Моя Сибрь

Те, кто не видел фильм Михалкова-Кончаловского «Сибириада» - гляньте, не пожалеете. Образы там мощные, своевольные, вольные, гордые, сильные, сочные - такие, какие и есть настоящие сибиряки. Ничего не преувеличено, никакого фарса – правда голая. И я смотрела всегда и думала – вот прям портрет с моей родни…  Не верите? Ну, вот вам слегка её профили и анфасы, их зародыши…
…Я, спустя три долгих года, еду летом в Тюмень. Нет, зимой-весной-осенью езжу, но летом – дочь к нам с мужем на Южный Урал, в Магнитогорск. Потому что у неё каникулы. А тут как-то так совпало, что дочь закончила суз-пошла на работу-поступила в вуз, и нет у неё каникул. И – я еду  летом в Тюмень. В августе 2016-го, жарком-прижарком…
Само собой, в первые же выходные берем собой сына и его новую пассию Карину и едем на электричке в Заводоуковск (120 км от Тюмени в сторону Ишима) к маме с папой. И, хоть и поздно приезжаем, но мамин фонтан исправен. Как-то так получается, что заговариваем об её детстве. Пересказать такое – сложно. Нужны мамины жесты, голос, глаза – скорость, вскидывание рук и круговые движения – от широкой души…но попробую – деться некуда:
- Мне мой педагог в школе говорил (никогда не забуду) «Файка, умная ты девка…но и дура!» Я всё хватала на лету, училась на «отлично», но в дневнике неизменно стояли двойки за дисциплину. Усмирить меня мог только Вовка Шебеко. И меня садили на уроках рядом с ним. Когда я поворачивалась к кому-нибудь пообщаться, то под партой в бок мне упирался могучий кулак Вовки, и я понимала, что надо сидеть смирно, иначе влетит. Когда в старших классах мы пошли учиться в Новую Заимку, то вдруг оказалось, что Вовка – красивый парень, чего я не замечала совершенно. И девчонки шепотом у меня по-очереди просились посидеть с ним. Ну, я уступала. Девчонки млели, а я снова получала двойки за поведение – не было рядом вовкиного кулака. Но зато когда были открытые уроки – класс спасала я:  выступала перед любой комиссией лучше всех, отвечала на «отлично»…
…Утром следующего дня, полюбовавшись на мамины огороды-цветы (гигантские георгины, розы, лилии, астры…ой, красотень неописуема!) и собрав поздней малины, едем к теть кате в мамину и мою родную деревню Шестаково. По дороге пахнет Сибирью так, как больше нигде и никогда не пахло и не будет: сосновые могучие леса перемежаются с березовыми рощами, поля, усеянные овсом, рожью, пшеницей, рапсом. Комбайны гребут сено в копешки – коровкам на зиму. И всё это так густо и щедро благоухает, так наполняет силой, такое родное и манящее… какого фига я уехала в эту гребаную южноуральскую степь, где и половины этих видов и запахов – нет… ну, видимо, нужна Кришне моя аскеза для того, чтоб я всё острее и острее ощущала красоту родного края и репетировала щемящую разлуку…
У теть Кати на компьютерном столе – стакан с водкой и хлебом перед портретом странно умершего 20-летнего внука Стаса, три девки – сиротки – его младшие сестры, дети умершей три года назад старшей дочери Галки. Похоронить не только отца, прабабку, мать, но и дочь и внука и растить внуков и галкиных, и оксанкиных…. Приходит будущая Брюнгильда - дочь огромной же и сильнющей Оксанки (на шести работах пашет и матери помогает по хозяйству), младшей теть Катиной. У четвероклашки - коса в три обхвата, сбитая фигурища и розовые щеки – просто русская краса…
И я чет брякаю про мамино детство, теть Кате намекаю «А ты била всех, говорят»… и начинается перечисление боёв с мамиными вставками-репликами:
- Всю деревню в страхе держала, да. За Кольку заступалась (старшего – на год- брата!)- его обидчиков колышматила. Одному так доской лицо раскроила, что до сих пор как увидит меня на улице – поминает. А ещё папка подзадоривал, мол, так его – я и рада стараться! …Шли с речки мимо Вайсбехов (в деревне жили репрессированные немцы, белорусы, украинцы, татары…), - у них дом перед логом. Два парня и три девки стоят перед логом с палками  – нас поджидают, обойти - никак. Файка-то старше Вайсбехов, боится в драку вступать – понимает, что ей за это не поздоровится. А я одна за всех беру палку и бегу с криком на врага. Всю семейку раскидывала…
Однажды теть Катя в младших классах всей школе спела песенку про «он меня так полюбил – вниз по лестнице спустил» и прочие разновидности любовного поглаживания. На неё настучали и вызвали в учительскую: «Ну, давай, нам спой свою песню, Козырева». А она и спела, куда деваться! Учителя покатывались со смеху, а директриса, чтоб не портить авторитет, отвернулась к окну, но блузка на спине тряслась мелким бисером…
Ели б сесть да записать все рассказы моих бойцовских родственников…Если б выкроить время на рассказ о перипетиях их биографий – вышел бы сверхгероический сюжет, никакие фильмы о супергероях в подметки б не годились – столько вынести и пережить, стОльким помочь, не сломаться и впахивать, впахивать, растить детей, внуков, правнуков, огороды, сенокосы, в лес по ягоды-грибы, рождения-похороны…выреветься-утереться и дальше жить, неся на себе неимоверную ношу ответственности за род, учеников в школах (и мама и теть катя – педагоги), а это – пол-шестаково и пол-заводоуковска...
Не знаю, может, и где-то ещё такие есть. Я больше нигде не встречала – ни в торговой Тюмени, ни в суровой Магнитке, ни в Москве ни в Нарьян-маре, везде народ мельче, духом слабже и трусоватее, уж не обессудьте …