Встреча в Михайловском замке

   Помню этот случай, как будто произошёл он со мной только что. Пусть и прошло совсем немного времени, вспоминался он мне столько раз, что ни на пальцах не пересчитаешь, ни в уме не упомнишь, ни в столбик не сложишь… Да какой там! И вспоминается он мне до сих пор в столь же ярких красках, я каждый раз испытываю всё те же чувства, слышу те же звуки, в мой нос врываются те же запахи, и, под конец, я каждый раз оглядываюсь вокруг, не понимая, явь это или сон. И до сих пор и страшно, и невероятно, и вдохновение рвётся из груди. Я как будто и сейчас стою там, перед портретом Павла I, в оцепенении, и до сих пор и верится, и не верится.
   Было это вечером 11 марта 2016 года. Я стоял перед входом в чудесное творение великих архитекторов: Бренны и Баженова – Михайловский замок. Куда пойти вечером в Петербурге, как не в один из филиалов “Русского музея”, чтобы полюбоваться красивейшими экспозициями, при этом гуляя по великолепному, поистине великому, “детищу архитектуры”? Но с самого начала меня ждала неудача: экскурсия только по записи, да и поздно было. Ну, что ж, я пошёл бродить по коридорам и залам, окутанным тайнами, сам по себе. Я ходил в раздумьях, разглядывал картины, вещи, читал подписи к ним, вспоминал всё, что до этого знал о них, и так совершенно не заметил, как залы совсем опустели, я остался один наедине с экспонатами, а за окном на улицу подступила чёрная, как смоль, ночь. “Вот-вот часы пробьют полночь! – подумал я, - пора заканчивать!” и закончить решил парадным портретом Павла I. Как грациозно стоит император, обладатель этого невероятного замка. Какая трагичная судьба настигла его. Сколько чудес и мистики вокруг одного этого человека! Хотя, я особенно не верил во всё это, но почему-то, глядя на портрет Павла, я вдруг понял, что знаю о нём и об окружающих его легендах слишком мало: так, только то, что рассказывали на школьных уроках истории, и что мельком приходилось увидать или услышать в программах по телевизору. Мне даже стало как-то стыдно, что я пришёл “в гости” к императору, практически ничего не зная о нём. Я стал перебирать в голове всё, что мог вспомнить, и остановился на одном моменте: умер Павел в ночь с 11 на 12 марта. “А сейчас какое? – тут сердце моё вздрогнуло, - сейчас же именно та самая ночь, только 215 лет спустя!”. Еле дыша от непонятного волнения и какого-то восхищения, я стал внимательно всматриваться в портрет, как вдруг моего слуха коснулся скрип двери, затем её хлопок. Я вздрогнул, раздумья мои резко оборвались. Оглядевшись, я понял, что никого поблизости не было, но всё равно продолжил всматриваться в пустоту, и тут заметил, как по воздуху мимо меня плывёт дрожащий огонёк горящей свечи! Да, по зале плыла зажжённая свеча! Я попытался дотронуться до неё руками – тщетно. Огонёк плавно уплыл в другую залу и скрылся из виду. “Это мне чудится! Поздно уже! Полночь!” – подумал я, потёр глаза, и уже хотел идти, но тут совершенно ясно услышал звук музыкального инструмента. Как я позже понял, это был флажолет. Недолго думая я пошёл туда, откуда исходил звук, но, будто бы смеясь надо мной, тот с каждым моим шагом становился всё тише, а вскоре и совсем смолк. Я стал прислушиваться ещё внимательнее: где-то там, откуда я пришёл, раздался стук, какой издаёт чья-то трость, ударяясь о паркет. Я поспешил возвратиться, и, когда я завернул в очередной коридор, мне показалось, будто бы по стене от окна скользнула чья-то тень. “Это уже не смешно! В залах душно, и мне уже что-то чудится, - вертелось у меня в голове, - надо возвращаться!”. Я, всё ещё смотря по сторонам, наконец, дошёл до портрета Павла I, и остановился перед ним. “Ну, что ж, прощайте, Великий император!” – подумал я и изобразил поклон. Внезапно, губы на портрете как будто зашевелились, превращаясь в приятную улыбку. Голова Павла качнулась, и сам император, каким-то образом ожив, шагнул на меня прямо из портрета, оставив на стене лишь коричневатое полотно в раме. Император Павел I во плоти стоял передо мной! Точно такой, как был изображён на портрете: в зелёном мундире, в белых перчатках, с тростью в руках и треуголке на голове, но только настоящий, как живой. Я остолбенел, пытаясь проморгаться. Мне смутно верилось в увиденное, но, тем не менее, император лишил меня дара речи. Я мотнул головой, убеждая себя в том, что всего этого не может быть, как вдруг Павел произнёс: “И тебе, здравствуй. Что, пожаловал на юбилей моей смерти?”
