***

Свет от настольной лампы тускло разливается по комнате. На высветившихся обоях тени причудливо вытанцовывают свой веселый танец. Я лежу в центре этого ритуального хоровода теней, надо мной болтается, на практически с корнем вырванном проводе, ненавистная мне цветочная люстра. Рядом разломанный табурет.  Боль лезвием впивается мне в левое бедро и позвоночник, на мне ошейник из крепкой бечёвки и в горле бомба замедленного действия. Она взрывается, и я раздаюсь беспощадным, диким кашлем, который не утихает некоторое время. Слабак…Ты даже не можешь лишить себя жизни. Мои внутренние демоны хохочут надо мной, как смеется хоровод из теней и моя мебель.
Расправившись с приступом кашля, я с трудом заползаю в свое кресло и стягиваю с себя удавку. В голове пустота, но следом за ней голос Элис звучит во мне эхом, слова трассирующими пулями разрывают мои внутренности, мое сердце, мою душу. Она говорит мне, что она больше не может жить со мной под одной крышей, любовь прошла, ее терпение лопнуло. Она забирает свои вещи, свою безвкусную антикварную лампу и дебильную, карликовую собачку. Она твердит, что Майк позаботится о ней. Перед моим лицом маячит бумага с гербовой печатью, это постановление суда. Она отбирает у меня мое сокровище, она забирает Дарси с собой и весь судебный аппарат штата на ее стороне. Во мне зияет огромная дыра с вакуумом, которая быстро заполняется болью и отчаянием, можете воткнуть в меня нож и посмотреть, потечет ли кровь. Ты проиграл, Джон, это дело тебе не вытащить.
Очухиваюсь я со стаканом виски в руке, выпив три четверти бутылки, успокоение не наступает, но голоса превращаются в бесформенный шум. Так гораздо лучше. Монотонный гул разбавляется звонком телефона. Я отвечаю. В трубке отзывается голос Генри:
-Джон, будь на углу Кинг стрит и Род авеню через час, произошло убийство. Встретишься с следственной группой.
Осипшим голосом я выдавил из себя:
-Хорошо, Генри.
-Джон, что у тебя с голосом, все в порядке?
Я не стал отвечать и бросил трубку, следственная группа ждет меня через час на месте преступления. Черт возьми, Джон, возьми себя в руки, нужно выполнить работу. Умыв лицо холодной водой и надев свой плащ, я выбрался из своей норы.
               
               

                2.
Город скалится мне, я ненавижу его, а он – меня, это взаимно. Небо заволокло плотным свинцовым одеялом, сам Господь закрыл от нас солнце своей десницей, мы его нелюбимые дети, на которых он держит обиду, а город- его цепной пес. Я движусь по Броско стрит, минуя аллеи и маленькие магазинчики. До места добираюсь заранее, но группа Уолтера из оперативного отдела уже встречает меня хмурыми лицами.
 Мы поднимаемся на третий этаж, квартира находится в самом конце длинного коридора. Внутреннее убранство можно назвать аскетичным, только самые необходимые вещи, видимо апартаменты использовались временно, и никто из жильцов не собирался здесь оседать. Аскезу обстановки портит одна небольшая деталь: безмолвный дьявольский штрих. В гостиной лежит труп маленькой девочки, под телом большая алая лужа еще не остывшей крови, ее живот вспорот так, что видны внутренности. Мы четверо обступаем тело. Молча. Зрелище выпотрошенного ребенка заставляет умолкнуть, никому не хочется встречаться глазами с мутными сапфирами этого ангела, но я смотрю в них. Боже, как она похожа на Дарси… Меня начинает мутить, а глаза увлажняются, но я справляюсь с нахлынувшей волной.
Гари, такой же детектив, как и я снимает свою фетровую шляпу, его угрюмое лицо изъедено глубокими морщинами, он - олицетворение усталости. Ему глубоко за пятьдесят, но он держит себя в форме, жилистыми руками он достает сигарету, щелкает потертая «зиппо».
Выпуская из себя плотный дым, он процеживает:
-Какой ублюдок мог сотворить такое…
-Смерть наступила около трех часов назад, -  резкий голос Мика, эксперта из следственного отдела, прервал зловещее молчание. – она мучилась не меньше часа, пока не умерла от потери крови. Орудие убийства пока не найдено.
-Черт тебя подери, Мик! Кто же так подкрадывается! – грубо вырывается у Гари.
Пока парни осматривают гостиную, а Гари записывает что-то в блокнот, я отвожу Мика в сторону:
- Когда обнаружено тело?
- Соседка с низу два часа назад вызвала полицию, после того как услышала возню и крики. Наряд приехал быстро, но они не успели оказать помощь девочке.
- Я надеюсь, вы уже все перекрыли? Убийца должен быть в этом районе, или будет пытаться выбраться из города.
- Шеф уже позаботился об этом, оцепление уже выставлено.
- Еще какие-нибудь улики?
- По крайней мере, ничего видимого. Скоро прибудет группа и будет скрести тут пинцетами, так что вы не задерживайтесь особо, будет слишком много возни.
- Спасибо, Мик. Будь добр, не пускай сюда репортеров, пока это возможно.
Я хлопаю Мика по плечу и оборачиваюсь к Гари, он уже сделал заметки и докуривал свою сигарету. Тогда я еще раз осматриваю труп, наклоняюсь к ней чтоб лучше рассмотреть. На меня смотрит девочка лет девяти, ее светлые волосы перепачканы кровью, на ее зеленом платье огромные багровые разводы, словно я смотрю на адскую карточку Роршаха. На ее лице застыл не ужас - удивление. Я не могу себе вообразить, сколько боли ей пришлось испытать, но в момент, когда ее душа покидало тело, на лице осталось лишь удивление и спокойствие. Больше ты не будешь страдать.

