Ностальгия Роман 1-5

5. Семь дней ужаса.
А потом ещё...

     Бабка, посмотрев на меня, покачала головой,
взяла за руку и повела в маленькую комнатку,
где стояла лишь не очень широкая железная
кровать с одной спинкой у стены синего цвета. Из-под ржа-
вого металла виднелась облезшая краска. И больше ничего,
даже табуретки не было. Сама комнатка маленькая, без две-
рей, и шторка в комнату, видно, недавно обновлённая, но мя-
тая и не первой свежести, ситец в маленькие незабудки, по-
казался мне бледным в эту суровую зиму... Шторка висела на
двух больших гвоздях, без петель, просто наколотая на них.
Сразу видно, что не женщина вешала. И я не ошиблась. Как
только меня туда она завела, зашёл один мужчина средних
лет, показав ей на выход. А что потом было? Догадайся сам.
Потом его сменил второй, третий и четвёртый, и я думала,
что это конец, но они установили опять гонку очерёдности,
даже не пуская меня подмыться или же в туалет. Утром всё
утихло, видно, они уехали на работу, я еле доползла до окна и
выглянула из него. Пустырь, разъярённая пурга и небольшая
колея от недавно уехавшей машины... «Пурга, наверно, по-
следняя», – подумала я. Но она замела абсолютно всё, только
издали видно было по трассе двигающийся караван машин,
больше грузовых. Я со стонами от боли зашла опять в спаль-
ню, думая немного отлежаться. Бабка открыла занавеску,
взяла меня за руку и посадила за стол на табуретку, чтобы
я поела. На столе стояла печёная картошка, мелко нарезан-
ное сало, головка репчатого лука и несколько долек чеснока.
Правда, в миске была ещё квашеная капуста. Когда я стала
подавать бабке знаки головой, она встала и принесла лист
обёрточной бумаги, на котором написала мне: «Что это,
девка, ты за бутылку продаёшься?» Тогда я тоже написала
ей, заметив, что она достаточно грамотная. «Нет, бабушка,
они насильно привезли меня, и я здесь не по своей воле, я сюда
приехала навестить своего жениха, который сам там же
надо мной надругался, а сейчас они привезли меня, всю ночь
издевались». «Ты прости, меня тоже несколько лет тому
назад привезли сюда и так и оставили здесь, как подстил-
ку, а тебя, видно, привезли на замену. Что будет со мной?
Я даже не представляю». «А сколько вам лет?» «Пятьде-
сят, а здесь я почти тридцать лет, поди, мой муж давно
уже вышел на волю, а я так и осталась здесь в неволе».
«Неужели всего пятьдесят?!» «Да, бедная ты моя! А ну-ка,
вынеси такой позор, когда тебя насилуют хором. Ты ещё не
знаешь, что это такое, когда повторяется каждый день, и
тебе нужно бежать, пока не поздно. Но не смотри на трас-
су, она полна таких же шофёров голодных, как и они. Я по-
стараюсь достать для тебя подводу и сама лично повезу на
станцию, как распогодится».
Так она рассказывала о себе на бумаге и стала накладывать
мне в миску поесть и даже чаю налила, потом горячей воды
дала помыться и ведро старое, грязное, но она написала:
«Поставишь под кровать и будешь туда оправляться».
«Хорошо...»
Я хотела открыть дверь, но пурга, метель не убывали, на-
мело в сенцы снега.
«Видишь, придётся тебе терпеть их», – написала мне
она. «Как вас звать?» «Просто называй Татьяной...»
«А меня звать Олександра». «А может быть, Александра?»
«Нет, Олександра, так я записана в метрике», – ответила
на бумаге я.
Уже темнело, она мне предложила выспаться, потому что,
видно, знала, что вечером явятся опять, и когда в полусне я
услышала топот, то сразу же поняла, что они возвратились.
Они с собой принесли выпить, в основном самогон, и усе-
лись уже вечерять, меня не позвали, зная, что я не выйду...
Опять началась «трудовая ночная гонка». Они не позволяли
себе насиловать меня в извращённой форме, но всё же мне
было тяжело их всех вынести за ночь. А утром их след про-
стыл опять. Так продолжалось почти неделю. «Мы, женщи-
ны, живучие, – думала я про себя. – Лучше бы меня тогда
в Москве те парни изнасиловали, чем мой Георгий попал
сюда, а здесь и я получаю по заслугам». А когда утром я об
этом написала Татьяне, она была удивлена моим словам и
ответила в записке:
«А ты при чём? Это судьба, наверное, у тебя такая. Вот
я понимаю, что завтра успокоится пурга, и я тебя отвезу
на станцию».
Но я посмотрела во двор и заметила, что пурга успокаи-
вается, набросила свою тёплую одежду. Женщина мне не
перечила. «Может быть, она с ними заодно?» – подумала
в те минуты я. Но задерживать меня она не стала. Не знаю,
как я ползла в снегу, который мне был по пояс, я шла к трас-
се напрямик. Полностью озябла, ноги окаменели, окочене-
ли, уже не слушались меня. Но сила выжить была у бывшей
спортсменки, и я уже ползком... ползком... однако всё же до-
