выживешь! – воскликнула юница, пораженная случившимся. – Конь тебя чуть не растоптал!
     Девушка поджала губы, все это услышал жених и стал чрезвычайно хмурым.
     - Это случайность, - обратилась она к нему.
     - Угу. Эта самая случайность могла раздавить тебя, и все закончилось бы трагично. – Лиген вознес молитвы Великим Родителям и поблагодарил Их и всевидящего товарища, успевшего вовремя. – Хвала Богам ты жива.
     - Хвала Богам, - повторила Рицелла и зарделась, когда не нее мельком взглянул Норий.
     Заметив жажду невесты, он ушел за водой. Медноволосая же заметила другое.
     - Тебе тяжело это видеть. Не хочешь, не приходи на свадьбу. Я не обижусь, - шепнул голосок в самое ухо подруги.   
     Рицелла замотала головой.
     - Нет-нет. Я приду, - и отвела глаза.
     Тяжелый выдох вырвался из груди Лурии. Она была б счастлива, выбери Лиген ее подругу, с замиранием сердца смотрящую на него. Не то, что неблагодарная невеста, успевшая за короткий срок принести ему огорчения.
     К ней прильнула Галинея.
     - С моей сестрой разговаривал тот жрец, который вел праздничную церемонию и твою свадьбу!
     - И не довел, - тихо обронила Лурия.
     Убедившаяся, что с хозяйкой все в порядке Миона помогла поправить ей волосы и складки платья. 
     - А моя сестрица растерялась и ничего ему не ответила. Интересно, как он читает проповеди? Вот бы послушать, – мечтательно завела глаза юница. – Верно, звучит впечатляюще.
     Лурия пожала плечами - один раз она слышала, ей совсем не понравилось.
     Жрец все больше и больше завораживал Галинею. Она ни с кем не поделилась, что как-то раз видела его во сне, но слишком быстро проснулась – даже в сновидении господин не заговорил с ней. Сестре же повезло, он обратился к ней наяву, а она, глупенькая, так бездарно распорядилась подарком судьбы.
     Возвратившийся Лиген напоил возбужденных страшными событиями спутниц.      Вечером он едва оставил избранницу, рассказавшую о докторе все, что знала. Ни он, ни Лурия не сообщили дяде о случившемся. Хозяйка просила и Миону сохранить в секрете страшный случай, закончившийся на удивление благополучно.
     По наступлению сумерек обе проскользнули в бедный район проведать малышей и друзей.
     Улицы города опустели. Накинув темное покрывало, город медленно засыпал, а стражи с большим усердием несли дозор: слухи о сегодняшнем происшествии молниеносно разлетелись по духовной столице. Начальникам караулов главный страж Миреи настоятельно рекомендовал усилить патрули, изъяв из погребов государственных служащих
454
пиво и вино, конфискованное у купцов, у которых обнаружились фальшивые документы. Разочарованные стражники заступили на смены, зная, что потом их не ждет чаша веселящего питья, ударяющего мечтами в голову.
     Миона сладко зевнула.
     - Ты устала, придешь - сразу ляжешь спать, - прозвенел голосок.
     - Я еще должна приготовить вам купальню, сделать массаж, потом…
     - Длинный список - до утра не управиться, - заразительный смешок сорвался с девичьих губ. – У меня есть Одика и наша мастерица. Не забывай о них, они тоже способны позаботиться обо мне.
     - Первая может приготовить воду, но не умеет делать массаж, а вторая только и думает о Тукко, так что лучше я, госпожа.
     Миру явились задорные ямочки на щеках, служанка поддержала хозяйку.

     Как-то раз они стали свидетельницами как Селеника предавалась мечтам. Перебирая нитки, она так замечталась, что не заметила приближения госпожи. Лурия бережно обняла ее за плечи и поцеловала.
     - Мечтательница, - прошуршал голосок.
     Новенькая смущенно отвела взор и покрылась густым румянцем.
     - Что ж ты боишься? – присела на корточки перед ней Лурия, мастерица смутилась еще больше. – Я не против.
     Вскочившая со стула Селеника сложила ладошки.
     - Негоже господам рабам в ноги кланяться.   
     - Во-первых, я не кланялась, а во-вторых, ты для меня не рабыня. – Госпожа прищурила один глаз. – Мой Тукко не обижает тебя?
     Ярый протест опроверг шутливые предположения.
     - Я так и думала. – Хозяйка взяла за подбородок новенькую, приподняла ее голову и посмотрела в глаза. – Признаки налицо.
     - Что за признаки? – шепнула монахиня Мионе.
     Лурия услышала и ответила:
     - Признаки, по которым я делаю вывод, что Селеника очень серьезно относится к Тукко.
     Монахиня порадовалась за подругу, одарив ее улыбкой.
     - Он не звал тебя на танцы? – пританцовывая, спросила хозяйка.
     Молчанием новенькая дала понять, что было дело, но она отказалась.
     - Почему?
     - Я не очень хорошо танцую. Вдруг наступлю ему на ногу.
     - Да это он скорей тебе отдавит, чем ты ему, - ухмыльнулась Миона, готовясь расчесывать хозяйку.
     - Тукко совсем не неуклюжий, - с укором посмотрела на служанку госпожа. – Чуть-чуть с животиком. – Она хитро прищурилась и поддела плечиком новенькую. – Но он у него такой милый.
     Селеника застенчиво улыбнулась.
     - Мне тоже нравится, - подмигнула девушка и потянула ее в центр комнаты, завлекая и других молодых женщин в танец под аккомпанемент собственного пения.
Разомкнутся облака,
Открывая новый лик.
Я услышу стуки сердца –
Это солнца громкий крик.
Высоко в небо несется
Птицей юная душа.
Вот сейчас она проснется,
Став счастливой навсегда.
455
     Плавный напев расчувствовал прогуливающегося в саду дядюшку и примкнувшего к нему Нория. Оба мужа по достоинству оценили старания певички, усладившей слух важных господ и садовников, подслушивающих под окном.
     Танцевальные движения за хозяйкой повторяли и Одика, и новенькая. Миона же танцевала по-своему, очень заразительно. Хозяйка предположила, что персу обязательно б понравилось. Селеника с усердием лучшей ученицы следовала указаниям госпожи и получила одобрение.    
