Кошачья жизнь

(Или "Жизнь замечательных зверей")


ТРИУМФАТОР

Тем, что кошки – великолепные охотники и бойцы, никого не удивишь. Многие люди становились свидетелями соответствующих поединков и достижений своих одомашненных или бродячих уличных хищников. Вместе с тем, далеко не многим среди четвероногих посчастливилось при этом покрыть себя славой и в буквальном смысле сорвать аплодисменты почтенной публики. Как раз очевидцем одного из таких курьёзных эпизодов мне посчастливилось стать.

Крупный европейский город. Ухоженный, благоустроенный, людный. Одна из центральных площадей, переполненная приезжими со всего света. Знаменитый фонтан, аккуратно подстриженные газоны и на них декоративно оформленные кусты. Прекрасный летний день, городская суета, толпы туристов, бродящих от вокзала городской железной дороги к достопримечательностям, торговым домам и обратно.

На одном из зелёных газонов, нежась в лучах ласкового солнца, в плену полуденной дремоты, растянувшись лёжа на боку, млеет здоровенный серый кот с яркими полосками на шкуре. По его огромной матёрой морде с хитрым самодовольным прищуром, огромными пушистыми вибриссами и густой лоснящейся шерсти видно, что жизнь у кота удалась: он излучает уверенность в себе, похоже, ни в ком не нуждается и в полной мере наслаждается плодами своего никем не ограниченного суверенитета. Толпы снующего туда-сюда народа его нисколько не беспокоят, чувствуется, он тут завсегдатай, привыкший к людям, а площадь по-хозяйски рассматривает как зону своих жизненных интересов. На него мало кто обращает внимание: ничего особенного, кот как кот – разве мало таких в иных городах?

Напомню, речь идёт о центральной площади крупного благополучного европейского города, а не о каких-то там фавелах – бразильских трущобных задворках или захолустных негритянских кварталах в США, куда людям с ухоженной внешностью и пухлым портмоне, а также приличным девушкам с тонкой душевной организацией и изысканным воспитанием лучше не соваться. Поэтому к присутствию тут прочей живности кроме привычных котов или, скажем, холёных собак с намордниками, население, разумеется, психологически не готово.

Но тут как гром среди ясного неба откуда-то из толпы воздух пронзает раздирающий, граничащий с ультразвуковыми частотами, многоголосый женский визг, который множится и перемещается, передаваясь по эстафете. По толпе пробегает волна как на трибунах стадионов во время футбольных матчей: люди отчего-то шарахаются, расступаются, таращатся в одну и ту же сторону, тычут пальцами. Присмотрелся. Оказалось, взявшись невесть откуда, прямо посреди площади в людской гуще, перемещаясь параболическими прыжками, несётся огромная толстенная коричневая крыса, перед которой расступается народ, образуя, таким образом, живой коридор. Скорее всего, грызун выскочил из подземелий городской канализации.

Безмятежно дремавший до того момента кот, пробужденный этим визгом и возгласами толпы, прямо из лежачего положения производит вертикальный взлёт, тут же острым зрением и ушами-локаторами ориентируется в оперативной обстановке, улавливает и оценивает источник беспокойства, и в мгновение ока превращается в снаряд, несущийся с неподвижной головой, как стабилизированная пушка современного танка, вслед за крысой. Возмутительное несанкционированное вторжение на его территорию! Теперь толпа расступается уже перед котом, срывающего возгласы удивления. Толпа праздношатающихся, прервав броуновское движение, превращается в стихийно организованных зрителей этого захватывающего зрелища.