- Что думаешь об этом, Джон? – спрашивает меня Гари.
Я не оборачиваюсь, лишь завороженно смотрю на девочку:
- Паршиво. Найдите ее родителей или опекунов.
- Этим займется Мик, а мы с ребятами уже все осмотрели, с минуты на минуту нагрянут криминалисты. Пойдем, Джон, нам еще нужно обработать, то что у нас есть.
Мы забрали все, что могло помочь следствию, вплоть до детских рисунков из трухлявого комода. Осталось совсем немного – всего лишь найти убийцу. Мне кажется, что я постарел лет на десять, и ребята чувствуют себя так же. Мы с Гари выходим из квартиры и спускаемся по обшарпанной лестнице вниз, к выходу. На крыльце мы останавливаемся, Гари вытряхивает еще одну сигарету из пачки. Солнце все также завалено хмурыми облаками, и снова всплывают мысли про обиженного Бога. Я слышу первые раскаты грома, напарник что-то ворчит себе под нос, чертыхается, не может зажечь свою «зиппо». На мгновение все замолкает, и я слышу, как падает первая тяжелая капля, затем вторая, третья, теперь они звучат вместе, в унисон. Дождь методично орошает все вокруг. Во мне пустота и с неба падают теплые слезы. Небо скорбит о погибшем ангеле.               

