ОНА

... ОНА лежала на девятиметровой глубине, на наклонном скалистом выступе и водоросли, покрывающие всю подводную часть уходящего практически отвесно в морскую бездну острова, боязливо дотрагивались до неё в совместном убаюкивающем колыхании из стороны в сторону...
ОНА опустошенно-мертвенно смотрела вверх, туда, где на поверхности моря, на фоне сплошных солнечных бликов, покачивалась лодка. Изредка, в кормовой её части, внезапно зарождалось белёсое завихрение винта мотора, чтобы в очередной раз заставить лодку подойти к острову, откуда её вновь и вновь отбрасывало непреклонное в своей упрямости течение. Прямо над НЕЙ винт мотора застывал и ОНА знала, что разрежет сейчас водную толщу леска двух рыболовных снастей, забрасываемых рыбаками сидящими в лодке. Снующая рядом с НЕЙ стремительными тенями треска жадно набрасывалась на наживлённые креветками крючки и в прощальном, обречённом биении, показывая белеющее брюшко, подымалась наверх, чтобы в последнем плеске на поверхности, исчезнуть в мире губительной для неё среды.
Уже без сострадания и боли ОНА смотрела на одного из рыбаков, чей различимый силуэт регулярно появлялся нависая над бортом лодки при подъёме им с глубины очередной, выловленной рыбины. Ну, что ж... Это был его выбор, его решение... То, что ОНА ему не нужна, она осознала давно, но решение избавиться от НЕЁ было принято только им... Здесь... Только что... Навсегда отвернув от него взгляд, ОНА соскользнула с выступа и медленно-плавно стала уходить вниз - в густеющую темноту морской бездны. Уходила бездумно, не отмечая даже того, что притупляется ставшая уже столь привычной ЕЙ боль от многочисленных ран-разрывов и ссадин, омываемые теперь прохладной морской водой... Чуть мерцающей во тьме субстанцией ОНА вливалась опять в тот мир, откуда когда-то, давным-давно вышла на сушу... Но, что это?... ЕЙ послышалось?... ОНА неверяще замерла в глубине, а затем забытым уже ЕЮ сильным движением, в сотые доли секунды изогнулась и опять замерла, но уже в том направлении, откуда исходил еле слышимый зов... Вся ЕЁ распластанная невообразимым давлением сущность затрепетала убедившись в реальном существовании этого, уже забытого ЕЮ сигнала, и ОНА всё убыстряясь и убыстряясь поплыла на встречу ему. С каждым преодолённым метром приближающим ЕЁ к источнику зова, неверие в существовании его исчезали: теперь уже небыло ни каких сомнений в том, что ЕЁ - звали, что ОНА - желанна! О, если бы человеческий взор смог увидеть ЕЁ!... Фантасмагорические изменения ЕЁ облика потрясли бы любого, кто когда-либо прикасался к красоте, кто хоть раз видел красоту!.. В невообразимой стремительности рассекая толщу воды, весь ЕЁ облик претерпевал постоянные изменения: ОНА увеличивалась в размерах, наливалась мощью и невообразимой силой; мириады разноцветных сполохов зарождались в НЕЙ, всё больше и больше освещая ЕЁ изнутри!.. Всю ЕЁ суть заполняла распирающая первобытная радость и восторг и ОНА в этих, давно забытых ощущениях, всё ускоряла и ускоряла свой и так уже метеоритный подводный ПОЛЁТ, стремительно приближаясь из глубины к поверхности моря, к береговой суше...