Четвероногий болид, шурша по мостовой когтями, мигом настигает крысу. Но та была, видимо, не лыком шита: выполняет резкий, почти под углом девяносто градусов, прыжок в сторону – тактика убегающего от лисы зайца. Так, зигзагами, крыса бросается к спасительному, как ей кажется, укрытию – кустарнику на ближайшем газоне. Заворожённая публика сопровождает накал погони охами и ахами. Крыса пулей влетает в кусты, вслед за ней туда же залетает шерстяной снаряд. Кусты охватывает тряска, эпицентр которой хаотично перемещается. Соперников не видно. Слышатся только шум «рукопашной» схватки, кошачий рёв – может, кот схлопотал крысиный укус? – и писк грызуна. Внезапно всё стихает. Спустя где-то пол минуты торжественным шагом, раздвинув мордой ветки кустарника, выходит наш герой, держа в пасти объект своей незапланированной охоты в районе крысиного затылка, который был им, вероятно, перекушен. Крыса настолько велика, что по земле волочатся её задние лапы и хвост. Это принуждает кота максимально вытягивать шею, задирать голову и растопыривать лапы, отчего тот приобретает горделивый и величественный образ.

Мы уже привыкли к заимствованным за рубежом рукоплесканиям со вздохами облегчения при благополучной посадке авиалайнеров. Мне приходилось становиться свидетелем того, как зрители в зарубежных кинотеатрах, будто в обычном драмтеатре, хлопают в ладоши от удовлетворения счастливым исходом сюжетного накала киноленты. Здесь же собравшаяся многоязычная публика, восхищённая ловкостью и бойцовским духом кота, не сговариваясь, единодушно встретила победителя громом аплодисментов, расступившись, чтобы освободить четвероногому триумфатору путь почёта, которым тот с важным видом прошествовал через всю площадь со своим трофеем, словно античный император, подаривший Вечному городу и всем римлянам очередную военную победу.

ВЕРХОЛАЗ

Человечество, кроме прочих критериев, делится ещё и на тех, кто кошек обожает и тех, кто их терпеть не может, причём по причинам, далёким от ясности. Кошки – существа удивительные: грациозные, обладающие умопомрачительной интуицией и сообразительностью, тонкие психологи и выдумщики. Многие поведенческие моменты заставляют порою предположить у них наличие чувства юмора, и даже лингвистические способности, разумеется, в плане пассивного словарного запаса, позволяющего им адекватно понимать вербальные команды. Все могут во всём этом убедиться, просмотрев несметное количество забавных видеороликов и фотоматериалов, опубликованных в Интернете. Ещё больше увлекательных историй о своих урчащих, фыркающих и мурлычущих питомцах могут поведать владельцы одомашненных хищников. Мне было бы, что написать и о своих четвероногих членах семьи, скрасивших нам многие годы жизни, но есть один эпизод, свидетелем которого мне посчастливилось стать немногим более двадцати лет назад, и который запомнился в мельчайших деталях. Жаль, что тогда не оказалось под рукой ни видеокамеры, ни даже фотоаппарата, чтобы запечатлеть поступок забавного кота, о котором и пойдёт ниже речь.

В то уже далёкое время я волею судьбы и в силу обстоятельств проживал в центре одной из крупных европейских столиц. Страна претерпевала кардинальные социально-политические перемены, в ходе которых пересматривались и права собственности на недвижимость: менялись прежние владельцы, невесть откуда, зачастую из-за океана, являлись потомки прежних хозяев с ворохом пожелтевших от времени документов, служивших юридическим основанием для претензий на тот или иной объект. Окна моей квартиры, находившейся в густо застроенной части города, выходили, тем не менее, на пустынный участок, который до второй мировой войны, несомненно, был занят каким-то зданием. По всей видимости, дом был разрушен в ходе бомбардировок, руины в последствии убраны, а расчищенный участок земли так и оставался все послевоенные годы пустырём, поросшим травой. Однако, в результате, как любят выражаться политологи, «смены исторической парадигмы», беспризорность участка подошла к концу и на нём закипела бурная деятельность застройщика.

Но все годы до этого относительно небольшая поросшая травой и отгороженная от центральной улицы глухим забором городская зона соток на шесть – семь между обрамляющих её старинных зданий являлась сферой территориальных интересов одного кота, внешне ничем непримечательного. Обычный такой гладкошёрстный упитанный матёрый котяра серо-коричневого цвета, без особых примет, с вечно недовольным выражением щекастой упитанной морды. С завидной педантичностью городской хищник обхаживал пустырь минимум дважды в день: утром и вечером примерно в одно и то же время. Откуда он являлся, установить не удалось. Возможно, он даже не был домашним котом, а жил самостоятельно по соседству в одном из пустующих рядом домов. Кот деловито проходил участок одним и тем же маршрутом, обнюхивал, как водится, казавшиеся ему важными предметы и складки местности, ставил, где надо, метки своей губой, обновлял маркировку мочой, мелко вибрируя задницей и поднятым хвостом. Иногда в его пасти оказывалась полуживая мышь, которую он уносил в пункт своей постоянной дислокации с гордо поднятой головой. Словом, обычные кошачьи будни и заботы.

