Мышиные сказки на ночь. Приключения мышонка Миша

                Ночь первая
    Пожалуй, все мыши этой Квартиры, да и некоторых соседних, ведут свое славное происхождение от Миша. А потому вам, дети, пора познакомиться с историей этой героической мыши, ведь Миш начал новую эру в нашей мышиной жизни. А началось это как в самой обычной сказке:
                ***
    Жил-пищал маленький мышонок, звали его Миш. Жил он в норке за Холодильником с мамой и двумя сестрами-мышками (которых его мама называла Машей и Мышей, а он сам — мышками-коротышками). В их норке всегда было тепло и сытно. И все бы шло кругло и гладко, как сыр, не реши Миш, что он уже взрослый. Произошло это так. Его мама пела ему и его сестрам колыбельную на ночь:
         Для мохнатых мышат
         Звезды в небе дрожат
         И пищат по мышиному тонко.
         Сыр и корки лежат,
         Ломтик в лапке зажат,
         В лапке маленького мышонка...
    И надо ж было тому случиться (а может, его мама на ходу песню придумывала?), чтобы у Миша в лапке был кусочек сыру (ночь длинная — десять раз проголодаешься!).
  – Я не маленький! – возмущенно сказал Миш, а его сестренки захихикали, — Да, я уже взрослый, – твердо и уверенно заявил Миш, но его сестренки почему-то вновь захихикали.
  – Нет, дорогой, ты еще не взрослый, – сказала его мама очень мягко. — Но, наверное, скоро станешь, ты так быстро растешь! — и со вздохом добавила — И так много ешь...
  — А как понять, когда я стану взрослым? Чем взрослые отличаются от детей?
  — Ну... взрослые больше.
  — А если я стану больше есть, я буду расти быстрее?
  — Милый, ты и так ешь столько, что я боюсь, как бы твой животик тебя не перерос. Подожди немного, и вырастешь сам.
    Конечно, Миш не был доволен таким ответом, и конечно, его мама это заметила и добавила:
  — А еще взрослые приносят домой много сыра.
    "Проще простого!" — подумал обрадованный Миш. — «С этого и начну. Завтра же притащу домой такой кусище сыру! Эти задаваки увидят, какой я уже взрослый; смогу есть и спать, когда захочу и мышки-коротышки должны будут меня слушаться!
   За этими мыслями он уснул. Всю ночь ему снились огромные куски сыра. Миш бегал по ним и между ними, попискивая от возбуждения, и не мог выбрать. Вот круглый, чуть мягкий и сливочный, вот твердый, так привлекательно пахнет, да только дырок много. А вон там, закатился твердый, без дырочек, и пахнет хорошо, но чууть поменьше. Наконец, Миш выбрал самый большой и покатил к дому. И только у самой норы понял, что сыр не пролезает в дырку. Миш засуетился, забегал вокруг, пытаясь пропихнуть громадный кусок в нору, а тут вдруг сыр спружинил, покатился назад и сильно толкнул Миша в живот со словами: "Да перестань ты пихаться!" — Миш проснулся и увидел сердитые глазки Мыши: "Дай поспать!" — она отвернулась и закрыла нос хвостиком. Миш тоже отвернулся, съел от расстройства припасенный в лапке сыр и заснул, уже без снов.
    Когда Миш проснулся, было позднее утро. Его мама спала, а на столе появилась горка сырных и хлебных крошек. Миш хотел было позавтракать, но мышки-коротышки встали, загородив стол. Они сказали, что за стол надо садиться всем вместе, а мама очень устала за ночь, добывая завтрак, и будет не справедливо, если ей ничего не достанется. "Не так уж я много ем!" — сказал Миш, но от стола отошел. «Они, конечно, правы, – говорил про себя мышонок, – всем вместе завтракать веселее. Но какой же это завтрак – так, перекус перед перед завтраком. Хотя, они же не знают, что завтрак я сам принесу! Конечно, можно было бы им сказать...» И тут, на этом самом месте Миш сообразил, что именно ответят ему сестренки. Их послушать, так он самый распоследний обормот!
    "Ну, все! Я пошел на охоту" — подумал Миш: "А коротышкам ничего не скажу. Все равно эти вредины не поверят, что я принесу много сыра и сейчас ничего мне не дадут, да еще и не отпустят, чего доброго". Миш решительно выбежал из норы и, шевеля усами, выглянул из-за Холодильника, чтобы оглядеться.
Человечья мама готовила завтрак. Она сновала от Холодильника к Столу и обратно, что-то доставала, что-то прятала. А в Холодильнике всегда лежит сыр (если он не на Столе), это от своей мамы знает любой мышонок. И Миш решил, что легче всего взять сыр именно оттуда. Он пролез под Холодильником к самой дверце и стал выжидать, когда та откроется. Наконец, человечья мама подошла к Холодильнику и открыла его, чтобы что-то взять, а когда стала закрывать дверцу, мышонок запрыгнул внутрь...
    И оказался в полной темноте! Когда закрылась дверца, свет погас, а Миш даже не знал, на какой полке находится сыр. Он пытался найти его по запаху, но здесь были десятки запахов: пахло соленой рыбой и остатками сметаны, творогом и укропом, яйцами и даже запеченой курицей: «И как они могли не доесть эту вкуснятину!» – мелькнуло в мышоночьей голове. И все запахи составили такой дивный салат, что нельзя было понять даже, сверху или снизу идет вожделенный запах сыра. А сыр здесь явно был. Миш это почувствовал. А еще он почувствовал ужасный холод. Он пытался бегать, чтобы согреться, но стукался о всякие банки, к тому же, боялся убежать слишком далеко от дверцы и не успеть выпрыгнуть из Холодильника, когда ее, наконец, откроют. Да-а, Миш так замерз, что ему уже не нужен был сыр, он не хотел быть взрослым (ему даже было бы наплевать, если бы мышки-коротышки хихикали над ним, а уж этого он никогда раньше им не спускал!). Мышонок хотел только свернуться маленьким серым комочком под большим теплым одеялом и носа из-под него не показывать. А дверь все не открывалась... И вот, когда у Миша усы стали позвякивать от холода, дверца, наконец, распахнулась, и человеческая рука достала с самой верхней полки сыр. Но мышонку это уже было все равно, он выпрыгнул, что есть духу, из проклятой ловушки и залез за Холодильник — греться (там почти так же тепло, как под батареей). Но оттуда он все же следил за человечьей мамой, ведь Миш не привык отступать. Теперь он отогрелся, и ему совсем не хотелось, чтобы над ним смеялись его сестры.
    Тем временем, человечья мама нарезала сыр и теперь мазала хлеб маслом. А оставшийся сыр — еще довольно большой кусок — лежал на Столе в сторонке. Мышонок понял, что пора поторапливаться. "Главное, — думал Миш, — оказаться на Столе, а дальше можно просто столкнуть сыр и тогда уже утащить его в норку".
    Ах, вспомнить бы ему про сон, ведь оставшийся кусок был в несколько раз больше самой раскормленной мыши и не пролез бы даже за Холодильник, не то что в нору! Но Миш видел цель и думал только о том, как до нее добраться.
С одной стороны Стола стоял совсем особенный Стул: он был очень массивный и обтянут тканью почти до самого низа. Вот по нему-то мышонок и решил идти на штурм Стола. Он без труда взобрался на самый верх спинки, подобрался в комочек и прыгнул, уцепившись всеми лапками за скатерть, поболтался там какое-то время (как настоящий альпинист) и влез на Стол.
    Человечья мама, мурлыкая под нос, как самая настоящая кошка, раскладывала сыр на бутерброды. "Надо торопиться!" — подумал Миш, ринулся по столу, взвалил сыр себе на спину и побежал к краю. Но тут человечья мама увидела, как кусок сыра ползет по Столу (мышонка она не видела, ведь он был ПОД сыром).
  — Дедушка, это ты? — спросила она дрожащим голосом, а потом радостно закричала:
  –  Саша, глянь, у нас привидение завелось!
    Как раз в этот момент Миш достиг края Стола и со всех сил пихнул сыр в сторону Холодильника (сыр не докатился до Холодильника всего на два мышиных роста). Конечно, теперь человечья мама увидела, что это не ее дедушка (какой-то странный он у нее был), а маленький мышонок. Почему-то это ее совсем не обрадовало. С громким визгом она вскочила на Кресло, а для Миша это был единственный путь к норе. И он решил все же им воспользоваться –  и побежал прямо на человечью маму. Та еще раз взвизгнула и спрыгнула с Кресла ("Чтобы дать мне дорогу" — подумал Миш). Из Коридора показался человечий папа. Он визжать не стал. Он стал что-то искать, но под руку ему ничего не попадалось. Мишу повезло, что человечий папа был босиком, без тапочек. Под градом ножей и вилок Миш добежал до сыра и потащил его к Холодильнику и только у самой щели понял, что кусок слишком большой. Миш аж вспотел от отчаянья, но ему все же ужасно повезло: при падении со Стола по сыру прошла трещина, и теперь, напрягшись изо всех своих мышоночьих силенок, Мишу  удалось отломить довольно большой кусок и утащить его в нору. Мышонок был очень горд, так как даже этот кусочек был гораздо больше, чем те крошки, что приносила его мама, он был совершенно уверен: отныне ему будет поручено кормить семью!
    Да только когда Миш забежал в нору, его все ждали, и все плакали. И сыр никого не обрадовал. Мама заламывала лапки и повторяла:
  — Что же теперь будет? Теперь они ни крошки без присмотра не оставят! Пусть мышеловки ставят, пусть отраву сыплют, но лишь бы не Кота... Только бы не Кота! Если они заведут Кота, мы все погибли!
    Мышки-коротышки усадили маму и утешали, как могли. Она перестала плакать, но все еще всхлипывала, и глаза были испуганые-испуганые. Миш не мог выносить, когда его мама плакала (к счастью, это случалось очень редко) и поэтому вылез из норки и осторожно выглянул из-за Холодильника.
Человечья мама тоже плакала, а человечий папа и дети ее утешали:
  — Не хочу, чтобы на моей кухне жили мыши! Я же их боюсь, ты же знаешь... Перед подругами неудобно – как же мне теперь их приглашать, они ведь испугаются. Сделай же что-нибудь, ты же мужчина... — говорила она человечьему папе.
  – Вот именно, я – мужчина, а не кот! Всего-навсего один глупый мышонок тебя так напугал! Посмотри, дети не боятся, а ты мне всю рубашку слезами намочила!
  — Где мыши, где?! — вопили дети. — Хочу мышь, хочу мышку! — громче брата тараторила девочка.
  — Хорошо, я завтра же принесу кота, — вздохнул человечий папа, сердце Миша екнуло.
  — Не хочу кота! — выпалила человечья мама — От него запах и шерсть! Не ты ведь делаешь уборку. Нельзя ли как-нибудь по-другому?
  — Ну-у, сам я у норы дежурить не стану, и тот капкан под креслом я слишком хорошо помню, — тут дети дружно засмеялись, а человечья мама смущенно сказала:
  — Это была всего-навсего крысоловка...
  — Да, только последняя крыса у нас на даче умерла от старости в собственной постели, а я все лето боялся снова сесть в кресло. Но я вовсе не хочу, чтобы ты плакала, а еще не хочу, чтобы мой завтрак разгуливал по кухне в мышиной кампании! Нет, завтра же я принесу кота и надеюсь, что он сожрет эту мышь.
  — Не надо, не смей, — возмутилась дочурка, — коты должны есть "Вискас", они не должны есть мышек! Хочу мышь! Они будут жить вместе с котом, и играть друг с дружкой!
  — Так не бывает, — сказал человечий папа, — либо ты ешь, либо съедят тебя.
После этих слов Миш вернулся в норку, размышляя о том, что же за чудовище такое   — Кот — и как он, Миш, может съесть Кота, чтобы Кот не съел его и, тем более, его маму. Миш молчал и думал весь день.
    А наш день уже закончился, и вам, мышата, давно пора спать. А чтобы вам легче было заснуть, я спою одну из тех колыбельных, которые сочинила мама Миша, ее часто пели и мне, когда я была маленькая:

         Закрой свои черные глазки, малыш!
         Представь себе, милый, что ты уже спишь,
         И гости пришли среди ночи:
         Огнями зелеными в норке зажглись
         Мышиные сказки — здесь все собрались!
         Я знаю, ты видеть их хочешь.

