Исцеление

 

   Как-то раз я очутился в Астане и был поражен городом и силой степного ветра в его переулках. Высотные здания, свежие улицы, автобусы ни на секунду не отстают от графика (по ним я и сверял всю неделю часы). Этот город чем-то напоминал частичку Дубая, в котором вдруг произошли климатические изменения и резко похолодало. В первый же день я наткнулся на городской рынок - этот пахнущий и жужжащий со всех сторон улей. Толпа валила по всем щелям и только на одном пятачке образовалась пробка. Черноволосые головы местных жителей загородили обзор, и мне вдруг стало интересно, что заставило их отступить с вечно пульсирующей жилы под названием «вход». Стадное чувство взыграло, и, перейдя улицу, я направился прямо к этому людскому сгустку.

   Каково же было мое удивление, когда вместо чего-то сверхъестественного я обнаружил в центре круга (за чертой которого образовалась давка) обычного парня лет двадцати. Он имел средний рост и азиатскую внешность. Темно-бордовый халат с узорами был плотно затянут обычной тесемкой, лысый череп сверкал на солнце. Похожий на тибетского монаха, парень был сосредоточен и внимательно обводил взглядом толпу. В нем было что-то загадочное, но у меня он вызывал искреннюю улыбку.

   - Говорят, он не ест уже четвертый месяц и может оторваться от земли на добрые пару метров, - прошептал кто-то в толпе, и тут же высказывание было подхвачено другими.

   - А еще он ходит по воде и воскрешает из мертвых!

   - Не зря в детстве его шибануло молнией, а он взял и выжил.

   Все новые сведения доносились из толпы. Один говорил, другой подхватывал, третий додумывал. Словом, передо мной предстало второе пришествие Христа.

   Но самое важное было то, что никто из присутствующих не смел переступить черту круга, подойди к монаху или осмелиться заговорить с ним. По всей видимости, он внушал благоговейный страх, хотя ничего не говорил и не делал.
Волна шепота перекатывалась из стороны в сторону, а монах все молчал и только следовал взглядом за шумящей волной. О чем он думал и что собирался делать? Зачем вообще пришел сюда, если кроме своего "святого" лика более ничего не являл?

   Какое-то время монах молчал, его взгляд был сосредоточен на чем-то неопределенном, пола халата развевалась на ветру. Люди выжидающе молчали, и только из-за пределов рынка доносились отдельные выкрики торговцев и покупателей. И те, и другие сбивали цену, словно в этом одном и состоял смысл покупки. Наконец, главное действующее лицо степенно подняло левую руку и, точно дирижер перед оркестром, остановило ее на пиано. Затем монах выбрал первого попавшегося и поманил к себе. По кругу пронесся шепот, и женщина средних лет неуверенно отделилась от толпы, встала и склонила голову. Монах настойчивее махнул ей. С запозданием она сделала еще пару шагов. И так происходило каждый раз, пока она не оказалась прямо напротив светила. Тогда он положил ей руку на плечо и зашептал какие-то слова, с каждым возвышая голос. По мере возвышения в женщине происходила перемена: смущение сменялось робкой уверенностью, дергающиеся улыбкой уголки губ. И вот, монах закончил, посмотрел на нее, и с чувством выполненного долга отправился восвояси.

   - Исцеление совершилось! - пронеслось в толпе.

   Один за другим люди избавлялись от своих недугов, стоило только лысому парню в домашнем халате к ним притронуться. Я смеялся, прикрыв рукой ладонь, чем явно оскорблял казахского оракула. Следом за женщиной был избран маленький мальчик. Он хромал на одну ногу, но стоило монаху дотронуться его, как хромота исчезла, и юноша покинул круг совершенно здоровым.

   Так прошел день. Одни исцелялись мгновенно, другие лелеяли надежду на новый дунь. Я и не заметил, как солнце зашло за рынок, а вместе с ним затворились и его ворота. Вены перестали пульсировать, людской поток иссяк. Окружавшая монаха толпа редела. И вскоре я стал свидетелем, как последний из магикан был исцелен. Мы остались один на один. Я смотрел на него, он на меня. Монах не сходил со своего места целый день и теперь ждал, когда я переступлю круг и возьму свой кусочек торта. Но я не шевелился, то же бездействие было и в нем. Никакого импульса, намека или мысли. Мы стояли и ждали непонятно чего. Прямо перед ногами пронесся целлофановый пакет. Рваный и прозрачный, он прошуршал мимо и вскоре прилип к воротам рынка.

   Выждав какое-то время, монах двинулся ко мне, махнул рукой (призывая следовать за ним) и прошел мимо. Он двигался неслышно, словно парил над землей. Я все пытался запечатлеть этот факт, но подол его халата оказался слишком низок и закрывал ступни.

   - Люди... - пройдя несколько метров, не оглядываясь, начал он (солнце уже не сияло на его лысом черепе). - Им нужны деньги, здоровье и мирские блага.
Образовалась неловкая пауза, и я решил развеять ее.

   - Так и есть.


   - Но никому из них не нужны знания, - кивнул он в знак одобрения и так же спокойно продолжил. - Никто не просит научить их, а только бы дать...

   - Вполне логично, - отозвался я. - Люди довольно предсказуемы. - А про себя подумал: чем я заслужил такую открытость с его стороны? Кто я, чтобы монах вообще делился со мной чем-то?

   - Они не понимают одного, - между тем продолжал он, согнув руки и спрятав их в рукава халата. - Но не во мне дело, а в них.

   - Как это?

   - Во мне нет силы.
   
   - Тогда где же она? - искренне удивился я.
Монах остановился, повернулся  и ткнул пальцем мне в грудь.

   - Здесь.

   - То есть...

   - Исцеление приходит от веры в него.

   - Другими словами, - пытался я опередить его.

   - Другими словами, человек исцеляет себя сам, - просто сказал он. Теперь на меня смотрел не какой-то там таинственный целитель, но обычный человек, значительно уставший за день. - Никто из пророков не обладал более, чем любой другой человек. - Услышав эти слова, я был поражен. - Однако они умели воздействовать на человека, который мог поверить во что угодно. Но сила, благодаря которой с человеком случались чудеса, была в нем с рождения.

   - Получается.
   
   - Получается, что я никто, - он безразлично пожал плечами. - Я всего лишь проводник к счастью, в которое люди хотят верить.

   Я попытался ему возразить, но он привычно выставил руку и без лишних слов попрощался со мной. Видимо, его ждал новый круг, вокруг которого все неверующие готовы топтаться днями и ночами.

   За воротами светилась остановка. Точный как часы автобус остановился перед ней, и я поспешил к нему. Двери захлопнулись за мной, и автобус тронулся. Прильнув к окну, я наблюдал за монахом, который все также парил над землей. Его взгляд был направлен куда-то вдаль. Значительно выше улиц и домов, облаков и мерцающих в своем блеске звезд. Я упал на сиденье и еще долго пытался удержать то тепло, которым монах поделился со мной, едва коснувшись. Я силился сохранить его, развить в себе и попытаться поделиться с первым встречным. Но тепло неизменно уменьшалось и вскоре исчезло. Выходит, и я ничем не отличаюсь от тех, кто теснил меня у рынка на протяжении всего дня...