Богу 16 лет

- Я понимаю, вы уже подробно все рассказывали несколько раз, но так как данный случай является уникальным, мы не можем упустить ни единой детали и должны все подробно изучить. Расскажите, пожалуйста, что было в тот день? - спросил следователь комитета по нравам, мужчина средних лет с очень уставшими глазами, светлыми волосами и ярко выраженными морщинами. Он смотрел на Ибрагима в упор, зажав между пальцами ручку, и ждал от него очередную выдуманную историю, которых уже наслышался. Часто приводили к нему шизоидов самых разных типов, повествующих о небылицах, способных спасти утраченное. Но данное событие было чем-то уникальным. Хотя следователь относился к нему скептически, но спасение будущего требовало много усилий и веры. Мир загнивает с каждым днем. Конец, к которому он движется, почти никого не интересует. Только комитет уже который год старается найти выход из сложившейся ситуации, но пока тщетно.

- Только прошу, постарайтесь рассказать во всех подробностях. Нам также важна эмоциональная сторона этой истории.

- Рассказывать слишком долго, и вы вряд ли поверите моим словам, - с большой неохотой ответил Ибрагим, не отводя взгляда от рук следователя.
- Поверьте, это единственное место, где осталась вера.
- Ну, тогда слушайте. Мне нечего скрывать. В течение всей прогулки, как заевшая пластинка, в мозгу раз за разом звучало стихотворение Бориса Пастернака:

Мне хочется домой, в огромность
Квартиры, наводящей грусть.
Войду, сниму пальто, опомнюсь,
Огнями улиц озарюсь.


Я то и дело повторял эти строки, задавая себе вопрос, что я тут делаю, когда мог бы быть у себя на квартире и во всю веселиться. Мне хотелось домой, в огромность... Когда я начал так пахнуть? От меня запах прям как от моего отца. Я только и делал, что мечтал быть не похожим на этого сукиного сына. Когда я успел так повзрослеть, что даже мой запах стал таким, как у моего старого, никак не умирающего отца. Я не хочу его видеть, не хочу слышать о нем. Сукин сын, развелся и убежал сразу после рождении младшего брата. Нас обоих растила мать, и трудности, через которые ей пришлось пройти, не описать словами. Для каждого чувства есть слово, описывающее его. Но ни одно из этих слов не способно раскрыть и долю ощущений. Мы все стали мизантропами. Все ненавидим друг друга. Все мы не любим людей. И ежегодные старания вашего комитета, финансирование вами подобных поездок - причина, по которой я здесь. Поэтому вы виновны. А я продолжу жить своей жизнью. Знаете, в чем проблема человечества, по моему мнению? Все люди страдают от чего-либо, недовольны чем-либо. Но нет ни одного человека, который был бы недоволен собственным умом. Все считают себя учеными. Да и ученым сегодня никто не верит. Потому что многие из них - бараны, которые противоречат собственным теориям своими поступками.

Я хотел домой. Я ненавидел этот тур по западному лесу. Ненавидел этот лес, каждое дерево ненавидел в отдельности. Ненавидел всех этих студентов-первокурсников, которые окружали меня, так жекак они ненавидели меня. Мы все хотели домой, хотели, уткнувшись в свои планшеты, маяться дурью и убивать время. С нами была лишь одна влюбленная пара, которую мы ненавидели еще больше. Однако это было единственное проявление чувств вокруг, кроме нашей ненависти. Чужая любовь разгневала нас еще больше. Гид в тот день должен был нам показать парные скалы, о которых ходило столько мифов, и мимо них мы как раз-таки и не хотели проходить. Говорят, что когда-то, когда люди еще верили в Бога, там они приносили ему жертвы и молились.

- А вы никогда не задумывались о существовании Бога?

- До этих событий нет. Я считал, что я давно вырос из этого возраста. В Санта-Клауса я верил и то дольше, чем в Бога. Мы потеряли Бога вместе с моралью. Мы потеряли все вместе с моралью. Мораль - основа всех религий. И для нашего мира Бог почти умер. Но, очевидно,сегодня, после той битвы с человеком Он не только выжил, но даже вышел из нее победителем.