- Я… я… честно не хотел Вас потревожить! И в мыслях не было! – залепетал я в ответ.
- Да, не оправдывайся, - мягко улыбнулся Павел, хотя глаза его всё равно оставались печальными и задумчивыми, - тебя же зовут Мишей?
- Да, - сказал я, крайне удивившись, откуда император знал моё имя.
- А небесный покровитель твой…?
- Архангел Михаил.
- Значит, это точно ты, - кивнул головой император, - я тебя ждал. Ты, кажется, хотел экскурсию, хотел узнать об этом замке больше?
- Да… А Вы откуда…? – не успел я договорить, как Павел снова улыбнулся,
- Архистратиг Михаил и мой небесный покровитель, и покровитель этого замка, и твой. Так уж сложилось… Он хотел, чтобы я поведал и открыл тебе тайны этого места, ведь ты интересовался…. Он знает, что ты умный и наблюдательный, а также записывающий… Так, почему бы тебе не приоткрыть завесу тайны, рассказать то, чего не знают и никогда не узнают другие? Мне кажется, ты достоин этого…, - я смутился. Павел говорил прерывисто и задумчиво, всё время печально оглядывая свой дворец. Я понимал императора. Не очень-то весело, когда твоё любимое место, становится для тебя роковым, и когда ты рассказываешь “гостю” о своей смерти, пусть и в её юбилей.
- Сейчас я проведу тебя по своему дому, по своей крепости, - сказал Павел печальным голосом, в котором одновременно чувствовались любовь и благоговение перед этим местом. – Мы пошли по коридорам, и под стук трости по паркету я слушал его рассказ.
- Ты знаешь, мой дворец был построен как замок: его окружал ров, в него можно было попасть лишь через три входа, которые постоянно охранялись, из комнат вело множество тайных проходов… Я строил дворец-крепость… И все задаются вопросом: почему моя крепость, которую я строил для того, чтобы уберечь себя от врагов и схоронить в ней всю свою семью и династию не спасла меня? И никто на этот вопрос не может ответить, и никто ничего не может сказать, потому что не знают. А я знаю… - Павел остановился, покрутил в руках трость, и мы пошли дальше. – Это они так думают, что я строил эту крепость для защиты себя. Это я хотел, чтобы они так думали, не зная правды… Я заранее знал, когда мне суждено было умереть, и я не боялся смерти. В день, когда меня должны были убить, я подумал: “Чему быть, того не миновать, – так я и сказал своей семье, встав из-за стола и уйдя в спальню, - и по пути ещё добавил, - на тот свет идти – не котомки шить”. Из моей спальни вёл тайный проход под статую перед замком, где я мог укрыться. Я мог укрыться, но не хотел. Я знал, что своей судьбы мне не избежать и, не прячась, предстал перед заговорщиками… И меня убили…
- А для чего же Вы тогда строили этот замок? – в недоумении спросил я.
- Сейчас… Сейчас… Ты всё узнаешь, я всё скажу, но придётся начать издалека…
- Да-да, конечно, я больше не буду перебивать! Мне очень интересно, правда! Рассказывайте дальше!
- Ещё с детства я увлекался рыцарством… долг, честь, достоинство… всё это меня привлекало, я тоже хотел стать рыцарем. Поэтому меня заинтересовала такая организация, как Мальтийский орден. Ведь Мальтийцы в отличие от прочих интересовались не золотом и несметными богатствами, а знаниями великих мудрецов. Они были настоящими потомками рыцарей! Представители Ордена были в разных государствах: у его членов были свои таинства, они хранили святыни, ходили в другие страны с дипломатическими миссиями… До начала своего правления, я поехал в путешествие по Европе инкогнито, и это путешествие перевернуло всю мою жизнь… Во время него я сумел побывать на Мальте, где меня посвятили в тайны Ордена и сделали одним из его девяти правителей. Хранитель тайн ордена открыл мне моё будущее, мою судьбу, а потом, под конец, просил меня в случае опасности сохранить в Петербурге святыни ордена: главную - Ларец из Вечного Железа, и прочие ларцы с Орудиями Страстей Христовых. Я обещал…
