Родись, пока жив 6

6. Рассказ Алааддина . Конья, 1249 год. Убийство.


    Я – Аладдин, сын своего отца – Джалаледдина Мухаммада Руми. Мне двадцать лет. И я умираю. Лихорадка забрала много сил, жизнь, капля за каплей, вытекает из моей души, и только чудо может спасти меня. Лучшие врачи Коньи и Багдада не могут облегчить мои страдания много дней, да и счет этим дням я уже потерял…         
   Временами, когда наступает кратковременное облегчение, я думаю о том, что меня ждет ТАМ – в тех мирах, о которых проповедовал мой отец.
   Он часто повторял: «Всевышний отвечает нам тремя способами. Говорит «да» и дает, что ты хотел. Говорит «нет» и дает то, что лучше. Говорит «потерпи» и дает самое лучшее». Значит, самое лучшее ожидает меня после того, как я покину этот мир. И все-таки я хочу жить! И мне страшно!
   Отец говорил нам, что человек, начиная с того момента, как душа обретает плоть, уже начинает свой путь к смерти. И придет однажды день, когда душа отделится от тела, а затем это тело будет предано могиле, которая является дверью в потусторонний мир, и где начнется уже другое Большое путешествие…
   Отец ни разу не навестил меня, как я ни просил его об этом. Ни разу он не подошел ко мне и не благословил, как это делал тысячи раз, для других людей. Это все Шамс. Опять он! Он, даже после смерти, всегда рядом с моим отцом. Отец никогда не простит меня, за то, что я предал его, как он считает. Но Шамс отнял у меня его любовь! Все время, которое он мог посвятить нам, он уделял ему, этому дервишу! О, отец…как я любил тебя! Как я рыдал, от отчаяния и стыда, что ты променял нас, своих детей, на человека, который полностью овладел твоим разумом. Ради которого, ты был готов на все! О, отец! Даже сейчас ты не приходишь ко мне, несмотря на мои просьбы. Мне часто мерещится, когда я в бреду, что твоя прохладная рука лежит на моем лбу и мне становится легче. Ты перебираешь мои волосы и рассказываешь мне волшебные сказки, как в детстве, и я засыпаю счастливый и умиротворенный. О, отец! Неужели ты так и не простишь меня?
     Я помню тот день, когда твои мюриды подошли ко мне. Они начали уговаривать меня принять участие в заговоре против Шамса, чтобы «спасти честь и достоинство отца, матери и сестер». Я был в замешательстве, я был растерян и испуган. Я не мог переступить ту черту, которая привела бы меня к твоему гневу. Но злоумышленники были настойчивы. Их доводы и основания казались такими искренними и убедительными, что я сломался.    
   В тот вечер, когда было должно произойти убийство, я сидел в комнате, как и было договорено, рядом с той, где беседовали мой отец и Шамс. В окно я увидел, что один из убийц сделал мне знак. Я должен был позвать во двор Шамса, сказав ему, что пришли его ученики и что, они почтенно просят уделить им немного времени. Я уже был готов зайти в комнату, но на минуту замер, услышав, голос Шамса: 
   - Меня вызывают, чтобы убить.   
   И голос отца ответил:   
   - Мы всецело принадлежим Всевышнему и все в его власти!   
   Я отпрянул назад, скрывшись в темноте неосвещенной комнаты. Шамс прошел мимо меня, но я заметил, как ярко блеснули его глаза, встретившись с моим испуганным взглядом. Он молча вышел, и тьма поглотила его очертания. Мое сердце бешено колотилось, в горле пересохло, и язык не слушался меня. Но моя душа кричала: «Отец, предательство! Сейчас семь убийц, семь твоих учеников вонзят острые ножи в сердце твоего  возлюбленного «Солнца»! Но через минуту я услышал громкий и страшный крик, который до сих пор звенит в моих ушах. Это был голос Шамса!