         Представь себе, милый, ты сладко сопишь,
         И снится тебе, будто в небе летишь,
         Ты лапками машешь, хохочешь.
         А звездочки светят тебе на усы,
         Ты ловишь их свет, словно капли росы,
         И хвостиком небо щекочешь!
         Не бойся, малыш и не унывай,
                баю-бай...

                Ночь вторая
    Ну что ж, дети, у нас есть немного времени до того, как вам совсем пора будет спать. Сверните свои хвостики колечком и слушайте дальше о похождениях вашего двоюродного деда. Да-да, сестра Миша Мыша — ваша бабушка. Она-то мне и рассказывала, что:
                ***
    Вечером, когда мама Миша успокоилась, мышата попросили ее объяснить, кто же такой, этот Кот.
  — Он большой, в сотню раз больше самой большой мыши. Нет, он гораздо меньше Человека. Коты очень коварны, они могут по целым дням караулить у норы, когти у них длинные и острые, зубы огромные, глаза злющие. Коты бегают быстрее нас, прыгают высоко и слышат сквозь стену.
  — А как его съесть? — спросил Миш, который думал о словах человечьего папы весь день и вообще предпочитал решать проблемы, а не причитать зря.
    Мама миша даже задохнулась от страха – она-то знала, что ее сын обязательно попытается сделать то, что задумал! И все же она была чуточку (совсем капельку, поскольку слишком сильно боялась) горда тем, что ее сын такой смелый.
  — И не думай об этом! Нам придется сидеть в норке тихо-тихо, долго-долго, может, люди решат, что кот нас уже съел, или мы переселились, и уберут Кота.
  — Мы умрем с голода, — заметил Миш.
  – А кто в этом виноват?! – запищали мышки-коротышки, – В желудке Кота тебе уж точно не жить, а так глядишь, будет все по-прежнему — важно добавила Маша, которая всегда думала, как мама.
  — Неужели никто из мышиного народа не сумел справиться с Котом? А как же тот герой, про которого ты рассказывала? – не унимался Миш, дергая маму за ушко.
  — Когда это я рассказывала? — подозрительно спросила мама.
  — Позавчера. Ты сказала: "Это не сможет даже Мы-Шун, победитель Кота!"
  — Ах, это... Я слышала от своей бабушки, что в соседней Квартире, где они тогда жили (а это очень-очень далеко), проживал молодой бравый Мы-Шун. Когда там завели Кота, жить там стало невозможно, все мышиное население покинуло квартиру и расселилось по соседним. Мы-Шун один остался. Рассказывали, что Кота вскоре в этой квартире не стало (правда, проверить никто не осмелился). Поэтому говорят, что Мы-Шун победил Кота. Но все это сказки! — закончила мама.
"Надо найти этого Мы-Шуна и спросить его, как же он избавился от Кота" — подумал Миш, маме он, само собой, об этом не сказал — чтобы не волновалась —  и с тем заснул.
    Ночью Мишу приснился огромный мышиный воин: он был, наверное, с десять Котов, усы его сверкали, а глаза были серьезные и даже немного сердитые. Конечно, это был Мы-Шун.
    Утро выдалось на редкость спокойное. Это из-за того, что Миш вел себя образцово. Мама даже испугалась, что он заболел: Миш встал первым, сам накрыл на стол, за стол сел последним (после мамы). Но, увидев, что Миш ест за двоих (за двоих Мишей, ведь один Миш съедал за двоих мышат), мама решила, что ее сын все-таки здоров. А Миш готовился к странствиям и, предполагая самое худшее — длительную голодовку, — ел впрок. Но мама, конечно, не знала о предстоящем путешествии и решила, что все в порядке. После завтрака мама прилегла еще немного поспать, так как все не могла отойти от вчерашних треволнений и сегодняшних грустных мыслей — за едой теперь выходить нельзя, запасы можно растянуть дня на четыре, а что дальше?
    Мышки-коротышки убирали со стола и тихо друг с дружкой хихикали о чем-то девчачьем. Они так увлеклись, что не заметили, как их братец выскользнул из норы.
Миш подобрал хвост (чтобы не маячил у входа) и осторожно выглянул из-за Холодильника. Никого... Стол был пуст, в раковине высилась гора посуды до самого крана. А под столом стояла маленькая тарелочка. "Странно" — подумал Миш: "уронили ее, что ли. Вряд ли люди едят с пола. Впрочем, не мое дело" — и он отправился к выходу из Кухни. Никто в их семействе не знал толком: что же там, Снаружи. Когда-то, когда мама Миша была еще совсем маленькая, ее семья прошла через Большую Дверь, пробежала по Коридору и поселилась на Кухне. Осталось в памяти мамы, что в Коридоре есть еще Двери, чуть поменьше. Мыши с тех пор так и не исследовали их, ведь на уютной Кухне они имели все, что им было надо. Понятно, никто не хотел рисковать ради бесполезных открытий. Да и Мишу ни к чему было туда соваться. Ему нужно было лишь добежать по Коридору до Большой Двери, затаившись, дождаться, когда ее откроют, и прошмыгнуть наружу. Что же будет  дальше, он еще не обдумал.
    Миш собрался с духом, последний раз прислушался и рванулся к двери в Коридор. Пробегая мимо тарелочки на полу, он почувствовал запах выпитого молока. "Надо же, из нее кто-то ел!" — подумал Миш, но не стал задерживаться, так как очень спешил. Он счастливо миновал половину Коридора и уже видел скопище ботинок, туфель и тапочек у Большой Двери, когда серая тень догнала его, и Миш почувствовал, что висит! Блекло-зеленый коврик остался внизу, а под животиком мышонок явственно ощущал чьи-то острые зубы. Сначала он испугался, а потом, когда стало больно, разозлился, извернулся и тяпнул чью-то серую морду там, куда достал. Зубы разжались, Миш упал, перевернулся и помчался во весь дух обратно в Кухню. Но в голове у мышонка все перемешалось, и когда он миновал Дверь, то понял, что прибежал не туда. А возвращаться было поздно — он хвостом чувствовал, что сзади настигают острые зубы. Миш, не раздумывая, нырнул в первую же дырку, – и оказался внутри желтой коробочки. Там была человечья кровать, только очень маленькая, в самый раз мышке, человечий стол — такой же маленький, — а вокруг него стулья. На столе стояла склянка с цветком. Все это Миш увидел в то мгновенье, когда забежал внутрь, а в следующую секунду все завертелось, замесилось: не поймешь, где кровать, где стол, а где мышиный хвост. Потом все замерло, а снаружи раздался голос девочки: "Что же ты, дурак, наделал! Это — не игрушка для котов, это — дом для моей Барби и ее подружек!"
  — Вот здорово! — воскликнул ее брат. — Теперь твои куклы будут беженцами после землетрясения. Будут по метро ходить, деньги просить. Давай играть в землетрясение!
  — Нет уж! Тебе бы только все разломать! У Барби нет жениха, наш котик станет ее женихом. Правда, Маркиз?
    Миш с трудом снял склянку, надевшуюся ему на голову, вынул цветок из-за уха и выглянул из окошка, которое находилось теперь на потолке. Он увидел, как Кот (он оказался вовсе не такой страшный и большой, как Мишу представлялось раньше) виноватым ковриком висит в руках девочки. "Наверное, быть женихом — ужасное наказание, раз он так раскис" — подумал Миш. Но надо было выбираться, пока девчонка не начала наводить порядок в кукольном домике. Ее брат уже занялся возвращением в строй солдат и восстановлением баррикад, сбитых несчастным Маркизом. Сам Маркиз уже был зажат между колен и под пристальным взором Барби облачался в зеленый свитер. Ему точно было не до мышей!
    Но тут мальчик закончил наводить порядок в строю и заинтересовался, чем это занимается его сестра. Она как раз пыталась пристроить кошачий хвост в кукольных штанах так, чтобы тот не проваливался в штанину. Маркизу штанишки явно были маловаты, он извивался и отчаянно и хрипло взмяукивал (он уже сорвал голос, взывая к милосердию).
  — Подержи-ка его, — сказала девочка брату, — я только схожу за папиным одеколоном: он всегда им душиться, когда идет с мамой в кино.
Она отдала Маркиза мальчику и выбежала вприпрыжку из комнаты. А Миш тем временем стал осматриваться в поисках безопасного выхода.
  — Хочешь, я покажу тебе, что снаружи? — спросил мальчик кота и, видимо, приняв его "Мяяя-ааа!" за "Даааааа!", он открыл Белую Дверь и вышел. Миш шмыгнул за ним.
Миш думал, что они окажутся Снаружи — то есть, там, куда ведет Большая Дверь. Но это "Снаружи" оказалось совсем иным, жутко неожиданным. Слишком холодным. Даже в Холодильнике было намного теплее. — Миш пытался сообразить, где он и что ему делать, но от холода он еле помнил, как его зовут.
    Маркиз, впрочем, тоже был не в восторге, хоть и надел свитер. Мальчик поднес его к краю и дал заглянуть за ограждение. Маркиз уже не орал: он вырывался сосредоточенно и целеустремленно. Тут сзади послышался голос девочки:
  — Верни его обратно немедленно, а то он простудится и не сможет повести Барби в кино!
  — Еще чего, — сказал ей брат, — будет он ходить в кино с девчонкой! Он запишется в десант, будет прыгать с парашютом и разбивать кирпичи головой!
  — Отдай мне его, а то я маме расскажу, что ты его мучаешь! Все! Я пошла рассказывать! — и девочка выскочила вон из комнаты. Ее брат с Маркизом подмышкой  побежал вслед за ней и с размаху захлопнул Дверь. Миш остался на холоде совсем один!
    Все дети, вам совсем уже пора спать. Не волнуйтесь, не пищите: все будет хорошо, но об этом – завтра, рассказ будет весьма поучительный. А чтобы вам крепче спалось, я спою вам песенку про белого мышонка:
         Жил мышонок белый,
         Жил да поживал.
         Он по кухне бегал,
         Корочки жевал.
         И не грыз он книжек,
         Не таскал конфет,
         Только от мальчишек
         Прятался в буфет.
         Белый, красноглазый,
         С розовым хвостом
         Он повсюду лазал,
         Он искал свой дом.
         Мама ждет мышонка
         В норке за трюмо,
         Ждет его сестренка,
         Ждут его давно.
         Дети, не грустите,
         Домик он нашел.
         Веки опустите,
         Чтобы сон пришел.
         И мышонок белый,
         Верно, видит сон.
         Но с тех пор не бегал
         Уж от мамы он.