      - Прекрасно! Ты окончательно сразишь Тукко и поразишь других, - шутливо тряхнула локонами Лурия. Она повернулась к служанке, стоящей у окна. – Домашние еще не танцуют?
     Миона прислушалась - с улицы доносились выкрики невольников, ругательства Алкирада, ворчания няньки и женские хихиканья.
     - Очень оживленно - скоро будут, - равнодушно сказала она, ей  подобные мероприятия были не по душе.
     Хозяйка подбежала к шкафу. Легкое, простое платье тут же очутилось на девичьем теле. Изящным движением она открыла дверь и на пороге спросила:
     - Кто со мной?
     Переглянувшиеся Одика и новенькая согласно закивали, а Миона обдумывала предложение.
     - Будешь танцевать только со мной, - протянула к ней ручки, шевеля пальчиками девушка.
     - А как же господин Норий, госпожа?
     - Я ненадолго. 
     Слуги несколько оробели, когда к ним присоединилась хозяйка, но довольно быстро справились со смущением. Поваренок, узрев танцующую средь массы женщин Селенику, улизнул и позвал Фебрия, мигом примчавшегося на хозяйственный двор.
     Как и обещала девушка, она скоро вернулась, обнаружив тоскующего без нее в обществе Тинарха жениха. За ней ушли Миона и монахиня, зато Селеника задержалась и осчастливила влюбленного в нее по самую макушку Тукко, подарив ему все танцы.
    
     Дорога свернула, две молоденькие женщины перешли на другую улицу.
     - Честно говоря, я думала, что господин Норий сегодня не оставит вас, - обернулась служанка - ей почудилось преследование.
     Кир тоже что-то заподозрил, лишний раз проверил. И пусть он немного воевал, но натренированность и закаленность в поединках давали о себе знать. Орудовал он мечом, как и любым другим видом оружия, очень даже неплохо. Отец, опытный воин, позаботился о сыне, передав ему по наследству воинский дух и храбрость, какие свойственны настоящим мужам. Камбиз до самой кончины учил ратной премудрости Кира, наставлял и оберегал его, как матушка и тетушка Леда, от кровожадности. Противостоять персу было тяжело: завидные ловкость, стремительность и военный талант помогали одерживать победы. Мужи, с коими он сходился в поединках, зачастую проигрывали. Уступал Кир лишь молодому господину, которого так и не смог одолеть.   

     На поляне скрестили мечи двое крепких мужчин, серьезно глядя друг на друга. Их окружили любопытные обитатели особняка. Представителям сильной половины человечества доставляло удовольствие наблюдать, как сражаются перс и господин. Оба ловки и скоры, сообразительны и сильны, не знают достойных соперников. Чувствительные девушки и вовсе не смотрели на бои, а те, что посмелее, скрываясь за ветвями густых кустарников, подглядывали за бойцами, вызывая легкую улыбку молодого господина, знающего об их присутствии. 
     Давеон вскинул бровь, перс хмыкнул. В следующую секунду соперники отпрянули в разные стороны. Очередной умелый удар Кира вновь отразила крепкая рука хозяина, что 
456
стремительно увернулся и сделал выпад – металл коснулся шеи условного противника.
     - Господин видит будущее, нет смысла биться – он наперед знает, что случится, - подняв подбородок, дабы не пораниться, произнес перс. 
     Слуги замерли, боясь и вздохнуть. Смешок жреца разрядил обстановку. Наблюдатели зашушукались.
     - Я не всегда вижу грядущее. Ты громко думаешь, - хохотнул Давеон, приблизил к себе лезвие и изящным движением провел по нему рукой.
    Вздох проигравшего добавил веселья.
     - Ты хороший воин. – Крепкая рука легла на плечо боевого товарища. – На войне ты сражался как лев. Государь это заметил, - подмигнул жрец.
     - Я слышал, в числе его телохранителей прибавилось персов, - отряхнул одежды Кир и сунул меч в ножны.
     По окончании поединка наблюдатели начали расходиться.
     - Личная охрана владыки много посмуглела. - Давеон предался смеху. По-мужски он обнял товарища, с которым рос, прижимая к себе и похлопывая по плечу. Тут он внезапно схватил противника и зажал его голову согнутой в локте рукой, кулак свободной очутился над черноволосой макушкой. – Ах, коварный перс!  Вздумал меня перехитрить?!
     - Не успел, - с трудом прошептал Кир.
     Смеясь, оба мужа встали напротив друг друга.
     - И в рукопашном одержу победу, - пообещал Давеон.
     - Колесницы? – предложил соперник.
     Жрец дал добро, но и в этом виде борьбы одержал победу не Кир.
     - Господин, вам надо было стать воином! - осаждая лошадей, выкрикнул он.
     - Я выбрал жреческую стезю, и буду следовать ей. Мне не импонирует насилие, - сошел с колесницы Давеон и вытянул руку.
     По его ладони ударила ладонь перса. Мужи кивнули, одобряя с пользой проведенные часы, и разошлись, договорившись о следующей встрече, тренирующей и закаляющей обоих.
    
     Кутаясь в плащ, Лурия обернулась, но никого не заметила.
     - Господин Норий оставил меня, потому что занят делами - теперь у него с дядюшкой совместные. Они оба приглашены господином, которого я не знаю. - Тинарх уверил кровиночку, что не задержится надолго, а вот жених разочарованно сказал, что сегодня они уже не увидятся.
     - Как господин воспринял рассказ о докторе? - Миона видела впереди горожанина, мастера, изготавливающего фитили для масляных ламп, что донимал ее всякий раз, и посерьезнела.
     Озлобленность служанки остановила девушку, она попросила не совершать необдуманных поступков, способных повлечь за собой тяжелые последствия.
     - Будь осторожна, я не хочу твоей погибели. – Лурия не желала расставаться с рабыней и  отдавать ее в руки палачу, коль та свершит злодеяние. - Я отпущу тебя, только если сама  захочешь уйти.
     Миона запротестовала. Искренняя забота и переживания госпожи усмирили ее порывы.   Усердная борьба с собой погасила желание отвадить раз и навсегда назойливого ухажера,  бесцеремонно рассматривающего ее.