Два часа мы шли пешком. Несмотря на окружающую нас красоту, чувствовалось, что все недовольны этой прогулкой. Реки,  которые текут, цветы, которые цветут, горы, деревья, которые растут - все было неинтересно. Какое нам дело до рек, до гор? Они стояли там всегда и будут стоять в будущем. Я не видел никакого смысла  в том, что мы смотрим на них. Можно просто в интернете почитать и посмотреть на все это, причем узнать можно даже больше, чем в этой поездке.

- Цель поездки - развитие вашей духовности, а не ваших умственных способностей.
- Да знаю я, знаю. Я слышал от вашего гида эти слова до тошноты много раз. Хотя вы правы. Мы все стали слишком нетерпеливы. Времени у нас ни на что нет, хотя мы особо ничем и не занимаемся. Но я считал, что развитие умственных способностей важнее, чем эта духовная фигня. Можно почитать книгу и узнать из нее больше полезного. Жизнь - деньги. Мы живем, учимся только чтобы зарабатывать деньги. Развиваемся, чтобы зарабатывать еще больше. Деньги - основа всего. И смысл жизни, и ее опора. И все-таки всему причина - отсутствие морали.

- То есть вы признаете, что отсутствие морали вредно для общества?

- Теперь да. После двух часов прогулки в безлюдной глуши сосен мы наткнулись на чудо, которое изменило жизнь всех там присутствовавших...

- Что вы увидели? - спросил следователь у Таиры, девушки, одетой во все черное. Черная помада, накрашенные до тошноты черной тушью глаза. Она выкурила третью сигарету подряд, и когда следователь сделал ей замечание, она  раздраженно ответила:
- Вы мне не отец. И уж точно не мать. Эта проклятая женщина, которую надо четвертовать. Или сжечь!
- Сколько в вас ненависти!
- А как должно же было быть? Я не видела эту шлюху с двух лет, с тех пор, как она сбежала с другим мужчиной. Хотя отец признает, что и он виноват, уделял ей мало времени, но после всего случившегося я поняла, что это наши предки виноваты в том, что мир погряз в грязи.

Мы увидели старика, который без сознания лежал прямо посреди леса. Точнее, он не был стариком, он только выглядел так. У него не было возраста, но на вид я бы точно дала ему больше ста. Настолько все его тело было дряхлым. Его лицо было испещрено морщинами. Первая мысль была "Сукин сын ты, старик, перехитрил жизнь". Но потом я поняла, что это жизнь перехитрила нас. Он был одет в старые, темно-серые брюки, которые «украшали» большие грязные пятна. На  него было противно смотреть. От него несло стариной. Никто не собирался помогать старику. Бомжей сейчас встречаешь на каждом шагу. Вот и подумали, что он очередной бездомный, которого выгнали из дома или что-то в этом роде. Цвет его кожи почти не отличался от цвета коры мертвого дерева. Может и можно определить возраст деревьев по кольцам сердцевины, но в его случае он и сам не знал свой возраст. Вся жизнь просто вытекла из него. Оставалось только грязное, мертвое тело. Никто не подходил к нему. Даже гид наш сделал вид, будто не заметил его. Никому не нужны проблемы. Вдруг окажется, что он мертв, и наша доблестная полиция свалит всю вину на тебя. А потом захочет столько, сколько ты не в силах заплатить, и заставят сесть за то, в чем ты не виновен. Но человечности в этих влюбленных оказалось больше, чем в нас. Может, чтобы просто похвастаться друг перед другом, а может, они действительно всегда были такими, но тогда именно благодаря им мы познакомились со стариком. Они подошли к нему и начали его будить. Через пару минут им удалось разбудить это человекоподобное живое бревно. Старик так долго кашлял, словно из легких выходит вся пыль прожитых лет. Он внимательно посмотрел на всех нас, изучая каждого в отдельности. Но вдруг он  что-то вспомнил и начал сильно дергаться. Старик махал хаотично руками, пытаясь что-то сказать.




- Что он рассказал про себя? Кем он был? – спросил следователь уже с более оживленными глазами у Мусы - худощавого парня, у которого, как он отметил при себя, можно было пересчитать все кости. Муса был самым замкнутым среди студентов. Он был компьютерным гением, и виртуальный мир помогал ему сбежать от мира реального. На нем были оптические очки, как у всех классических ботанов, он выделялся среди всех своим умом и более благоразумно смотрел на происходящее. Сам он вырос сиротой. Не видел и не помнил ни мать, ни отца. Только упоминание о родителях пробуждало в этом спокойном юнце истинного зверя. А он, осознавая свою ненависть,  учился быть более сдержанным.