                Ночь третья
    Вот уж третий вечер я рассказываю вам о приключении Миша, а ему конца не видно! А ведь были у него и другие приключения. А еще были такие приключения, которых у него не было, но о них все равно рассказывают! Но я рассказываю только те, что были.
                ***
    Итак, Миш остался совсем один в том ужасном холодном месте. Чтобы найти выход, ему надо было хорошенько подумать. Конечно, надо было бы это сделать раньше, едва он понял, что оказался не там, где ожидал. Но всем случается ошибаться (просто некоторые ошибаются чаще остальных). Оглядевшись по сторонам, Миш, наконец, понял, куда он попал. Об этом месте мыши рассказывают жуткие истории. Это был Балкон. Самые умные мыши полагали (все остальные и думать боялись о Балконе), что за ним — Конец Мира, Ничто. Мыши, попавшие за его край, никогда не возвращались, и никто больше не слышал о них. Но это было не самое страшное. Здесь обитали те, кто ест мышей, кто может жить за гранью Мира, потому что могут летать — Вороны! Ворона — птица, но не какая-нибудь желтопузая канарейка, а огромная, с сильными лапами и большим клювом. Даже коту может не поздоровиться в схватке с вороной!
    «Так, — подумал Миш, — если я останусь здесь, я либо умру от холода, либо Ворона меня съест, а если слезу с Балкона — тоже пропаду. Но ведь выход должен быть! Ведь кто-то вернулся и рассказал мышиному народу об этом месте». Увы, Миш не подумал о том, что возвращались они через Дверь, которая сейчас была захлопнута. Кстати, о том, что на Балконе так холодно, никто не рассказывал. И вот, Миш стал осматриваться в поисках выхода. Он обежал по краю весь Балкон. Там лежало много старых вещей, стоял маленький Столик (то есть, меньше всех остальных Столов в доме, но с мышиной точки зрения все равно огромный), а на нем — кастрюля (та самая, которой в него запустили вчера).
    У дальнего конца Балкона высился Шкаф, он доходил до самой крыши.  А за крышей... там было Небо! Миш сразу это понял, хотя раньше над головой видел лишь Потолок. Те мыши, которым все же не сиделось по норам — их было немного — рассказывали, что с Подоконника можно увидеть Небо; ночью оно черное в белую точку, а Днем — голубое в белых тучках. День выдался ясный, безоблачный, и мышонок был потрясен, у него просто перехватило дыхание. Но когда он все же вздохнул, холодный воздух отрезвил его. Через щелочку в ограждении Миш посмотрел вниз. Он ожидал увидеть там то же Небо, что и сверху, так как оно казалось безграничным, но все оказалось не так: внизу ходили люди. И даже кошки и собаки. Но все они были такими маленькими: кошки — как мышки, собаки — как кошки, а люди — как собаки!
    "Значит, там тоже есть жизнь! Там можно жить!" — обрадовался Миш и уже начал думать, как бы ему туда слезть, но тут мимо Балкона пролетела Ворона — ее нельзя было не узнать! — и устремилась вниз. Она все спускалась и спускалась и уменьшалась, и уменьшалась... Когда ворона, наконец, села внизу, она была еще меньше мышки! И тут Миш понял, какую страшную ошибку он чуть не совершил: до той жизни внизу было очень, ну просто ужасно далеко! Он непременно разбился бы, если бы попробовал спуститься. Кроме того, там жили Вороны и Коты — вряд ли Мишу удалось бы спастись от стольких голодных желудков.
    Неужели пути нет? Может быть, Миш так и не отыскал бы выхода и скоро превратился бы в мохнатое мороженое, но выход прилетел к нему сам. Шуррхх – и в снегу закопошилось что-то, что можно было бы принять за мышь, если бы оно только что не упало с неба. Про мышепады никто слыхом не слыхивал, даже в сказках, так что Миш сразу понял, что это кто-то другой. И этот кто-то другой ему совершенно не страшен, так как едва ли не меньше его размером.
    Копошение в снегу прекратилось и из сугробчика у края балкона выпрыгнула маленькая птичка.
  – Чивик! Вот так новость! Ты же мышь! Что ты тут делаешь?! Чивик! Мыши сейчас должны спать под снегом!
Миш был так обескуражен этим заявлением, что даже не поздоровался. А ведь он был воспитанным мышонком!
  – Моя семья никогда не спит под снегом – где вообще такое видано, чтобы мыши в снегу жили! – возмущенно сказал он.
  – Ну как же мне не знать, – заявила наглая пичужка, – я дружу со всеми полевками на соседнем пустыре!
  – Я не знаю, кто такие Полевки, но их семья, должно быть, очень странная, – заявил Миш.
  – Ни чивик себе! Это не семья, это целое семейство. Народ, можно сказать! Но раз ты говоришь, что не знаешь полевок, значит, ты не из них. Но и твоя семья не живет на Балконе, что ж ты, бедолага, здесь делаешь?
  – Мерзну! – не нашел лучшего ответа Миш. Ему не хотелось ругаться, но от холода мышонок сделался жутко раздражительным. – Я очень хочу попасть обратно в дом, но дверь закрыта и мне просто некуда деться. Ты не можешь отнести меня куда-нибудь, где не так холодно? – уже жалобно и еле слышно пропищал Миш.
  – Ну ты скажешь тоже! Отнести! Да ты ведь весишь больше меня. Я даже взлететь не смогу. Но помочь согреться я, пожалуй, могу. Там, наверху, на другом балконе, стоит горячая кастрюля, пар от нее даже отсюда видно.  Отнести туда я тебя не смогу, но вот бельевую веревку отклевать и спустить сюда – запросто. Так что держись, сейчас буду! – и пичуга упорхнула вверх, только крылья прошелестели.
Чтобы совсем не замерзнуть, Миш стал бегать кругами по Балкону. Он как раз заканчивал вторую половину восьмого круга, когда ему под ноги опять шмякнулась уже знакомая птичка с концом серой веревочки в клюве.
    Ничего не говоря, вручила Мишу этот конец и затараторила:
  – Чивик! Торопись, да не очень!
  – Это как понимать? – удивился Миш.
  – Поднимайся скорее, а не то кастрюля остынет и ты напрасно пролазаешь. А если слишком долго на веревке будешь болтаться – тебя еще чего доброго ворона слопает! Но сразу – не лезь, обмотай этот конец вокруг чего-нибудь, например, вокруг ножки столика. А перед тем как лезть, посмотри сперва, далеко ли вороны. Сейчас-то как раз время подходящее – там у подъезда хлеб раскрошили – наши все там – и вороны, и голуби, и мы, воробьи, своего не упускаем, пока эти неуклюжие друг у друга кусок вырывают.
  – То лезь, то не лезь... – пробормотал про себя Миш, но так, чтобы воробей его не услышал. А тот, тем временем чирикнул: «Я еще залечу!» – вспорхнул и кинулся вниз. А Миш начал прилаживать конец веревки к ножке стола.
    Лапки уже плохо слушались, но он справился с этой задачей довольно быстро и, стараясь уже больше ни о чем не думать (чтобы не бояться), полез вверх по веревке. "Я залезу прямо на Небо и все-все там увижу, и Мы-Шуна тоже!" — думал Миш, мысли которого совсем смешались от холода.
    Миш потом не любил вспоминать об этой части своего путешествия, хотя обо всем остальном рассказывал не раз и очень подробно. И никогда более он не совершал ничего подобного. Хотя многие мыши считают это восхождение подвигом, сам Миш называл его великой глупостью и грозился отшлепать тех мышат, которые последуют этому дурному примеру.
    Сначала все получалось очень неплохо, Миш залез уже под самый потолок, но тут узел, завязанный его неловкими замерзшими лапками, развязался и Миша ветром вынесло вместе с веревкой с балкона на открытое пространство и замотало, как флажок на празднике.