     - Вспомни, что говорит Одика, - поманила за собой госпожа.
     - «…надо ходить в храмы и чаще молиться», - припомнила Миона наиболее повторяемые монахиней слова, но она далеко не всегда разделяла ее убежденности.
     - Я не это имела в виду, - улыбнулась Лурия, - но так тоже неплохо. – Она погасила веселье. – «Насилие губительно». Особенно для тех, кто его творит или способствует ему, ведь убивает душу и тело. Так, например, жил-был талантливый греческий мастер, Перилл, что по приказу государя-тирана Фаларида создал медного быка, который был изготовлен
457
специально для медленного умерщвления в нем человека путем жарки. Доносившиеся наружу крики подвергнутых  пыткам  людей походили на рев быка. Как и следовало ожидать, Фаларид испробовал изделие на самом мастере. Талант пошел во вред, погубив, в первую очередь, самого Перилла.
     Мионе нечего было добавить. За свою жизнь она видела много насилия, потому и ожесточилась.
     Следом за женщинами хотел было увязаться подстерегавший их фитильщик, не ведая, с кем имеет дело. Медноволосая, схватив служанку за руку, свернула, пока он не опомнился, правда, ремесленник успел хлопнуть по женской ягодице. Вне себя от гнева Миона резко развернулась и, пылая, направилась к оскорбителю. Хозяйка преградила ей путь. Фитильщик не принял всерьез безмолвные нападки, девушка предупредила его:
     - Она не шутит, уверяю.
     И путницы отправились дальше.
     Ухмыльнувшись, ремесленник проводил их взглядом. Внезапно он ощутил сильную боль, его болезненно схватил незнакомец.
     - Еще раз посмотришь на нее, вообще ни на кого не будешь смотреть, - глядя на молоденьких женщин, сказал Кир. - Понял? - Хватка стала крепче.
     Не в силах что-либо ответить, фитильщик судорожно закивал, а перс исчез, как не бывало.
     Путницы юркнули в сад. Проводив их, охранитель вернулся к себе. Приоткрытая дверь сообщила о наличии гостей. Кир чуть толкнул ее, она отворилась, открывая взору комнату с занятой постелью. На ней лежала, кокетливо сложив ножки, Ламия и подпирала голову рукой. Распущенные волосы ниспадали на плечи и полуобнаженную высокую грудь, от которой прежде с трудом отрывался. Ожидающий взгляд гостьи говорил о нетерпении. Она не выдержала заминки, подползла к краю кровати, откинулась на спину, запрокидывая голову. Пышные пряди коснулись пола.
     - Тебя долго не было, - пропела Ламия, видя перса вверх тормашками.
     На ее удивление он не торопился воспользоваться случаем. Вместо этого, не закрывая двери, встал в проходе, сложил руки на груди и потер бороду.
     - Что с тобой? – Женская ладонь потянулась к нему. 
     - Я устал. - Кир прошел внутрь. Он рухнул в кресло, закинул ногу на ногу, налил себе вина и залпом осушил кубок.
     - Устал? – приподнялась на руках гостья, не понимая, что происходит. – Иди же скорее, - завлекательно приблизилась она к персу.
     - Сегодня я буду спать, - поднялся он.
     Усевшись на кровати, Ламия подавила недоумение.
     - С каких пор ты хочешь спать? - В ее голосе слышалось недовольство. – Я тебя давно знаю…
     - А вот я себя не знал, - обронил Кир и указал на дверь.
     - Да ты, Черный, - подскочила гостья и ткнула в него пальцем, - еще пожалеешь! - Она замахнулась, но перс ловким движением схватил женское запястье.
     Вспыхнувшая Ламия, оказавшаяся чрезвычайно близко, излучала гнев, ее грудь яростно вздымалась. Кир смотрел на гостью сверху вниз, замечая прелести, которые она не скрывала. Вопреки ее ожиданиям он всего лишь отпустил руку и отошел к окну. Обиженная женщина ринулась на перса с кулаками, попадая то в грудь, то в живот.
     - Кто она?! Кто?!
     Кир схватил ее за руки. Рывком гостья высвободилась.
     - Презренный Черный, - прошипела она сквозь зубы, - вы поплатитесь за это!
     - Иди, - как ни в чем не бывало, ответил мужской с хрипотцой голос.
     Бранные слова ураганом налетели на комнату, которую с шумом покинула Ламия, напоследок громко хлопнув дверью, что от сильного удара открылась снова. 
     Перс прикрыл ее и упал в кресло. Тусклый свет лампы едва освещал жилище, давая
458
минимум тепла и надежды. Долго смотрел Кир на танцующий огонь. Пробираясь в окно, холодный ветер колебал пламя. Мужская рука загасила его, человек погрузился в темноту.         
     В большом имении царила обычная дневная суета. Снующие туда-сюда слуги выполняли поручения. На огород торопилась Эноника с детьми, в плодовый сад – поваренок и кухонная рабыня. Повар принимал продукты, доставленные по заказу из города, и вновь поругался с возницей за задержку. Опытные садовники поддерживали благородный вид хозяйских цветников, виноградников, пышного сада и лабиринта. Здешние зоркие стражи обходили дозором границы имения, дабы не навлечь на себя гнев повелителя, тщательно следившего за порядком. Его требования были известны каждому домашнему и выполнялись неукоснительно. Погруженный в заботы управляющий на рассвете выслушал указания господина и когда тот отбыл, поторопился выполнить все в точности.
     Он отправился к конюшне. Одни конюхи занимались уборкой, другие выгуливали лошадей, третьи объезжали недавно привезенных хозяином.
     - Кир! – послышался на всю округу возглас Тилиана.
     - Чего тебе? – вышел навстречу смуглый конюх, ведя по уздцы молодую, резвую кобылу, к которой прикипел душой.
     Темпераментная, жгучая, темногривая красавица привлекала любителя благородных животных. Отчаянная кобылка была смела, правда упряма, но это не помешало ей завоевать любовь Кира и господина, приобретшего ее не так давно и разглядевшего в ней пылкость и храбрость, достойные похвал. Давеон рассудил, редкий породистый скакун может похвастаться такими качествами, как эта молоденькая, чистокровная красавица. У Алфии был один маленький секрет – ее темные глаза отливали зеленью. Для поездки по городу хозяин выбирал ее, не страшась, что она взбунтуется. Под его управлением она становилась куда покладистей, чем в окружении конюхов.