********
Старинное поморское село ещё сладко потягивалось в дремотной неге этого раннего июньского солнечного утра, а Наталия была уже на ногах. Радость от осознания себя полноправной, единственной хозяйкой уютного домика, хозяева которого - её дедушка и бабушка- уехали на две недели в стольный град Мурманск, переполняла её. Она любила и знала этот дом с детства. Знала все его тайны, каждую трещинку на широких, вековых плахах нескрипучего пола, каждую сучковатую рытвинку или выпуклость на древних подоконниках небольших по размеру, но многочисленных окон. Сидя за огромным обеденным столом, она горделиво оглядывала немудрёное убранство своей девичьей "горенки": ещё с вечера всё было тут ею намыто и протёрто от пыли и поэтому пологие лучи солнца пробиваясь через раздвинутые занавески на окнах, наполняли комнатёнку согревающим и беспыльным светом, прогоняя ночную стылую зябкость. На столе накрытом вчера свежей желтой скатертью, на подносике, в горделивом одиночестве, царственно восседал новенький импортный чайник, через пластмассовое окошечко показывающий капельками пара свою готовность к чаепитию. Между оконными проёмами, точёной леди замерла самодельная книжная этажерка, сплошь заставленная выровненными рядами книг, среди которых сохранились и те на которых выросла Наталия. Нашлось там место и тетрадкам с конспектами Наталии - третьекурсницы педагогического университета. Но сама мысль: взять в руки опостылевшую "кладезь мудрости" в это безмятежное солнечное утро - была кощунственна для неё. Мерное тиканье старых ходиков, да еле слышимый прихруст поедаемой котом Мурзой рыбки у порожка, было единственными нарушающими тишину звуками старого дома. Благость и умиротворение... Да!... Пожалуй, именно этими словами можно было бы передать душевное состояние молодой хозяюшки. Да так ли?... Гнала, ох, гнала Наталия от себя мысли о том, что радостным ожиданием наполнило её душу ночью!.. Слышала она этой ночью басовитый рокот грузового "УАЗа", который умолк у соседнего двора и донеслось тогда до неё плаксивые причитания вечно прибаливающей Федосьевны и успокаивающе-похахатывающий тенорок её приехавшего сына Егора. Того самого Егорки, которого более трёх лет не видела Наталия с тех пор, как ушёл он в армию. Отслужив, не вернулся он в село - носило известного всему селу шалопая Егорку по просторам страны. По слухам, подряжался он старателем на дальних речках Зауралья, и рыбку добывал на Дальнем Востоке, и в археологических экспедициях скифские курганы вскрывал... Но помнила Наталия его как надёжного товарища по детским играм и забавам, никогда и никому не дававший её в обиду. Помнила, как без раздумий брал на себя все обвинения в их совместном подростковом озорничестве. Помнила и его уход в армию, когда он, уже с борта грузовой, увозящей его машины, вдруг крикнул ей - угловатой старшекласнице - пьяно-истошно скривив рот, сорвав с подстриженной "под ноль" головы засаленную бейсболку: - Дождись меня, Наталия!... Нет-нет, да вспоминала она изредка этот крик за три года его отсутствия. Небыло ни писем, ни весточки от него ни разу, ан, глядишь ты - сидел в ней занозой этот, ни к чему не обязывающий её его вопль... Да и в эту ночь его приезда... Поражена была Наталия тому, как непривычно-ново обмерло её сердечко услышав приглушенный расстоянием его голос. Какой он стал?... Узнает ли в статной девушке с копной пышных волос уложенных в немодную ныне косу, ту девчушку, какой она была три года назад?...
... Басовито-недовольный брех во дворе седомордого Серко - мудрого стареющего пса, её не насторожил: мало ли что встревожило добросовестного сторожа, но не унимался он, а судя по загремевшей цепи, направился к тому, кто прервал утреннюю его дрёму.
- Фу, Серко!.. Успокойся!... Ты что, старый дружище, не узнал меня?, - донеслось приглушенно со двора от калитки, и ахнуло сердце Наталии, узнавший этот голос...
- Э-хэй, хозяюшка!... Встречай блудного друга, пока Серко меня не сьел, - громкий, смеющийся голос Егора перекрывал уже не лай, а недоумённое ворчание пса... Вскочила, заметалась по горенке Наталия, расправляя машинально несуществующие складки легкого халатика, лихорадочными движениями сбрасывая с ног тапочки и безуспешно пытаясь вступить в упавшую на бок босоножку. Нащупывая её ногой, подняла голову и увидела себя в стареньком, мутноватом зеркальце: горящие огнём щёки..., лихорадочно рыщащий взор глаз...
- Да что это я?.. Что засуетилась-то?.. Подумаешь..., - обрывки своих суетливо-недостойных мыслей рассердили её и забросив косу за спину, гордо подняв голову, Наталия решительно толкнула от себя дверь и преодолев небольшой коридорчик, вышла на крыльцо...
...Со стороны пустынной деревенской улицы, у калитки, возложив на её верх оголённые, покрытые не северным, ровным загаром перевитые тугими узлами мышц руки, стоял высокий парень в футболке и джинсах, ладно обтягивающие его сухопарое, уже набирающее мужскую кряжистость тело... Улыбающее лицо... До боли знакомый Наталии вихор непослушной чёлки... А он... Потекла с лица Егора его улыбка и округляться стали его глаза, увидевшие идущую к нему навстречу стройную девушку, с высокой грудью и с ярким румянцем на милом, памятном ему личике ... И подошла она к нему... И взгляды их встретились...
********
... ОНА вылетела из моря торжествующей, пульсирующая неземной красотой субстанцией и нависла над этими двумя замершими у калитки... И только космическое мирозданье услышало как ОНА в триумфальном вскрике, разделившись в новом для НЕЁ рождении на две равные части, низринулась вниз и заполнила СОБОЮ всю сущность девушки и парня!.. И там, клубясь и вибрируя в своём НОВОМ рождении, эти две части в великом нетерпении, сразу же, протянули друг к другу свои ниточки-флюиды из новых оболочек, и радостно затрепетали переплетаясь, нащупав протянутое навстречу родное!...
И вновь восторжествовала в этом мире ЛЮБОВЬ!...
"... И душам их дано бродить в цветах,
Их голосам дано сливаться в такт,
И вечностью дышать в одном дыханье,
И встретиться — со вздохом на устах —
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья..."