- Мы с вами раньше не встречались? - сомнительно спросил Муса.

- Вряд ли, - пожал плечами следователь. - Так что он вам сказал?

- Все, что он сказал, поначалу казалось бредом. Но мы увидели своими глазами чудо, и теперь отрицать это никто не будет. Он был, как он сам говорил, защитником моста. Моста  из нашего мира в рай. Все человечество держится на нитке нравов. В рай ведет мост, который вот-вот развалится, а с ним умрет и старик.

- И вы поверили этому?

- Конечно же, нет. Говорю же, поначалу все казалось болтовней сумасшедшего старика.

- А теперь?

- Теперь мы увидели Бога. Точнее - почувствовали. Мы - рука, которая держит топор, и обвиняет топор в вырубке лесов.

- А что вам сказал старик?




- Я могу опоздать! Осталось слишком мало времени! Я должен успеть! – старик кричал, как безумец, смотря то налево, то направо. Он был так стар, что даже его изумление едва можно было распознать: из-за морщин невозможно было понять выражение его лица. Старик попытался встать, но сил в его старческих ногах было так мало, что, не устояв, он резко упал. Давуд и Ева резко подхватили его и помогли ему встать.

- Успокойтесь, уважаемый. Все хорошо, - тихо сказала Ева.

- Куда вам надо? Вы заблудились? - спросил Давуд.

Старик пристально посмотрел на них, прищурив глаза, и все мы заметили некую непонятную улыбку на его лице. А потом он, вспомнив что-то снова, едва понятно сказал:

- Мне надо спешить.

- Куда? Мы очень далеки от поселений. Куда бы вы ни собирались, вы уже не успеете. Может, мы вам поможем? - спросила Ева.

- Вы все равно не поверите. Вы все в опасности.

- Ну если это касается и нас, то, думаю, вам стоит с нами поделиться. Кто вы? Как вы тут оказались? Куда вы торопитесь? - спросил гид.

- Дети, вы задумывались о том, что с вами будет после того, как жизнь покинет вас? С появлением всего я взял на себе обязанность защищать вашу смерть. Я защитник единственного оставшегося моста из нашего мира в рай. Я же говорю, вы посчитаете истину бредом сумасшедшего. Человечество всегда была знаменито этой слабостью. Из нашего мира в рай есть мост. Он почти разрушен. Из-за вас. А точнее, из-за ваших родителей.

- Точно. Бред сумасшедшего, - пробубнил под нос Ибрагим. На что Давуд с укором  посмотрел на него.

- Все вы, наверное, знаете про то, что ваши поступки при жизни распределяют вас после смерти. Добро самоутверждается и превращается в нравы. Эти нравы внушаются вам с детства семьей и помогают вам отделить добро от зла. И основа всего этого заключается в семье. Семья - кирпич жизни. И каждый раз, когда разрушается очередная семья, мост в рай рушится. Ибо сострадание, которое должно помочь вам выбрать свое место в жизни, исчезает с разрушением семьи. С разрушением моста старею и я. И когда мост полностью исчезнет, исчезну и я. В мире осталась последняя семья, которая теперь на грани разрыва. Я должен успеть. Если они разведутся, то добро проиграет, и Бог навсегда исчезнет из вашего мира.

- Что ты несешь старик? - скептически спросила Таира.

- Пойдемте со мной. Я вам все покажу. Но готовы ли вы увидеть все своими глазами?
Дети переглянулись, а потом, пожав плечами, согласились  пойти со стариком. И они двинулись в путь, слушая "бред сумасшедшего".




- Как я понимаю, вы не поверили его словам, - делая заметки, следователь внимательно слушал Лейлу - девушку с разукрашенными в ярко красный цвет волосами. Она была без макияжа и с очень приятной аурой. У нее была заразительная улыбка. Чтобы сохранять серьезное выражение лица, следователь не поднимал глаза, из-за чего она улыбалась еще сильнее.

- Я не то чтобы не поверила, просто особо не вникала в суть его разговоров. Меня не покидала мысль о том, что сейчас он умрет и мы все влипнем.