бралась до шоссе, а подняться не смогла. Так и пропустила
несколько машин. Я была как большой ком, горка заснежен-
ная, но поднялась, и водитель проезжающей большой фуры
заметил меня. Машина остановилась, и даже шофёр вы-
скочил помочь мне влезть в кабину, поднимая снизу вверх.
В машине дал он мне переодеться и показал на заднее сиде-
ние, которое было в виде односпальной кожаной кровати,
сказав:
– Там отдохни немного.
Он не спросил моё имя и не сказал своего. Так мы с ним
проехали достаточно далеко. Я же спала, накрывшись одея-
лом, после того, как он напоил меня горячим чаем с перцем.
Когда проснулась, он сказал:
– Чего вы, путаны, всё мечетесь, жизнь надоела?
– Я не путана, я приехала к жениху на свидание на лесо-
повал, сама живу в Москве, а тут потерялась, не доехала до
станции.
– Станция в другом направлении, но, если хочешь, я тебя
потом довезу до станции за хорошую плату.
– У меня нет денег, я всё растеряла, даже нет на билет.
– Я-то понимаю, но ты не поняла. А что, западло распла-
чиваться по-другому?
Я сообразила, чего он хочет, тем более он уже остановил
свою машину, и подумала: «Может, он один... и довезёт?» А
что мне оставалось делать? И я терпела его всю дорогу, пока
он не сбросил свой товар. Затем, на обратном пути, он всё
же довёз меня до станции и дал даже немного денег, сказав,
что «за труды». Может быть, он пожалел меня, а может, у
него была такая же дочь, как я? Он был в возрасте, правда, в
дороге не пил, но трепал меня как хотел. На станции сам вы-
шел и купил билет даже... Посадил в поезд в плацкарт, где
всю дорогу я тоже терпела домогательства от парней.
Но в Москве всё сразу стало на свои места. Я поехала
прямо к бабушке Лии, которая за этот месяц моего отсут-
ствия почти полностью поседела. Я не рассказывала под-
робностей, а лишь сказала: «Была пурга». После того как
я приехала, она перезвонила отцу и матери, в этот же день
они прилетели в Москву. Я понимала, что сделала большую
ошибку, поехав к Георгию одна, тем более отец обещал меня
повезти в следующем месяце. Но уже поздно об этом даже
говорить, здесь ничего не поделаешь. Отца и мать я не узна-
ла, они тоже поседели и осунулись. На столе лежала пачка
писем от Гии. Я взяла их и положила на тумбочку в своей
спальне. «Не знаю, отвечу ли я ему?» – подумала в эту ми-
нуту. Но пока пошла в туалет и приняла душ. Мне хотелось
смыть тот клейкий позор, который был на всём моём теле.
Шофёр-дальнобойщик не щадил меня.
Несколько раз в дверь стучала бабушка Лия, просила от-
крыть, хотела намылить мне спину, как она это делала рань-
ше, но я не отвечала. Вечером, до того как появились роди-
тели, я всё же прочла первое письмо Гии, посмотрев на дату,
отмеченную на штампе. Он извинялся, просил не воспри-
нимать серьёзно то, что произошло между нами. Писал, что
считает меня своей женой и просит приехать ещё раз, чтобы
здесь же расписаться. Письмо было настолько нежным, что
я уже совсем забыла о его насилии, вспоминала только наши
первые детские поцелуи, именно здесь, в нашей спальне, и
то, как я желала этого сближения после свадьбы. Но, видно,
не суждено… И как быть? Что ответить и писать ли вооб-
ще? Он изменился и даже не представляет, как изменилась
я... что вытворяли со мной… Это странно, но рука сама по-
тянулась за вторым письмом, за третьим, где он очень пере-
живал, что я не отвечаю, и писал, что послал письмо своим
родителям, уточнить, приехала я или нет. Здесь я заметила
его печаль и беспокойство из-за того, что меня так долго нет
дома, в Москве. И правда, потом я узнала, его мать заходила
на днях к бабушке Лии, справлялась обо мне.
Мои родители, приехав, хотели увезти меня в Сухуми от-
дохнуть. Но я не согласилась, должна была назло всем об-
стоятельствам продолжить учиться и тренироваться за нас
двоих. И только труд спортивный смог вывести меня из той
ситуации, в которой я оказалась. Чуть позже выяснилось,
что я беременна. Я сделала аборт, не сказав никому, ведь не
знала, чей это ребёнок. И смогу ли я смириться с тем, что
было? Это стало бы клеймом позора всей моей жизни. Поэ-
тому я решилась на аборт. Врач сказала мне:
– Вы знаете, что после первого аборта никогда не сможе-
те забеременеть?
– Я понимаю всё, но, поверьте, сейчас у меня нет права
иметь детей, на спорт я возлагаю большие надежды.
– Вам решать.
Меня прооперировали, и в этот же день выписали по
моей просьбе. Я возвратилась домой и пошла сразу в спаль-
ню, там было новое письмо от Гии, которое я не открыла.


   http://www.proza.ru/2016/08/24/5
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2016
Свидетельство о публикации №216082400005