Что делать?

Пус-ке-па-лис! Я все фильмы почти смотрела, где он играл, и даже где он грузина играл, Пускепалис – грузина, представляете?! А зацепилась - он в каком-то интервью сказал, что мы все вышли из романа Чернышевского «Что делать?»  Я и не думала об этом, ни о нем, ни о романе, но фамилию запомнила. Пускепалис!
 
А ни разу со школы не перечитывала: преподавать его не пришлось, а когда сдавала в универе этот период – у  меня муж потерялся, приехал в Свердловск и исчез, неделю не было, и я сессию сдавала просто вслепую - ни одной книжки не открывала.
 
И даже не подозревала, насколько сильно повлияла на меня эта вещь.  Насколько - вся! -  я выросла из этого романа. И мои подруги. И друзья. И знакомые. И старше, и младше. А тут писала про  вторую половину 19 века, ну - знаковая вещь - заглянула, персонажей хоть вспомнить, - и залипла! Не могу оторваться - читаю за ужином, за обедом, за завтраком, в автобусе, в метро. И дома.
 
А  впечатление осталось с тех пор, что художественно - вещь бедненькая.  Идеи – да, и все такое, а так – нэт! А щас просто удивляюсь! сколько чудесных находок: лирические отступления! Похвальное слово Марье Алексевне,  проницательный читатель, сны Веры Павловны, новые люди, Рахметов – особенный человек. И с педагогической точки зрения, как все грамотно! структурировано все так умно, и повторы такие правильные, и разрывы в повествовании такие уместные.

 Столько уважухи к читателю, столько иронии, столько игры. Все стереотипы ломает, все загадки выкладывает, еще раньше, чем заинтриговал. И в названиях глав столько интриги и иронии:  Дурак… Первая любовь и законный брак… Замужество и вторая любовь… Второе замужество. Но интригует же!

Ну, эти «мой друг», «Друг мой!», «миленький» - они меня и тогда бесили. А сейчас я понимаю, что тогда - да – так говорили, и в этом, видимо, было столько игривости, и им обоим так нравится в эту игру играть. Ну, ладно, чего уж, не так и страшно. Я даже стала говорить на их манер.
 
И в этих размышлениях героев столько разумного эгоизма. В который я когда-то влюбилась, и  влияние которого на свою жизнь расхлебываю много лет, и опять наступаю на те же грабли. Ведь это он, гад, Чернышевский, сделал из меня Лопухина и Кирсанова в одном лице. Не Верочку!

 Хотя,  конечно, и Верочку, но меньше, реальность не располагает. Очаровательная девушка! Грузинка! Почему она запомнилась мне светло-русой? И этот подвал. И это волшебное избавление! А я, блин, так и леплю из себя бесприданницу, как по книжке, запрограммировала. А тогда, в школе, ведь страдать стала в своем доме, начала ждать этого счастливого выхода из своих сложных обстоятельств с матерью.

 И все это так обаятельно! И такие бескорыстные мужчины, такие знакомые вопросы, и такие нестандартные решения! А этот их невозможный «теоретический разговор»! Я ведь сама так шифрую, не зная, забыв наглухо, откуда ноги.
 
Сейчас я вижу, сколько в этом прекраснодушного мечтательства! Идеализма! Наивного и ничем не оправданного оптимизма. В особо узких местах с трудом протискиваю свой мрачный широкоплечий пессимизм. По-стариковски сержусь на этот детский энтузиазм. Но как ребенок наслаждаюсь этой сказочной верой в Прекрасное Завтра.
 
Все никак не могу понять механику этого чернышевского обаяния. Ведь  с ума свел целое поколение! Практически  всю образованную часть страны.  Что в этом такого невозможно притягательного?

Ведь императив очень узнаваемый: «положи жизнь за други своя», да так, чтобы правая рука не знала, че творит левая. Эти героические усилия обосновать невыгодные сделки «личной какой-то выгодой». Это притянутое за уши своекорыстие!



                *    *    *




Если взять весь 19 век, То его можно разделить на 2 половины.

 Первая половина – гиганты русской литературы: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. Золотой век.

 Чуть раньше них -   Батюшков и Карамзин. Чуть позже - Жуковский и Вяземский
 
А вторую половину нужно поделить еще пополам:

Первая из них (третья четверть) Это литература революционного романтизма: Чернышевский. Белинский. Чаадаев. Огарев.  Герцен. Некрасов. Тургенев.

А вторая половина (последняя четверть) – то, что из этого получилось. Это  натуральная школа, критический реализм. Маленький человек. Все вышли из шинели Гоголя. Достоевский, Лесков, Куприн, Салтыков-Щедрин, Гончаров. Тургенев. Островский, но он, для меня лично, особая статья, он драматург.

 А лучшее во второй половине 19 века, написано в третьей четверти, революционерами. До реализма. И все это выросло из Чернышевского. Не только из романа. Хотя мы его знаем таким, только таким. А Маркс с Энгельсом – люди авторитетные в те времена, и позже, специально выучили русский, чтобы читать  наших, и  Чернышевского,  в том числе, и считали его блестящим экономистом и социологом, а Белинского и Добролюбова –  публицистами и литературными критиками, каких не дала в те времена миру ни Франция, ни Германия.
 