Промокший насквозь, я забрел в маленькую местную забегаловку. За высокой стойкой бара на меня укоризненно смотрит тучный мужчина в небрежной измятой рубахе. Я сажусь за стойку и кладу вымокшую шляпу рядом с собой. Со всех углов в меня врезаются звуки голосов посетителей, их смешки и перешёптывания, резкий отклик сталкивающихся стёкол бокалов бьет мне в барабанные перепонки. У меня снова начинается мигрень. Бармен просверливает меня своим взглядом и, протирая очередной стакан, спрашивает:
- Что будете пить?
- Скотч, на два пальца. – отвечаю я, массируя пульсирующие виски.
Залпом опрокидываю в себя стопку. Янтарный напиток раскаленным железом стекает в горло, обжигая и разнося жар по всему телу, меня слегка передергивает. Боль отступает. Люблю крепкий алкоголь за то, что он быстро добирается до мозга и разрушает клетки таинственного серого вещества, опьяняет меня. Я готов пить его за эти качества, даже когда нутро выворачивает наизнанку, потому что за все надо платить. И чтобы забывать, я расплачиваюсь клетками своего мозга. Справедливо.
Бармен наливает мне еще порцию, я снова пью залпом. У меня из головы не выходит образ девчушки в зеленом платье, ее чистые, глубокие глаза. Когда-то она улыбалась, смеялась, играла с подружками, переживала свои детские обиды, но теперь ее тельце упакуют в деревянный ящик и закопают в землю. Я снова пью. Образ девочки вытесняется образом Дарси. Вспоминаю, как мы ездили на пикник в национальный парк. Мы запускали ее воздушного змея, и она заливалась хохотом, заряжая меня жизнью. Тогда я был счастлив.
Раскат грома возвращает меня из страны грез, я слышу крики Элис. Она машет у меня перед лицом судебным решением. Она забирает у меня источник жизни – мою Дарси. Ты растоптала мои грезы, Элис, разрушила мой воздушный замок.
Сука! Хитрая, расчетливая сука. Ты – лучшая из представительниц дочерей Евы, ударила в самое уязвимое место, уничтожила меня и теперь возьмёшься за Дарси. Ты захочешь извратить ее и вытащить все то, что осталось от меня, заменить это грязным суррогатом в виде Майка. Будь моя воля, я бы выпустил целый барабан своих маленьких свинцовых друзей в тебя и твоего хахаля. Но я не могу. И даже если б сам дьявол сделал мне такой подарок, я бы не смог, потому что слаб. Себя не обманешь. Эта сука уже заразила сомнением мою Дарси. Я не верну ее. Что-то сломалось во мне, осталось сделать шаг, и я упаду в пропасть.
Но я должен кое-что сделать. Нет, обязан выполнить. Снова всплывает образ девочки в платье. Я найду эту сволочь, слышишь!? Даже если мне придется спуститься за ним в преисподнюю, я достану его и отомщу за тебя. Ты безмолвно попросила меня, и я даю тебе свое слово, где бы ты ни была.
               
                3.

Просыпаясь в своей комнате, с трудом открываю глаза. Голова раскалывается от похмелья. За окном завывает сирена патрульной машины, заставляя меня встать и пойти опустошить свой мочевой пузырь.
Умывшись, я кое-как доковылял до кухни, где меня ждет спасительная таблетка аспирина. Бросаю таблетку в стакан, заливаю водой и выпиваю раствор. Ничего не помню. В памяти вырезали все события вчерашнего вечера. Мысли понемногу проясняются, и я уже могу логически рассуждать. Вспоминаю, что мне нужно ехать к Генри с отчетом по делу убитой девочки. Постепенно ускоряюсь, через десять минут я одетый стою у выхода. Не забыть папку с материалами дела. Хватаю сверток и решительно хлопаю дверью.
В городе облачно и безветренно. Люди вокруг копошатся и бегут по своим делам. Таблетка уже начала действовать и мое отвращение к окружающим слегка притупляется. Я движусь в людском потоке. Протискиваюсь сквозь непроглядную и густую толпу, впиваюсь в нее всем телом, выпирая наружу острые локти, чтоб отвоевать для себя еще немного личного пространства. Меня облепляют однотипные, вялые лица с пустыми, стеклянными глазами, смотрящими отстраненно куда-то в небытие. Как же я ненавижу их: эту тупую и бессмысленную массу, с их бесформенными физиономиями, с их бесформенными судьбами. Они все похожи друг на друга, идут бесконечными рядами, как темные волны мертвого моря, мерно покачиваясь от легкого прикосновения ветра. Но кто скажет, что я лучше… Я отлично сюда вписываюсь. Рядом со мной идет офисный клерк, в выглаженном костюме и белом накрахмаленном воротничке. На его лице отражается тоска и презрение к собственной работе и существованию. Он понимает, что ему опостылела его жизнь, но изменить он ее не в силах, не сейчас, не тогда в прошлом и, тем более, не в будущем. Он всего на всего очередной продукт системы, созданный биоробот социальной среды, продукт своих родителей, друзей, любовницы, его сознание закристаллизовано в форме подчинения. Вокруг такие же как он, оловянные солдатики, отражения его собственной жалкой оболочки. Меня переполняет отвращение, я хочу всех уничтожить, освободить их из своих коконов, комок ненависти уже пытается выбраться наружу в виде полупереваренного утреннего сэндвича, но я сдерживаю рвотный позыв.
Тем временем живая масса выносит меня на площадь святого Николая, его статуя стоит в центре этого муравейника, он скорбно смотрит на нас и из его глаз падают гранитные слезы. Меня пробирает мелкая дрожь, я прошу у него прощения в мыслях и озираюсь по сторонам. Бюро расследований стоит нерушимым, мрачным изваянием из бетона и стали прямо за спиной искупителя. Темные окна выглядят как бездонные глазницы, олицетворяя чистое зло, стоящее бок о бок с статуей святого. Добро и зло уравновешивают чаши весов, и я вынужден спуститься в ад. Дело зверски убитой девочки жжет мне нагрудный карман, а Генри ждет от меня отчета с места трагедии. Бездна уже распахнула свою пасть, я иду внутрь.