Но вот наступили новые времена, и сменившаяся «историческая парадигма» внесла в размеренную кошачью жизнь неприятные коррективы. У участка сменился, появился новый или объявился прежний владелец, который затеял там строительный проект. Вначале заявились геодезисты со своими измерительными приборами, что кота заставило насторожиться. Спустя некоторое время прибыли специалисты по грунтам и фундаментам, которые бросились укреплять основания соседних с участком домов, из чего следовало, что на пустыре планировалось возводить нечто грандиозное. Обновление обстановки на привычном участке кота настолько взволновало, что он участил свои инспекции территории и едва успевал обновлять метки на незнакомых ему объектах. Но затем случилось то, что должно было повергнуть его в шок. Пригнанный экскаватор превратил пустырь в один огромный котлован приличной глубины. Кот ошарашено стоял на его краю, глазел вниз и, надо полагать, ужасно переживал, что его маршруты стёрты с лица земли, а метки больше некуда ставить. По всему было видно, что к таким переменам он ни морально, ни психологически готов не был.

С другой стороны, такая динамика вызвала у него глубокое любопытство, и каждый вечер, когда затихала стройка, он приходил на место, чтобы фиксировать стадии меняющейся оперативной обстановки. Когда был готов железобетонный фундамент в виде монолитной плиты, он осторожно обследовал его. Позднее в центре фундамента, на его усиленном центральном фрагменте, установили первую опорную секцию башенного крана, которому предстояло обеспечивать ход строительных работ. Каждый день монтажники-высотники с помощью автокрана крана, установленного на соседней улице, наращивали всё новые и новые секции. Вскоре они стали возвышаться над крышами соседних пятиэтажных зданий. Затем водрузили гигантскую стрелу, противовесы, кабину крановщика и натянули тросы. Кран был готов к работе. Вечерами кот, сидя на опустевшей стройплощадке и задрав голову, таращился на это стальное сооружение. Новый непонятный ему объект будоражил кошачью мысль, вызывал оторопь, но и природное любопытство. Каким-то своим чутьём он уловил тот момент, когда установка крана была полностью завершена. Пора было приниматься за дело!

Был выходной день. Стройплощадка пустовала. Наш герой, в полном соответствии со своими правилами, прибыл на подконтрольный объект с утренним визитом. Обошёл всю бетонную глыбу фундамента в поисках какой-нибудь новизны, чтобы оставить метки. Необходимость что-либо маркировать отсутствовала. Затем толстощёкий приблизился к опорной секции высоченной стальной конструкции, протопал осторожно на мягких лапах вокруг неё. Посидел, запрокинув голову вверх. Затем, словно желая что-то детальней разглядеть на самом верху, встал на задние лапы, упёршись передними на одну из опор секции, зафиксировал цепкий кошачий взгляд на какой-то только ему известной точке на самом верху крана и решительно шагнул внутрь секции.

Каждая секция-пролёт имела узкую, совершенно вертикальную лестницу, походившую на верёвочную, но состоявшую из круглых узких труб, образуя приспособление, по которому крановщик взбирался в свою кабину, располагавшуюся на уровне стрелы, значительно возвышавшейся над крышами окрестных домов. Стык пролётов образовывал промежуточную площадку, где была возможность перевести дух и перейти к очередной секционной лестнице, ведущей далее наверх. Кот, оказавшись внутри самой нижней секции, подошёл к лестнице, встал на одну из её планок передними лапами и, недолго думая, ракетой взлетел по перемычкам на следующий пролёт крана. То, что произошло дальше, приковало мой взгляд к оконному стеклу, и наступил тот самый момент, когда мне пришлось сожалеть, что под рукой не оказалось фото- видеоаппаратуры.

