Свет и тьма

Из зала суда

   Виктор не знал другой жизни кроме пустой темноты, что словно верная подруга сопровождала всю его жизнь. Он жил в черной пустоте, не ведая, что есть иной совершенно другой мир полный яркого света, красок, тонов, оттенков и даже черную ночь украшают золотые капли звезд и таинственный свет красавицы-луны. Человек был абсолютно слепым, лишь ощущая прикосновения, слыша звуки и голоса жил в ярком свете, отгороженном черной завесой. Виктор с малых лет учился жить ощущениями, и необычайно развив свой слух, мог в некоей мере ориентироваться в пространстве, и даже образно представлял облик матери, прикасаясь к ее лицу, иной раз, ощущая, что она плачет.
- Мама, что это у тебя?
- Слезы сынок.
-Почему они у тебя? Теплые…
- Потому что люди плачут, когда им грустно или больно.
- Мне тоже бывает и грустно и больно, но я не плачу. Почему?
- Потому что ты сильный, и ничего не боишься.
- Мама… Я живу в темноте, и очень боюсь. А слезы… Их просто нет.
Ему приходилось подстраиваться под жизнь, как получалось, как умел. Иной раз получалось нелепо, кому-то это казалось смешным забавным. Иные покатывались с хохоту, глядя, как ковыляет мальчишка в черных очках раскладной тросточкой, как  натыкается на препятствия, как падает, словно раненная птица, взмахнув руками, споткнувшись о водопроводный шланг или просто подвернув ногу на ухабе. Кому-то  было смешно до слез, а кто-то плакал от боли и сострадания к маленькому человечку. Однажды, в конце осени, весь день лил холодный дождь. Небо затянутое тяжелыми тучами извергало воду на грешную землю так, словно хотело утопить все и вся. Хлесткие струи дождя сбивали на потемневший асфальт пожелтевшие листья, арыки переполненные водой бурно текли, словно реки, бурлили и перекатывались маленькими волнами. Маленький Витя, несмотря на запрет матери, отошел далеко от подъезда  а потом потерялся на улице, случайно ушел совсем в другую сторону от дома, где-то обронил свою палочку, и теперь промокший до нитки, брел, не разбирая дороги. Прохожие, спасаясь от дождя, бежали по залитым водой тротуарам, не обращая внимания на одинокого ребенка в черных круглых очках. Не заметив как, но Витя оказался у дороги, в уши ворвался сумбурный шум автострады, шелест шин, резкие настойчивые сигналы, визг тормозов, рев двигателей. Ребенок опешил, испугался и вконец растерявшись,  сделал маленький шаг. Он  вдруг провалился куда-то вниз, сильно ударившись локтем о какую-то острую железку, и с ужасом почувствовал, что погрузился в воду с головой. Витя закричал, захлебнулся водой, и в ту же секунду чьи-то цепкие руки схватили его за воротник куртки, и выдернули наверх. Ребенок кричал, кашлял, беспомощно махал руками.
- Тихо, тихо сынок, успокойся, все нормально – зашептали ему на ухо,  - все хорошо, успокойся.
- Ой, смотрите, он же поранился! – раздался женский голос, - надо кровь остановить!
- А что случилось-то?
- Да в люк открытый упал! Ремонтники что-то чинили, и крышку на место не поставили разгильдяи!  Вот шахту водой и заполнило. Хорошо хоть на вентиль внизу не наткнулся, он там, на дне шахты стоит.
Добрые люди помогли. Прибежал сотрудник ДПС с другого перекрестка, срочно вызвал «скорую», оповестил местное РУВД. В общем, примерно через часа полтора, Витьку испуганного, с перевязанной царапиной на локте, закутанного в одеяльце привезли домой.       
   Мать тогда с плачем бросилась к нему, и, упав на колени, обняла худенькое тельце:
- Ты что стервец эдакий натворил, я же без тебя жить не хочу! Понимаешь – не хочу!
Витька отчаянно, разревелся, закрываясь раненной рукой словно защищаясь, а глаза оставались сухими. Не было слез. В его памяти навсегда осталось это происшествие, как безмолвное напоминание о том, что мир там за черной пеленой опасен и непредсказуем.