- Но вы все-таки ему поверили...
- Мы, люди, все такие. Верим только в то, во что хотим верить, пока не увидим правду своими глазами.

- А что вы увидели?

- Это было нечто страшное...



- Вы согласились посмотреть истине в глаза, и потому я горжусь вами, - сказал старик. - Учтите, ваша жизнь не принадлежит исключительно вам. Каждый из вас также в ответе за всех тех, кого вы любите. Но любите ли вы вообще? Ответ на этот вопрос, конечно, очень печальный. Вот за этим холмом вас ждет истина. Готовы ли вы?

Все переглянулись и кивнули ему. Когда они поднялись на холм, их взору открылась большая равнина: цветочное поле, разделенное узкой тропинкой. По всей равнине были разбросаны маленькие дети. Но самое страшное было не это. Когда мы молча к ним приблизились, все ахнули от ужаса. Все дети были только наполовину. Именно наполовину. Половина человека. У всех было только левая половина - один глаз, одна ноздря, полгубы, одна рука. Другой половины будто бы вообще не было. Не было симметричности в них. Девушки просто закрыли глаза от ужаса, а парни опустили головы, пытаясь не смотреть на это.

- Что это?! - спросил Муса.
- Это... это еще неродившиеся дети. Их души.

- Почему они такие?

- Потому что у всех них нет половины души. Нет семьи. Точнее, не будет. Нет одного из родителей. Или отец бросил мать, либо мать после рождения оставит ребенка на отца. Вы все тоже были такими. Вот почему вы никогда не могли быть полноценными. Потому что еще до рождения у вас не было половины души. Вы люди только наполовину. Отсутствие семьи разрушило этих детей еще до их рождения. С чего все это началось? Люди узнали, что можно разрушить семью по самым глупым причинам, что потом вошло в моду. Был период, когда все начали разводиться, и в мире наступил моральный хаос. Ведь вы уже спите с кем хотите, не так ли? Без каких-либо чувств. Только утоление жажды плоти. А должно было быть по-другому. Вы должны были быть людьми, которые обязаны были на каждом шагу думать о своих родителях. Думать о своих детях. Быть верными своим принципам и принципам вашей семьи, которые вы должны были установить вместе со своей второй половиной. Но ваши предки выбрали другой путь. Они отвергли добро, предоставленное им Богом. Вы как вид всегда стремились ко злу. Но что поделать? Моя жизнь также зависит от вас. Потому я и тут, чтобы изменить что-либо... если еще не поздно.  Больше нет у вас чести, нет достоинства. Есть только законы. А были времена, когда честь для человека была превыше всего. Внутренняя справедливость, пожирающая человека изнутри и дающая возможность сделать верный выбор, осталась где-то в прошлом, ибо больше нет семьи. Дело в том, что все это происходило на ваших глазах и никто не пытался помешать. Одни лишь пустые разговоры. Теперь, когда человек без цели, он не знает удовольствия жизни.



- Что вы почувствовали, когда увидели все это? - спросил следователь Ибрагима.

- Страх. Мне было страшно. Одно дело, когда у тебя есть выбор верить в Бога или нет. И совсем другое, когда ты уже знаешь, что Он есть. Вот тогда и наступило озарение. Я испугался. Сильно испугался. Все, что я знал до той минуты, было ошибочным.

- Старик рассказал вам о Боге?

- Нет. Он рассказал нам о нас, о пакостях, к которым мы стремимся. Говорят, мир гниет… А вот и неправда. Ведь люди прогнили давно. Больше ничего  не вернуть. Нужен новый потоп. Начать все с нуля.

- А что случилось потом?



- Посмотрите вокруг - сказал старик. – Мир загнивает, и вы тому причина. Ваши нравы противоречат вашим действиям. Живете общественным мнением. Мне вас жалко. Ни ангелы, которые должны были защищать вас, ни Бог не хотят больше вам помогать. Но я вижу, что где-то в глубине души вы все еще способны изменить мир. Пока последняя семья не разрушится, пока стоит мост, ведущий в рай, у вас и у меня есть шанс. Любите. Любите, пока можете. Пока в этом мире остался очаг любви. Научитесь подавлять свою гордость ради любви. Научитесь жертвовать собой ради любви. Исправьте мир к лучшему.