«Страна, выдвинувшая двух писателей масштаба Добролюбова и Чернышевского, двух социалистических Лессингов, не погибнет от того, что как-то породила такого пройдоху, как Бакунин…»(Ф.Энгельс)
 
«…и среди молодого поколения русских мы знаем людей выдающегося теоретического и практического дарования и высокой энергии, людей, которые благодаря своему знанию языков превосходят французов и англичан близким знакомством с движением различных стран, а немцев — светской гибкостью.  Они…понимают рабочее движение и сами в нем участвуют» (Ф. Энгельс)
   
«…Я говорю не только об активных революционных социалистах, но и об исторической и критической школе в русской литературе, которая стоит бесконечно выше всего того, что создано в Германии и Франции официальной исторической наукой» (К. Маркс)

Прикольно выглядят цитаты из Маркса, правда?

Но если сдуть с них пыль академической науки, и изложить  хотя бы и не очень художественным чернышевским слогом, то получилась бы история большой человеческой верности и дружбы, с большой буквы Д, самоотверженного служения Великой Идее, созидание этой Великой Идеи, история любви к Человеку, уважения к его достоинству, попытка простроить для него Новое, светлое Завтра.

 Коммунизм – тире – утопизм.

 Маркс и Энгельс сами большие революционные романтики. В этом было кроме революционной мысли так  много чувства. Потому марксизмом переболела вся Европа. Это было покруче, чем фашизм. По влиянию на умы и судьбы, и людские и целых стран. Чернышевский вообще весь вырос из марксизма, из того чувства, которое так воодушевляло и вдохновляло их поколение.

 А только после них и читать то больше никого не хочется. Особенно тех, что пришли им на смену. Вроде как и не виноваты, и время пришло другое. И разочарование – удел наследников любой революции, и правдивы они, и за народ ратуют, и пороки обличают. А тошнит! Насобирали галерею висельников, убийц,пьяниц, воров, проституток, моральных уродов и нравственных кастратов!

То, что у Чернышевского было счастливой хоть и утопичной попыткой преобразования гадкой действительности -  у Куприна превратилось в то, что было в реале -  в помойную связь озабоченного  студентика и проститутки.
 То, что у Чернышевского было Кирсанов –  самоотверженный служитель науки, успешный медик, человек, умеющий побороть страсть, приспособиться к любым жизненным обстоятельствам,  счастливый в браке мужчина, добрый друг, у Тургенева стало  Евгений Базаров - неудачник, спесивец, неряха, циник, нищий, да еще и умер!
  У Чернышевского весь роман о любви. Весь из психологических зарисовок красивых движений души. У Достоевского – кровь, искушения, слезы, предательства, унижения, горе, мука, тоска и страдание.
 У Чернышевского один любящий человек, берет за руку другого, беспомощного, и выводит на свет из подвала. У Лескова - любящий убивает, душит, травит посторонних и невинных ради страсти, ради обладания, чтобы самому, в свою очередь, оказаться преданным и погубленным.

 Зачем? Нет, понятно, исторически понятно. Непонятно, зачем мне их читать? Не хочу! Не буду!

Ну, я-то еще может быть и буду. Если мне придется - по работе, и все такое, но мои ученики…! Есть «Игра Престолов» - попробуйте посоперничать! Эти сказки, кстати,  восполняют молодому поколению недостаток эпичности в реальной жизни.  И не факт, что они в художественном смысле уступают, Куприну, или Лескову.



                *    *    *



Но вернемся к Чернышевскому.

 Достоевский, Лесков, Тургенев считали роман произведением слабым в художественном смысле. И это мнение транслируют педагоги на свой вкус и на свое усмотрение. В школьной традиции нет жестких рамок по этому вопросу. На мое усмотрение - роман  блестящий!

Чтобы понять художественно ли  произведение нужно определиться с критериями художественности.  Хороший слог? Архитектура текста? Занимательность? Сюжет? Система образов? Темы? Идея? Проблематика? След в культуре?

 Моя сестра изложила как-то идеальную формулу культуры:  вы когда-то что-то учили, читали, обсуждали, а потом выросли - и все забыли, то, что осталось – это и есть культура. Так вот, Чернышевский остался. Покопайтесь в себе – без труда найдете.
 
Оценивать действительный уровень  художественности произведений Чернышевского следует в соответствии с его собственными представлениями об эстетике.

 В 1855 году вышла его диссертация "Эстетические отношения к действительности" Наделала много шуму, и взбудоражила умы всего студенчества, и всей читающей публики.

 Поднимите руки, кто не пользуется интернетом? – ни одного! – вот – настолько же читающая была публика в те времена. И все читали. Это было дерзко, революционно, это было в стиле эпохи!
 
Я уже говорила, что 19 век был веком естествознания: развивались науки, медицина, искусство, музыка, строились заводы, мосты, железные дороги, паровозы. Все проверялось опытным путем, все требовало доказательности.