     - Где ты ходишь? – спросил Леоний, сопровождающий друга. Он следил за всяким здешним рабом лучше всякого надзирателя.
     - Мы тебя обыскались, -  упрекнул управляющий перса. 
     - Да не кричите вы, всех животных распугаете. – Тот погладил морду встрепенувшейся Алфии.
     - Как ты разговариваешь?! – вскричал Тилиан. – Я доверенное лицо хозяина! Когда господина нет - я его воля и слово! Если ты играл с ним в детстве, это не значит, что имеешь право рыкать! – Поверенный всерьез разозлился – из-за того, что он раб, полукровка перс игнорирует его! – Ты должен повиноваться мне! Это я управляющий, а не ты!
     - Ты не сожалеешь, – ухмыльнулся Кир.
     Поверенный не мог не воспротивиться самодовольству.
     - Если б ты не был так увлечен женами, мог бы стать управляющим и подчиняться только господину! – шагнул он к конюху.
     Между ними вырос Леоний.
     - Тише, тише! Вы что?! – Он сделал обеими руками останавливающий жест. – С ума сошли?!
     - Да не собираюсь я его бить. – С невозмутимым видом перс похлопал по шее Алфии. –  Какой из меня управляющий? Не хочу.
     - Тогда будь любезен займись Дивиусом, господин велел тебе! - отчеканил Тилиан.
     Оставшийся спокойным конюх кивнул. Это потешило самолюбие и подзадорило поверенного, что хитро прищурился.
     - В последнее время упала производительность в кружевном цеху. – Он выдержал паузу. – В имении тоже - господин будет в гневе, коль узнает.
     Не понимая, о чем толкует друг, Леоний взглянул на него, а он объяснил:
     - Ламия перессорилась со всеми подружками.
     Улыбчивые друзья переглянулись.
     - Жгучая  кобылка, - посмотрел  на  Алфию  управляющий,  его  пронзил  острый  взгляд
459
перса. - Я о лошади, - невинно развел он руками.
     Хохотнув, приятели направились к дому.
     - Верно, необъезженная кобылка, - ухмыльнулся Леоний и обернулся на конюха, который почесал за ухом Алфию, она любила такую ласку.
     - Да? – подавляя смешок, оглянулся и Тилиан.
     - Посмотри на нашего перса, - кивнул в его сторону личный слуга. – Никак песню завел. На арамейском. Как Камбиз.
     Сын перенял привычку отца и частенько, ухаживая за животными, напевал песни на государственном языке персов, которому его обучил родитель, прививая мальчику и свою родную культуру, взяв оттуда самое лучшее.
     - Теряет навык наш конюх, - рассмеялся Тилиан, друг не остался в стороне.
     По пути им встретился Макур. Друзья проводили его смешливыми взглядами. Причина заразительного веселья была непонятна мастеру. Не обращая на усмешки внимания, он приблизился к конюшне, где мурлыкал под нос старинную персидскую песню смуглый конюх. От  напева полного заботы Алфия склонила голову, позволяя погладить выпуклый лоб и шелковую челку, упавшую на бок. С улыбкой Макур наблюдал за двумя, тесно прижавшимися друг к другу. Пожалуй, он никогда не видел, чтобы распущенный братец так крепко обнимал кого-то, вкладывая в объятья всего себя. Да и резвая кобыла расчувствовалась, прониклась симпатией к конюху, вскружившему ей голову ласковым голосом и своей теплотой. И пусть она не знала арамейского языка, зато чувствовала заботу и нежную привязанность к ней.   
     Мелодия скоро стихла, перс поглаживал Алфию и все еще не видел брата. Четвероногая красавица фыркнула, Кир очнулся.
     - Ты давно не заходил ко мне, - отозвался мастер, потирая сухие руки.
     Поглаживая морду лошади, конюх спросил:
     - Как Талисса?
     - Обычно у тебя справляются о женщинах. – Макур заметил отсутствие былого пыла, влекущего вольного братца в омут с головою.
     Неподалеку прошел личный слуга господина, который глядя на конюха, вновь хохотнул.
     - Танира надела Леонию венок во время Праздника Священноначалия, - поделился гончар.
     - А он что? – отозвался Кир, его лицо осветила улыбка, направленная скакунье, подставившей ухо.
     - Сомневается.
     Взор перса обратился к брату.
     - Почему?
     - Танира не выловила кольцо. Осудишь его?
     Без тени усмешки Кир пожал плечами.
     - Он робок оттого, что женщина дорога.
     Макур вскинул бровь и пригляделся к братцу. Затем взял табурет, подпирающий дверь больших ворот конюшни, и уселся.
     - Можешь рассказать. – Большие ладони легли на расставленные колени, так мастер сидел, когда отдыхал возле гончарного круга. Даже до замкнутого Макура дошли слухи, что с персом что-то творится. Теперь для него уже не было тайной что именно.
     - Ты говорил, что такие, как я, безнадежны. – Кир вынул из кармана какое-то лакомство и подал Алфии. Ее большие губы тут же приняли вкусность.
     - Я говорил, что они безнадежно влюбляются, - поправил брат.
     - Я тебе не верил. - Взгляд перса был полон тоски. – Кто бы мог подумать, - прошептал он, сопроводив шепот тяжелым вздохом. – Как ты выносишь это?
     Макур промолчал.
     - И наш господин? – Конюх  взглянул на дом.
     - Вот как? – едва заметно улыбнулся гончар, подозревая, что стрелы всесильного
460
эллинского Эроса пронзили и хозяйское холодное сердце. – Хм. Я ни разу не видел тебя с женщиной, на которую ты бы смотрел с обожанием. Кто она?
     - Рабыня. – Перс похлопал по спине Алфию и отпустил ее пожевать травки, приготовленной для нее.
     - Странно, - задумался Макур. – Едва ли не все наши рабыни без ума от тебя.
     - Она рабыня не господина, - пнул камешек, лежащий под ногой, Кир, послав его, куда глаза глядят.
     - Так выкупи ее.