Всем было стыдно за род человеческий. Никто из нас не мог смотреть ему в глаза. И только Таира, чтобы нарушить молчание, спросила:

- А где же они? Когда мы дойдем до них? Где та самая последняя семья?

Старик ехидно улыбнулся. Он указал на влюбленных указательным пальцем и кратко сказал:

- Вы. Вы та самая последняя семья.

Все разом ахнули и, невольно окружив, отошли на шаг от них.

- Но мы не семья! Мы даже не знаем, как все сложится, что будет в будущем - возражала Ева, будто их обвиняли в чем-то  ужасном.

- Пока не семья, - ответил старик. - Для нас нет понятии времени и пространства. Мы можем быть в любом месте и в любое время одновременно. Лучшее время, чтобы дать вам понять всю значимость любви - это ее начало, когда любовь воспламеняется влюбленностью. И потому я решил именно сейчас сказать вам всю правду.

- А что с нами случится в будущем? - спросил Давуд.

- Это не важно. Скажу только то, что вы подверглись давлению общества. Создайте для себя щит из любви, и он вас защитит от этого. Но и вы - он указал на остальных, - вы также носители любви. Они не единственные, в чьей помощи нуждается мир. Измените мир и не дайте злу поработить ваши светлые души. Моя миссия тут закончена. Я последний вестник Бога, предупреждающий вас о горе, к которому вы идете. Измените мир. Вы на это способны.




- А затем он оставил нас и ушел.
- Куда? - удивленно спросил следователь.
- Мы не знаем. Просто ушел.
- А где сейчас Давуд и Ева?
- Они покинули нас после этого случая. Мы сидели и долго обсуждали все. И они решили, что лучше жить подальше от всех. Никто из нас не знает, куда они пошли. Но где бы они ни были, мы все уверены, что они спасут наше будущее.

- А ты что намерен делать?
- Изменить мир. Любить, ценить и давать людям возможность, ибо мой ребенок не родится с половинчатой душой, и я сам превращусь в строителя, укрепляющего тот мост!

Следователь комитета по нравам поблагодарил Ибрагима и вышел из комнаты. Он торопливо шел по коридору, прижимая папки к подмышке. Не заметив, он задел кого-то плечом, уронил пару папок в коридоре, но не обратил на это внимание. Шаги становились быстрее, и он поймал себя на мысли о том,  что уже буквально бежит по коридору, как резко оказался перед дверью управляющего комитетом по нравам.

- Шеф! У нас проблемы! - крикнул следователь, едва дыша.

- Ты узнал, где они?

- Нет, они сбежали. Но это не единственная опасность! Все эти ребята – они все изменились! Теперь все они носители Бога!

- Не волнуйся. Они не верят в него, они просто знают, что Он есть. Это разные вещи.

- Нет, Шеф. В том-то и дело, что они поверили в него! Бог снова зародился в них! Идея любви настолько засела в их разуме, что этого уже не изменить! Они все хотят любить, все хотят создать семью!

Мужчина с идеальным телосложением, лет сорока, с зачесанными назад волосами и в строгом черном костюме отодвинул кресло и резко встал с места.
-  Ангелы!!! Все эти проклятые ангелы!!! Я уже тысячелетиями доказываю, что люди и гроша не стоят, но они всегда находят в них эту любовь! Сотни лет я разрушаю по одному каждую семью! Сотни лет внушаю им ненависть, и тут какой-то защитник меняет все созданное мною! Продолжай изучать их и постарайся найти изъян, пока меня тут не будет! Чтобы они ни делали, убивай любовь! Нельзя допустить возрождения семейных ценностей! Я не для этого трудился!

- А вы куда, Шеф?

- Я буду долгое время отсутствовать. Может год, возможно десятилетия, а может, и еще дольше.  Я уверен, этот старик спрятал тех двух подальше от моих глаз, и теперь их надо найти.  Я не позволю им свести на нет все мои усилия! Я оставляю тут все на тебя. Убей в них Бога!

Когда директор в спешке вышел из комнаты, следователь и бровью не повел, только лишь улыбался. Это была улыбка победителя. Он поверил в человечество снова и всего лишь за пару месяцев вновь стал молодым. Значит мост восстановился...