   Я вернулся в Россию и через какое-то время вступил на престол… До меня долетела весть: Наполеон напал на Мальту! Вот и пришла та “опасность”, о которой говорил хранитель тайн. Я взял покровительство Ордена на себя и фактически стал его магистром. Сокровища Ордена перевезли в Петербург, и только я мог хранить у себя их. Мне надо было где-то укрыть Ларцы так, чтобы никто, кроме членов Ордена о них не узнал, но чтобы и Орден потом смог их найти. Я знал: времени у меня было мало. Я знал, что править мне придётся всего четыре года, я знал год своей смерти. Я знал, что пора строить свой замок. Планы по его строительству я вынашивал в голове уже 10 лет! Ларцы я решил спрятать в его катакомбах, в подземных ходах под ним, о которых никто никогда не догадается. Я ждал только знака  свыше… И вот, в один день к моему часовому явился сам Архангел Михаил, мой небесный покровитель, и сказал часовому, чтобы тот передал мне, что я должен строить свой дворец на месте Летнего дворца Елизаветы Петровны. В честь явления Архистратига я и назвал свой замок Михайловским… Место я уже и сам знал, поэтому я полностью разрушил Летний дворец Елизаветы и для строительства своего замка пригласил своего друга – русского архитектора Василия Баженова, но тот наотрез отказался создавать подземные ходы под дворцом, а я требовал, чтобы они были, но не мог объяснить зачем. Мои требования согласился выполнить итальянский архитектор - Винченцо Бренна, который сумел объединить все 13 предыдущих проектов замка в окончательный. Я в спешке начал строительство. В фундамент замка я заложил не только золотые монеты, по традиции, но и кирпичи из Яшмы… Я как и прежде понимал, что моего времени оставалось крайне мало, поэтому я заморозил абсолютно все градостроительные проекты, и велел свозить с них на строительство замка все стройматериалы. Было приостановлено даже строительство Исаакиевского собора, с которого забирали мрамор для дворца. Цвет замка я выбрал не случайно – это был цвет Мальтийского ордена, а его облик по форме должен был напоминать ларец. На стройке круглосуточно с факелами в руках работало 6000 человек. И через четыре года замок был, наконец возведён, и церковь в нём освящена в день Архангела Михаила. Ларцы были спрятаны в подземелье, планы которых Бренна уничтожил и скрылся их России. Я тут же переехал в замок, несмотря на то, что внутри царили сырость и холод, и жил в нём, как в осаждённой крепости, 40 дней до дня своего убийства. Вообще, число 4 было моим сакральным: я родился в 1754 году, строил Михайловский замок 4 года, прожил в нём 40 дней, и в итоге правил 4 года 4 месяца и 4 дня. Братья рыцари волновались за сокровища, но я успел. Они и по сей день скрыты глубоко в подземельях этого дворца, который постоянно собирает вокруг себя множество загадок и вопросов без ответа. Теперь обо всём этом узнал ты. Пора бы развеять тайну в годовщину моей смерти и юбилей моего детища! А теперь пойдём за мной, я хотел бы закончить свой рассказ тем, что кроме тебя вряд ли ещё кто-то увидит, - Павел очень быстрыми шагами пошёл по коридорам, я поспешил за ним. Из-за скорости последовательности я упомнить не мог. Видимо, так и было задумано. Мы переходили из одной залы в другую по какому-то набору тайных ходов, из одного прохода в другой, оказываясь в новых и новых помещениях. Долго мы ходили, но, наконец, один из ходов окончился холодным тёмным подземельем. Из него веяло холодом и сыростью, но, едва ступив в него, я почувствовал неописуемый прилив сил, и сердце моё бешено заколотилось. Павел достал свечу, зажёг её и мы пошли по проходу. В самом его конце, в нише в стене, стол небольшой ларец. Павел бережно открыл его, и изъял оттуда наполненную чем-то блестящую в свете свечи чашу – Святой Грааль.
- Вот она, одна из священных реликвий, до которой не должен был добраться никто, - сказал он, - я хочу, чтобы ты испил из чаши Грааля, дабы твой ум обрёл бессмертие, дабы твои мысли никогда не иссякали, дабы таким же бессмертным был и твой писательский талант. Я знаю, ты когда-нибудь запишешь эту историю, и память о ней останется не только у тебя, но и в умах других… А сейчас, пей…, - я отпил… В голове тут же пронёсся бесконечный поток мыслей и идей, у меня захватило дух, и я ощутил то чувство, как будто всё в груди вздымается куда-то высоко к небу – вдохновение… Павел вернул святыню на место, и мы пошли назад всё тем же бесчисленным количеством потайных ходов и комнат. Больше он не говорил практически ничего, а если что и говорил, то так, по пустякам, я и не запомнил. Так, рассказав всю свою историю, связанную с этим местом и дав мне испить из Святого Грааля, он вновь подвёл меня к тёмному полотну в раме, попрощался со мной, раскланялся и скрылся в нём, оставив меня наедине со своим портретом.
   Так я и стоял перед ним: долго, пытаясь перебрать и уложить всё в своей голове. Тысячи мыслей, эмоций и чувств приходили одна за другой. Когда я, наконец, очнулся, я медленно пошёл домой, всё раздумывая над увиденным. И потом постоянно вспоминал, думая: “расскажу – не поверят”, но, вот, всё-таки рассказал.