Как нас учили родину любить

Как нас учили «родину любить»…
Я на неделю уехала в Финляндию, ушла, можно сказать, в монастырь... мужской. Мы с подругой и двумя приятельницами на Новом Валааме в качестве волонтеров собирали смородину. Финский православный монастырь Новый Валаам (Финляндия) располагается между городами Йоэнсуу и Куопио, на берегу прекрасного Пей-озера (Уйоярви). Из Петербурга сюда ходит рейсовый микроавтобус (995) три раза в неделю – среда, пятница, воскресенье. Соответственно, на следующий день идет обратно. Занимает поездка около 10-ти часов и стоит 2500 рублей. Одно время мы ездили на моей машине, но потом мне надоело мучиться на наших сумасшедших дорогах с адскими российскими водителями, и мы перешли на общественный транспорт.
Мы с подругой – как она нас называет «православные атеистки». Правда, я была крещена уже взрослой американскими миссионерами в протестантской традиции, но это не помогло, я осталась атеисткой, несмотря на восьмилетнее сотрудничество с представителями Церкви Христа из США, посещение библейских уроков и в качестве ученика, и в роли переводчика, вдохновенное распевание красивых протестантских псалмов на церковных службах. Монастырь Новый Валаам нам нравился всегда тем, что там всегда уважалась свобода совести – никого из волонтеров не обязывали ходить на службу или как-то приобщаться к православной жизни. Это делалось по желанию. И многим было важно посещать литургии и обедни, причащаться и исповедоваться… Мы же с подругой ехали, чтобы побыть на свежем воздухе, немного физически поработать в саду и в поле, немного переменить обстановку. Такие мотивы для принимающей стороны является вполне приемлемым.
Наша поездка как-то сразу не заладилась. На первой же остановке на заправке, где нам дали возможность перекусить, нас одолели осы. Работники заправки и кафе при ней, как-то удовлетворенно констатировали: «У нас осы», когда мы безуспешно пытались выгнать одну из них из туалета. Мы неосмотрительно не придали их словам значения, за что одна из нас и поплатилась. Бутерброд с колбасой показался вкусным не только моей подруге, но и осе, и, не заметив ее, она отправила в рот и бутерброд, и насекомое. Последнее пало жертвой стремления к халявной еде, а подруга оказалась укушенной в язык. Тот, кто хоть раз испытывал что-то подобное, поймут, что ситуация была очень опасная – отек глотки, гортани и удушье. Водитель автобуса уже к концу поездки рассказал, что однажды чуть не умер, когда проглотил осу вместе с пивом. Но здесь обошлось: вовремя выпитая таблетка супрастина, через 2 часа вторая, сделали свое дело, подруга постепенно пришла в себя и даже смогла с юмором взглянуть на ситуацию.
С погодой в поездке нам повезло. Было солнечно, сухо, немного ветрено.
Новый Валаам встретил нас ливнем и двойной радугой, а также удивлением работника службы гостеприимства: «А мы вас ждали позже!», хотя у нас на руках было письменное приглашение.
