Бестолковая Небылица. Часть 3

  III

   От дум заболел ум, от мыслей душа закисла... Милый Полох, что невесел? Али стало не до песен?

   Наплёл вещий лис то ли правду, то ли кривду - поди разберись... Да не всё ль едино тому, кого по пути случай направляет, всяк прохожий с панталыку сбивает, ветер подгоняет да зверь поучает?

   От раздумий сам не свой, шёл Полох гиблой тропой в чащу мглистую по совету лисову. За ним косолапил поспешно брат его названный Медвежко. Что ни шаг ступают, то напасть преодолевают: то гадюка им под ноги ринется, то волчина из лога накинется, то болото разольётся, то земля разойдётся. Не иначе, как злым умыслом то подстроено, да только и это ходоков не расстроило. В них-то силушка через край хлещет, какой бес им станет перечить? Лес гудит, небо гремит, солнышко в тучах укрылось, звери в ямах схоронилися - то Полох да Медвежко шагают, не мешкают, на ходу кедры как лучинки гнут, прут напролом сквозь дебри-бурелом. Была тропа гиблой, а тепери ещё незавидней. Ой да страшна сила, коли дана дурилам!

   Услыхал их Леший, весь задеревенелый да замшевший, вырос пред ними как из-под земли, своими ручищами-корягами сграбастал, зажал и могильным голосом взвыл, деревьим скрипом взголосил:
   - Душонки из вас повытрясу-ууу, на части разорву-ууу, а из костей частокол сколочу-ууу! Почто мой лес ломаете, народ лесной шугаете?!

  Не на шутку ходоки оробели, как полотно побледнели - да чего ж хотели? Медвежко из бурого почти белым сделался, от испуга чуть пред медвежьим богом не представился. А Полох, смотри-кась, и тут надумал биться: подхватил палку-валежину, зажмурился и ну махаться на Лешего! Видит тот, не смельчак пред ним, а дурак, и смех его взял - даже губить раздумал. Скрипит Леший, хохочет, костьми деревянными грохочет:
   - Ой, слепая силушка! Ои, дуб-дубинушка!
 
   Заслышал то Полох, и руки у него так и опустилися.
   - Так дубина я и есть... Поленом был подброшен был, человеком стал - а что хорошего? Хоть убейся, не пойму, для чего же-ть я живу. Хоть бы треснула, ей-ех, черепушка как орех!
   
   Глядит на него Леший, от слов таких опешив.
   - Так ты, бедова голова, выходит, мне ещё родня?! Затеяла судьба потеху - полено сделать человеком! Да не серчай заране, чадо, лиха беда - пути начало. А ну-ка встань да распрямись, покрепше за землю держись! Деревья, глянь-ка, всё стоят - хоть снег, хоть дождь, хоть гром, хоть град! А ты, хоть и зовут дубиной, уму знай цену, время - силе.

   Приободрился тотчас Полох, на землю твёрдо, крепко встал, как ветки руки распростал, силища в нём что сок взыграла, сознаньем очи засияли. И много ль надо было, братцы, чтоб взять и вдруг ума набраться? Совет толковый да надёга - порой изрядная подмога.

   - Вот так, да боле не дури, мой лес без толку не губи! - молвил ему Леший, посветлевший да подобревший. - Куда путь держишь, знать не знаю да и ответа не пытаю, но чтоб шагалось без подножек, возьми-ка вот волшебный рожик - то рог от вещего Урмана, царя зверей, лесного пана. Едва подуешь в него раз, сомкнут деревья круг тотчас - и ни проехать, ни пройти, ни полозом не проползти. Подуешь дважды - отворится сия древесная темница. Смотри, напрасно не дуди! И скатеркой тебе пути!..
   
   Шли долго ли коротко, да всё не кончается тропка. А во чаще-то, как на поминках - ни шелеста, ни шерохинки, ни птичка не вскликнет, ни зверь не зыкнет. Чем дальше Полох наш шагает, тем пуще тропочка петляет, всё гуще чаща обступает, всё крепче сон одолевает... Совсем уж ослабели братцы, какой им драться - отоспаться б! Вот уж и в полный рост нейдётся, уж и ползочком не ползётся. "Приляжем, что ли?" - Полох сдался, и на землице распластался, и вот уж сном почти пленённый, про чудо-рог герой наш вспомнил. Чрез силу сон преодолев, он дважды в рожик продудел. От гула его дивного, от рокота надрывного, от пения в мгновение раздвинулись деревия, бурьяны отступили - полянку обнажили. На полянке той озёрко блестит, а у озёрка терем стоит: высоки стены, да Полоху по колено, крута крыша - а Полох, всё ж, выше.

   Рассмеялся молодец: что за мышиный хлевец? С щелчка разлетится на щепу! Но вспомнил былые советы: что лис-Словолей ему сказывал, что дядька-то Леший наказывал. И силу впервые умерив, решение разуму вверил, подумал, воздуху вдохнул - и смело в озеро нырнул.
   
   Не то здесь черти сажу моют - черна вода, чернее смоли. Плывёт всё Полох да плывёт - то ли назад, то ли вперёд, руками темень загребает да носом пузыри пускает. Вот уж свело ему под дыхом, на донышке в лёгких воздуха осталось, да судорогой ноги засхватывало, как видит: близок иль далёк, маячит синий огонёк. Чем пуще к нему Полох рвался, тем он слабел и отдалялся. Вдохнул наш молодец отчаянно, но, вспомнив старого цыгана, смекнул, не стал паниковать, сложивши руки, взялся ждать. И подивился - не утоп! А огонёк-то синий тот во мгле чернющей не сокрылся, пред Полохом и появился - то не огонь, окно сияло, всё синим светом обдавало.
 
   Поближе Полох подобрался, украдкой в то окно уставился, а там - не черти и не навки, а девица сидит на лавке, прозрачными руками саван вышивает, и синяя лучинка канву ей освещает. Стоит Полох, наблюдает. Про всё забыл, да не сморгнёт, не выдохнет и не вздохнёт. Мгновенье простоял иль жисть? Но девица возьми да уколись, иголку с ниткой обронила и взгляд на Полоха обратила. И мигом оторопь прошла. "Ну как, иголку-то нашла?" - промолвил Полох, улыбнулся, а девица будто проснулась, спросонок пташкой встрепенулась. Да как к окошку подлетит и ну по стёклам колотить, мол, остолоп да дуботол, и почему так долго шёл. Глаза не квёлые, как были, а изумрудами светили; закапали по полу слёзы: "Спасайся, для меня уж поздно..."