Ливадийские сны

Как она мечтала о поездке в Крым. И, наконец, она у моря, красота которого не поддается никакому описанию. Даже великий Чехов сказал одно слово: «Море»,- к которому он не добавил никаких эпитетов.
Итак, море плещется почти у ее ног. В нескольких метрах проходят белые кораблики с немногочисленными туристами, желающими посмотреть красоты этого удивительного уголка великой страны.
Заглядывают они и сюда в Ливадию, и тогда бывший царский парк превращается, как раньше говорили, в место отдыха трудящихся, когда это были крестьяне, занявшие верхний этаж Ливадийского дворца, окрестности которого совсем не напоминают лужайку. Именно так переводится с алый древнегреческого слово Ливадия. Греки, бежавшие от турок, облюбовали этот райский уголок, но потом они перебрались под Мириуполь. Хозяином стал некто Лев Потоцкий, но после его смерти дочери не могли поделить наследство, наконец, продали в казну. Александр III пригласил своего любимого архитектора Монигетти, который и воздвигнул ему Малый дворец, полностью сгоревший от пожара. Хорошо, что Александр III не дожил до этого времени, рано ушедший из жизни, здесь в Ливадии.
Итак Потоцкий, Александр III. Кто же следующий? Николай II.
Грустные мысли приходили Алине в голову, спускавшейся по многочисленным лестницам к морю, делая маленькие передышки, любуясь деревьями и кустарниками, названия которых она не знала. Да что она. Соседке из соседнего номера, агроному по специальности, выращивающей розы, в далеком заносимом снегами, длинными зимами Томске, эта растительность тоже была незнакома.
Сколько времени Алина спускалась по этим бесконечным лестницам, она не знала, так как на отдыхе не пользовалась часами.
Вот и сейчас, видя, что многие отдыхающие дремлют на своих деревянных лежанках, спрятавшись под тентом от жарких солнечных лучей, она тоже задремала.
…
Видит, что она в Москве, в блинной. Очень странно. Она никогда не заходила в блинные и ела блины только дома. Но что это? Да это 19 век. Замоскворечные купцы режут блины на части, заедают икрой и запивают шампанским.
А вот она в каком-то доме, на маленькой кухне, настолько маленькой, что между плитой и столом может поместиться только один человек, заводит тесто на блины и  спрашивает у хозяйки:
- У вас есть сковорода, чтобы печь блины?
- Да, вот эта подойдет, - и достает большую тефалевую сковородку.
Сковорода слишком большая, подумала Алина. Но вслух сказала:
-А чем смазывать сковороду?
Дома она  привыкла к гусиным перьям, перевязанным веревочкой.
Хозяйка оторвала часть бумажного полотенца, полила на него масла и виртуозно смазав сковороду, удалилась.
Тут появился он, очень модно и изысканно одетый.
- Кухарничаешь? – спросил он с некоторым удовольствием в голосе.
Она что-то буркнула ему в ответ. Что же она могла ему сказать, когда он сам хорошо видит.
Скоро собрались гости. В громадной столовой стол был накрыт «серебристой» скатертью. Блины порезали на части, как в замоскворечном ресторане, затем стали открывать банки с икрой. Жесть не поддавалась. Наконец трапеза началась, но без шампанского, а с водкой.
Увлекшись разговорами, она не заметила, как он исчез. И по шуму воды догадалась, что он на кухне.
Выйдя на кухню, сказала ему приятные слова. Он, улыбаясь, молчал. Но его молчание было настолько выразительным, что она все поняла. Оставив его, она  поднялась по черной лестнице наверх. Стены лестничного пролета были покрашены краской неопределенного цвета. Ей так захотелось их покрасить  в веселый цвет. Но зачем красить, когда на душе хорошо и так.
…
И вдруг она услышала:
-Ливадия, Ливадия!
Это кричали с корабля, вероятно, желая знать есть ли желающие совершить морскую прогулку.