Мы не первый раз ездим в этот монастырь волонтерами (в августе), и всегда в целом все складывалось у нас хорошо. Погода радовала, в сухую погоду собирали ягоды или шпинат, в плохую – помогали резать зелень для заморозки на зиму. Когда не работали, купались в озере, гуляли по окрестностям, одно время катались на велосипедах, плавали на местном пароходе «Сергий» по озеру, смотрели старые шлюзы, доплывали до женского финского православного монастыря «Линтула», ходили в сауну на берегу, словом, приятно проводили время. Хотя и тогда не все проходило гладко. В первую же ночь нашего первого приезда шесть лет назад выяснилось, что у нас и у финнов разное представление о том, что такое вести себя тихо, не шуметь. Раньше мы жили в волонтерском гостевом доме в двух и трехместных комнатах с удобствами в коридоре. Соответственно, до них надо идти, шаги живого человека несколько тяжелее летящей поступи привидений, тихое открывание и закрывание дверей – проблема, все в деревянном доме было сделано словно специально, чтобы усиливать звук. А мы после долгой дороги имели неосторожность принять душ после 22 часов, что категорически возбраняется местными гласными и негласными правилами. В течение первого нашего пребывания в монастыре в качестве волонтеров мы постоянно оказывались в чем-то виноватыми. Ходили ночью по коридору в скрипящих шлепанцах, спускали воду в туалете, шумно чистили зубы… Почему-то самые нервные финские дамы селились около душевых и туалетов, им мешало все. При первом же звуке шагов, открывающихся дверей, льющейся воды даже до 22 часов – часа тишины – они выскакивали из своей двери со скоростью и рвением сторожевого пса и накидывались на нас чаще всего с совершенно непонятной нам тирадой, а назавтра жаловались на нас в администрацию. Однажды одна из них объяснила нам все на чистом английском языке (о ней финны с придыханием театральным шепотом говорили: «Она из Америки!»), что у нее очень ответственная и тяжелая работа (как выяснилось, в монастырской библиотеке), что она очень на ней устает, что ей рано вставать (оказалось, в 8 часов, а мы вставали в 6.30)… Назавтра приходила в нашу комнату делегация финской волонтерской общественности, ее представители произносили длинные гневные речи, не обращая внимания на то, что слушатель не понимает ни единого слова, грозили пальцем… Потом к нам как-то привыкли. И хотя в нашем поведении в последующие годы ничего не изменилось, ставить нам каждое лыко в строку перестали. Да и в комнатах около душевых и туалетов, где упругие звуки текущей воды усиливались никому не ведомыми приемами финских строителей, сделали складские помещения. Видимо, не только у нас с их обитателями возникали трения. Работали мы хорошо, администрация ежегодно подтверждала свое согласие на наш приезд. Как и в этот раз.
Но в этом году произошли какие-то кадровые перемещения в монастыре, которые привели некоторой неразберихе и нестыковкам.
В этот раз нас, четверых, поселили в восьмиместной комнате в бывшем общежитии для молодых людей, проходящих альтернативную военную службу в монастыре. Это передняя часть переделанного лодочного сарая с двускатным потолком, тусклой лампочкой под ним, выключателем у двери, тремя окнами, нарами по периметру и сдвинутыми вместе в середине комнаты пятью столами, на которых почему-то сразу хотелось начать забивать козла. Словом, настоящая казарма. Именно так и написано в памятке на дверях. Ни шкафов для одежды, ни тумбочек, ни ламп в изголовье постелей – ничего. Да, был еще видавший виды обогреватель, весь пыльный, вымазанный краской и цементом, видимо его активно использовали в своей работе те самые альтернативные военнослужащие. И он сразу пригодился. На улице был поначалу собачий холод –12 градусов и моросило. А в доме – сыро и холодно. И, как оказалось потом, дом давно мало использовали, в деревянном срубе завелся грибок, что, по финским законам, совершенно недопустимо в жилых помещениях. Мы этого не поняли, и узнали уже позже от русскоязычной финской жительницы, которую хотели к нам подселить в наш огромный «номер». Но нам этот номер не понравился. И мы смогли отстоять свое право жить хотя бы вчетвером, но без чужих людей, если уж не выполняется обещанное двухместное расселение. Уже по возвращении домой, я поняла, насколько силен был этот «грибковый» запах, когда открыла чемодан. Вся одежда неприлично воняла затхлым деревянным домом, и ее всю пришлось стирать.
Внутри дома были все удобства, только звукоизоляция в нем оказалась даже не  нулевая, а со знаком минус. Возникло ощущение дежавю, как раньше в гостевом доме. Нежный финский и русский люд тут же начал жаловаться на мешающие спать звуки: сливной бачок в туалете работает со звуком взлетающего реактивного самолета, душ выстукивает бодрую дробь, но теплой воды хватает на полтора человека. Двери щелкают, замки закрываются с нарочито звонким стуком. Ощущение, что живем внутри барабана. Нам это не мешало. Но мы выслушали от соседей много правил, советов и запретов.