    Он со страху вцепился в веревку не только слабеющими лапками, но и зубами и только потому удержался. Но удержаться – этого мало. Надо было как-то прекратить это болтание и подниматься дальше. Что, судя по всему, было никак не возможно. Но тут ветер ненадолго смилостивился над мышонком и перестал играть с веревкой. Миш осторожно приоткрыл зажмуренные глаза. Почти над самым его носом маячил край верхнего балкона, а остальное...
    Небо было так же далеко, как и раньше, и мир внизу был не дальше, а все так же далеко. Внизу у подъезда копошилось большое темное пятно – птицы налетели клевать хлеб. «И воробей там, – грустно подумал Миш, – таскает себе хлебные крошки и даже не замечает, как я здесь. Хотя чем бы он мне помог?» С Мишем творилось что-то неладное: лапки вовсе не слушались, глаза слезились, дышать было трудно — носик хлюпал. Короче, Миш простудился. И он, совершенно не нарочно, сделал то, что и любой другой больной мышонок — громко чихнул. Только Мишу это чуть не стоило жизни, так как он выпустил из зубов веревку. И так испугался, что даже немного согрелся. Собрав последние силы, Миш добрался до края, влез на то, что раньше было для него потолком, а теперь стало полом — полом другого Балкона!
    Этот Балкон был такой же, как и тот, что Миш оставил внизу: старые вещи, Белая Дверь... Но только кастрюля стояла не на Столике (его не было), а на полу, и от нее шел пар! Миш кинулся к кастрюле и прижался к ней всем телом для того, чтобы быстрее согреться. Ему повезло, что кастрюля не была обжигающе горячей — о такой возможности Миш даже не подумал (опять не подумал!) — она была лишь приятно теплой.
    Согревшись, Миш, наконец, смог подумать. Не о чем-то конкретно, а так, вообще: как хорошо, когда тепло, мама, наверное, уже проснулась, сыр очень вкусный, теплая кастрюля — это хорошо, а теплая нора — лучше... У Миша в голове мешалась куча приятных вещей. Несколько минут он дал им спокойно перемешиваться. Но Миш был шустрым мышонком, поэтому он не мог долго ничего не делать. Для начала он осмотрелся.
    Да, этот Балкон почти не отличался от предыдущего: старые вещи, шкаф у стены, Дверь... открытая! Миш понял это, когда увидел струйки пара, вырывавшиеся через щель целыми тучками. Не раздумывая (опять!), мышонок кинулся всеми четырьмя лапками на дверь. Дверь открылась, он влетел внутрь — и оказался нос к носу с огромной серой мордой. На него удивленно смотрели два больших сонных глаза. Миш уже оторопел, но еще не испугался, и тут сзади послышался ворчливый мышиный писк:
  — Ах ты, глупая собака! Барон, опять ты не закрыл дверь на балкон! Я не могу спать на сквозняке! Я стану чихать, и ты будешь виноват! — тут из коробки у стены выбралась огромная, с проседью мышь. Правда, огромная, скорее, в толщину.
  — Болван! Ты опять забыл про чайник! — И правда, вся кухня была в пару, и теперь он уходил через открытый Мишем балкон струей тумана. А чайник просто захлебывался. — Сейчас же выключи чайник! Нет, сперва закрой дверь!
Хозяин огромной серой морды медленно встал, показательно лениво потянулся — он был огромен, — дошел до двери и лапой захлопнул ее.
  — Ручку, ручку поверни, недотепа на мою голову! — командовала мышь, размахивая передними лапками так, что чуть не падала со своей коробки. Пес привстал на задних лапах и передней нажал на ручку, повернув ее.
  — Чайник, чайник выключи! — кричала мышь, уже носясь по краю коробки от возмущения, так как пес снова улегся. Барон философски зевнул, не спеша, вновь встал и все так же лапой повернул ручку плиты. Чайник вздохнул пару раз и затих.
«Интересно, от чего чайник так пыхтел?» — подумал Миш, хоть и потрясенный, но не излечившийся от любопытства: «Может, огонь его щекотал, и чайник смеялся?»
  — Ба! А это кто такой? Ты как сюда попал, малыш? — седая мышь, наконец, заметила Миша.
  — Меня зовут Миш, я пришел сюда через Балкон, это я открыл дверь. — Миша подмывало сказать также, что он не малыш, а уже совсем взрослая мышь, но вспомнил, как мышки-коротышки смеялись, едва он начинал подобную фразу, и не стал ничего добавлять.
  — А меня кличут Мы-Шун, все, кроме вот того — "хозяин" — махнул лапой на пса.   
  — Этот олух зовет меня Крикуном, если вообще соизволит разговаривать.
Тут Мы-Шун спрыгнул-таки вниз, вернее, он просто перестал держаться лапками и плюхнулся на пол, как мешочек с солью.
  — Зачем же ты пожаловал, дружок? — спросил Мы-Шун. — Да еще таким опасным путем. Разве ты не знаешь, что обычно мыши пользуются вентиляционными шахтами или стояками?
Миш никогда не слышал ни о стояках, ни о вентилляционных шахтах, ни о том, что мыши путешествуют.
  — Нет, мама не учила нас путешествовать. А пришел я узнать, как ты победил Кота!
  — Кого-кого? Да никогда я с котами не сражался. Давным-давно случилось, что не испугался зверюгу — и только. С чего ты взял, что за мной числятся такие подвиги?
  — Мыши рассказывают об этом, даже поговорки про тебя есть.
  — Ну и ну! Давненько я, видать, в обществе не был, раз сородичи успели такого насочинять. Глупости все это. Но раз уж ты пришел из такой дали, значит, имеешь право выслушать, что же было на самом деле. Это в пару фраз не вместить. Давай-ка, выпьем кофейку, перекусим, а я тем временем, буду рассказывать. Давно это было, придется потрудиться, чтобы вспомнить подробности. — Ну-ка, балбес, разогрей нам кофе и печенья достань — гостя хорошенько покормить надо, издалека прибыл.
    Барон пытался сделать вид, что он все такой же сонный и ленивый, но двигался быстрее, чем раньше, видать, ему тоже очень хотелось послушать историю Мы-Шуна.

    И вам, детки, вижу, тоже хочется, но пора спать.
 
         Белые мышки шуршат за окном:
         Падает снег на заснеженный дом.
         Кошка-Луна наверху
         Щурится в белом пуху.
         Мышки-снежинки летят и летят.
         Мышки-малышки давно уже спят.
         Тучка закроет Луну –
         Мышки-снежинки уснут.
         Только одна непоседа
         Кружится, кружится где-то,
         Чтобы уснула малышка,
         Спать должны серые мышки.



                Ночь четвертая
    Вижу, вам не терпится услышать, что Мы-Шун рассказал Мишу, когда Барон приготовил кофе. Ну так слушайте.
                ***
    Когда кофе был разлит (в розетки для варенья), рядом лежало печенье и стояла банка сгущенки, Мы-Шун вытащил из своей коробки несколько тряпочек (носков Хозяина), скатал их трубочкой и уложил наподобие дивана. После этого обе мыши разместились на этом ложе, а Барон улегся так, что все кофепитие оказалось у него между лап,  серое ухо устроилось как раз возле рассказчика. Мы-Шун пошевелил усами над своим кофе, определяя, насколько он горячий, и сделал приглашающий жест:
  — Пей, мышонок, сейчас – в самый раз, согреешься.
Миш хлебнул кофе и тут же начал отфыркиваться: любимый напиток Мы-Шуна оказался горьким и чересчур горячим.
  — Ах, я и забыл, что детям надо давать кофе с молоком и сахаром, а черный им не нравится. Вот что значит одинокая жизнь — забываешь, что дети любят сладкое!
Миш не хотел, чтобы его считали ребенком, но возразить не посмел, а припал к розетке и начал через силу глотать горький напиток. Но Мы-Шун уже все понял:
  — Не надо притворяться, Миш, лучше давай-ка, положи себе в кофе сгущенки — там и молоко, и сахар.
    Миш не хотел спорить, тем более что ему вдруг стало холодно и очень хотелось чего-то теплого и сладкого. Он взял маленькую ложечку (люди используют такие для специй — перца, кориандра и другой гадости), зачерпнул сгущенки и размешал ее с кофе. После этого осторожно попробовал. Удивительно, но на этот раз напиток Мишу действительно понравился. Плечи его перестали подрагивать от озноба, и он даже съел целое печенье (а ведь утром Миш очень плотно позавтракал!). Мы-Шун пил не спеша, смакуя, поочередно откусывал маленький кусочек печенья и слизывал капельку сгущенки с ложечки и при этом умудрялся рассказывать:
    "Жило нас тогда в одной квартире довольно много: были норки на кухне, в комнатах, даже в ванной. Норки были хорошо спрятаны. Так посмотришь — стена сплошная, а отогнешь обои — тут и норка. Конечно, это не сами мыши так хорошо устроили, не могли мы такого сделать, лапы коротки.
   Просто рабочие, которые ремонт в квартире делали, оказались люди с понятием, они не стали мышиные норы цементом заливать, а просто наклеили поверх обои. Нам хорошо было — никто лишний в нору не суется, и сквозняков нет. Хозяин наш против мышей ничего не имел, пожалуй, даже хорошо к нам относился: то корочку уронит, то сыр, то яблока кусочек (или даже целый огрызок), но Хозяйка терпеть нас не могла: только увидит нашу корочку или сыр, тут же ругает Хозяина, что, мол, мышей разводит, мышиное хозяйство вздумал завести. Она от мыши всего хвост и видела, и то лишь раз, да приняла за шнурок. Но во всех ее бедах мыши были виноваты — и хлеб быстро кончается, и крупа рассыпалась. Между прочим, хлеб всегда быстро кончается — это мы и сами давно заметили, а пакет с крупой она дырявый из магазина принесла, мы видели и крупу как раз через эту дырочку брали, чтобы пакет не портить. В общем, были мы тихие и незаметные. Вообще-то, когда мыши людям на глаза не попадаются, те их и не трогают. (Тут Миш вспомнил свою вылазку за сыром и смущенно засопел в сгущенку) А нашей Хозяйке мы чем-то помешали. И тут кошка ее подруги родила шестерых котят. Ну никак пристроить ни одного не удавалось. Подруга пришла к нам в гости и давай кошку расхваливать: и пушистая, и ласковая, и мышей ловит — игрушечных, на ниточке. Но наша Хозяйка разницы не видела (она ведь живой мыши тоже никогда не видела) и решила, что раз кошка-мама такая красивая да умелая, то котята такими же будут. Кроме мышей у хозяев раньше животных в доме никаких не было. Хозяин собак очень любит, а хозяйка говорила — мороки с ними много, не надо такого счастья. А тут все, что подруга про кошек говорила — как их кормить да поить, вычесывать да носить — все записала, целый блокнот исписала, и мороки в том не увидела. И вскоре принесли нам котенка. Хозяйка кошки-мамы решила, конечно, избавиться от самого вредного и противного котенка. Назвала она его так, чтобы нашей хозяйке понравилось, Бантиком. Будто имя что-то меняет!
    И началась у нас совсем другая жизнь. Котенок был уже далеко не тем маленьким пусиком, про которого рассказывала подруга Хозяйки, он малость перерос. Бантик не был ни пушистым, ни ласковым. Но охотился за всем, что движется. В первый же день он изодрал занавески в комнате — их шевелил сквозняк. Бантика не отругали, Хозяйка даже его похвалила — за избыток охотничьего инстинкта! Мол, когда инстинкт говорит, животные думать не могут и сопротивляться ему не должны. На то они и животные. А мы кто?! Мы, мыши, всегда думаем, что делаем. Живем цивилизованно, скромно, занавески не грызем, берем только самое необходимое: что поесть, да на чем спать, и все. Мы ей не угодили, а Бантик угодил. На следующий день Бантик разбил вазу — охотился за цветком. Хозяйка ласково сказала ему, что так делать нельзя, и дала кусочек сосиски. Ну и педагогика! За все то время, что я знал Бантика, он поймал только одну мышь — меня. Я тогда был очень юн, не очень неосторожен и всегда голоден. Вот мне и досталось — поделом, надо сказать. Бантик поймал меня, и думал, что же со мною делать — сразу съесть, или дождаться и Хозяйке показать, — но хозяин заметил эту сцену, поэтому я еще жив — он взял кота за шкирку и сказал ласково: "Отпусти его сейчас же, обормот, он ничего плохого тебе не сделал — и ты ему не делай". У Бантика от возмущения зубы разжались, и я выпал у него из пасти. Вот за это я вечно буду благодарен Хозяину и никогда его не оставлю, пусть даже придется жить с десятком котов в одной квартире. А Бантик за это происшествие Хозяина совсем невзлюбил: прятал его тапочки, воровал его котлеты, драл когтями его одежду.
Моя неосторожность имела и другие последствия: мыши были сильно напуганы, увидев меня в зубах Бантика. Каждый в своем воображении нарисовал себе ту же картину, но с собой в роли жертвы — и началось Великое Переселение. Надо сказать, что жили мы тогда этажом ниже, поэтому все мыши нашей квартиры расселились по тому этажу. Я остался один. Мне казалось, это я виноват в том, что моя родня покидала свои обжитые уютные норки и уходила в неизвестность. Как раньше испугал, так теперь опять своим примером я пытался приободрить их, показать, что все не так страшно. Но тщетно: все ушли.
    Бантик теперь при Хозяине демонстративно игнорировал меня, но в присутствии Хозяйки дежурил у норы, не отходя и не смыкая глаз. Даже лапу в нору запустил один раз, но тут уж я не выдержал и тяпнул его как следует. Хозяйка его тут же к врачу кошачьему отвезла, чтобы укол от бешенства сделать: мало ли, может, я бешеный! Вот после этого укольчика Бантик стал действительно бешеный: перевернул три горшка с цветами, тапочки хозяина у себя в туалете спрятал, а потом из кипящего супа лапой мясо выудил! Ну и пусть потом лапа полысела, но обожрался Бантик до несварения желудка и был совсем счастлив какое-то время. А потом опять начались серые будни: спрятанные тапки, изодранные брюки и украденные на глазах хозяина его же котлеты. Шлепать Бантика хозяйка категорически запретила, а морали читать Хозяин не умел и не желал. И вообще скептически относился к подобным методам воспитания. Последним подвигом Бантика стал задушенный килограмм сосисок: две он съел вместе с целлофановой оберткой, а остальные задушил точным укусом в шею и разложил в рядок на кровати.
    С тех пор, как Бантик совсем распустился (это после того, как он меня поймал), хозяева начали все чаще ссориться. Не из-за Бантика, а так, из-за ерунды всякой. Этого я вынести не мог и все чаще убегал к соседке, той у которой на завтрак всегда подгоревшая манная каша".
  — А что такое "манная каша"? — спросил Миш хрипло.
  — Счастливый ребенок! Он не знает, что это такое! Этого мне не объяснить, это надо ощутить самому.
    "Впрочем, – продолжал Мы-Шун – у той соседки я не прижился, и вернулся. Но поздно — Хозяйка ушла! И забрала Бантика. На Хозяина невозможно было смотреть. Я чувствовал свою вину:оставил все на самотек, но исправить уже ничего было нельзя. Чтобы хоть как-то утешить Хозяина, я нашел все вещи, которые он раньше потерял и очень из-за них расстраивался. Но теперь они его не обрадовали. Я все бы отдал, чтобы вернуть Хозяйку и Бантика, но это было не в моих силах. В то же время он завел вот эту коробку: когда он теряет один носок, второй он кладет сюда. Чтобы коробка не переполнялась, я временами вытаскиваю те носки, что повстречали здесь свою пару, и отношу в комнату. Не великий, в сущности, фокус, но Хозяина забавляет, он даже по телефону рассказывал, что его носки в этой коробке сами собой размножаются.
    В один прекрасный день я решил, что хватит с нас такой холостой жизни. У соседки — той, с горелой кашей, — была собака, Ронна. Мы были с ней в приятельских отношениях (иначе я бы умер с голода: у хозяйки Ронны нечем было поживиться, и псина подкармливала меня из своей миски). У Ронны было четыре щенка, и я не сомневался, что она уступит мне одного. Один с самого начала показался мне смышленей остальных. Это был вот он, — Мы-Шун взмахнул лапкой в сторону Барона. – Как я и думал, Ронна с радостью согласилась на мой план, ведь она знала, что щенков раздадут другим людям, пусть хоть один живет рядом. Я произвел с Бароном (хотя его тогда еще никак не звали) инструктаж, а потом мы с Ронной открыли дверь балкона ее квартиры, и Ронна перебросила щенка на соседний балкон, так как наши балконы были смежные. Хозяйки Ронны не было дома до позднего вечера, а наш Хозяин вернулся рано и застал щенка, поскуливающего на балконе. Барон вел себя так, как я сказал, и к тому времени, как хозяйка Ронны пришла, наш Хозяин уже привязался к щенку и даже имя ему дал. Так Барон стал Бароном и остался у нас. С тех пор жизнь стала намного лучше. Хозяин приходит вечером, а Барон приносит ему тапочки и греет чайник. Это я его всему научил! Пока Хозяина дома нет, мы разучиваем новые штуки по хозяйству. Иногда так и вижу Барона в хозяйкином фартуке!» — тут пес зарычал, — «Ну-ну, не сердись, Барон, фартук Хозяйка с собой забрала, так что я его на тебя даже не собирался одевать. Ну вот, так мы и живем почти год. Только переехали на этаж выше. Квартира эта неблагоустроенная: нор нет, солнечная сторона. Пришлось поселиться в коробке с носками. Вот и весь рассказ".