     - Хозяйка не продаст. Макур, она не смотрит на меня! – выплеснул перс.
     Тяжелая рука брата легла на его плечо.
     - И слушать не желает, - тихо добавил он.
     - Я не знаю, что и посоветовать.
     - Что тут посоветуешь, - обронил Кир, потирая бороду.
     - У нее красивое имя?
     - Не только имя. – Перс устремил взор в сторону чужого дома.
     Дни стремительно летели вперед. Очередной сдавал позиции своей сменщице – ночи.  Здешний спутник сумерек, прохладный ветерок, рос и рос, обращаясь в сердитый ветер, что изгнал из города Зефир. Легкое и теплое дуновение кинуло прощальный взмах, поддев медные волосы, и умчалось далеко за горизонт, ночевать там, где его не потревожат.

     Эту легенду рассказала воспитаннице Клора, когда была еще молода и не путала явь с вымыслом. Некогда Великие Родители доверили Стихиям оберегать людей от дурных поступков и сохранять равновесие, дабы не погиб Мир раньше назначенного часа. Выполняли наказы Стихии, не нарушали клятв, данных Богам. Тщательно приглядывали Они за человечеством, как бы кто не воспротивился Всевышним и не поддался губительному пороку. Помогали Они людям строить, познавать и учили всевозможным премудростям. Объединяясь с человеком, возводили Стихии города, создавали неповторимые сооружения, величественные храмы (от этих памятников старины сейчас остались только руины, оберегаемые государством, – такова была политика Поскила III, продолжателя традиций отца) и многое другое.
     Но однажды воззвал к Слугам Божьим некий человек, который возмечтал покорить себе все Сущее. Зная о том, какую силу дает объединение четырех элементов с центральным, пятым, он надеялся совершить злодеяние.
     О том прознали Стихии и отказались взаимодействовать с гордецом. Тогда он принялся лживыми речами да обещаниями склонять Их к злодейству, уговаривая отступиться от Богов.
     - Вы поклоняетесь Им, а меж тем, Они ваши хозяева! Разве без Их ведома сотворите что-либо?
     Но так и не удалось ему переманить на свою сторону верных Слуг Божьих. Тогда пошел человек к Ветру, чтобы побеседовать один на один, но застал дома Его младшего брата, Зефира.
     - Ты очень ласков, о легкий Ветер. Ты всюду проникаешь, все знаешь. Что Тебе стоит обласкать Души Стихий и завладеть Миром?
     Услыхал эти речи Зефир, разгневался.
     - Не предам я брата своего старшего! – взбунтовался Он. – А ты иди прочь!
     Но не ушел человек, а стал преследовать Зефира, который осерчал и рассказал обо всем брату. Собрал Ветер Совет, где решили Стихии не губить человечество из-за одного отступника, а постановили сдерживать его порывы, чтобы не заразил он алчностью и тщеславием других. С сожалением узнали Стихии, что слишком силен оказался враг. Поэтому, дабы не добрался он до всех Слуг Божьих сразу и не воспользовался обманным путем их Силой, Они заточили злодея. Днем его закрывали у себя в погребе Ветер и  Вода, а
461
ночью – Земля и Огонь. Верный Богам Зефир с разрешения старшего брата улетал на вершину высокой горы, укрываясь там от отступников, чтобы больше ни одному человеку было его недостать.
     С тех пор Стихии стали осторожнее. Не приходят Они к любому человеку, призывающему Их, а долго выбирают «пятого» и, коль посчитают его достойным, объединяются с ним, делясь своей мощью.
      
     Переполняемая надеждой Лурия в сопровождении служанки возвращалась домой. Тишину мирейских улочек сотрясал лязг доспехов бдительных стражей, идущих ровным строем. Они осматривали закоулки города, уделяя особое внимание центру и богатым районам, дабы не допустить там краж, влекущих тяжелые последствия. После того, как крайне умелые разбойники обворовали дом одного богача с обширными связями, был снят  начальник стражей того ретоса. Теперь же его бывшие коллеги стали требовательней к подчиненным, страшась жалкой участи, – быть изгнанными из Миреи. Богатей добился высылки провинившегося.
     На небе зажигались огоньки, отбрасывающие свет на крохотную землю. Появлением на своде далекие небесные тела убеждали в собственном благоденствии. Время от времени взирая на звезды, на сторожевых башнях вели перекличку озябшие караульные, сообщая отрядам о спокойствии, плотно накрывшем духовную столицу.   
     Две путницы пересекли широкую аллею, зашагали по следующей, вышли на узенькую, дабы не встречаться с патрулями и прибавили шаг, услыхав возгласы оповестителей с упоминанием позднего часа.
     - Госпожа, волнительно мне, - выразила беспокойство Миона. – Перевозка дело серьезное. А деньги…
     - Меня беспокоят не средства, а то, как незаметно вывезти беглецов, - вздохнула хозяйка. Их было слишком много. Но и промедление таило опасность – все чаще стражи находились возле бедных районов, все высматривая да выслушивая.
     - Думаете, бочки подходят?
     Именно в них Лурия собиралась перевезти рабов, в больших глиняных бочках, предназначенных для перевозки и хранения продуктов.
     - Мне показалось это самым подходящим.
     Ухмылка Мионы привлекла хозяйку.
     - Почему у тебя такое лицо?
     - Я представила, как этот спартанец будет влезать в бочку, - предалась веселью Миона. – Он немного крупноват для тары, госпожа. Даже если ему посчастливиться туда внедриться, то обратно… - игриво тряхнула головой служанка, капюшон сполз с ее волос. Женская рука вернула его на место.
     - Зачем же Соколу лезть в бочку? – Лурия подавила смешок - воображение нарисовало эту картину. Огромный спартанец едва ли протиснется в емкость, значительно меньшую по размеру, чем он. – Для него и друзей будет сено, устилающее дно телеги.
     - Потребуется слишком много сена, госпожа, - засмеялась Миона - ее радость, что беглецы наконец-то покинут Мирею, росла. – Как бы бочки не выпали, - шепнула она сквозь смех.
     - Мы хорошо закрепим, - пообещала хозяйка. – Не можем же мы допустить, чтобы из-за могучих воинов, - она подняла руки, согнув их в локтях, и сделала вид, будто показывает бицепсы,  -  пострадали невинные.