Прошли годы. Виктор продолжал жить в том же беспросветном мире, прекрасно слыша, остро ощущая запахи, чувствуя движения. Но темнота, как и прежде, оставалась его верной спутницей по жизненному пути. Он научился рисовать, причем, повинуясь какому-то непостижимому внутреннему чутью, писал картины вызывающие восхищение у окружающих. Он гулял без посторонней помощи, прекрасно ориентируясь на местности, пользовался мобильным телефоном, просто и без преград общался с друзьями. И ему уже было наплевать на беспросветную тьму, если бы не случай, что произошел с ним недавно. Случай, что вновь чуть было, не пошатнул его веру в светлый блистающий всеми цветами радуги мир. 
…Вить ну что ты дома как в клетке сидишь, пойдем, погуляем!
Вадим Стрельников теребил Виктора сидевшего у мольберта, с кистью в руке.
-Теть Надь, ну чего он сиднем сидит? На улице такая погода, а он словно крот в своей норе…
Вадим вдруг осекся, и хлопнул себя по губам
«…крот в норе»
Виктор никак не среагировал на эту глупую шутку.
«Блин, вот я глупость сболтнул, -  крот же слепой!» - подумал Вадим виновато глядя на  Надежду Сергеевну.
Та укоризненно покачала головой, и как ни в чем не бывало, рассмеялась:
-Скажешь тоже Вадик! И в самом деле, Вить, чего сидишь, вставай, иди с Вадиком погуляй, а я пока вам блинчики с мясом пожарю. Идите. Вот сотку свою возьми.
Виктор, нехотя оставил начатую картину, на которой изображал натюрморт с чайными розами, и, положив в карман мамин подарок на день рождения, – «навороченную» Нокию,  как обычно распрямил тросточку.
Надежда Сергеевна улыбнулась, увидев из окна, как ребята устроившись на скамейке, болтают о своих делах, и пошла на кухню, жарить любимые Витькины блинчики.
Примерно через полчаса, она подошла к окну, и увидела, что Витя одиноко сидит один на скамейке.
Почуяв недоброе, Надежда Сергеевна стремглав спустилась вниз с пятого этажа, и,  запыхавшись, подбежала к сыну, и буквально отшатнулась от увиденного:
Виктор, сняв очки,…плакал. И первый раз в жизни, из его глаз лились слезы.
-Сынок, что такое! Ты плачешь? Что случилось милый?!
Виктор провел ладонью по лицу и горько улыбнулся:
- Вадим вырвал из рук сотку и убежал. Зачем он так со мной?
-Успокойся милый…
Надежда Сергеевна присела рядом и обняла сына за плечи.
Она давно приметила привычку Вадима «пудрить мозги», сыпать пословицами, тараторить так что иной раз не поймешь о чем он говорит. И его бегающие глазки. Они вечно бегали, старясь уйти от прямого взгляда. Женщине это не нравилось, но это был единственный из приятелей сына, что практически неотлучно находился рядом. В тот же вечер Надежда Сергеевна нагрянула к Вадиму домой. Дверь открыл отец, и по бледному лицу разгневанной соседки все понял.
- Надежда Сергеевна входите – пригласил он ее в квартиру. – Вадик скотина, а ну иди сюда!
Нагло, явно издеваясь, великовозрастный бездельник, уже однажды имевший нелады с законом, долго отнекивался от содеянного, а  потом видимо устав изгаляться над взрослой женщиной,  бросил ей в лицо, резко и гадко:
- Да не отнимал я никакой сотки у вашего Витьки! Откуда ему знать, что это я сделал? Он же у вас слепой как летучая мышь!
В ту же секунду увесистая пощечина со звоном легла на сытое лицо подонка.
- Ты что мелешь идиот! – закричал отец, замахиваясь для повторного удара – да я тебя сам в тюрьму за это…
Вадим противно взвизгнул, и опрометью бросился в свою комнату.
   - Надежда Сергеевна, поступайте, как знаете – бросил в сердцах отец, бессильно опускаясь на стул. – Он нам с матерью и так всю кровь выпил своими бесконечными долгами. Поступайте, как знаете…
    На следствии,  которое  Вадим Стрельников полностью признал свою вину в совершенном преступлении. Он давно «положил глаз» на дорогой мобильник Виктора, и обремененный долгами, лишь искал подходящего случая, чтобы украсть и продать телефон.  Так что ничего удивительного в том нет, что ему пришлось  предстать перед правосудием.
 Удивительное в другом. Вы знаете уважаемые читатели, а ведь  жизнь Виктора изменилась самым удивительным образом. Быть может,  душевное потрясение сыграло свою роль, а может другое обстоятельство, но  к нему стало постепенно возвращаться зрение! Пока это пока всего лишь серые размытые силуэты, но ведь тьма отступила! И пусть наступит день. Яркий, солнечный, замечательный день. 

©