    Мы-Шун как раз допил свой кофе и попросил Барона подлить еще.
  — А теперь расскажи-ка о себе, путешественник! Почему ты проделал этот опасный путь ради моей истории?
    Но Миш уже ничего рассказать не мог. Он так охрип, что дышал с трудом. Простуда окончательно его одолела. Казалось, из всех стен дул холодный ветер, а глаза могли смотреть только сквозь слезинки. Лапки мышонка дрожали, а хвост и вовсе не слушался. Мы-Шун посмотрел на Миша и все понял.
  — Да ты совсем простужен, малыш! А я, болтун, не догадался даже. А ведь ты так долго был на морозе! Ну ничего, сейчас мы займемся твоим лечением!
    Мы-Шун устроил для Миша в своей коробке уютное гнездышко, а его самого запихнул в теплый пуховый носок. Барон достал припасенную крышечку от банки с медом и подогрел молока. Выпив молоко и облизав крышечку (глотать было очень больно, но не хотелось показаться нытиком и размазней), Миш уснул. Ему приснилось множество снов, и все тревожные. То он видел, как его семья бежит из дома, их нагоняет Маркиз в зеленом свитере и с бантиком на хвосте, все же провалившемся в штанину. То видел, как его мама горько плачет от того, что считает Миша съеденным; а вот их Хозяйка — человечья мама — уходит, забрав Маркиза от Хозяина. Их дети плачут без кота, а Хозяин готовит им на завтрак страшную горелую манную кашу. Этот сон был самым страшным, но последним. Миш проснулся, выскочил из коробки и кинулся к двери на Балкон. Но она была закрыта, а на пути лежал Барон.
  — Так ты выздоровел! — сказал пес. Голос его был раскатистым, но добрым.
  — Мне надо к маме! Она, наверное, считает, что я погиб, и очень волнуется. Если ее не съел кот, конечно.
  — Раньше об этом думать надо было, когда из дома сбежал, — сказал подошедший сзади Мы-Шун. — К тому же, я еще не услышал твоей истории. Должно быть, очень захватывающе: ты говорил во сне что-то про жениха в зеленом свитере и кота в штанишках — я ни за что не отпущу тебя, пока про это не услышу. Последнее забавное происшествие у нас было очень давно: Бантик плюхнулся в ванну с водой, когда охотился за живой рыбой, которую Хозяйка принесла из магазина. Рыбина была чуть больше Бантика по размеру и чуть не утопила дурачка. А за свою семью не беспокойся, есть у меня подозрение, что у них все в порядке.
  – Барон, — обратился Мы-Шун к собаке, — подогрей-ка нам молочка, вроде хозяин что-то оставил на плите, да творога из холодильника достань. Мы тут перекусим за новой историей.
    Так оно и было, все втроем лениво лакали молоко, и Миш рассказал всю свою историю, начиная с маминой колыбельной и кончая балконным приключением. Мы-Шун хохотал, едва не свалившись со своего ложа из носков, когда услыхал про жениха Барби и про десант, хотя сам Миш толком и не понимал многого, о чем говорили дети. Но Мы-Шун частенько смотрел телевизор (очень необычная для мышей привычка) и почерпнул оттуда много нового о жизни людей. Когда Миш рассказал про Балкон, Мы-Шун покачал головой: "Думать надо сначала, а потом уже соваться в незнакомые места! Еще чудо, что ты не застыл насмерть, я уж не говорю про то, что разбиться ты мог раз сто за свое дурацкое восхождение!"
    Впрочем, вы, детки, эту историю уже знаете, и вам давно пора спать. Что было потом, то потом, об этом я расскажу завтра, а от сегодняшнего рассказа осталась только колыбельная:

         Я спою сегодня деткам про кота
         Серого, большого – просто красота.
         Никого не ловит, спит он целый день.
         А мышей у норки караулить лень.
         Он потянет лапы в весь кошачий рост,
         Свесится с дивана длинный серый хвост.
         Мыши, не будите, мыши, не пищите,
         Серого большого вы зазря не злите.
         Не мешайте котику на диване спать.
         После будем бегать, прыгать и играть.
         Но не бойтесь, дети, серого кота.
         Да зачем котище мыши-мелкота?
         Он пойдет на кухню, выпьет молока.
         На мышей-глупышек смотрит свысока.
         Только писк мышиный не дает уснуть.
         Дайте, детки, котику тихо отдохнуть.
         Мыши, не пищите, мыши, не будите.
         Лучше вы по норкам тоже сладко спите.