Я стучусь в дверь начальника отдела расследований, в ответ доносится гулкое: «Войдите»
Генри сидит за широким столом, усеянным бумагами. Света настольной лампы еле хватает, чтоб освещать рассеянные листы и фотографии. Очки отдают блики в мутном, запыленном свете. Рядом дымится чашка кофе. Шеф отдела расследований переводит на меня свой взгляд. Мертвецки бледное лицо и темные круги под глазами свидетельствуют о бессонно проведенной ночи.
«Садись, Джон» - рукой Генри указывает на стул.
Меня по-прежнему мутит. Я хорохорюсь, пытаюсь смазать следы вчерашней попойки. По моему внешнему виду Генри все становится ясно. Быстрым взглядом пробегает с головы до ног:
-Джон, по тебе как самосвалом проехались.
-Извини, Генри, слегка перебрал вчера.
-Не пойми меня неправильно, но твои действия начинают меня напрягать. И как твой начальник я прошу тебя сбавить темп.
-Генри, у меня сложная ситуация…
-Черт бы тебя побрал, Джон! – взрывается Генри и стучит кулаком по заваленному столу. Бумаги подпрыгивают, кофе проливается из чашки.
-Ты думаешь у тебя одного проблемы!?
-Это касается Элис.
-Да хоть папы римского! У всех сложная ситуация, Джон, не нужно мне это рассказывать. Возьми себя в руки. Если хочешь напиваться до потери пульса, тогда сдай жетон. Ты при исполнении, Джон, и будь добр вести себя соответствующе детективу!
Толкового диалога не получилось, но мы отлично поняли друг друга. В работе детектива рутины не меньше, чем в работе офисного клерка и несмотря на весь напускной шарм, вся эта канитель слишком сильно бьет по мозгам. Нужно обладать определенной степенью закалки, иначе слишком велик риск слететь с катушек.
Генри отчитывал меня минут десять, и из его поучительной тирады я выудил строки отчета криминалистов по делу об убитой девочке, только это сейчас имеет значения. Может я и плохой детектив, но все еще им являюсь. Первым делом мне необходимо ознакомиться с результатами криминалистов, там точно должна быть какая-то зацепка.
                4.

Отчет патологоанатома я получил в отделе судебно-медицинской экспертизы. Эти бумаги несколько прояснили дело. В крови девочки обнаружили запрещенное психотропное вещество, преступник накачал ее транквилизатором прежде чем убить. Такие сильные вещества можно получить либо по рецепту врача, либо имея доступ к наркотическим веществам, будучи работником больницы. По моему запросу из архива распечатали целый список больниц и людей, которые имели доступ к лекарствам. Что ж, целой жизни не хватит чтоб проверить каждого подозреваемого в отдельности. Однако, у меня была зацепка. Напарник пробил информацию по родителям девочки, оказалось, что ее отец был записан на прием к хирургу больницы св. Квентина в прошлом месяце. Нужно было проработать эту версию, и мы с напарником направились прямиком к этому врачу.