Кот, окрылённый успехом, возбуждённо потоптался на площадке между первым и вторым пролётом, подошёл к следующему фрагменту лестницы и вновь таким же ловким способом, проворно перебирая всеми лапами и бойко играя мощными рельефными мышцами, вмиг вскарабкался на следующий пролёт. Чем выше это храброе животное взбиралось, тем оживлённее становилось. Новый незнакомый объект, похоже, ему нравился. На некоторых промежуточных площадках кот поглядывал вниз и, судя по всему, его завораживала открывавшаяся и неизвестная ему доселе перспектива. Таким способом он взобрался на самую верхнюю секцию, от которой в сторону отходила длинная стрела крана. Думалось, что этим храбрец и ограничится. Но он решил не останавливаться на достигнутом. Наверное, успех ударил в голову. Осмотревшись по сторонам на самой верхней площадке, где уже располагалась кабина машиниста, кот бесстрашно шагнул на стрелу крана. Уверенной походкой он бестрепетно направился к её противоположному концу. Конструкция стрелы представляла собой трёхгранник, состоявший из круглых труб, с которых, казалось, в любой момент, может соскользнуть кошачья лапа, и тогда кот в свои последние минуты жизни испытал бы ещё и счастье свободного полёта. Но ничего такого не произошло. Гроза мышей благополучно добралась до самого конца стрелы и стала наслаждаться городскими пейзажами, вертя головой по сторонам. Возможно, в эти захватывающие минуты кот пересмотрел своё отрицательное отношение к событиям на своём участке и открыл для себя положительные стороны изменений, порождённых «сменой исторической парадигмы», о которой ему по понятным причинам ничего известно не было.

Испытав блаженство от открывшейся перспективы, городских видов и собственного успеха, кот также уверено и деловито направился в обратный путь. Но, добравшись до верхней площадки, он, наконец, осознал, в какую неприятную и опасную историю вляпался. Дело в том, что кошачьи лапы великолепно приспособлены для того, чтобы карабкаться вверх, и совершенно не годятся для спуска вниз как, например, лапы и когти ленивцев. Конечности этих обитателей тропических лесов Южной и Центральной Америки обладают мощными серповидными когтями, что позволят им без труда не только спускаться вниз с деревьев, в кронах которых они проводят большую часть жизни, но и запросто висеть на ветвях в горизонтальном положении спиной вниз. Спуск по лестнице крана не представлял бы для них никакого труда. Но кошачьи когти устроены иначе, поэтому часты случаи, когда кошка, например, удирая от собак, взобравшись на дерево или телеграфный столб, не в состоянии самостоятельно с него спустится. В такую же ситуацию попал и наш непредусмотрительный храбрец-высотник. Стоя на краю лестничного проёма, он неуверенно опустил свои лапы на первую планку лестницы и начал медленно, осторожно переносить центр тяжести тела с задних лап на передние, как вдруг те соскользнули с круглой лестничной планки, кот не смог восстановить равновесие и сорвался вниз!

Он пролетел вниз всю верхнюю секцию, как-то умудрившись вывалиться за пределы крана, один раз перевернулся в свободном падении на сто восемьдесят градусов, и я уже приготовился к самому худшему исходу. Но котяра не потерял присутствие духа и, изловчившись, зацепился в падении за какую-то железяку когтями одной из передних лап, в тот же миг, словно, воздушный акробат, втянул себя обратно внутрь крана, но уже секцией ниже. Таким рискованным образом ему посчастливилось преодолеть первый этап спуска.

Переведя дух, немного придя в себя, он с ещё большей осторожностью попытался осуществить спуск первым, неудачным способом. Уже поставил передние лапы на перекладину лестницы следующей секции, но переносить центр тяжести не торопился. Кошачий мозг быстро проанализировал только что приобретенный опыт и дал отбой такой затее. Кот вернул передние лапы, сел столбиком на площадке и стал глубоко думать. Размышления длились недолго. Судя по всему, он оказался не только храбрым, но и смышлёным. До него каким-то неведомым образом дошло, что морфология его тела отличается от характеристик того же ленивца, и спуск надлежит осуществлять с учётом особенностей своих когтей, применяя иные технологии. В результате мозгового штурма он остановился на единственно верном способе, который тут же и принялся реализовать.