                Ночь пятая
    Итак, Миш рассказывал Мы-Шуну и Барону свою историю за завтраком и закончил ее с последней крошкой творога.
                ***
  — Ну, так я и думал: надо скорее спасать Маркиза! — сказал Мы-Шун.
  — Конечно, надо спасать... Маркиза?! Почему я должен спасать того, кто хочет слопать мою семью?
  — Но ведь это ты виноват в том, что его принесли в ваш дом?
  — Я. Поэтому я и должен спасти свою семью!
  — Думаю, с твоей семьей все в порядке, не считая, конечно, горя по поводу утраты столь достойного отпрыска, — Мы-Шун ехидно посмотрел на Миша. — Открою тебе секрет, малыш: большинство городских котов и не знают толком, как нас, мышей ловить, не говоря уж о том, зачем они должны этим заниматься. Мыши суеверно бояться кошек по старой памяти, еще с тех пор, как жили в деревенских домах — кошки там действительно промышляли и, думаю, промышляют мышеловством. Иные и крыс ловят. А вот городские коты большей частью охотиться разучились. Да и зачем им это — их ведь люди заводят для детей, для собственного удовольствия, потому что кошки им нравятся. Ну подумай: зачем у норы караулить, ночей не спать, нервничать, носиться по дому, разбивая посуду и собственное достоинство, когда кормят тебя в любом случае вдоволь, молоком поят, гладят? И мышей тебе сами хозяева добывают — искусственных, из магазина! Я пока по квартирам помыкался, всякого видал, даже как кошка с собакой в обнимку спят, а на полке клетка стоит с мышами — белыми, домашними.
  — И ты их не спас, не выпустил? — ужаснулся Миш.
  — Так это ж специальные домашние людские мыши — они на воле пропадут, — пояснил Мы-Шун. — Некоторые люди любят мышей и держат как собак или кошек, кормят, поят, гладят.
  — Все равно — ужас: жить в клетке! Я бы умер от возмущения!
  — А им нравится — так пусть живут. Я, в общем, не о том: для кошек в городе охота на мышей разве что развлечение, спасение от скуки. Так что ваш Маркиз (Мы-Шун говорил о Маркизе так, будто это был собственный фамильный кот Миша) мышам не помеха. Вот дети — дело другое: если увидят хоть хвост мышиный — все, ловить не перестанут, а поймают — в клетку запрут. Заиграют до полусмерти. Вообще, дети разные бывают, спокойные и ласковые тоже встречаются. Но это — не твой вариант. Дети в вашей квартире просто буяны, да еще с богатой фантазией. Они Маркизу житья не дадут и к твоему возвращению так замучат, что он еле ползать будет, будет прятаться под кроватями и сидеть за шкафом целыми днями.
Миш вспомнил про духи и про кино, и ему стало жалко Маркиза. Ведь его, Миша, тоже могли назначить этим самым... женихом, если б поймали.
  — Но что же делать? Не могу же я его спрятать. В нору нашу он не пролезет, да и опасно — вдруг он все-таки мышей ест.
  — Переселить его надо! — сказал Мы-Шун — В другую квартиру.
  — Хорошо бы! Но как такое проделать.
  — Ну, пока не знаю. Через балкон — холодно, да еще ведь надо знать, как Маркиза примут на новом месте. Давай-ка, так сделаем: ты отправишься домой, успокоишь семью и проведешь переговоры с Маркизом. А я пока стариной тряхну — соседние квартиры обследую: может, кому-то кот позарез нужен. Маркиз хоть пушистый?
  — Пушистей некуда — шерсть во все стороны охапками торчит!
  — Это хорошо, пушистые коты в цене. На том и порешим. А теперь тебе надо еще поспать перед дорогой, ты ведь еще не до конца выздоровел: говоришь хрипло, носом шмыгаешь. День поспишь, а ночью отправишься домой. А я — по соседям.
Мишу очень хотелось отправиться с Мы-Шуном по другим квартирам, но отсрочка возвращения домой даже на день грозила извести его самыми страшными предположениями, поэтому Миш понимал, что даже самые захватывающие приключения будут не в радость, пока он не убедится, что с семьей все в порядке.
    Ночью Миш и Мы-Шун простились с Бароном. Мы-Шун должен был показать Мишу путь вниз по стояку в туалете, а сам отправиться к соседям по этажу другими, известными лишь ему путями. Барон привез мышей на своем загривке в туалет и открыл дверцу, за которой находился стояк — разной толщины трубы, вертикальные и горизонтальные – Великий Мышиный Переселенческий Путь. Мы-Шун указал на одну из труб — тонкую:
  — Вот этой держись. Там возле этой трубы дырка в полу. Через нее ты попадешь в свою квартиру. Но будь осторожен: не пропусти выход, ведь если ты спустишься чересчур низко, ты уже не сможешь влезть наверх — трубы слишком скользкие. Если выхода по пути не обнаружишь, обследуй пол и стены: обычно из туалета есть проход на кухню, а там можно выйти через дверцу под раковиной. А если выхода не обнаружишь, кричи изо всех сил — мы с Бароном услышим и спустим тебе веревочку — Мы-Шун показал тонкий шпагат, свернутый аккуратным моточком. Тут Барон напрягся, шерсть у него на загривке встала, и он прорычал:
  — Быстрее, мыши! Там за входной дверью кто-то скребется, я слышу! – И тут же раздался звонок в дверь, заставивший содрогнуться ночную квартиру. Было слышно, как хозяин Барона встает и ворчит, вроде бы не может найти свои тапочки. Это была гениальная задумка Мы-Шуна: спрятать тапочки, и если хозяин внезапно проснется и встанет, мыши успели бы укрыться, пока он ищет пропажу. А потом Барон принес бы тапочки хозяину.
    Но Миш не стал прятаться, а пробежал по всему баронову загривку, перешел на морду и с собачьего носа прыгнул прямо на трубу и скользнул вниз под второй нетерпеливый звонок в дверь. Мы-Шун что-то прокричал ему, но Миш не расслышал.
Он сразу заметил большую дыру в полу: туда мог пролезть даже кот, не то, что мышь, но в дыре не было трубы, по которой можно было бы спуститься дальше. Так что попасть в нижнюю квартиру можно было лишь одни путем, и хорошенько прицелившись, Миш прыгнул на самую толстую поперечную трубу внизу, приземлился, и прыгнул еще раз. Вот только выхода Миш так и не заметил, хотя добрался до самого пола.
    Следуя указаниям Мы-Шуна, он обежал все вокруг, ощупывая стены, но так и не нашел выхода.  Тогда он остановился и закричал что есть мочи, чтобы Мы-Шун спустил ему веревку. Но Мы-Шун не мог этого сделать из-за того странного ночного гостя! Он даже не слышал Миша, так как прятался в своей коробке. И Барон тоже не слышал призыва, так как верный пес должен охранять хозяина от нежданных ночных гостей.
    А к нам в гости пришли сны, слышите, как они скребутся в углу? Чтобы они осмелели и вышли к вам, лежите тихо-тихо и слушайте.

         Спите, детки, спите, мышки.
         Пусть приснятся вам коврижки.
         Пусть приснятся крошке мышке
         Крошки сестры и братишки.
         Пусть приснится ломтик сыра
         И сосед – большой проныра.
         А еще присниться может
         Сто конфет и двести – тоже.
         А бывает, мама снится,
         Снятся дом, цветы и птицы.
         Очень много снов на свете.
         Спите, крошки, спите, дети.