Лечебница находилась на окраине города, в небольшом и тихом районе. В приемной нас встретила медсестра средних лет, с вечно недовольным лицом и противным, писклявым голосом. От нее мы узнали, где искать врача. Гарсиа Мендес сидел на четвертом этаже в кабинете 7б, и он явно не ожидал нашего прихода.
-Мистер Мендес, детектив Джонсон, -Гари засвечивает свой золотистый жетон,- расскажите нам о пациенте Уильяме Уилсоне, он был у вас на приеме в прошлом месяце.
-Пациентов бывает много, детектив, дайте мне пару минут, я посмотрю в архиве,- хирург повернулся к шкафу с бумагами. - Что-нибудь произошло?
-Рабочее расследование, от вас лишь требуется информация.
-Я вас понял, детектив.
Мендес стал активнее копаться в своих бумажных залежах. Я, тем временем, осматривал кабинет врача. Самый обычный медицинский кабинет, лишь большая куча папок на столе выдавала избыток бумажной работы. Мы как раз отвлекли его от заполнения очередной медицинской карты пациента.
-Да, мистер Уилсон обращался ко мне с травмой колена, - Гарсиа Мендес обернулся к нам с раскрытой папкой в руках, - я выписал ему мазь от ушибов и обезболивающие таблетки, ничего серьезного.
-Все верно, мистер Мендес. Значит стандартная процедура, может быть было что-то необычное в поведение мистера Уилсона? - Сверля глазами хирурга, я задал следующий вопрос.
-Нет, самый обычный пациент клиники, с ним еще была девочка, кажется, дочь.
-Мистер Мендес, кто еще мог контактировать с Уильямом Уилсоном в тот день? -Гари продолжал перекрестный допрос. – Попытайтесь вспомнить, это очень важно.
-Конечно, медбрат. Он делал снимок колена. Еще, может быть, заведующий отделением, мистер Спенсер, и медсестры из отдела регистрации.
-Благодарим вас за сотрудничество.
Гарри записал все детали в свой блокнот, и мы ретировались. Врач подкинул нам информацию к размышлению. Заведующего отделением мы проверили в первую очередь. Обычный карьерист-администратор. Один из тех типов, от которых вас выворачивает наизнанку при личном общении. Настолько они хотят перед вами выслужиться.
Медсестры из приемной искренне не понимали, о чем идет речь. Что касалось того мед брата, то он вызвал в нас гораздо больший интерес. От заведующего отделом хирургии мы узнали все подробности. Кейси Браун, двадцати семи лет, не женат. Типичный трудоголик, вкалывает сутки напролет за фиксированную плату. Дисциплинированный и исполнительный. Как оказалось, он уже неделю не появляется на работе. Главврач выдал нам его адрес. Я чувствовал, что во мне заработал охотничий инстинкт, и мы напали на след.
               
                5.