До сознания кота дошло, что спуск по опасной лестнице следует осуществлять наоборот, то есть задними лапами вниз, удерживая при этом своё тело на передних лапах в положении гимнаста, осуществляющего потягивание на турнике. Именно так он и поступил. Подошёл к лестничному проёму, вцепился передними когтями в перекладину и осторожно – вначале одну, затем другую – опустил задние лапы, вытянувшись в нитку. Коту несказанно повезло: расстояние между перекладинами лестницы как раз равнялось полной длине его вытянувшегося тела от передних до задних подушек. Единственная трудность заключалась в том, что, вися на передних лапах мордой вверх, он не мог видеть нижнюю перекладину, которую приходилось вслепую нащупывать задними конечностями. Почувствовав её под собой, он понадёжней становился на неё обеими задними лапами, лишь после этого быстро группировался и переносил передние лапы на нижнюю перекладину, намертво впивался в неё когтями и вновь, спустив нижнюю часть тела и вытянувшись верёвкой, судорожно искал на ощупь следующую опору. С каждой следующей секций крана это навык совершенствовался. Вторую половину крана кот преодолел уже как заправский скалолаз. При этом из-за эмоциональной и физической нагрузки он, похоже, израсходовал все свои силы. Когда четвероногий благополучно добрался до земной тверди, и я облегчённо вздохнул, порадовавшись за него и восхитившись его храбростью и незаурядной сообразительностью, он некоторое время стоял возле крана, опустив голову, пошатываясь, совершенно обессиленный, словно марафонец на финише, и тяжело дышал. Передохнув пару минут, кот неуверенной походной, шатаясь, побрёл восвояси, обогатив свою жизнь новыми впечатлениями и незаурядным опытом.

Как развивались события дальше, мне не известно, ибо вскоре пришлось покинуть этот город, так и не успев познакомиться с этим замечательным животным поближе.

КОНЕЦ РУКОКРЫЛЫХ

Испокон веков кормовой базой кошек являлись обычные мыши. По этой причине ещё древнеегипетские жрецы использовали их в качестве охранников зерновых хранилищ, размещавшихся в те далёкие времена в храмах, куда далеко не всем был разрешён доступ, где жрецы безраздельно верховодили, т.к. запасы зерна являлись материальным источником их неограниченной власти над фараонами и управляемым теми народом. Разумеется, помимо их глубоких и тщательно скрывавшихся от остальных знаний, в которые были посвящены только жрецы и, ограничено, фараоны; знание – власть, как известно. Кое-где охраной госимущества кошки занимаются до сих пор. Этой традиции следуют, скажем, в аппарате британского правительства. Так, в резиденции премьер-министра на ул. Даунинг-стрит, дом № 10 на государственной службе издавна состоят коты, призванные охранять обитель и служебные помещения главы правительства Её Величества от непрошенных городских грызунов. Правда, в СМИ сообщалось, что не все хвостатые госслужащие добросовестно относятся к возложенным на них обязанностям. Собственно, какие к ним могут быть юридические претензии? Те ведь никаких служебных контрактов при вступлении в должность не подписывают.

Разумеется, коты, ведущие нормальную активную кошачью жизнь, в отличие от избалованных своими владельцами диванных лежебок в дорогих ошейниках, не брезгуют и мелкими пернатыми, ящерицами, кузнечиками, бабочками и прочей летающей и ползающей живностью. Одомашненные баловни, как правило, обладают более широким спектром вкусовых, иногда, совсем экзотических, не кошачьих предпочтений. Так, например, встречал кошек, с удовольствием поедающих огурцы, бананы, хлеб, пирожные, арбузы, печенье. Значительно реже попадаются крысоловы – кошачья элита, но тут, похоже, дело в генетике. Знавал кота, выросшего у родственников, который всю свою жизнь с самого раннего детства ежедневно притаскивал к порогу их частного дома здоровенных крыс. Причём в его нежном возрасте они порою размером и весовой категорией превосходили самого котёнка. Крысы являлись его основным, ежедневным блюдом, составляя основу рациона. От них оставались только хвосты, которые в пищу не шли. Иногда он приносил только крысиные хвосты и клал их на пороге в подтверждение уже состоявшегося обеда или ужина.