     Путницы тихонько рассмеялись и перешли на другую сторону пустынной улочки.
     Миона резко остановилась.
     - Что с тобой? – Хозяйку удивило лицо сопроводительницы. Неподалеку от нее промелькнула тень.
     Послышались спешные шаги. Лурия обернулась, к ней стремительно приближался перс.
462
Только она собралась что-то сказать Мионе, как та выросла перед ней и прикрыла собой от удара кинжалом, что метнула ловкая рука незнакомца, скрывшего в глухой черноте узкого прохода между домами.
     С невероятной скоростью Кир помчался за злодеем, не заметив, как служанка ослабела. Содрогнувшаяся от неожиданности и страха хозяйка подхватила ее под руки, но не смогла удержать.
     - Миона! - дрогнул голосок.
     При виде крови, струящейся из раны, нанесенной в живот, Лурия побледнела. Бережно она уложила раненую на землю и прикрыла ладонью рот. Дрожа, девушка смотрела на белую, как только что выбеленная стена, помощницу и подругу. Из ее чрева торчала рукоять смертельного орудия, столь легко отбирающего жизнь. Красная влага окрасила одежды. Миона положила ладони на живот, обнимая кинжал. Ее судорожное дыхание было едва слышимым. Медноволосая Лурия испугалась.   
     - Миона, - провела она рукой по ее бледному лицу.
     - Вот, госпожа, и все, - еле-еле шептала служанка.
     Хозяйка затрясла головой и что есть сил закричала:
     - Не вздумай уходить! Я приказываю тебе!
     - Я долго этого ждала. Только одно печалит меня - вас здесь оставляю. Но ваш час еще не пробил. – Дыхание становилось все тише и тише.
     Девушка огляделась - вокруг никого не было. Она заплакала, обнимая служанку.
     - Ты еще так молода!
     - Оставьте меня, госпожа. Идите домой - вас там ждут, а меня… крылатая Рамата.
     - Я не брошу тебя! Как ты можешь покинуть меня?! – взорвалась Лурия.
     Ответа не последовало.
     Она подскочила и помчалась на поиски подмоги. Мечась между домами, она встречала лишь лампы, дающие тусклый свет, да пустые улицы, походившие на бесконечные тоннели. Ужас охватил ее существо – того и гляди пересечет Реку цветущая Миона, заслуживающая долго и счастливо жить. Слезы катились по веснушчатым щекам, не смывая боли. Лурия повернула и всхлипнула – и на этом перекрестке никого нет! Даже повсюду бродившие стражи исчезли, будто растворились во тьме непроглядной, чтобы позволить разрушить то, что есть.
     Жизнь, дарованная не людьми, угасает, погибая от зловещей руки, сотворившей неизвестно почему тяжелый грех. Убиение человека человеком – страшное злодеяние, которому нет оправдания. Ради чего? Наживы? Ее и в помине нет. Какая может быть выгода от гибели рабыни?
     На бегу Лурия возносила молитвы Великим Родителям, прося Их сохранить дар, каким некогда наградили Миону. Она не заметила, как слетел капюшон, как ускользнула лента, развязался плащ. Изящная ручка смахнула его.
     Немного погодя девушка остановилась отдышаться. На ее радость неподалеку были слышны голоса. Вмиг она ринулась туда. Повернув за угол, медноволосая облегченно выдохнула - у высокого административного здания с массивными колоннами большого портика, поглощающего в себя свет, стояли двое мужчин, которых сразу узнала.
     - Лурия?! – обомлел Норий.
    На переносице жреца появилась глубокая складка, он непонимающе глядел на нарушительницу своего покоя не в состоянии и двинуться. 
     Ее вид вызвал оторопь у обоих мужей. У окровавленной Лурии заметно тряслись руки, она сама дрожала как лист на сильном ветру. Взъерошенные рыжие локоны перепутались, бледность поразила. По щекам катились слезы, но медноволосая их не чувствовала. Из ее груди то и дело вырывались судорожные выдохи, походившие на прощальные.
     Не помня как, Давеон шагнул навстречу, пытаясь понять, чья кровь на рыжей девушке.
     - Что?.. – только и смог выговорить он.
463
     Лурия подняла на него глаза.
     - Миона, - прошелестел ее подавленный голосок.
     Друзья переглянулись.
     - Сейчас посмотрю, а ты – скорей телегу! – выкрикнул на ходу сановник Лигену.   
     Не успела девушка что-либо сообразить, как мужчины бросились в разные стороны. Без  всякого упоминания места происшествия священнослужитель зашагал широченными шагами в нужном направлении. За ним ринулась Лурия, правда, не смогла поравняться, ее шажки были значительно мельче. А он даже ни разу не обернулся, чтобы взглянуть, где она.
     Всю дорогу читала хозяйка молитвы, обещая принести щедрые жертвы, лишь бы по возращении найти Миону живой. Мысли мчались с невероятной скоростью, каждая следующая опережала предыдущую. Невозможно было сосредоточиться ни на одной из них.  Отчаяние подступало, но Лурия силилась, она ни за что не хотела прощаться с Мионой, что была ее верной подругой.
     Таинственным образом жрец самостоятельно нашел тяжелораненную и склонился над ней. Издали с трудом глотавшая воздух девушка узрела, как он присел на землю. Это ее удивило. Однако некогда было предаваться размышлениям по этому мелкому поводу. Она устремилась к ним и рухнула рядом со жрецом, очутившись на коленях.
     Зеленые глаза смотрели на него, совершенно не понимая, чем он может помочь, коль не доктор. Конечно, Лурия знала, что жрецы знакомы с медициной, но способен ли этот  оказать помощь в трудной ситуации? Глубокая складка на мужской переносице не вселила надежду, а начала развеивать остатки. 
     - Она?.. – шепнул голосок, утерявший звонкость.
     - Ей еще повезло. Помоги мне, - повернулся к девушке Давеон, протягивая руки.
     Она растерялась.
     -  Я все верну. – Уверенный взор устремился на нее. - Скорее выбирай, что важней.
