Дорога жизни-2

   Выскочив замуж за курсанта-выпускника военного училища, Елена, вместо тихого провинциального районного городка на Полесье, который назывался Хойники, очутилась в далёком Калининграде. Раз в год вместе с мужем, а затем и сыном они выбирались на свои малые Родины в отпуск. Сначала мужа – на Украину, а потом в её в родные Хойники. Добирались по-разному: самолётами, поездами, на такси, на пароме.
   А тут грохнул Чернобыль. Наслушавшись «голосов», вездесущих соседок – жен военных, Елена предложила отцу с матерью «бросать всё» и ехать к ней, или к младшей сестре – та жила в Минске. Родители, которые были уже на пенсии, наотрез отказались переселяться. То же самое заявили и родители мужа, которые жили на Черниговщине. Тогда на семейном совете Елена предложила мужу переселиться поближе к ним (давно ведь думали). А  радиация? Да подумаешь – нигде её не видно, не слышно, всё стоит на месте. По радио и телевидению про неё, можно сказать, и не вспоминают. К тому же (пошутила) – погибать так вместе! Так и решили.
   Добившись перевода и перебравшись в Чернигов, чтобы не обидеть и тех, и других родителей, стали ездить по очереди то к одним, то к другим. Маршрут с Чернигова в Хойники пролегал по короткому пути: Чернигов – Михайло-Котюбинское – Пакуль… Паром через Днепр и вот она – родная Беларусь. Вскоре после аварии вместо парома они уже ехали-добирались на своём автомобиле по новенькому широченному мосту. Муж Елены одевал в дорогу форму – так они без особых препятствий, которые, особенно в первый аварийный год, встречались на пути в виде военных и милицейских патрулей, добирались до места назначения.
   Как-то по дороге Комарин – Брагин – Хойники, уже минуя Комарин, они подобрали голосующего мужчину в форме лесника. Он попросил довезти до  Брагина. Первые минуты ехали молча, потом пассажир поинтересовался откуда они едут и куда направляются. Отвечала Елена, муж сидел за рулём и только поглядывал по сторонам да на дорогу. Коротко рассказала, кто они и откуда, и что они уже который год ездят этим путём и помнят ещё паром. С улыбкой и юмором заметила, что в первый раз они ехали здесь ещё тогда, когда ў её мужа на погонах было по две маленькие звёздочки, а сейчас вот по две большие(подполковника). Так что, считай, они тут старожилы.
   – А знаете ли вы, уважаемые старожилы, что здесь у нас после аварии тоже строилась и пролегала ледовая дорога жизни, как в Ленинграде, в войну?
   После какой «аварии» никто из находящихся в машине даже переспрашивать не стал: известно же какой, а вот «ледовой дорогой» заинтересовались в один голос: что за дорога такая, про которую они даже не слышали?
   Пассажир-лесник, который так заинтересовал их своим сообщением, удовлетворённо хмыкнул и тут же начал рассказывать:
   «Нашим правительством (каким именно – союзным или республиканским никто не стал уточнять) было принято решение строить мосты через Днепр в сторону Украины: Славутича, Чернигова и Киева. Да ещё и через Припять в самом Чернобыле. Если вы говорите, что ездите по этой дороге не один год, то должны знать, какая она эта дорога была до аварии. И переправа через Днепр, какая была – паромная. А в тот год с нашей стороны со всего Союза прибывали грузы, да какие, да в каком количестве! Строили же "объект укрытие" – саркофаг. Какой тут паром выдержит такую нагрузку? Нужны были мосты!
Комаринский лесхоз входил в штаб, потому что по его лесу должна была пролегать трасса. Тот штаб был совместный – украинско-белорусский. Наши комаринцы участвовали в выборе площадок для тех будущих мостов, а позже и в строительстве той самой ледовой дороги.
   Ух, и дорога же была! Улёт! А вернее – лес и лёд!
   Сначала мы наслаивали лёд, затем укладывали брёвна, снова лёд и снова брёвна. По правде сказать, основными строителями были, конечно же, вы – военные. В то сложное время, военные и милиция были везде впереди, как говорят – на передовой, а мы, местные, где только можно было, помогали им. Лес, к примеру, расчищали для трассы. Он потом весь шёл на укладку той дороги – ледовой. Я со школы знаю, да и вы наверняка тоже, про ленинградскую дорогу жизни, как по ней пробивалась помощь в осаждённый город. Так наша дорога была сродни той. На то время она оказалась единственной, которая соединила Черниговский и Чернобыльский районы. А для мостостроителей и для тех, кто возводил над четвёртым блоком саркофаг, так просто – спасением! Это же был самый страшный – чернобыльский год! Как сегодня помню: и зима была лютой. Так оказалось, что эта её лютость пришлась нам как подмога – морозы так сковали-спаяли лёд и брёвна, что большегрузные автомобили с огромными неподъёмными грузами, с целыми готовыми конструкциями с лёгкостью проезжали по рукотворной спайке леса и льда. Поток их был непрерывным. Спешили, чтобы до тепла успеть. К весне управились».
   Рассказчик с облегчением, вроде он только что укладывал ту ледяную дорогу жизни, вздохнул и с гордостью произнёс: – Руководитель у нас толковый был, не паникёр и не расхлебай какой-то, потому и справились со своей частью работы честь по чести.
   – Почему был? А он что…? А кто такой, может мы слышали? – повернулась всем корпусом к пассажиру Елена.
   – Не слышали, так услышьте – его зовут Владимир Иванович Пашинский. И сегодня, слава Богу, он – мой начальник! – улыбаясь, закончил свой необыкновенный рассказ-быль попутчик, закрывая за собой дверцу автомобиля, который уже стоял в центре Брагина.


"Гомельская прауда".16 июня 2016 г.