Ночью пришлось спать с открытой в коридор дверью, чтобы свет из него помогал благополучно добраться в темноте до двери… Доступных розеток оказалось только две, остальные – под низкими нарами – использовать было затруднительно. На нашу просьбу дать нам настольную лампу нам выдали смешные плоские фонарики, с которыми можно писать в блокноте или читать, держа их в руке, или куда-то ходить. Но это проблемы освещенности не решало. Потом нам выдали настольную лампу – не иначе приготовили ее выбрасывать – на кронштейне с испорченной лампой дневного света, всю в пыли. Но она держалась в нужном положении, только опираясь на коробку, и постоянно истерически мигала. От такой щедрости мы впали в продолжительный приступ смеха, с благодарностью вернули ее по принадлежности, заметив, что в России такие лампы отправляют на помойку…
Но это была «только сказочка, не сказка», сказка была впереди. Прорвавшись после работы на ягодном поле в душ первыми, и поставив рекорд экономии теплой воды, мы уже собирались предаться законному отдыху, как возникла новая проблема – перестала открываться входная дверь в дом изнутри. Накануне я уже разок не смогла ее открыть ключом снаружи, стучала в окно, будила подругу, но подумала, что ее заперли зачем-то на засов. Однако, видимо, это были предвестники этой беды. Кстати, с замками тут вообще какая-то эпидемия. Заклинивает замок и в туалете, однажды я промучилась с ним минут пять, но все-таки вышла и с тех пор предпочитаю им не пользоваться. Как, впрочем, и остальные. Поэтому время от времени происходят казусы с не вовремя открываемой дверью…
Намертво закрывшаяся входная дверь взволновала всех обитателей дома, возникла легкая паника, стали искать обладателя местного мобильного телефона, чтобы вызвать подмогу, выяснять, не нажимал ли кто на какую-то таинственную белую «пумпочку». Трезвое обследование замка показало, что он развалился, из него вылетел шуруп и никакой надежды открыть его изнутри не оставалось. Выглянув в окно и убедившись, что два метра до земли никому из нас не преодолеть, я решила действовать старым проверенным методом – громко закричала из окна на всех известных мне языках: «Помогите!», «Подойдите!». И хотя дом стоял на отшибе, нам повезло, нас услышала русская финка, и после продолжительной бестолковой дискуссии, что делать, предложила, как оказалось, правильный вариант – открыть дверь ключом снаружи. Что успешно и проделала.
Теперь мы все оказались на ночь глядя с открытой настежь дверью. В администрации монастыря нас выслушали, покивали и успокоились… Мы решили, что им виднее. Что ж в чужой монастырь-то со своим уставом. Так 10 дней и прожили с распахнутой дверью, подпертой шваброй, чтобы ветром ее не закрыло.
Через некоторое время нам принесли новую, не распакованную, настольную лампу без лампочки, открыли ее, показали, пообещали завтра и лампочку дать (прямо как в анекдоте про бассейн в сумасшедшем доме и воду в нем, которую обещали налить при хорошем поведении его пациентов). Потом почему-то лампу снова отобрали, видимо, жаба задушила, попытались снова всучить предыдущий сломанный светильник, пообещав завтра заменить в нем лампу дневного света. И только упоминание о сломанном кронштейне и истинном месте этой рухляди вернуло нам новый экземпляр уже с лампочкой.
В нашей казарме уже стало ясно, что к светильнику еще бы неплохо было бы получить тройник или удлинитель… Словом, сказочка про белого бычка продолжалась. Правда, в процессе своих изысканий, я все-таки обнаружила регулятор на водонагревателе, который позволяет нагревать воду не до 50, а до 70 градусов, чтобы ее все-таки хватало хотя бы половине обитателей домика.