Все полученные сведения я, как обычно, передал Генри, и он выписал нам ордер на обыск дома Кейси Брауна. Совсем недавно в больнице обнаружили пропажу ампул сильнодействующего обезболивающего, документы по которым вел именно наш медбрат. Я уже давно разучился верить совпадениям, а это обстоятельство уже могло являться поводом для обвинения. Поэтому действовать нужно было быстро.
Этот день прочно отпечатался в моей голове. Было третье июля девяносто шестого. Как раз выдался хороший солнечный денек. Мы с напарником прибыли по адресу предполагаемого подозреваемого, дом Кейси Брауна стоял особняком на границе города. Ветхий двухэтажный домик, мутные стекла в разводах и разбросанные садовые гномы на неухоженном газоне. Обойдя дом по периметру, мы не обнаружили никаких признаков жизни. На всякий случай, Гарри вызвал патруль для подстраховки. Напряжение так и витало в воздухе. Об этом не нужно говорить, такие ощущения возникают на уровне инстинктов. Я стучусь в парадную дверь: «Мистер Браун, откройте, это полиция. У нас есть ордер на обыск вашего дома»
В ответ лишь звенящая тишина. Я переглядываюсь с напарником, мы выхватываем оружие из кобуры и резким движением я выбиваю прогнивший дверной замок. Перед нами открылась темная пропасть и мы осторожно заходим внутрь, освещая фонарями непроглядный мрак. Спустя мгновение я слышу тяжелый, спертый запах гниения. Бинго. Кажется, мы выиграли в лотерею, осталось только получить зловещий приз. Жестами показываю напарнику осмотреть верхний этаж, я же направляюсь по коридору на кухню. Свет с трудом просачивается сквозь грязные стекла, в доме царит полумрак. В редких лучах солнца видно, что воздух пропитан пылью. Осторожно пробираюсь сквозь разбросанную кухонную утварь, под ногами валяются пачки от готовых обедов и стеклянные бутылки из-под молока. От кухни коридор сворачивает направо, и я выхожу к следующей комнате. Зловоние усиливается. Наткнувшись на следующую дверь, с опаской толкаю ее. Меня обдает некротической волной, что я чуть не падаю от шока. Это ванная комната, стены обмазаны запекшейся кровью, с потолка свисает мясницкий крюк, на который насажено изуродованное тело. Я отворачиваюсь, и из груди чуть не вырывается вопль ужаса. Делаю несколько шагов назад, пока не упираюсь спиной в стену. Пытаюсь отдышаться этим мертвым воздухом, нужно срочно перевести дух. Дальше по коридору кладовка и жилая комната. В них «чисто», лишь ненужный хлам. Проскакивает мысль, что нужно проверить Гарри. Стало совсем тихо, такая тишина наступает перед бурей.
Уже около лестницы до меня доносится звуки грохота и приглушенный крик напарника: «Джон, он здесь!»
Молнией забегаю на второй этаж. За долю секунды борьба затихает, и в доме опять воцаряется звенящая тишина. Тишина, которая нестерпимо давит на барабанные перепонки. Медленно продвигаюсь по темному коридору, по бокам от меня заколоченные двери, на потолке тускло светит одинокая электрическая лампочка. Слышу лишь свое дыхание и бешеный стук собственного сердца. Кровь пульсирует в жилах, меня бьет мелкая дрожь, чувствую, как на лбу выступил пот, а я лишь крепче сжимаю рукоять револьвера и продолжаю идти вперед. Подхожу к единственному не заколоченному проходу на этаже, арку обрамляют рунические символы. Озираюсь по сторонам, с трудом вхожу в широкую комнату. В полутьме, среди разбитой мебели и разбросанного мусора не сразу замечаю Гарри. Он лежит на полу без сознания, на голове кровоподтек.
Периферийным зрением замечаю движение. Что-то огромное несется на меня с огромной скоростью и в следующий момент сшибает меня с ног. Я падаю на грязный паркет, револьвер выскальзывает из рук. На меня скалится великан в синем комбинезоне и резиновых перчатках, заляпанных кровью. В руках у громилы блеснул широкий кухонный нож. С его лица не сходит тупая улыбка, а в глазах одержимость. Они так и прожигают насквозь. Воспользовавшись замешательством, бросаю в убийцу первое попавшееся под руку. Это на секунду сбивает его, и я изо всех сил прорываюсь к своему револьверу. Медбрат в бешенстве снова бросается на меня. Я успеваю схватить оружие чуть раньше, целюсь за долю секунды и нажимаю на спусковой крючок. Кейси Браун мчится на меня, словно железнодорожный состав.  Комната освещается яркими вспышками, весь дом содрогается от звуков выстрелов.
Я все еще жму на курок, хотя патроны закончились. Громила завалился на меня, и я с трудом откидываю его от себя в сторону. Бок пронизывает резкая боль. Ублюдок тоже попал в меня. На рубашке быстро расползается багровое пятно, а в эпицентре возвышается рукоять ножа. С воплем вытаскиваю из себя обжигающий кусок стали. Что ж, не самый плохой конец.
Кейси Браун хрипит в полуметре от меня. Вот он испускает свой последний вздох, из груди вырывается прерывистый, резкий кашель и с его лица сходит печать одержимости. Этот мятежный огонь в его глазах окончательно потух. Дело сделано, я сдержал свое слово. Долг уплачен полностью.
Откуда-то издалека я слышу вой приближающихся патрульных машин. Гарри уже начинает приходить в чувства, кряхтит и неуклюже пытается подняться, пока я истекаю кровью неподалеку.
А мы неплохо разыграли эту партию, и мне не жалко отдать жизнь за то, чтоб остановить это чудовище. Позже раскроется, что труп в ванной комнате принадлежит матери убитой девочки, а ее отца так и не смогут отыскать. Он пропадет без вести. Дневник, который вел убийца, найдут в одном из ящиков, в той самой комнате, в которой я и мой напарник загнали этого выродка. И пусть организация по правам человека и окружной суд попробуют осудить меня. Чтобы победить зверя, нужно самому стать зверем. Это мое оправдание.
Как же чертовски холодно, сумерки сгущаются. Чтож… Все проходит… И это пройдет…