Однажды в силу обстоятельств мне неожиданно открылись вкусовые пристрастия двух моих котов, подобранных в разное время на улице из сердобольных соображений, ставших любимыми членами семьи, выросших у нас, доставивших массу радостных мгновений, скрасивших жизнь, приросших к сердцу и, наверное, заставивших нас самих стать добрее.

Собрались как-то в отпуск к берегам Чёрного моря. Это случилось относительно давно: поездки на Эгейское, Средиземное, Красное моря, а также к водам Индийского океана тогда были ещё не в моде и нам только предстояли. Пристроить подопечных у родственников или знакомых не удалось, что стало известно лишь в день отъезда: нас поставили перед фактом, отменив достигнутые договорённости в одностороннем порядке. Делать было нечего, посадили котов в машину и отправились в путь.

По прибытии весьма удачно разместились, вселившись в просторный двухкомнатный номер с широкой лоджией, выходившей одновременно на море и лесистый склон горы. Не совсем понятно было, почему лоджии даже на верхнем этаже были полностью затянуты мелкоячеистой сеткой Рабица. Но уже в первую же ласковую южную ночь причина такого технического решения прояснилась и дала основания с благодарностью отнестись к его автору. Пространство за пределами здания с наступлением сумерек и последующим сгущением темноты начинало кишеть летучими мышами, которые в хаотичном полёте, охотясь за насекомыми, издавали пронзительный многоголосый писк, который будто тысячи стрел пронзал мозг, против чего не помогали никакие затычки в ушах. Хорошо, что человеческий слух не воспринимает полный спектр их звуковых частот, хватило и слышимого диапазона. Ночевать при закрытых окнах и лоджии, в то время, когда приятная ночная прохлада, пропитанная сотнями запахов южных растений, вливалась в апартаменты, было нецелесообразно: приехали ведь в том числе, чтобы подышать морским воздухом и южными ароматами. Но иголки мышиного писка сводили это удовольствие к понятному минимуму. Стало ясно, что сетка – защита жилых помещений от эскадрилий рукокрылых ночных охотников. Но это обстоятельство пришлось совсем кстати. Поскольку лоджия была довольно просторна, мы поселили в ней котов. Там было достаточно место и для домиков, и для туалетных лотков, и для игр. Великолепные условия: на свежем воздухе, защищены от дождя, отсутствует возможность побега, за бортом живописный пейзаж с постоянно меняющейся обстановкой: птицы, насекомые и прочие кошачьи развлечения. Коты были в диком восторге, неизменно пребывая в возбуждённом состоянии. Они часами сидели столбиками, словно зрители в кинотеатре, заворожённые динамкой обстановки, напряжённо, вертя головами, следили за летавшими птицами, что-то в охотничьей стойке высматривали в кустарнике на газонах, прислушивались к шорохам в них, носились по лоджии взад-вперёд. Одним словом, мы им были не нужны, их жизнь наполнилась захватывающими событиями, они совершенно не скучали, оставаясь одни, когда мы уходили к морю или на вечерние прогулки.

Спустя два-три дня я заметил, что в их мисках стал оставаться нетронутым привезённый с большим запасом кошачий корм. Это обстоятельство вызвало беспокойство: уж не подхватили ли эти усатые морды какую-то инфекцию? Но они не имели болезненного вида, оставались активными, игривыми, то есть не обнаруживали никаких внешних признаков недомогания. Это, с одной стороны. С другой же им пора было бы уже и проголодаться. Незадача.

Но вскоре ситуация прояснилась. Как-то глубокой ночью меня разбудил непонятный звук, доносившийся на фоне ставшего уже привычным писка летучих мышей. В первые мгновения мне не удалось его классифицировать. Но затем дошло: это явный хруст. Но хруст чего? Поднялся с постели, включил свет, пошёл на источник звука. Выхожу из спальни в гостиную и наблюдаю следующую картину. Оба кота сидят возле выхода на лоджию и трескают … пойманных ими летучих мышей, на полу валяются крылья от мышей уже съеденных, у других тел откушены головы.