Не меньшая неразбериха возникает и со сбором ягод. Если раньше все было четко организовано, нам объясняли задачу и определяли фронт работ, приветствовали в начале дня, благодарили в конце, заботились, чтобы мы вовремя пошли на обед и на чаепитие, заранее обеспечивали чистыми емкостями для сбора ягод в нужном количестве, то нынче все было как-то пущено на самотек. В дождь помещение, где мы обычно режем зелень, оказалось занятым в первой половине дня, и нам приходилось идти собирать ягоды под моросящим дождем… В один из дней мне вручили для сбора ягод, как я потом поняла, плохо вымытое пластиковое ведро из-под селедки. А ягоды мы собирали для ресторана, в котором все едят, (и туристы, и гости, и монахи, и сотрудники, и мы, волонтеры), нас инструктировали собирать только крупные спелые красивые ягоды. А тут они будут еще и с селедочным амбре… Раньше нам никогда не приходилось собирать ягоды под дождем, а в субботу (наш первый день) оставшиеся до конца смены 40 минут мы делали это под несильным, но неприятным дождиком. Ягод набрали с гулькин нос. И, хотя дождь был не холодный, горло у меня все-таки заболело. Глядя на все это, невольно хотелось задать вопрос: «И это Финляндия?». В общем, мы решили, что, все нам шепчет, что пора завязывать с этими ягодными развлечениями и в следующем году предаваться иным радостям жизнь.
На пятый день нашего пребывания нам принесли аж три новых сияющих серебряной краской настольных лампы и очень вежливо нам их вручили. Назавтра пообещали найти еще и удлинитель… Одна из моих приятельниц сказала, что если так пойдет дальше, то нам скоро выдадут и по персональному компьютеру, а провожать выйдут с оркестром…
Но боюсь, что наши приключения так просто не закончатся. Ведь мы еще не отбыли и половины срока. Муж моей подруги, очень язвительно написал ей по этому поводу: «А вы чего ждали, перебежчицы? Так вам и надо! Там вас научат родину любит!». И ведь не поспоришь…
А русофобия крепчает…
В середине нашего предывания погода улучшилась, целый день тепло и солнечно. На поле быть одно удовольствие. Думали, что все налаживается. Но не тут-то было. Похоже, здесь создалась русофобская ячейка финнов-волонтеров. Думаю, именно поэтому всех русских поселили отдельно, как я называю, в "русском гетто". В среду мы пошли в сауну на берегу, сидели, грелись, смеялись, поговорили с одной финкой, поулыбались. И вдруг явилась маленькая толстенькая злобная, как фурия, финка, распахнула дверь в парилку, подперла ее задницей и стала наливать воду, добавлять ее в емкость для нагрева. Когда к ней обращались, она вела себя как глухонемая. За это время баня остыла градусов до 45. Она повторила этот маневр еще два раза. Один раз я попросила ее закрыть дверь по-русски и по-английски, а в другой раз просто закрыла. Потом в помещении, где стоят тазы, она распихала всех наших, попинала их тазы по углам. Девки, поджав хвосты, смылись в парилку. Я решила, что Андерсен был прав, когда в «Снежной королеве» написал: «Там жила злая финка...».
В трапезной у финских волонтеров явно состоялась сходка ячейки, они уже пропели все «песни западных славян», потому что синхронно, как подсолнухи, поворачивали головы и провожали меня глазами, полными осуждения, хотя я ни в чем не была виновата – тетка просто похулиганила. Сначала мы, было, хотели пожаловаться администрации на не политкорректность и недопустимость  в монастыре таких настроений, одна русская финка даже спросила по-фински фамилию у фрондёрки, а потом, по-русски махнули на это рукой, сказали таинственное русское слово: «Хусима!» и занялись привычными делами. Словом, «Да здравствует наша большая и могучая страна, объездить которую двух жизней не хватит!».
Кстати, в прошлый раз в сауне я утопила крышку от емкости с горячей водой прямо в ней. Не смогла достать даже кочергой, потому что крышка перевернулась ручкой вниз и встала наискосок, а вода была горячей. Решила, что найдут, когда будут в очередной раз топить сауну. Но сегодня мы увидели прошлогоднюю крышку от старой емкости. И начали ржать... Это значит, что они даже не догадались посмотреть внутри котла! Вот это мышление! Поначалу хотела сказать на ресепшене, где найти крышку, но после выходок финки, решила, пусть ищут сами.