     Не понимая зачем, Лурия подставила ладошки, жрец поднес свои и что-то шепнул. Возглас вырвался из девичьей груди, когда из ее ладоней свечение перешло в мужские. Не теряя ни секунды, целитель потер их и направил к едва дышащей рабыне. В тот же миг понеслись магические формулы на неведомом языке. Одно заклинание сменялось другим.
     Обомлевшая Лурия смотрела на всякое движение человека в темных одеждах и абсолютно не понимала что видит. Странные слова, которые он шептал, и под пытками не вспомнить не то, что уж повторить. Горным потоком неслись фразы, отдающиеся в ней. Они словно окутывали ее и устремлялись далеко-далеко, за Пределы, а Там  взывали к помощи. Глубокий голос стал гулким, потревожил округу. Вслед за голосом завибрировали окружающие людей дома, улица, затем другая и так далее, пока не сотряслась Мирея, а с ней и вся планета.
     Лурия застыла – она слышит, как дует всесильный Ветер, льется большая Вода, пышет знойное Пламя, предается немому диалогу Земля! Сейчас она бездейственно смотрит, как один человек спасает другого. Такое бывает? Учителя и доктор говорили, что есть люди, умеющие лечить руками. Конечно, ей хотелось хоть разок взглянуть, как это происходит, но не предполагала, что наяву увидит процесс высвобождения из объятий Раматы, уносящей в свое холодное царство. Разговоры, что такое возможно, казались Лурии преувеличенными - людям свойственно слагать небылицы, коль чего-то недопонимают. Но что же тогда происходит сейчас? Забава? Едва ли серьезный господин, перед которым преклоняются, станет глупо шутить посреди улицы. Лурия на мгновение вспомнила его предложение и нахмурилась, но сейчас это не имело никакого значения. Ею завладели иные думы.
     Одна рука жреца изъяла из плоти кинжал, скользнула к голове Мионы и нависла над ней, другая поползла к ногам. Свидетельнице показалось, тело подруги вытянулось, ее будто бы   потянули в разные стороны. Мышцы заскрежетали. От пронзающего звука Лурия зажмурилась. Он вскоре прекратился, зеленые глаза открылись. На их удивление из плоти не сочилась кровь, а само ранение затягивалось!
464
     С замиранием сердца медноволосая глядела на это, не толком не понимая на что смотрит. Она никак не могла поверить, что все это не вымысел, а чистая правда. Ее взор устремился на человека, который управлял другим, играл телом точно оно инструмент. Едва заметные движения пальцев напоминали игру на арфе – столь же плавные, интригующие. Они  вводили в замешательство. Дядя всегда дивился племяннице, которая владеет сложным музыкальным инструментом, даря слушателям прекрасные произведения. Но Миона не металл, оправленный в позолоченное дерево, а женщина. Однако ее тело, подобно струнам, поддавалось «музыканту», ловко управляющемуся с ним. Как показалось Лурии, жрец призвал Стихии, что объединились с ним. Невероятно! Они же не приходят к любому, долго выбирают и, лишь считая человека достойным, отдают ему свою мощь. Он «пятый»? Один из достойных?
     Тем временем чародей водил ладонями над раненой. Одно его слово, жест – и Лурия оторопела, видя, как в теле Мионы засветились линии, вдоль и поперек пронизывающие ее. Каждую осмотрел Давеон, проверил всякий яркий сгусток, явившийся взору. Чудо-целитель свел руки, поместив их над животом недужной, прошептал заклинание - спасительные чародейки-ладони стали излучать свет! С силой «ударил» в плоть этим светом маг. Миона вздрогнула, вместе с ней Лурия и вернувший перс, который стоял поодаль и умолял Богов сохранить возлюбленной жизнь. Из горла раненой вырвался стон. Кир крепче сжал рукоять обнаженного, чистого ножа. Даже темнота не скрыла мертвенной бледности перса. На лице Мионы появился легкий румянец, ее дыхание участилось, дав надежду. Сначала оно было судорожным, вскоре стало ровным и плавным. Чародей возвел горящие ладони к небу, шепча магические формулы, и спустя недолгое время направил их к бесчувственной рабыне, она открыла глаза!
     Облегченно выдохнул Кир, сообразив, что Миона будет жить, а пораженная девушка перевела взор на спасителя, смотрящего на нее. Краем уха она слышала, будто Регидий лечит руками, но после короткого знакомства с ним считала это небылицей. Разные слухи о нем ходили по городу, как и об отце, противоречивые. Большинство склонялось к тому, что эта фамилия колдунов, зачаровывающих людей и порабощающих их. Лурия не верила, впрочем, как и сейчас, зато убедилась, что тайна все-таки существует. От Одики она слышала о господах посвященных, немного читала о них, но никак не предполагала, что встретит на жизненном пути. Про посвящения в тайны Природы правдивой информации ничтожно мало. Отрывочные сведения не дали Лурии цельной картины. Она знала лишь, что само действо посвящения или допущения в священные мистерии проводится с незапамятных времен, являясь древнейшим обычаем. Священный обряд проводят иерофанты и ученые жрецы храмов. Из книги, найденной в библиотеке, девушка уяснила: посвящение практиковалось  во всех древних религиях мира. Величайшие умы древности утверждали, что мистерии – самые священные из всех торжеств и самые нравственные, способствующие укреплению добродетели. Невольно возникли сомнения, но стоило Лурии вспомнить сцену спасения и они улетучились.
     Признаться, она представляла посвященных несколько иначе. Почему-то она думала, что они отпускающие длинные бороды, седовласые старцы, которые одеты скромно, без роскоши и не носят украшений. А перед ней молодой человек в дорогих тканях, на нем увесистое жреческое ожерелье, выделяющее его из массы обычных служителей. Стоило подивиться - важный господин, пред коим склоняют головы аристократы, ради рабыни опустился на колени и сейчас сидит не в роскошном кресле или позолоченном стуле, а на холодной, пыльной, местами грязной улице. Неужели великоважный сановник, переполняемый собственным величием, позволил себе испачкаться и все для того, чтобы вернуть к жизни чужую рабыню?  Всегда опрятный, одетый с лоском, он вдруг взял и уселся наземь!