Завидев меня (так и тянулась рука написать: «они виновато улыбнулись», но взгляды выражали именно эту эмоцию), коты прервали работу челюстей, с которых свешивались ошмётки недоеденной мышиной плоти, вопросительно и смущённо уставились на меня. Считать такое поведение, обусловленное природными инстинктами, недопустимым проступком, было бы глупо, тем более ругать за это. Прибирать за ними среди ночи также не хотелось – разгонишь сон. Покачал головой, махнул рукой и бросил им, отворачиваясь: «Продолжайте!» Они не заставили себя упрашивать. На утро прибирать было уже нечего – ни следа.

Похоже, расценив мой поступок как индульгенцию и проникнувшись за это признательностью, они решили меня отблагодарить от всей кошачьей души. Следующей ночью только-только улеглись и приготовились погрузиться в объятия Морфея. Выключив свет, я вскоре ощутил в спальне кошачье присутствие. Через секунду на постели оказались четыре мягких лапы, вдавившие одеяло, совсем близко от уха в темноте послышалось ласковое урчание. Включил свет… Закладывающий уши женский визг и молниеносный вертикальный старт из-под одеяла к потолку, осуществлённый слева от меня, существенно дополнили инсталляцию, в центре которой на кровати, барахтаясь, лежала полуживая, слегка придавленная кошачьими челюстями летучая мышь, пытавшаяся приподняться на своих лапах-крыльях.

Из зоопсихологии известно, что домашние кошки ещё носят в своей родовой памяти файлы генетически обусловленной поведенческой программы, в соответствии с которой они стремятся добытую пищу приносить в прайд. Это характерно, например, для современных львиных семейств, обитающих в дикой природе. Кошки инстинктивно рассматривают людей, с которыми сожительствуют и которым симпатизируют, как членов своего прайда, вот нередко и делятся из лучших побуждений добычей, понимая нашу неприспособленность к лови птиц и грызунов. В данном случае наш четвероногий друг по доброте душевной притащил нам в подарок свой рукокрылый трофей. Пришлось «с благодарностью» принять подарок, а затем незаметно для кота выпустить в окно.

Через неделю такого отдыха до моего сознания дошло, что интенсивность ночного мышиного писка за окнами как-то существенно поубавилась. Хруст костей по ночам не прекращался. До сих пор не могу взять в толк, каким образом котам удавалось отлавливать рукокрылых за пределами лоджии. Загребали пролетавших мимо мышей своими когтистыми лапами-клюшками, просовывая их наружу сквозь сетку, что ли? Это же какую сноровку надо было иметь?

Этим экстравагантность поступков не ограничилась. Однажды, вернувшись к вечеру с пляжа, обратили внимание, что любимчик супруги – лохматый красавец мейн-кун – сидит посреди гостиной в виде шерстяного конуса и с наслаждением чмокает языком, ворочая нижней челюстью. Подошёл взглянуть. Кот попытался скрыться, но я остановил его, осторожно разжал челюсти. Посреди языка – чёрное пятно размером с десятирублёвую монету. Присмотрелся: господи, да это же совсем крохотный мышонок, свёрнутый в комок, весь насквозь промокший, обслюнявленный, завёрнутый в собственные крылья, но живой и без признаков повреждений. Кот–гурман, просто использовал его в качестве леденца! На десерт, наверное. Вынул полуживую перепуганную «конфету» из пасти, отнёс на клумбу в слабой надежде, что не пропадёт. Кот затаил обиду: должно быть, расценил, что я незаконно присвоил себе его трофей.

К концу второй недели отдыха за окнами уже не слышался писк рукокрылых. Вечерние наблюдения показали, что и летать, собственно, стало некому. То ли коты за две недели из засады уничтожили всю мышиную авиацию, то ли мыши, понеся большие потери в живой силе, сменили аэродром базирования. Это так и осталось загадкой.