 Чернышевский переносил это и на эстетику и предлагал отменить абстрактное определение прекрасного. "Прекрасное - есть жизнь"

"Уважение к действительной жизни, — говорит Ч., — недоверчивость к априорическим (принимаемым бездоказательно), хотя бы и приятным для фантазии, гипотезам — вот характер направления, господствующего ныне в науке»
 
"Существенное значение искусства — воспроизведение того, чем человек интересуется в действительности… Поэт или художник, не может, если бы и хотел, отказаться от произнесения своего приговора над изображаемыми явлениями; приговор этот  — вот новое значение произведений искусства, поэтому искусство становится в число нравственных деятельностей человека»
 
«В действительной жизни - все верно, нет недосмотров, нет односторонней узости взгляда, которой страждет всякое человеческое произведение, — как поучение, как наука, жизнь полнее, правдивее, даже художественнее всех творений ученых и поэтов.
 Но жизнь не думает объяснять нам своих явлений, не заботится о выводе аксиом; в произведениях науки и искусства это сделано; правда, выводы неполны, мысли односторонни в сравнении с тем, что представляет жизнь; но их извлекли для нас гениальные люди; без их помощи наши выводы были бы еще одностороннее, еще беднее.

 Наука и искусство – ИНСТРУКЦИИ для начинающего изучать жизнь; их значение ПРИГОТОВИТЬ к чтению источников и потом от времени до времени СЛУЖИТЬ ДЛЯ СПРАВОК. Наука не думает скрывать этого; не думают скрывать этого и поэты в беглых замечаниях о сущности своих произведений; одна эстетика продолжает утверждать, что искусство выше жизни и действительности"

"Искусство относится к жизни, как и история; только история говорит о жизни человечества, искусство — о жизни человека, история — о жизни общественной, искусство — о жизни индивидуальной.
 
Первая задача истории ВОСПРОИЗВЕСТИ жизнь; вторая, исполняемая не всеми историками, — ОБЪЯСНИТЬ ее; не заботясь о второй задаче, историк остается простым летописцем, и его произведение только МАТЕРИАЛ для настоящего историка или чтение для УДОВЛЕТВОРЕНИЯ ЛЮБОПЫТСТВА; думая о второй задаче, историк становится МЫСЛИТЕЛЕМ, и его творение приобретает через это научное достоинство. Совершенно то же самое надо сказать об искусстве".

Итак, нам говорят: «Что делать?» - утопия.

 «Да - говорит автор, - произведения могут не соответствовать действительности — но только по форме, по содержанию вопросов, предлагающихся или разрешаемых искусством, они правдивее реальности».

Нам говорят: в романе мало художественности.

 «Да – говорит автор, - той художественности, о которой говорите вы - мало… Красивостей мало. Но могут ли красивости быть самоцелью? Если искусство «…живой приговор о явлениях, интересующих его, человека, художника…» ,  если он ставит и решает вопросы, интересующие его современников, «…потому что мыслящий человек не может мыслить над ничтожными вопросами…»

 «Бывают люди, у которых суждения слабы и обнаруживают расположение к известным сторонам действительности и избегают других…, их произведения не имеют другого значения, кроме воспроизведения любимых им сторон жизни» Если это считать художественностью, тогда стоит ли она разговоров?

«Но если у человека… ум и художнический талант,… то в его произведениях, сознательно или бессознательно, выразится этот приговор действительности, его произведения станут, сочинениями на темы, предлагаемые жизнью… Тогда художник становится мыслителем, и произведение искусства, оставаясь в области искусства, приобретает значение научное»

Если оценивать художественность со старых трансцедентальных позиций. То с точки зрения художественного слога, лучший - Фет, с точки зрения архитектуры – Тургенев, в образности – Лесков, в идейном смысле – Достоевский.

 Но  если считать художественностью то, что считал художественностью Чернышевский: приговор действительности, постановка диагноза, назначения,  лечение, и профилактика, -  Он лучший!

 А след, оставленный им в культуре в целом, и в каждом человеке в частности, значит вообще только одно: Чернышевский – флагман своей эпохи!



                *   *   *


Остается только сидеть и кропотливо изучать, как же он, вот такими простыми словами, простеньким сюжетиком, схематической системой образов, ну, такой хитроватой структурой текста, (да и тоже ничего особенного) свел с ума поколение  блестяще образованных русских, с передовой литературой, с роскошной плеядой мастеров слова, с искушенной литературной критикой, богатейшим философским наследием.

 Ведь его судили, потом оправдали, потом снова судили.  И Сенат, по императорскому приказу, послал в Сибирь этого хитрого человека, который «так ловок», как значилось в приговоре, что «сохраняет в своих сочинениях неуязвимую с точки зрения закона форму и вместе с тем открыто изливает в них яд».

С моей бабской точки зрения, он подарил своим читателям надежду, что все может быть иначе. Лучше. Счастливее. Радостнее. Чище. Достойнее. Умнее. Благороднее. Искреннее. Добрее. Человечнее. Вот и все.


Господа, если к правде святой
 Мир дороги найти не сумеет,
 Честь безумцу, который навеет,
 Человечеству сон золотой!
 
                П.Ж.Беранже.