Рыжая красавица с голубыми глазами

(подражание Виктору Пелевину)

Звали её Соня. Я помню, когда она была ещё ребёнком. Она выходила во двор с мамой и братиком. Рыжая, как и её мама, и с голубыми глазами. Это было удивительно. Обычно у рыжих зелёные глаза, а у неё были голубые, голубые. Я пытался с ней заигрывать, но она сразу пряталась за мамину спину, и выглядывала с любопытством. Так повторялось несколько раз пока она немного привыкла ко мне, и давала себя погладить по головке.

Вскоре мне пришлось надолго уехать из города. Когда я вернулся, Соня была уже почти взрослая. Она стала ещё красивее.
- Соня, ты меня помнишь? - спросил я. Да, она помнила меня, не убегала, и мы быстро подружились. Часто, гуляя с ней по двору, я оберегал её от местных собак, которых Соня панически боялась. Местные собаки, впрочем, не были агрессивны. И всё равно Соня их боялась. Со временем Соня начала часто заходить к нам в квартиру. Я угощал её всякими вкусностями, и вскоре предложил ей перейти жить к нам совсем.

Характер у Сони был несколько своеобразным. Она оставалась диковатой, не любила никакой фамильярности и даже маленького безобидного насилия. Как-то я сидел в кресле и смотрел по телевизору футбол. Когда Соня проходила мимо, я сгрёб её и хотел посадить на колени. Она вывернулась из рук и ушла обиженная. И это при том, что мы уже спали вместе. Впрочем через пару минут она пришла, уселась ко мне на колени и начала ласкаться. Примерно так же было в другой раз, когда перед сном я попытался затащить её в постель. Опять она вырвалась обидевшись, а через некоторое время пришла и скользнула ко мне под одеяло. Я притянул её к себе, и гладил её гибкое бархатное тело, а она засунула свой нос ко мне под мышку, и так заснула.

Оправдывая своё имя, Соня любила поспать. Среди дня она ложилась на кровать поверх одеяла, сворачивалась калачиком, и спала. Часто я видел её спящей на диване и даже в кресле.

Ещё Соня любила поесть. Ела она очень аккуратно, внимательно рассматривала еду со всех сторон, обнюхивала, и только тогда ела не спеша.
- Что ты нюхаешь? -  спрашивал я. Я же сам по йоговской  привычке обнюхивал подозрительную еду. Но ей, как видно, этого было не достаточно. Она сама должна была убедиться, что всё хорошо. При этом Соня никогда не переедала, даже когда еда ей нравилась Может быть поэтому она оставалась стройной и не толстела.

Я вспомнил, как ела наша собачка в моём детстве. Я бросал ей кусочек еды, и она на лету ловила его. Иногда, развлекаясь, я бросал ей кусочек кислого огурца. Она тоже его ловила на лету, и тут же выплёвывала, не обижалась, и помахивала хвостиком, вероятно понимая, что это шутка. И всё равно в следующий раз она как обычно ловила всё на лету.

Любила Соня усесться на подоконник, и наблюдать за происходящим во дворе. Мне стало интересно, что она рассматривает. Глянув по направлению её взгляда, я увидел голубей на карнизе противоположного дома. Она интересовалась голубями. Помню одно время я тоже любил наблюдать за голубями. Однажды я видел, как они добивали раненного голубя. Причём клевали его в то место, где на голове у него была ранка. С тех пор я возненавидел этих тварей. Я купил пневматический пистолет, и гонял их с нашего балкона, где они любили садиться и, извините, гадить.

Особенно Соня оживлялась, когда в гости к нам приходил мой пятилетний внук. Они носились по квартире, и переворачивали всё вверх дном. Любили они играть в прятки. Соня уходила в соседние комнаты и пряталась, а внук шёл её искать. Однажды после поисков он вернулся расстроенным.
- Деда, ты не заметил, куда Сонька спряталась?
- Может быть она залезла под кровать? – предположил я. Внук побежал проверить. Через секунду пулей вылетает Соня, а за ней с воплем индейца бежит внук. Иногда они играли в мяч. Внук футболил мяч, а Соня пыталась его поймать.
Когда внука не было, и делать было нечего Соня садилась куда-нибудь, и наблюдала за происходящим.

- Соня, - сказал я однажды, - займись чем-то серьёзным, возьми книжку, посмотри телевизор.
Мне показалось, что Соня улыбается моим шуткам.

По вечерам мы выходили погулять в скверик. Я садился на скамейку, а Соня обычно валялась на траве. Иногда она срывала какую-то травинку и жевала её.
- Плюнь, - говорил я. – Здесь же все ходят, а ты в рот берёшь.
Соня смотрела на меня, не понимая, почему я сержусь.

В тот день, когда Соня погибла, мы гуляли в скверике. И вдруг я услышал:
- Джек, назад! Ко мне, Джек! Назад!
Я оглянулся, и увидел большую собаку, бегущую к нам. Я бросился к Соне, так как знал, что она боится собак. Но Соня кинулась в другую сторону, выскочила на дорогу, и её сбил мотоцикл.
- Вот гад! Даже не остановился, - услышал я мужской голос. Ему вторил женский:
- Так они же мчатся как сумасшедшие! Им же сбить кого-нибудь ничего не стоит!
Я подбежал. Ни крови, ни каких-то повреждений я не заметил. Она лежала в неудобной позе без сознания, только сердце её гулко билось. Подняв Соню на руки, я побежал к машине. В клинике врач осмотрел её, послушал через стетоскоп сердце, сделал укол почему-то в шею, и дал кислород.
- Если она придёт в себя, позовите меня, - сказал он и отошёл к другому пациенту. Меня резануло слово «если». Значит всё очень плохо. Я сидел растерянный, и смотрел на Соню. Только что она игралась, а теперь... Страшно было подумать, что теперь. И вдруг Соня приоткрыла рот, будто собиралась зевнуть.
- Доктор! – позвал я. – Она открыла рот! Наверное приходит в себя.
- Это как раз плохой признак, - отозвался врач. Он подошёл и начал слушать сердце. Через минуту он сказал:
- Всё, сердце не бьётся.

Он накрыл Соню простынкой. Я сидел, не зная, что делать. Потом машинально поправил выбившийся из под простынки хвост, взял Соню на руки, и пошёл к машине.

Когда я сел в машину, в горле у меня начались спазмы, и полчаса я не мог сдвинуться с места.
- Ну, что? – спросила жена, когда я приехал. Я ничего не ответил, прошёл в другую комнату, и разрыдался. Рыдания сотрясали моё тело, и я долго не мог успокоиться.

Теперь, когда я возвращаюсь домой, никто меня не встречает. Не о ком заботиться. Жена предлагает завести другого котёнка, но нет, хватит, я уже не хочу пережить ещё одну смерть, пусть даже зверушки.