                Ночь шестая
    Сегодня я расскажу самую сказочную часть всего приключения. Она настолько невероятна, что многие мыши считают ее чистейшим вымыслом. Но, поскольку я рассказываю только про взаправдашние дела, то эта история такая же правдивая, как и все, что я рассказала раньше.
                ***
    Когда Миш понял, что помощь не придет, он попытался влезть обратно наверх по какой-то трубе. Но Мы-Шун был прав, труба была слишком скользкая и Миш не смог подняться выше собственного роста. Мышонок заметался между труб, пытаясь отыскать несуществующий выход, а потом совершенно неожиданно для себя заплакал: он столько сделал, так старался, стольким опасностям подвергался – и все, чтобы поселиться здесь навечно?! Миш особенно сильно всхлипнул, когда представил себе, как будет плакать его мама, когда Мы-Шун придет к ней и расскажет все, что знает о ее сыне. И тут из темноты кто-то сказал хрипло:
  – ЦЫЦ! Ты чего это тут шум устраиваешь?
Миш тут же перестал всхлипывать: одно дело рыдать, когда ты совсем один, и совсем другое – когда тебя кто-то слышит. Мишу стало стыдно, но он обрадовался, что не одинок здесь.
  — Кто ты? – спросил мышонок слабым от робости голосом.
  — Кто – ты?
  — Я – Миш, а ты кто?
  — Не положено тебе знать. Никто. Я по делу тут. И вообще везде по делу, – шаги, похожие на мышиный топоток, начали удаляться.
  — Постой! – закричал Миш в отчаянии. – Я не могу выбраться отсюда. Ты знаешь, где тут выход?
  — Ох уж мне эти малыши! Вечно теряются, некстати находятся! Шуму-то от них! Ну, выпущу я тебя, а дальше что? Будешь по дому бродить, всхлипывать, людей будить…
  — Мне в Кухню надо, за Холодильник.
  — Да догадался уже, знаю тебя. Ты – пропавший мышонок, из-за которого его мама день и ночь плачет. Хоть он того и не заслуживает.
  — Да, это я. Мне к маме нужно.
  — Да уж понятно, что не к Маркизу. К маме! Ладно, провожу тебя к маме – уж очень мне жалко почтенную соседку. Очень я ее уважаю: детей троих воспитывает, традиции бережет, в норе чисто, людям не досаждает.
И тут, наконец, Миш увидел собеседника: от толстой трубы отделился кто-то мохнатый, в одежде вроде человеческой, но ростом поменьше кошки и побольше крысы. При этом ночной ворчун держал в лапах гаечный ключ с себя самого размером.
  — Подожди, я должен закончить работу, – сказал он Мишу и полез вверх по трубе с необычайной ловкостью – будто он был мухой. Некоторое время мохнач, кряхтя, позвякивал ключом в темноте. Но темнота не помешала ему выполнить работу ловко и быстро, и скоро работник слез обратно, жестом позвав Миша за собой. Но у Миша накопилось за это время огромное для такого маленького мышонка количество вопросов, и они уже не умещались в нем:
  – Так вы сантехник? – Миш помнил, что когда труба под раковиной на Кухне начала протекать, хозяева позвали человека, который назывался сантехником. Он пришел с гаечными ключами и другими железками.
  – Бывает, и сантехник. И все чаще бывает: люди все хуже выполняют свою работу, а дом-то не молодеет. Вот, обучиться пришлось, ведь без этого нельзя. За этими трубами глаз да глаз нужен: того и гляди, протекут, а после – хозяевам ремонт помогай делать: крась, паркет клади, да и перед соседом снизу неудобно – ему ведь тоже придется своим хозяевам помогать.
  – Но ведь сантехники только трубы ремонтируют. И приходят очень ненадолго.
  – А не мешало бы и подольше задержаться да все проверить! – ворчал мохнач. – А я сантехник только когда трубы ремонтирую. Я давеча в отпуск уезжал – к жене, на первый этаж – так здесь тут же все потекло!
  – А если ты сантехник только когда трубы чинишь, кто же ты в остальное время?  – не унимался Миш.
  – Ох, ну и приставучий ты! Когда что делаю, тот я и есть: и электриком бываю, и маляром, и пятновыводильщиком даже – это если стиральная машина не справляется. Хотя, надо сказать, техника у людей теперь что надо, нам теперь ни стирать, ни подметать не надо. Но вот поддерживать эту технику в порядке – это только молодые умеют. Те, что постарше, не обучены, да и талант тут нужен.
  – А для всего вместе, кем ты бываешь, есть название? Ну, вроде помогальщик или починяльщик?
  – Ну до чего ж молодежь необразованная пошла! Домовой я! Домовой с техническим дипломом! Я даже за лифтами присматривать могу, хотя не по душе мне эта работа: хозяина нет, толпы народу туда-сюда снуют. Да и жить в подвесном доме не очень-то приятно.
  – А что такое лифт?
  – Это ящик такой, ну или комната, которая между этажами ездит, людей перевозит.
  – А жена твоя, она тоже домовой?
  – Нет, конечно, она – домовеха.
  – Аа-а…
  – Это потому, что она замужем. До свадьбы она была домовешка, а когда у нас внуки пойдут, будет домовушкой – бабушкой домового. Тут кто-то домой вроде торопился, не знаешь такого?
  – А, да-да, это я. Я правда очень хочу поскорее домой. Просто все так удивительно!
  – Удивление ходьбе не мешает! Идем.
    Домовой открыл какую-то дверь в стене, которую Миш считал сплошной, и вошел в большую нору. Миш шмыгнул за ним, и дверь закрылась, оставив стену такой же гладкой, какой она всегда и была. Как только дверка закрылась, нора замерцала чуть зеленоватым уютным светом. Пока Миш и хозяин норы шли, мышонок заметил развешанные по стенам норы ключи, булавки и другие человечьи мелочи.
  – Моя коллекция! – гордо указал на все это домовой, – Как только хозяева начинают себя плохо вести: раскидывают вещи, беспорядок устраивают быстро, а убираются редко, в общем, житья не дают домовому, так домовой у них что-нибудь берет. Временно, конечно: ключик какой или другую нужную мелочь. Берет и к себе на стенку вешает, пока хозяева не образумятся. А потом отдает. Но мои хозяева чаще просто покупают взамен другие, – вздохнул домовой, – у меня самая большая коллекция во всем доме.
    Миш завороженно смотрел на все эти вещи. Он не понимал предназначения многих из них, но ему внезапно захотелось обладать такой же коллекцией. Он представлял себе, как перевешивает то одну, то другую вещь с места на место, как подбирает место для нового приобретения, как…
Видимо, домовой следил украдкой за Мишем и уловил его чувства. Возможно, он посочувствовал родственной душе. Так или иначе, а домовой вдруг остановился и сказал:
  – Пойдем-ка, дружок, выпьем чайку с медом!
Миш очень торопился домой, к маме и сестрам. Ведь надо было их успокоить! Но… Согласитесь, ведь не каждый день тебя приглашает на чай домовой! По крайней мере, Мишу о таком не рассказывали даже в сказках. Как же можно отказаться?!
  – С огромным удовольствием! – ответил мышонок.
    Домовой довольно кивнул и пошел дальше – будто прежней дорогой, но очень скоро они пришли к маленькой деревянной дверце. Она сама отворилась, а за ней оказалась самая настоящая кухня – маленькая и уютная. Впрочем, возможно, она служила и спальней, так как в углу стоял потертый зеленый диван. Здесь также была печка, рядом с ней стояло кресло, а в центре стоял небольшой стол со стульями.
    Домовой вроде бы ничего не делал, но маленький зеленый чайник уже грелся на печке, в которой вспыхнул огонь. Скатерть расправилась, на ней появились тарелочки с колбасой, сыром и хлебом, маленькие-маленькие пирожки с неведомой, но вкусной (судя по запаху) начинкой, и, конечно, там был мед. Миш удивлялся все больше и больше, и хозяину, видно, это нравилось: по кухне заплясала метелка, убирая несуществующую пыль (в комнате было очень чисто), скамья придвинулась ближе к столу, вскипевший уже чайник оказался в самом центре стола на специальной подставке.
    Домовой усадил Миша за стол, а после, разлив чай по чашам, уселся сам. Сначала сидеть Мишу было слишком низко – все же мыши сильно меньше домовых, – но потом стул под ним словно вырос, и стало очень удобно.
Миш ел аккуратно и медленно, так как не был голоден (то есть, он не ОЧЕНЬ сильно хотел есть). Сначала они сидели за столом молча, но потом мышонок пообвыкся и снова начал задавать вопросы:
  – А почему вещи у тебя двигаются сами? Они живые? У людей таких не бывает.
  – Сравнил! – презрительно сказал домовой. – Я эти вещи собственными руками сделал, а если не я, то отец мой, или дед, а может, даже прадед. У людей вещи больше чужие, из магазина. Не прирученные они. Вот вещи и ленятся, а часто даже мешаются. А я свои вещи воспитываю и учу. А они меня любят и слушаются, заботятся обо мне. Намаешься на работе, наубираешься, а дома только бровью двинул – и вещи меня поняли, помогли. Я б иначе не управился, особенно теперь, когда работы прибавилось из-за этого Маркиза.
    И тут домовой рассказал много нового о жизни в родной квартире, чего Миш сам бы никогда не узнал. Проблем у Хозяйки из-за кота возникла уйма! И все  – за один день! Шерсть в доме повсюду – это у Маркиза на нервной почве, дети довели. Когда девочка Маркиза побрызгала одеколоном, он разбил две чашки в любимом хозяйкином сервизе – пытался спрятаться в буфете. Потом он поцарапал пианино (дети ему защемили хвост крышкой – что б не сбежал), а потом из-за него пришлось вскрывать стиральную машину! Девочка пыталась постирать Маркиза после того, как накормила его черничным вареньем, а то бы он испачкал ей кукольные штанишки, которые она на него надевала! Она сначала пыталась умыть его под краном, но Маркиз поцарапал ее и орал так, что мог разбудить спящего брата. Вот она и запихнула бедного кота в стиральную машину: и не слышно, как орет, и не поцарапает больше! Хорошо, что родители подоспели вовремя, пока Маркиза еще не закрутило в машине, и он только плавал.
    Но есть надежда, что эти безобразия скоро прекратятся, так как завтра кончаются школьные каникулы и девочка пойдет в школу, а ее брат – в детский сад. Тогда Хозяйке полегчает. И Маркизу тоже.
«Наверное, Маркиз с радостью захочет переселиться, раз ему здесь так тяжело», – подумал Миш.
  – А ты бы хотел, чтобы Маркиз больше не жил здесь? – спросил Миш у домового.
  – Плохо говорить так о бедняге, но вместе с Маркизом я бы избавился от многих проблем. Хоть и не он в этом виноват. Боюсь, здешние дети несовместимы с животными. Но обычно избавляются люди в таких случаях от животных, а детей все же себе оставляют.
  – Так, может, ты поможешь нам переселить Маркиза куда-нибудь?
  – Куда-нибудь – это куда? Это что ж, я со своей спины хлопоты буду на соседей сваливать?! У нас, домовых, так не принято. К тому же, я не имею право принимать решение за людей. Завели они кота, значит, он им зачем-то нужен. Это их дело.
  – А… вот, значит, как, – разочарованно протянул Миш, поняв, что на помощь домового не приходиться рассчитывать. Впрочем, это была бы совсем невероятная удача.
    Но вот чай в чайнике закончился, и пора было покинуть уютную кухоньку. Миш и домовой пошли все теми же зеленоватыми коридорами, а может, и совсем другими, но очень похожими. Если коридоры чем-то и различались, так это вещицами на стенах. Наконец, они пришли: домовой толкнул невесть откуда взявшуюся дверь и Миш увидел угол Холодильника. Миш радостно выбежал, но потом обернулся, чтобы попрощаться – и увидел только гладкие стены, никакой двери и в помине не было! Но у самой стены что-то темнело на полу. Миш пригляделся и ахнул: это был его любимая бумажка от конфеты! Когда мышонок был еще совсем маленький, мама свернула ему из конфетной обертки шарик, и тот стал его любимой игрушкой. Но Миш постоянно оставлял шарик где попало, и он всем мешал. А потом вдруг исчез.
Миш радостно схватил свою находку и бросился к своей норе. Мышонка переполняла радость от носа до хвоста. Он, наконец, дома!!!
    Сначала в норе было очень пусто и тихо – Миш даже испугался, что же такое стряслось с его семьей?! Но вот из гнездышка высунулась заспанная мордочка Мыши и…
    Конечно, Мама Миша отругала. И, конечно, поскольку она была очень-очень счастлива, Миш даже не понял, что она его ругает. Гораздо чувствительнее были тычки Мыши и Маши – чтобы лучше дошло, что нельзя так маму расстраивать.
Мишу не терпелось рассказать о своих странствиях, но вокруг были сплошные охи-вздохи, так что и слова не вставить! А потом мама хотела покормить Миша с дороги, но ведь он только что был в гостях и наелся до отвала, так что (впервые в жизни) мышонок отказался от еды и потребовал внимания. Он сказал, что не двинется с места, даже хвостом не шевельнет, пока его не выслушают. Все вокруг замолчали и замерли: Миш еще никогда так ни с кем не разговаривал. Они поняли – Миш должен рассказать что-то важное.
    Вся семья села в кружок и Миш начал рассказывать про все, что с ним случилось. Ну, почти про все. Он решил, что историю с Балконом лучше опустить. И про то, как он болел. А про все остальное он очень подробно рассказал.

    Но это все мы уже знаем. Так что давайте-ка спать, а если хотите снова услышать эту историю, пусть она вам приснится.

         На потолке погасла лампочка,
         И всем мышатам спать пора.
         И ты усни. Усни, мой лапочка,
         Уже сопит вся детвора.
         Во сне им видятся фонарики,
         Там золотистый сыр лежит,
         Из хлеба мякишные шарики…
         Вот, вот один к тебе бежит!
         Усни, малыш, увидишь, маленький,
                Что нет приятней детских снов.
         Ах, баю-баю-баю-баиньки,
         Уснуть мышонок мой готов.