     Новый порыв ветра всколыхнул его темные, густые волосы, одна прядь упала на лоб. Крепкая рука откинула ее назад. Лурия глядела на человека в темных одеждах, не замечая 
465
в нем и капли высокомерия. Во время извлечения Мионы из холодных объятий Раматы его лицо было крайне сосредоточенным, по всему было видно, он знал, что делает, точно совершал это ежедневно. Взгляд господина ничуть не походил на брезгливый. Выходит он  не презирает «ничтожных рабов, достойных лишь плети». Хорошо помнит Лурия слова Катура, жалкого в момент произнесения подобных речей.
     И снова она ничего не понимает. Перед ней жрец совсем не похожий на старца, от которого можно ожидать чудес. Волосы Регидия не коротки, не длинны, не седы, у него нет бороды. Вместо нее аккуратная бородка, перетекающая в усики, лишний ворс удален бритвой. Взгляд темных глаз проникает глубоко, вероятно, поэтому старшего жреца сторонятся – слишком хмурый взор, но далеко не глупый. Пожалуй, это стоит отнести к достоинствам господина. Лурия вскинула бровь, он глядит на нее не жестким взглядом, какого она могла ждать. Неожиданно Давеон приподнял уголок рта. Губы медноволосой от удивления разомкнулись. Она смотрела на жреца, словно видела впервые. Обладатель выразительного лица не казался ей высокомерным и болезненно самолюбивым, как ранее. Сейчас бы она ни за что не подумала, что человек, спасший другого, мог совершить неблаговидный поступок. Давеон недовольно прищурился. Изумленный девичий вздох сорвался с губ - а у него действительно родинка…
     Увидев перса, господин велел ему найти Нория и привести сюда. Кир немедля умчался на поиски. Чародей вернулся к наблюдательнице.
     - Все, - произнес глубокий голос.
     Лурия часто закивала и склонилась над помощницей, тихо шепчущей неразборчивые слова.
     - Повтори, я не расслышала. 
     - Думала, я уже ушла, - чуть улыбнулась еще слабая Миона.
     - Прости, но не хочу тебя отпускать. – Изящная ручка погладила темные, длинные волосы. Зеленые глаза обернулись к спасителю. Только Лурия хотела что-то сказать, но до слуха долетел грохот приближающейся повозки.
     Медноволосая ничего не успела сообразить, как мужская ладонь легла на ее щеку, а большой палец провел по ней.
     - Ты испачкалась. – Давеон нехотя убрал руку. – Я вернул долг.
     - К-к-какой?..
     - Для разъяснений потребуется время. Если захочешь, после расскажу. – Маг разглядел ответ нахмуренной собеседницы. – Так я и думал. – Интригующая родинка подпрыгнула.
     Телега подъехала. Завидя косой взгляд Лигена, жрец посерьезнел. Вставая, он велел уложить рабыню на повозку и отвезти домой.
     - Как домой? Не в лечебницу? – растерялась хозяйка.
     Жених накинул на озябшую избранницу чужой плащ, ее же, перепачканный, подобранный на дороге, распорядился выбросить.
     Возница и Кир бережно уложили хмурую Миону на телегу, устланную сеном, поверх которого перс постелил свою тунику. По безмолвной просьбе госпожи служанка позволила Черному позаботиться о себе. Перебарывая негодование, она отвернулась от назойливого ухажера и искривила губы – напрасно этот тип хочет поразить ее своим торсом, который  совершенно ее не интересует, как и его обладатель. Холодность снова кольнула, и Кир отступил, чему обрадовалась Миона.
     Давеон подождал, пока давний товарищ закончит с завязками на плаще, а Лурия все ожидала разъяснений.
     - В лечебницу рабыне ни к чему - ей нужен домашний, заботливый уход, - преодолевая взгляды Нория, ответил жрец.
     Недалеко от повозки стоял перс и ловил слова господина. Осуждающий хозяйский взор накрыл его, он опустил глаза. Давеон продолжил:
     - Удар был нанесен в область солнечного сплетения, в энергетический центр.
466
     Девичьи плечики приподнялись. Замешательство невесты способствовало внедрению в разговор Лигена.
     - Объясни.
     - У этой женщины произошло серьезное поражение энергетических каналов.
     - Я просил объяснить.
     Лурия вырвалась из объятий жениха и предстала перед спасителем, глядя на него снизу вверх.
     - Она вне опасности? Я это хотела знать.
     - Вне, - смотрел на забавные веснушки Давеон, это сердило друга. – Она восстановится, нужно время. Проследи, чтобы она не утомлялась, не стоит сейчас нагружать ее домашней работой. – Жрец отметил, что слушательница прекрасно поняла его намек.
     Лежащая в телеге Миона громко выдохнула. Хозяйка обернулась, но быстро вернулась к спасителю.
     - Лечение?
     - Общеукрепляющие, дающие сил средства.
     Лурия благодарно кивнула, не успев ничего сказать, - жених увлек ее за собой, приказав вознице ехать следом.
     - Уже поздно и холодно.
     - К-к-как он это сделал? – оглянулась Лурия на стоящего позади жреца. Она видела, как к нему присоединился перс, и оба провожали глазами отдаляющихся молоденьких женщин.
     - Точно я не знаю, - коротко ответил Норий - заинтересованность невесты другим мужчиной ему не понравилась.
     - Я надеялась, вы помирились.
     - Да, - поделился Лиген, но от ревности избавиться не получилось. Он немного успокоился, когда медноволосая взяла его за руку.
     - Вот и хорошо.
     Давеон покосился на слугу.
     - Кто это был?
     - Не знаю, он исчез, как сквозь землю провалился! Слишком ловок, господин, - повинился Кир.
     - Тот, кто кинул этот кинжал, - покрутил в руках Давеон оружие с желобками, - рассчитывал смертельно поразить цель. – Его взор пронзил охранителя. – Еще одного удара я тебе не прощу. – Жрец посмотрел на рыжеволосую горожанку, бродящую по темноте, которая скрылась за поворотом.
     Давеон зашагал в имение. Борющийся с позором перс нагнал спасителя, испытывая крайнюю благодарность за сохранение жизни возлюбленной.
     - Накажите меня, я опозорил вас и себя, - не смел поднять глаз Кир.
     - Так и быть - ты женишься на этой Мионе, если ее отдаст хозяйка, - приподнял уголок рта Давеон.