                Ночь седьмая
    Перед сегодняшними прекрасными снами я доскажу, наконец, историю славного мышонка. Слушайте внимательно, так как конец дважды не пересказывают.
                ***
    Миша слушали очень внимательно и не перебивали. В самых страшных местах мама заламывала лапки и охала, но героически молчала. А когда Миш закончил, она твердо сказала:
  – Нет!
  – Что – нет? – спросил Миш удивленно, так как он ни о чем не спрашивал и ничего не просил.
  – Нет, нет и нет! Никаких переговоров с котом! – сказала мама Миша. – Этот Мы-Шун глупостей напридумывал, а тебе – голову в кошачью пасть совать? Запрещаю!
Миш не стал возражать маме – в таких ситуациях с мамами вообще бесполезно спорить – но намерений своих не изменил. Конечно, его мама это заметила. Но она также хорошо знала своего сына, как и он ее, поэтому решила отложить все разговоры на утро.
    Не известно, чем бы все это кончилось, но…
  – Привет мышиному семейству! – раздался голос у самого входа в нору. Это был Маркиз.
  – Ой! Прячьтесь! – закричала мама Миша, от страха не сообразив, что большой кот не пролезет в мышиную нору. Она схватила своих детей в охапку и оттеснила в дальний угол норы. Но Миш вырвался и сказал ей:
  – Не бойся, мама! Ты же сама знаешь, что в норе он нас не тронет: не доберется. Зато теперь я могу с ним поговорить, и его зубы при этом мне не страшны.
  – И о чем же мне говорить с маленьким мышонком, которого я едва не сцапал? – ехидно спросил Маркиз.
  – Да, было дело. Помню, было оно в тот день, когда ты надел штанишки, – ответил Миш.
    Маркиз в ответ только фыркнул, но чувствовалось, что кот сконфузился, и это развеселило мышек-коротышек: что ни говори, а котам не положено носить штанов! А когда сестры Миша веселились, они очень обидно хихикали, кому, как ни Мишу было это знать! Конечно, страху перед котом у мышиного семейства поубавилось, но Миш вовсе не хотел, чтобы Маркиз обиделся. Плакали тогда все переговоры и прочие планы.
    Миш слегка ткнул сестренок в бок, чтобы притихли. Обычно он себе такого не позволял, но сейчас были особые обстоятельства. Потом Миш обратился к Маркизу. Он сказал, что очень сожалеет о том, как Маркизу достается от детей. Что он хотел бы помочь Маркизу найти новых хозяев, которые не будут так с ним обращаться, а будут беречь кошачье достоинство, будут хорошо кормить да ласково гладить.
    Возможно, это предложение показалось Маркизу заманчивым, он долго молчал и мечтательно вздыхал. Но, видно, он все-таки обиделся, потому что сказал:
  – Нет, мышонок, мне это не нужно. Завтра дети уйдут на день в школу и в детский сад. Я останусь дома один до прихода их мамы. А при ней эти хулиганы не посмеют меня тронуть. А тем временем я всех вас сцапаю. И первыми – этих хихикалок! – да, Маркиз здорово обиделся.
    Вся картина, так заманчиво обрисованная Мы-Шуном, распалась. Теперь кот останется целый день хозяйничать в доме. Но Миш уже успел усвоить, что любая ситуация, если подумать, не такая тяжелая, как кажется.
  – И что ты будешь с нами делать, когда сцапаешь? – спросил он Маркиза.
  – О! Ну… Я… В общем, жуть, что будет, можешь мне поверить! – пообещал Маркиз и живо удалился, но Миш уже раскусил его замешательство.
    «Поживем, увидим, что делать. Выкрутимся» – решил мышонок, и отправился спать – все-таки, он очень устал. И все остальные тоже улеглись. Маме Миша не спалось: в доме почти не осталось еды, а о том, чтобы выйти на розыски не могло быть и речи. Но, в конце концов, она тоже уснула.
    Утром, пока человечья семья завтракала, Маркиз ошивался у норы, напоминая мышам о своем обещании. Потом вся хозяйская семья разошлась – и Маркиз исчез. В квартире стало очень-очень тихо. Миш хотел, было, пойти на разведку, но мама его не пустила: Маркиз, должно быть, специально притаился и ждет, когда самая неосторожная мышь высунется из норы. Так и сидели мышки в норке тихо-тихо. Так тихо, что им от этого снова стало страшно, и они все не решались завести разговор. Так это продолжалось до самого послеобеденного времени. И тут у входа в нору послышался шорох. «Маркиз не вытерпел!» – подумал Миш. Но у входа стоял Мы-Шун собственной персоной!
  – Ну, и где же ваш кот? – осведомился он.
Миш кратко пересказал результаты переговоров с Маркизом и добавил, что кот, должно быть, где-то рядом: подстерегает их. Но Мы-Шун сказал:
  – Я обегал всю квартиру, а ведь это не легко при моей комплекции, но не нашел вашего Маркиза. Кота нет, а все мышиное семейство сидит в норе и дрожит! Непорядок!
  – Нет кота?! – удивился Миш, – Где же он может быть?
  – Ну, откуда я знаю. Это ведь ваш кот. Если вы не знаете, куда он запропастился, то я – тем более. А жаль, что он пропал, ведь он мне нужен. Я надеялся, что он будет с нами жить.
  – Как, с вами?! – удивился Миш.
    И тут Мы-Шун рассказал, что за странный ночной гость приходил вчера: это его Хозяйка вернулась! Но без Бантика. Бантик сгинул куда-то бесследно, и ей стало так невыносимо грустно, что она вернулась. А Хозяин был так рад, что обещал завести другого кота! Конечно, Барон не позволит никакому коту распоряжаться в доме, да и Мы-Шуна в обиду не даст, но зачем им кот, от которого неизвестно, чего ждать. Может, он опять будет вредить Хозяину.
  – А от Маркиза, конечно, известно, чего ждать! – горько сказала мама Миша. Глупости все это! Он пропал – туда ему и дорога. Все к лучшему.
  – Пропал-то он, пропал. Но навсегда ли? – ответил Мы-Шун, – я думаю, что к вечеру кот ваш объявится. Скорее всего, это дети виноваты: заперли его в шкафу или в тумбочке. А может, на балкон выставили. Просто так коты не пропадают, не радуйтесь раньше времени.
    Маме Миша не очень-то понравился Мы-Шун, ведь он толкал ее сына на рискованные дела. Но говорил гость очень веско и разумно, так что она понемногу начала доверять ему. Выйти за едой мама Миша все же не решилась, и это сделал сам Мы-Шун, следуя ее указаниям. Ведь кому, как не ей знать, где можно поживиться на этой Кухне. Потом все сели обедать и ждать, когда же люди вернуться домой.
    Мама Миша все еще немного надеялась, что Маркиз больше никогда не объявится. Но Мы-Шун сказал:
  – Не надейтесь, что когда Маркиз исчезнет, у Вас, соседка, будет спокойная жизнь.
  – Почему? – удивленно спросил Миш. До сих пор он считал, что главное – избавиться от Маркиза, а дальше все будет по-прежнему, как раньше.
  – Потому что человечьим детям нужны домашние любимцы. И если родители вовремя  не заведут их, дети либо притащат кого-нибудь грязного лохматого с улицы, либо поймают какую-нибудь неосторожную мышку и будут играть с ней.
О такой перспективе Миш никогда не думал. Ему даже почудилось, что на нем надет зеленый свитер. Но ведь бывают разные домашние животные. Например, есть черепахи, Миш слышал о таких. Черепахи не интересуются мышами, они двигаются медленно и лениво, а едят всякие овощи.
    Но когда мышонок поделился своими соображениями с остальными, Мы-Шун сразу же отверг такую идею: «Черепаха – животное слишком медлительное и безобидное. Она даже убежать в случае чего не сможет, и ей, того гляди, или панцирь разрисуют, или еще чего-нибудь придумают. Одна моя знакомая черепаха полдня возила грузовик с солдатиками.»
    Мама Миша так переживала за эту черепаху, что Мы-Шун решил о ней еще что-нибудь рассказать, не такое страшное, а Миш выбежал из норы и устроился у входа. Это для того, чтобы не пропустить возвращения людей и Маркиза. А еще ему надо было побыть одному и подумать. Все остальное семейство осталось в норе и с удовольствием слушало интересные истории из жизни Мы-Шуна, а было их множество. Мама Миша недоверчиво хмыкала, но весело смеялась вместе со всеми, когда было действительно забавно.
    А вот и человечья мама пришла и принялась готовить обед. Мишу пришлось спрятаться в норе. Наконец, девочка вернулась из школы, да не одна – с подругами. Ее мама так и не увидела, как Маркиз молнией бросился из школьного рюкзака под стол. Он стал усиленно тереться о ноги Хозяйки. А школьные подружки принялись обсуждать сегодняшние уроки. Да-а. Они были восхищены Маркизом: какой красивый, какой пушистый! А также находчивостью его маленькой хозяйки, которая смогла целый день таскать по школе кота в рюкзаке – и ни один учитель — ничего не заметил! Как здорово иметь в классе киску, такую пушистую, такую забавную: есть с кем поиграть на перемене. Девочка пообещала, что будет часто приносить кота в школу.
    Маркиз все слышал и, в конце концов, не выдержал. Он понял, какая жизнь ему предстоит: не двое детей, а целый класс, тискающий его, заставляющий ходить на задних лапах. Целый день в душном темном рюкзаке. Да еще его могут ведь потерять где-нибудь по дороге! А вечерами он, видимо, будет водить Барби в кино.
Маркиз протиснулся к мышиной норе и зашипел:
  – Я согласен, хоть завтра, переехать отсюда куда угодно. Только бы там не было детей! – и добавил – Еще кормили бы хорошо...
  – Э, дорогой! – сказал Мы-Шун,– Завтра тебя опять в школу заберут, – у Маркиза даже нос побелел от такой мысли.
  – Переезжать нужно этой же ночью, – продолжал Мы-Шун. – У нас уже все готово. Будешь жить со мной.
  – А ты-то кто? – спросил Маркиз. – Я тебя здесь впервые чую.
  – Конечно, впервые. Я за тобой пришел. Моя Хозяйка жить не может без кота. Так что в тебе души чаять не будет.
  – А как там, у тебя? Кто там живет?
  – Там живут мои Хозяин и Хозяйка. И еще пес по имени Барон.
  – Ну нет! Кот с собакой жить не может! – заявил Маркиз.
  – Это смотря какой кот с какой собакой. Барон тебя не тронет, даже защищать будет. Ему не до кошек. Лежать бы, да спать целый день!
  – А пожалуй, мы подружимся, – задумчиво сказал Маркиз. Ему ведь тоже всегда хотелось только спокойно поспать, да поесть вволю. Ну, может, поиграть чуть-чуть. С какой-нибудь бумажкой или маленьким мячиком. – Но где ты живешь, и как я туда попаду? Ведь я не протиснусь в мышиную нору.
  – А тебе и не надо. Барон тебя на веревке в продуктовой сумке поднимет! – заявил Мы-Шун. – Там дырка большая есть – как раз для тебя. Все уже приготовлено, надо только дождаться, когда все заснут.
Маркиз был очень удивлен тем, что собака не только действует заодно с мышами, но и делает то, что мышь ей говорит. Мы-Шун объяснил, что ничего удивительного в этом нет, раз собака этой мышью воспитана.
  – Ладно, тогда я пошел к Хозяйке. Она сейчас закончит мыть посуду и уйдет с кухни, тогда дети до меня доберутся. Я должен быть рядом с Хозяйкой, чтобы они меня не сцапали! – и Маркиз пошел тереться о ноги Хозяйки.
    А Мы-Шун опят уютно расположился в норе и продолжил рассказывать веселые истории. Миш не мог спокойно сидеть: ведь ночью им предстояло великое дело, а все ведут себя так, будто каждый день (или, в крайнем случае, каждый месяц) мыши переселяют котов в другие квартиры. Миш все время ерзал и вертелся, но все были так увлечены рассказами гостя, что никто этого не заметил.
    Но потом оказалось – зря он так переживал. Великое Переселение Кота оказалось гораздо более обычным делом, по сравнению с Путешествием Миша. Уже к середине ночи Маркиз был водворен на новое место жительства.
Собственно, на этом история и заканчивается. Но у всякой длинной истории, а эта история достаточно длинная, есть

                Эпилог
    Конечно, были неожиданности и сюрпризы: Маркиз, когда его поднимали, никак не мог протиснуться в дырку, хоть она и казалась большой. Но тут Миш закричал: «Дети идут!» – и Маркиз разом проскочил весь единым махом. Когда же он увидел Барона, то с непривычки так испугался, что попытался прыгнуть обратно вниз, но застрял. Пришлось Барону вытаскивать бедного кота за шкирку. А потом Мы-Шун сказал, что он пока еще останется в гостях у мамы Миша, ведь он так давно не жил в мышиной семье. Где еще его рассказы будут иметь такой успех? Маме Миша Мы-Шун успел понравиться, и она с радостью согласилась. В то же время Миш решил отправиться наверх и проследить, чтобы у Маркиза все было в порядке. Он чувствовал ответственность за своего кота. Должен же кто-то там за всем присматривать!  Мама не хотела его отпускать, но Мы-Шун ее уговорил: с Бароном ни одной мыши ничего не страшно! А Миш ведь здорово повзрослел. Потом, соседи все-таки. Почему бы в гости не ходить? Так Миш и уехал наверх в бароновом лифте.
Конечно, человечьи дети очень расстроились, лишившись кота. Их родители расклеили по всему дому объявления. И вот оказалось, что Маркиз теперь живет прямо над ними. Но Маркиз не захотел возвращаться. Едва за ним пришли, он залез под диван, а когда девочка потянула его оттуда за хвост, новая Хозяйка Маркиза заявила, что таким детям она кота не отдаст. А бывшая Хозяйка Маркиза поняла, что коту тут лучше. К тому же, она помнила и про шерсть, и про стиральную машину, и про любимый сервиз. Так что Маркиз остался у новых хозяев.
Но через некоторое время дети все же обзавелись новым питомцем. И не черепахой, я мягким, пушистым и… Но это вообще другая история. А эта история

                ЗАКОНЧИЛАСЬ.
         Все кончается на свете:
         Игры, сказки, сыр и мед.
         Засыпайте, спите, дети.
         Утро новое придет.
         До утра вам путь не длинный:
         Лишь чуть-чуть прикрыть глаза.
         Будут плыть к семье мышиной
         Все ночные чудеса.
         Хоровод мышиных сказок
         Замелькает пестрым хором
         У прикрытых детских глазок.
         Спите, дети, утро скоро.